Военный прогресс: социально-философский анализ

С. В. Максимов

Военный прогресс: социально-философский анализ монография

Введение

Для современного глобального мира характерен кризис как в политической, так и в социокультурной сферах, что, безусловно, отразилось на понимании сути и перспектив общечеловеческого прогресса, включая и военную область. Именно в этих условиях военный прогресс должен выступить в качестве одного из факторов социальной стабильности, выполняющего функции интеграции, консолидации различных поколений, народов и социальных групп. Во многом это связано с тем фактом, что прежнее социально-философское знание не в состоянии ответить на все задачам вызовы глобального мира, а новое еще не сформировалось.

Проблема исследования военного прогресса состоит в том, что его состояние усугубляется влиянием различных политических партий и движений, стремящихся использовать военный прогресс для легитимизации своего существования. Более того, военный прогресс стал грозным оружием в политической и межнациональной борьбе. Все это выдвигает задачу глубокого социально-философского исследования военного прогресса, его многоуровневого содержания, особенностей проявления в переходный период, актуализации военного прогресса в современном российском обществе.

Очевидно, что подобные идеи, сформировавшиеся в период господства европоцентристского миропорядка, имели под собой определенную основу, поскольку главные векторы развития человечества определялись условиями, принципами и установками международных отношений, принятыми великими державами Запада, когда сама история человечества писалась западными авторами, с точки зрения Запада, и в интересах Запада. Но в наши дни, когда пришел конец западноцентристскому миропорядку, когда рассуждения о некоем однополярном миропорядке, на вершине которого в гордом одиночестве остаются США. Однако определенным силам на Западе, одержимым убеждением в превосходстве своих ценностей, оказалось весьма трудным делом должным образом осознать и принять эти новые реальности. Синтезировав это убеждение с тезисом об универсальности идей прав человека, политической демократии и рыночной экономики, некоторые поверили в полную и окончательную победу либерализма во всемирном масштабе и, соответственно, – ни мало, ни много – в конец истории.

В свое время идеологи тоталитаризма объявляли все ценности, идеи и принципы неверными, если они хоть в чем-то не совпадали с их учениями. В таком же духе в наши дни среди определенной части западной, прежде всего американской, политической и интеллектуальной элиты наблюдается тенденция придать весьма узкому комплексу своеобразно толкуемых либеральных идей и принципов, концентрирующихся вокруг прав человека, демократии и рыночной экономики, статус единственно верного учения, одинаково пригодного для всех времен и народов. Соответственно, реалии современного мира пытаются трактовать в духе дихотомической формулы «или-или», где на одной стороне стоят носители единственно верных, так называемых универсальных ценностей (права и свободы человека – демократия – рыночная экономика), а на другой стороне – другие народы и культуры, которые придерживаются иных, неверных или зловредных, с точки зрения приверженцев этого нового учения ценностей.

В результате этого круг идей и ценностей в предлагаемой трактовке стали основой новой версии секулярного фундаментализма, которую доводами о необходимости распространения по всему миру универсальных ценностей пытаются использовать для установления монополии одной системы мировидения. В сущности все, что не вкладывается в рамки весьма узко понимаемой западной либеральной парадигмы, объявляется мракобесием, фанатизмом, терроризмом и т.д. Предъявляются претензии на то, чтобы распространить свои ценности и идеи, провозглашенные универсальными, по всему миру, всеми средствами, включая, когда это необходимо, и вооруженную силу. Но в условиях современного полицентрического миропорядка любые идеи, в том числе, идея прав и свобод человека, необходимы в качестве конкурентов других идей, в качестве сдержек и противовесов другим идеям. Но взятые в качестве стержневой составляющей идеологического обоснования внешнеполитической стратегии, они не могут не быть сопряжены со многими непоправимыми для международного мира и стабильности негативными издержками. Во всяком случае, при нынешнем положении вещей, комплекс этих ценностей может быть предложен человечеству в качестве некоего идеала, а не единственного пути решения стоящих перед мировым сообществом проблем.

Актуальность исследования детерминирована необходимостью философского анализа военного прогресса в разработке концептуальных принципов устойчивого развития различных типов обществ, которые выступают как залог устойчивости в условиях глобализационного давления.

Глава 1. Военный прогресс как форма социального прогресса

Исследование военного прогресса на историко-философском, культурологическом и историософском материале дает возможность выявить новые подходы к анализу современной обстановки в стране и за рубежом, четкого определения места и роли каждого общества в глобальном мироустройстве.

Социально-философский анализ военного прогресса имеет принципиальное практическое значение в связи с тем, что адекватное разрешение данной проблемы является условием успешного самоутверждения общества, достижения им практически значимых целей, обеспечения его устойчивого развития и благополучия.

Актуальным является исследование ряда важных аспектов военного прогресса с социально-философских позиций. Причины взаимозависимости общечеловеческого прогресса и военного прогресса достаточно очевидны, в частности, воздействие науки и военной техники на жизнь общества и человека присутствует всегда и определяется исторически сложившейся научной культурой. При этом связь категорий военного прогресса с категориями общественного прогресса сложна, многопланова, многоаспектна, а его анализ абсолютно необходим для извлечения уроков из прошлого, адекватного понимания современной действительности и социально-философского прогнозирования будущего. Военный прогресс во многом определяет политический режим, что в свою очередь, является существенным фактором направленности всего общественного прогресса. В условиях перехода российского общества к модернизационной модели развития исследование взаимодействия военного прогресса и развития общества представляется особенно актуальным.

Исследование военного прогресса позволяет выработать новые подходы к решению целого ряда актуальных и многозначимых задач, выдвигаемых на передний план современной социальной практикой, к примеру, проблемы войны и мира.

В данной главе исследуются социально-философские проблемы, связанные с понятием военного прогресса и особенностями его научного анализа в различных концепциях.

1.1. Понятие военного прогресса

Военный прогресс представляет собой часть общественного прогресса, поэтому анализ предполагает понимание общих проблем и критериев развития человечества на том или ином историческом этапе.

Прогресс (от лат. progressus – движение вперед) – направление поступательного развития, для которого характерен переход от низшего к высшему, от менее совершенного к более совершенному. Для любой теории прогресса актуальны два вопроса в рамках философии истории и социальной философии: что есть прогресс и можно ли рассматривать прогресс в качестве реальности лишь позитивного развития, либо правомерно соотносить «прогресс» и «регресс», учитывая сложность и противоречивость развития. Очевидно, что «развитие», как философская категория, кроме понятия «прогресс» охватывает понятие «регресс» (от лат. regressus – возвращение, движение назад).

Качественная характеристика прогресса определяется социально-экономическим строем, количественная – темпами материального и духовного производства, свойственного конкретно-историческому обществу.

Закон прогрессивного развития общества проявляется в сложных противоречиях. Это не беспрепятственный процесс, а преодоление регрессивных тенденций. Причем между разными сторонами общественной жизни могут возникать несоответствия в направленности. Рождение в обществе нового и прогрессивного одновременно означает, что что-то в нем устаревает, теряет необходимость. Это всегда связано с борьбой общественных групп, народов, социальных систем. В связи с этим возникает понятие реакции, т.е. те события, которые несут на себе печать старого, отмирающего. К явлениям реакции относится консерватизм как состояние застоя и реставрации, которая представляет движение общества вспять, временную победу реакционных сил над неокрепшими прогрессивными силами1.

Развитие общества по своей сущности объективно, а по своему реальному проявлению это не что иное, как человеческая жизнь во всем ее многообразии в особенностях, борьба людей за свои потребности и интересы. Собственно человеческое содержание исторического процесса в общем и есть его субъективное содержание. Понятие субъективного – это понятие о специфически человеческих качествах, которые в совокупности представляют способность людей к сознательному воздействию на объективные условия их жизни. Субъективность неразрывно связана с сознанием, но ее сущность вовсе не в сознании. Основоположники марксизма в противоположность идеализму подчеркивали, что именно активное отношение к окружающему, творческая сила, проявляемая в производственной и революционной практике, составляет основу субъективного как человеческого.

Субъектом прогрессивного движения общества выступают народные массы. Именно массовые действия в состоянии обеспечить поступательное развитие различных сторон общественной жизни.

Идея вечного мира – завершающее звено философии Канта. Что бы ни писал Кант об обществе, его рассуждения неизбежно заканчиваются постановкой вопроса об устранении войн. «Метафизика нравов» не составляет исключения. По сравнению с трактатом «К вечному миру» здесь, правда, есть одна существенная поправка. Там речь шла о всеобщем мире как цели «практически достижимой». Здесь Кант менее оптимистичен. «… Вечный мир (конечная цель всего международного права) есть, разумеется, неосуществимая идея. Но политические принципы, нацелены не на то, чтобы вступить в такие [международные] связи, которые служили бы постоянному приближению к состоянию вечного мира, вполне осуществимы»2. Альтернатива всеобщего мира путем договора – вечный покой на кладбище человечества, противоестественный конец всего сущего. Поэтому, как ни утопичен вечный мир, стремление к нему – императив внешней политики3.

Будучи самосознанием конкретной исторической эпохи, отражающим основные тенденции социального и культурного развития, определяющим важнейшие ее ценности и императивы, философия выступает не только как теория, объясняющая мир, но и как способ ориентации и жизнедеятельности в мире, как руководство к активному его преобразованию в соответствии с прогрессивными идеалами времени. Именно поэтому исследование в социально-философском ракурсе военного прогресса дает возможность проанализировать увидеть максимально полную картину жизни общества. Основные тенденции такого развития определяются изменениями, которые происходят в жизни человеческого общества, а также условиями, создаваемыми в результате созидательной деятельности.

Как известно, прогресс и регресс всегда идут рука об руку. Какая-то часть изменений в чем-то ухудшает нынешнюю ситуацию по сравнению с предыдущей. «Сокращение объема суверенитета прерогатив государства также имеет как позитивные, так и негативные последствия. Например, большая, чем раньше, открытость границ не только обеспечивает развитие торговли, но и способствует распространению терроризма, облегчает наркотрафик. При этом баланс плюсов и минусов различен для разных стран, регионов, территорий и даже слоев общества. Отсюда неоднозначное отношение к глобализации. Недаром критики указывают на ее хаотичный и несправедливый характер, на увеличивающийся разрыв в уровнях жизни населения разных государств»4.

Определение понятия «военный прогресс» представляется в современных условиях в высшей степени актуальным по целому ряду причин. Любое государство с определенным политическим режимом использует достижения военного прогресса для установления, укрепления, поддержания и развития государственного строя в экономическом, социальном, идеологическом контекстах.

XX век в определенной мере обострил ощущение зависимости человека от игры мировых сил. Отсюда формируется представление об обществе как абсолютно чуждой, враждебной силе, и государственные структуры, усугубляют эти чувства, поскольку все социальные институты, включая армию, не отражают истинных чаяний конкретных людей. Именно поэтому все составляющие военного прогресса не вызывают сочувствия в массе граждан.

Во многом сходные, но далеко не однозначные позиции выражаются и участниками Римского клуба. После первых глобальных моделей и проектов, разработанных Дж. Форрестером в книге «Мировая динамика» (1971), Д.Л. Медоузом с соавторами в книге «Пределы роста» (1972), последовали глобальные модели «второго поколения» – второй проект Римского клуба «Человечество на перепутье» М. Месаровича и Э. Пестеля (1974), третий проект Римского клуба «Пересмотр международного порядка Я. Тинбергена (1976), модель «Глобальные ограничения и новый взгляд на развитие», разработанная группой японских ученых под руководством И. Кайа (1974), латиноамериканская модель, исследующая пути решения глобальных проблем развивающимися странами и созданная под руководством А. Эрреры (1974).

Сходные идеи выражены и в выполненной по заданию ООН работе лауреата Нобелевской премии В. Леонтьева с соавторами «Будущее мировой экономики» (1976). Однако концепция, положенная в ее основу, более реалистична. Предложенная в ней глобальная модель мировой экономики включает 15 районов мира.

Наиболее отчетливо эти тенденции проявились в пятом докладе Римскому клубу – «Цели для человечества», выполненном международным исследовательским коллективом под руководством Э. Ласло (США) (1977). В основу исследования положены выдвигаемые авторами доклада идеи «внутренних пределов глобального развития» и «революций мировой солидарности», осуществлению которой являются, по их мнению, «великим ведением нашего времени».

История свидетельствует, что революция в области идей служили мощным побудителем человеческой деятельности, – отмечается в докладе. Процесс «революции в современном сознании», стимулируемый развитием коммуникаций и технологии, рассматривается в нем как исходный момент для решения глобальных проблем. «Новый мировой порядок», соответствующий этой программе, должен наступить в результате возникновения нового глобального этоса, основанного на доверии и солидарности, новых стандартов гуманизма, которые станут нормой деятельности во всех важнейших сферах государственной деятельности.

Примером подхода к глобальным проблемам в духе «технократического оптимизма» может служить книга Г. Кана, У. Брауна и Л. Мертеля «Следующие 200 лет. Сценарий для Америки и всего мира», изданная в Нью-Йорке в 1976 г. Г. Кан и его соавторы отвергают различные теории, предрекающие человечеству крайне мрачное будущее, им чужды пессимистические настроения по поводу перспектив экономического, технического и прочего развития. Напротив, они полны веря в будущее, которое, по их мнению, обеспечивается исключительно научно-техническим прогрессом и экономическим развитием и приведет все страны к «супер»– и «постиндустриальным» обществом. Авангардную роль призваны якобы сыграть здесь США.

По мнению Ф. Фукуямы, теория прогресса философски осмысляет проявление человеческого зла с отсталостью, неразвитостью. В качестве доказательства исследователь приводит СССР и сталинизм, который возник в отсталой стране, известной своим деспотическим (тоталитарным) политическим режимом в первой половине XX века. Однако Ф. Фукуяма отмечает, что в Германии, стране с отлично развитой промышленной экономикой и одним из самых культурных и образованных народов в мире, примерно в том же историческом промежутке имел место фашизм. Автор не проводит сравнительного анализа советского и германского обществ, тем не менее, важнейший тезис о пагубности одностороннего использования результатов НТП (который является одним из основополагающих в нашем исследовании) Ф. Фукуяма сформулировал следующим образом: опыт двадцатого столетия ставит под сомнение заявления о конечной точке развития общества посредством прогресса только на основе науки и техники. Способность технического прогресса улучшать людям жизнь не может быть обособлена от параллельного морального прогресса человека5.

X. Ортега полагал, что «всякое общество – это динамичное единство двух факторов, меньшинства и массы. Меньшинство – это личности или группы личностей особого, специального достоинства. Масса – это множество людей без особых достоинств. Это совсем не то же самое, что рабочие, пролетариат. Масса – это средний, заурядный человек»6. Общественное развитие должны направлять люди элиты, носители культурных традиций, идей, а предназначение массы – подчиняться влиянию других. Во многом эта позиция объяснялась тем фактом, что в Европе на рубеже XIX и XX в. разрушились связи поколений, ослабла сила традиционных культурных регуляторов общества. В то же время общественное производство создало комфорт, стандартизированный труд, уверенность в своих силах у масс людей, демократия расширила их возможности влиять на общественную жизнь. В этих условиях и произошло резкое возрастание влияния среднего человека массы на всю жизнь общества, «восстание масс». Но трагедия, по мнению X. Ортеги, заключается в том, что у человека массы при наличии огромных возможностей нет и быть не может новых идей, новых культурных норм, новых традиций. «Когда все эти нормы, принципы и инстанции исчезают, исчезает и сама культура в тесном значении этого слова». Вот почему восстание масс саморазрушительно, что подтвердил, по мнению X. Ортега, революционный опыт России. В данном контексте военный прогресс во многом противоречит стихийному движению масс, которое часто выступает как неконтролируемое.

Ученые по-разному трактовали сущность военного прогресса в контексте мировой истории. По Кондорсе, мировая история раскрывается как история человеческого разума, если ее рассматривать как результат деятельности поколений, т.е. масс индивидов, сосуществующих локально в пространстве. Дидро продолжает это направление. В целом Кондорсе и Дидро объединяет то, что начало истории они видят в человеке первобытном, неразвитом, но уже наделенном разумом. Прямо противоположный в этом отношении подход, ведущий к так называемому метафизическому романтизму, намечается в работах Ж.-Ж. Руссо и Д. Юма. В частности, Руссо идее безграничного прогресса противопоставляет тезис: «Все выходит хорошим из рук Творца, все вырождается в руках человека». Этим тезисом он намечает жесткое разграничение между научно-техническим прогрессом и моральной личностью, между «культурой» и «цивилизацией» (в терминах Шпенглера). У истоков истории он помещает не «разумного, но невежественного дикаря», а «естественного человека», не имеющего никаких стимулов к самосовершенствованию. В итоге смена поколений перестает у него рассматриваться как процессия этапов прогресса. В то же время, противопоставляя «человеку естественному» искусственного «цивилизованного человека», он переосмысливает и функцию преемственности поколений: ее задача не аккумуляция культурных достижений человечества для дальнейшего их развития, а искусство поддержания человека в цивилизованном состоянии.

Неоднозначность поведения политических элит, использующих достижения военного прогресса, рассматривается в работах М.С. Восленского, М. Джиласа, Р. Миллса, Р. Пайпса, Д. Пристланда. Современный социально-философский анализ военного прогресса с позиций анализа элементов политического развития представлен в трудах зарубежных и отечественных ученых: Г. Алмонда, Д. Истона, М. Дюверже, Ж-Л. Кермонна, Р. Арона, Ф. Шаброва, В.Г. Яковлева, Э. Фромма, С. Хантингтона и др.

Актуальными представляются исследования неомарксистов, например, представителей «Франкфуртской школы»: Т. Адорно, Г. Маркузе, Ю. Хабермаса, М. Хоркхаймера, критиковавших использование результатов НТП тоталитарными и авторитарными режимами. Противоположной точке зрения, рассматривающей положительные стороны технократических режимов, посвящены исследования Д. Бернхэма, А.А. Кокошина, Д. Пристланда, М. Уолкера, Х. Шельски.

Особенности военного прогресса в ведущих странах, например, в Германии, освещается А. Буллоком, Ж. Деларю, Д.М. Проэктором, П.Ю. Рахшмиром, Р. Эвансом. Особенности военного прогресса в США рассматривается З. Бжезинским, А. Токвилем, Ф. Фукуямой, а основательная критика милитаристской направленности США прослеживается в трудах Дж. Гэлбрейта, М. Паренти, Э. Тодда, А.И. Уткина, В. Хартунга. Особенностям и перспективам военного прогресса в КНР уделяют внимание Ф.М. Бурлацкий, А.А. Жемчугов, И.А. Малевич, Д. Пристланд, В.Я. Сидихменов, Ф. Шорт.

Сущностным характеристикам технического прогресса посвящены работы Ф. Дессауера, Э. Каппа, Л. Мамфорда, Э. Тоффлера, Т. Уокера, Н.В. Устрялова, О. Шпенглера, М. Хайдеггера, П. Энгельмейера.

Среди данных исследований максимальное внимание уделялось тем ученым, которые оставили значительный след в исследованиях по философии истории, где проблема общественного прогресса занимала ведущее место: Р.Дж. Коллингвуд, Б. Кроче, А. Дж. Тойнби, Э. Трельч, Л. Февр, Ф. Фукуяма, О. Шпенглер, М. Элиаде, К. Ясперс и другие. Вполне естественно, что ими в той или иной степени затрагивались и вопросы, связанные с военным прогрессом.

Пессимизм, неверие в прогресс сказывается в утверждениях, что человечество погибнет из-за чрезмерного техницизма.

Основной принцип, которого придерживается А. Тойнби, состоит в отрицании того, что цивилизованное общество может рассматриваться как единый прогрессивный процесс. Такое представление он считает заблуждением. Реальна, по его мнению, история отдельных, замкнутых и независимых друг от друга цивилизаций, которых он насчитывает 21, и которые вовсе не представляют ступеней единой человеческой истории.

Отечественные исследования социального прогресса основываются на диалектической традиции, которая развивает лучшие тенденции в социальных науках Запада и противостоит метафизическим и постметафизическим тенденциям, захлестнувшим зарубежные школы. Для них характерно для основных направления: либо историческое бытие сворачивается к единственному событию сохранения и воспроизводства тотальности (постистория Гегеля), либо исполняется полноценная коллективная регенерация исторической энергии неименуемого (Хайдеггер). Коллективность, сотканная из мобилизаций неименуемого – предельная модуляция исторического опыта, в который ряд перспектив (которые уже невозможно отличить от ретроспективы) закрывается. Открываются другие7.

Именно поэтому лучшие представители отечественной философии пытаются возродить традиционный диалектический подход при исследовании военного прогресса (как и прогресса вообще).

В социальной философии высказывались различные мнения по поводу причин качественных изменений в обществе. Одни связывали их с изменением природных основ социальной жизни (Ш. Монтескье, В. Вернадский, Л. Гумилев), другие искали причины в изменениях экономики, орудий труда, методах организации производства (К. Маркс, У. Ростоу), третьи связывали процесс социального развития с изменениями в культурной жизни, системе духовных ценностей (Г. Гегель, О. Конт, П. Сорокин).

Принципиальное значение имеют работы, авторы которых исследуют военный прогресс в неразрывной связи с проблемами общечеловеческого развития. Такой подход нашел свое отражение в различных философских направлениях: нравственном (П.В. Симонов), религиозном (С.Б. Токарева), культурологическом (М.С. Каган), аксиологическом (Л.П. Буева), и др.

Важно анализировать особенности взглядов представителей «русского космизма», «евразийства», а также обращаться к некоторым идеям «славянофилов», где идея прогресса рассматривается именно в русской, созидательной, традиции (В.И. Вернадский, Н.Я. Данилевский, С.Н. Трубецкой, Г.В. Вернадский, Л.Н. Гумилев и др.)

Необходимо отметить, что изучением различных аспектов социального прогресса и национальной безопасности занимаются многие отечественные и зарубежные ученые. Социальным факторам, влияющим на методологию исследования военного прогресса, посвящены работы А.А. Богданова, Н.А. Бердяева, Р.Ю. Виппера, Л.П. Карсавина, А.С. Лаппо-Данилевского, Г.В. Плеханова, П.А. Сорокина, С.Л. Франка, В.Ф. Эрна и др.

В исследовании проблем социального прогресса можно выделить несколько подходов и в их числе: гносеологический – В.П. Кохановский, А.И. Ракитов, А.К. Уледов; аксиологический – А.Л. Андреев, М.А. Барг, А.В. Гулыга, Ю.А. Левада; социологический – Л.М. Дробижева, А.М. Коршунов, А.А. Овсянников, представители которого акцентируют внимание на социальной значимости тех или иных проявлений общественной практики. Для отечественной школы является характерным оценка прогресса с позиций его обусловленности историческим сознанием и самосознанием как основу и механизм преемственности, как средство историко-культурный идентичности.