Полная версия
Хранитель тайн, или Сброшенная маска
Я принесла заказ и быстро ушла. Меня позвала вошедшая парочка шоферов-дальнобойщиков, и я стала хлопотать около них. Они требовали сначала одно, потом – другое. Когда я закончила их обслуживать, повернула голову к столику зеленоглазого блондина и увидела, что его нет. Я взглянула в окна и заметила, как он торопливо идет к светлой «Тойоте». Я метнулась к столику и увидела две тысячные купюры, прижатые солонкой. Счет был примерно в тысячу рублей, и я метнулась к двери.
Выбежав на улицу, я крикнула:
– Эй! – но он меня не слышал и уже садился в машину. Я подбежала к ней, почему-то мне хотелось встретиться с ним еще раз глазами. – Эй!
Он уже сел, но я подскочила и забарабанила по стеклу. Стекло поехало вниз.
– Что-то не так?
– Вы оставили слишком большую сумму для счета.
– Да? Ну тогда это – чаевые.
– Чаевые? – переспросила я, оттягивая момент, когда он отъедет и я больше его никогда не увижу.
– Сходите на них в ресторан или купите помаду.
– Спасибо.
Он взмахнул рукой, и я увидела в ней зажатый брелок – как две капли воды похожий на тот, оставленный на месте убийства.
– Всего хорошего, зая, я тороплюсь, – и он тронул рычаг зажигания.
Ни это спокойно-хамское «зая», ни равнодушный взгляд, которым он напоследок мазнул меня – не могло отвести мое внимание от его руки. Я машинально отступила назад и провела рукой по лбу.
Машина, взревев, отъехала, а я бросила взгляд на номера. Они были из моего родного города. Я стояла как оглушенная и даже не сразу услышала Муськин крик, адресованный мне:
– Ксана! Живей! Тебя зовут.
С трудом я очнулась и посмотрела на Муську. Она стояла на крыльце и отчаянно сигналила мне.
– Вазген лютует. Лодырной девкой уже называет.
– Это его любимое выражение, – огрызнулась я, – хоть бы сменил пластинку для разнообразия. Сам бы побегал между столиками и повертелся. Легко сидя указания отдавать.
– Ты чего?
– Ничего!
– Все в порядке?
– Естественно, – сказала я сердито.
– Что за парень был?
– А я откуда знаю?
Муська почему-то была твердо уверена, что я его знаю.
Я отработала смену на автомате. Муська уже давно ушла домой, и все это время у меня из головы не выходил брелок! Что это значит! Неужели я встретилась с одним их тех, кто в ту ночь хладнокровно расстрелял отца, мать и Темку? Ну тогда мне надо было вытащить его из машины и застрелить как собаку или предварительно избить. Позвать кого-то на помощь? Ну и что я им скажу? Я же не могу раскрыть себя!
Мысли разбегались в разные стороны, а я неожиданно поняла, что надо что-то делать. Я не могу убегать от прошлого, как бы мне ни хотелось. И сколько я собиралась отсиживаться здесь? Всю жизнь?
Подходя к дому, увидела Муську, сидевшую на крыльце. Она курила, вокруг нее ходила приблудная черно-белая кошка с рыжим пятном на шее, которую мы иногда подкармливали остатками из трактира. Она отчаянно делала вид, что ничейная и гуляет сама по себе, но иногда нисходит до нас и разрешает себя кормить. Мы по мере сил подыгрывали ей. Приходила и уходила она, когда хотела, и мы, не сговариваясь, дали ей имя Вреда от «вредины». Солнце уж садилось, но воздух был теплый.
– Садись рядом! – похлопала Муська рукой по ступенькам крылечка. – Посидим – поокаем. Отпросилась?
– Да. Я себя неважно чувствую!
– Из-за этого хмыря, что ли? Как пить дать тебя знает. Я пару раз видела, как он пристально на тебя смотрел. Зыркал, но так, чтобы незаметно было.
– Показалось!
– Ей-богу! – И Муська размашисто перекрестилась. – Не вру!
– Может, понравилась? Вот и смотрел.
Хотя мне в это верилось с трудом.
– А что? Вполне. Девки мы с тобой что надо! – И она подмигнула мне.
– Кто бы сомневался. – Я слегка ухмыльнулась.
Черно-белая кошка смотрела на меня, сидя под большим кустом боярышника, и не двигалась с места.
– Кис-кис, – позвала я кошку взмахом руки. Но она стойко проигнорировала мой жест и осталась сидеть на месте.
– Кис-кис, – позвала я уже громче. И снова – безрезультатно. Вечно она меня игнорирует.
– Не идет, зараза.
Я взяла пачку сигарет, лежавшую на крыльце, и вынула одну. Докурив, принялась за другую.
Курили мы молча – Вреда чихнула и отошла подальше, укоризненно смотря на нас желтыми глазами.
– Мусь, я скоро уеду ненадолго, – немного помолчав, сказала я.
– Куда? – вздрогнула Муська. – Далече? Это из-за этого хмыря, что ли?
– Сдался тебе он! – в сердцах воскликнула я. Не признаваться же подруге, в чем тут дело. – Просто надо.
– Вчера еще не надо было. А сегодня… – с легкой обидой сказала Муська. – Что за секреты развела. И от кого?
– Прости, Мусь, – искренне сказала я. – Не могу ничего тебе пока объяснить. Правда, не могу. Объясню, но не сейчас.
– Я уже поняла, – призналась Муська со вздохом, – тайн у тебя хватает, и выглядишь ты не по-нашенски.
– Как это?
– А так. Мне однажды наш Вазген глаза на тебя раскрыл. – Говорит, наша Ксюха как фифа какая. Благородная девица, случайно залетевшая в наше дерьмо.
Я невольно улыбнулась.
– Ксан! – Подруга придвинулась ко мне ближе. – А ты вернешься?
– Конечно, Мусь, – обняла я ее. – Как только управлюсь со своими делами – так и вернусь.
В самом деле я не собиралась задерживаться надолго в своем родном городе. Мне нужно было провернуть одно вполне конкретное дельце – найти и покарать убийц. После этого со спокойной совестью я могла возвращаться к Вазгену и Мусе. Хотя… по здравом размышлении я понимала, что это вряд ли произойдет: что мне делать в этом городе в статусе официантки? Но так далеко заглядывать я не хотела. С тех пор как я увидела в руке этого парня брелок, все перевернулось вверх дном, моя размеренная жизнь пошатнулась и дала крен. Та спячка, в которую я была погружена, закончилась, и теперь мне предстояло действовать. И для начала мне надо было найти того парня. Я не знала, что я скажу ему и как – главное было найти. Я даже не думала о том, что шансы отыскать его в миллионном городе весьма малы, если не сказать – ничтожны. Я была наполнена чувством мести, и эта месть жгла меня изнутри. Эта месть не давала мне сойти с ума и спасала меня от депрессии долгими зимними вечерами – она являлась моим мотором и топливом, и если что-то придавало моей жизнь смысл, то это была месть – великолепная, хладнокровная, яркая…
Я докурила и пошла в дом. Уезжать я собиралась прямо завтра с утра, не откладывая.
– Я тебе свою сумку дам. У тебя даже чемодана нет, – тихо предложила Муська. – Перекати-поле ты.
– А ты?
– За компанию.
По голосу я поняла, что Муська плачет.
– Мусь! – Я взяла ее за руки и притянула к себе. – Я вернусь, честное слово. Ну, прости меня, Мусь!
– Да я что – я все понимаю. Просто одной оставаться не хочется – привыкла я к тебе. Ты мне как родная стала.
– Я буду звонить…
Я кинула свой нехитрый скарб в Муськину потрепанную сумку и поставила ее под стол.
– Утро вечера мудренее. Надо к Вазгену зайти за расчетом.
– Вот уж кто удивится, глаза на лоб полезут. Он, наверное, думает, что осчастливил нас и мы ему должны быть по гроб жизни благодарны за работенку его и зарплаты дохлые.
Вазген, как ни странно, к моему заявлению об уходе отнесся спокойно-философски. Очевидно, этого прожженного армянина уже было трудно чем-то удивить или пронять. Он только сказал напоследок:
– Морду в пекло не суй! А то я тебя знаю.
– Откуда? – невольно изумилась я. – В драках не участвовала. Не была. Не состояла.
– По глазам вижу. Опыт кое-какой жизненный есть. Поэтому и предупреждаю. Ты не отмахивайся, вникни. Вазген плохого не пожелает никогда. Учти. Плохого совета Вазген не даст.
– Учту, – пообещала я, – непременно.
И только когда за мной закрылась дверь «Улыбки», я неожиданно поняла, что буду скучать по этому месту. Хотя частенько его проклинала: пьяных мужиков, в угаре так и норовивших ущипнуть или положить свою лапу на пятую точку, вечный дым и гул в ногах. К концу смены они у меня едва не отваливались.
Муська проводила меня до трассы, и когда мы ждали попутную машину, она меня крепко обняла и опять расплакалась. Потом быстро взяла себя в руки, чтобы не портить мне настроение:
– Не забывай. И если так случится, что мы больше никогда не увидимся, знай, что ты хорошая девчонка и добьешься всего, чего захочешь. У тебя упорный характер.
– Что за чушь ты говоришь. Конечно, мы еще увидимся, – пообещала я ей, хотя не была в этом так уверена, – ты и не заметишь, как мы снова будем вместе сидеть на нашем крыльце, смолить сигаретки и приручать Вреду.
Муська улыбнулась мне в ответ, и мы вновь обнялись.
Я села в попутку. Муся меня размашисто перекрестила. Когда я обернулась, то увидела ее силуэт на фоне дороги, и в горле у меня встал комок. Я судорожно вздохнула и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, стала смотреть на дорогу.
Родной город встретил меня дождиком, в том месте, которое я покинула, вовсю светило солнце, а здесь небо обложили тучи, и, судя по всему, они не собирались сдаваться. Я сунула шоферу деньги, и он, буркнув «до свидания», растворился в серой пелене.
Дождик был каким-то мелким, несерьезным. От капель в воздухе стоял туман, и влажность будто проникала под кожу. Было трудно дышать, и волосы моментально стали кудряво-кучерявыми, о том, что у меня нет зонтика, я вспомнила только сейчас. Как-то не удосужилась его купить. А там пользовалась Мусиным. У нее их было два. Думаю, она не была бы против, если бы я один взяла, но я об этом совершенно не подумала. Безалаберная, сказала бы Муська…
Капли стекали по волосам, и от моих шагов брызги разлетались в разные стороны. Я вздохнула. Этот город был мне знаком как свои пять пальцев – но сегодня он был чужим и незнакомым, и неожиданная горечь подступила к горлу. Может быть, зря я все это затеяла. С чего начинать и к кому идти?
Пока я шла по привокзальной площади, мне в голову пришла мысль, что те, кто уничтожил мою семью, наверное, еще не оставили мысль расправиться со мной. Было довольно легкомысленно и необдуманно так сорваться с насиженного места и приехать сюда. И если я себя обнаружу – они тоже не замедлят дать о себе знать. Короче, я собиралась выступить в качестве приманки. Как такая мысль пришла в голову – я не знала. Еще год назад я бы ни за что не подумала об этом, но сегодня… Что-то перевернулось во мне вчера – и я поняла, что сидеть и ждать больше не могу. Пока убийцы моих родных живут и здравствуют. Страх – эмоция временная. Когда исчезает и он, тогда остается ледяное спокойствие. Вот такое, какое вчера было у того парня. А что, если он и есть тот убийца, пощадивший меня по непонятной причине? Отсюда и взгляды, которые он бросал на меня, по уверению Муськи. Сама я ничего подобного не заметила, но отмахиваться от Муськиных слов я бы не стала. Врать ей никакого резона не было, и если она сказала, что тот парень смотрел на меня – так оно и есть. Вопрос: почему он смотрел на меня? В тот вечер я была в странном оцепенении, но сейчас, когда он далеко и рассудок стал ясным, я все-таки решила, что идея с приманкой – не такая уж плохая. Во всяком случае, самая эффективная.
Мне надо было проникнуть в дом, где жили мои родители, и я не знала, что делать. Я не могла поехать к себе в однокомнатную квартиру, которую мне купили родители, когда я вернулась в свой город после учебы в Московском университете – у меня не было ключей. Ключи были еще у одного человека – папиного компаньона и старого друга Алексея Богданова, и поэтому вернее всего – обратиться прямиком к нему. Если только он жив. Если убийство отца имело под собой причины бизнес-разборок, тогда вполне вероятно, что следующей жертвой стал Богданов.
Я вздохнула. Мне он никогда не нравился. Среднего роста, рыхлый, с двумя подбородками и пухлыми пальцами. Он зачесывал волосы назад и часто вытягивал губы трубочкой. Отец говорил, что его чрезмерная полнота – результат нарушения обмена веществ. И глупо судить о людях по их внешности – осадил он меня, когда я, скривив губы, сказала, что дядя Леша – жирный уродец.
И вот к этому Богданову мне теперь следовало обратиться. Я помнила телефон папиной конторы наизусть. Я позвонила туда, трубку сняла секретарша. Быстро, торопливо я назвала себя и попросила позвать к телефону Богданова. Та охнула и соединила меня с ним.
– Алло! – услышала я настороженный голос в трубке.
– Дядь Леша! Это я… Ксения. – В трубке повисло молчание.
– Какая Ксе… Ксюха! Ты, что ли? – в голосе слышалось недоверие. – Бог ты мой! Ксюха! Ты где? Откуда? Ксана! Я сейчас приеду за тобой…
– Я на вокзальной площади. Около магазина «Рассвет».
– Стой там. Я сейчас буду. Никуда не уходи. Жди меня. Слышишь! Стой и жди.
– Не уйду.
Богданов приехал через двадцать минут и, увидев меня, распахнул руки.
– Ксюха! Радость моя! – и влепил в лоб звонкий поцелуй. – Какими судьбами? Да еще волосы перекрасила!
И тут я приняла единственно правильное, как мне казалось, решение.
– Я в ту ночь не была со своими… В последний момент передумала и поехала в другое место.
– Поссорились, что ли? Накануне Нового года? – И Богданов покачал головой.
Я кивнула.
– Я так мучилась потом. Даже не смогла вернуться в город. Решила уехать, сбежать ото всех. Как подумаю, что они мертвы, а я…
– Ксана, Ксана! – укоризненно сказал Богданов. – Умная, взрослая, красивая, а ведешь себя как ребенок. Честное слово. Мне-то могла позвонить? И сказать, что все в порядке! Исчезла, и с концами. Я же тебя с таких лет помню. – И он показал рукой от асфальта. – И где же ты была все это время?
– Жила в одном городе.
– Каком?
– Припяти, – соврала я.
– Работала?
– Нет. Жила гражданским браком на иждивении одного подлеца.
Богданов покачал головой.
– А Володя?
Володя Иванников сгинул в глубинах моей памяти, и, видимо, навечно. Я не могла относиться к нему всерьез, как ни старалась. И этим очень огорчала своего отца, который хотел, чтобы я вышла за него замуж. Володю я знала с детских лет и поэтому относилась к нему как к другу. А вот он…
– Как он?
– Не знаю, – вздохнул Богданов. – Саша надеялся, что вы с ним породнитесь. Он очень семью его уважал.
– Живут с человеком, а не с семьей.
– Что-то ты не по возрасту мудрой стала, как старушка.
Но тут же Богданов спохватился, что ляпнул бестактность, и сменил тему.
– А что стоим! Поехали ко мне! Ты чего мокрая такая?
– Зонтик забыла. Я хотела к себе, – подчеркнула я.
– Ну да… – Богданов поскреб подбородок. – Но с собой ключей у меня все равно нет. Так что… сначала в любом случае ко мне. Борща поешь, моя Наталья приготовила. Она как узнала – не поверила, подумала, что я прикалываюсь.
– Хороши приколы! – усмехнулась я.
– Да… – вздохнул он. – Как подумаю об Александре…
– Не надо, – жестко оборвала я его.
Богданов замолчал.
– Давай в машину, – кивнул он. – И ко мне. Там и продолжим разговор.
В машине играла негромкая музыка. Я вертела головой по сторонам. В моем городе почти ничего не изменилось, но казалось, что город меня предал, он был мне чужим. Или это я так сильно изменилась? Почти каждое место в городе я мысленно связывала со своим прошлым и на какое-то время предалась воспоминаниям. В дороге Богданов рассказывал о наших общих знакомых. Я слушала его вполуха, пока не выхватила фамилию Каргополов. Это был тот самый бизнесмен, которого обвиняли в поджоге центра, вину за который в конечном итоге повесили на отца.
– Он теперь здесь хозяйничает вовсю. Прибирает предприятия к своим рукам. Вконец распоясался. И у администрации на хорошем счету. Нашему бизнесу совсем худо приходится. Я тебе потом дам подробный отчет о нем, – проговорил Богданов скороговоркой. – Ты не волнуйся.
– Да я и не волнуюсь, – пожала я плечами. – Нисколечки.
Странное дело: акции, прибыль, все это сейчас волновало меня меньше всего по сравнению с тем делом, которое привело меня в мой город, – найти убийц моей семьи.
Загорелся красный свет, и Богданов затормозил.
– Непривычно тебя с этим цветом волос видеть. Странно как-то, ей-богу.
– Зато безопасней.
Он дернулся, но ничего не сказал.
Наталья, жена Богданова, худая и шустрая не в пример своему супругу, встретила меня натянутой улыбкой.
– Проходите, Ксения, все это настолько неожиданно… – замялась она.
– Я понимаю.
За столом царило легкое напряжение. Супруги как будто чего-то ждали. То ли полной и исчерпывающей информации от меня, то ли чего-то еще…
К еде я почти не притронулась. Аппетита никакого не было. Выпив кофе, встала из-за стола.
– Алексей Петрович! Я хочу взять ключи и поехать к себе домой.
Супруги невольно переглянулись.
– Да-да, – быстро сказал Богданов. – Сейчас, может быть, ближе к вечеру поедешь…
– Да нет. Какая разница?
– Никакой, – согласился он. – Действительно никакой.
Он дал мне ключи, и я поехала к себе, распрощавшись с Богдановым и его женой.
По мере приближения к дому все большие сомнения терзали меня. Стоит ли так открыто посещать нашу бывшую квартиру? Может быть, все-таки это следовало сделать позже? Не так сразу… Но с другой стороны, что-то упорно толкало меня вперед, и я не могла остановиться. Не могла я больше просто сидеть, ничего не предпринимая. Словно помимо меня был запущен некий маховик, и он уже раскручивался во всю мощь!
Дом, в котором мы жили, построили относительно недавно – семь лет назад; это был жилой комплекс на девять семей – малоэтажный элитный дом с внутренним двориком и солидной охраной. При моем появлении охранник буквально потерял дар речи, я похлопала его по плечу, и он только с шумом выдохнул:
– Дела!
Вставив в замок ключ, я помедлила… Было ощущение дежавю – того, что сейчас я услышу голоса родителей и брата… Резко тряхнув головой, чтобы прогнать это наваждение, я толкнула дверь и оказалась в полной темноте… На секунду мне стало страшно, я быстро захлопнула дверь, потом, собравшись с духом, я снова открыла ее и быстренько нащупала выключатель на стене – свет вспыхнул и заиграл на большой люстре, висевшей в квадратном холле. Все было так, будто хозяева квартиры покинули ее только что и в скором времени собирались вернуться. Мамины любимые тапочки – темно-красные с золотистым узором по краям – стояли около галошницы. Папины серые – рядом.
Я сглотнула и сделала несколько шагов вперед. В холл выходило пять дверей. У каждого было по комнате – у родителей общая спальня, у отца кабинет и большая гостиная внизу. Там мы любили собираться вечерами за большим столом и обмениваться информацией.
Медленно я прошла на кухню и включила свет. Здесь тоже все было в неприкосновенности. Я поставила чайник на плиту – мама любила по возможности пользоваться традиционными чайниками, а не электрическими, и, сев на табуретку, я задумалась.
Если исходить из того, что я приехала сюда найти парня с брелоком, то где его искать – я не имела понятия, и найду ли вообще. Но если рассматривать мое возвращение как вызов тем, кто меня не убил полтора года назад – то я становлюсь для них отличной мишенью… И это следовало мне учесть в первую очередь. Я вздохнула. Богданов что-то говорил мне о деньгах… О том, что он даст мне отчет по поводу бизнеса. Деньги нужны мне как средство, чтобы достичь своей цели! Мне надо купить самый лучший пистолет.
И может, мне нанять телохранителя… почему бы и нет? Так мне станет спокойней… Конечно! Чайник вскипел – яркий чайник с красными маками на белом фоне. Мама разливала нам чай в чашки и ставила посередине стола большой пирог, который либо пекла сама, либо покупала в фирменной кондитерской нашего города «Венские узоры». Мамины пироги были неизмеримо вкуснее – с золотистой корочкой, тающие во рту… Я поймала себя на том, что у меня текут слезы. Я быстро стерла их рукавом кофты и заставила себя что-то сделать, чтобы немного отвлечься.
Открыв шкафчик, я достала заварку, и тут позвонили в дверь. Я замерла. Кто это мог быть? Богданов? Или кто-то другой?
Осторожно я подошла к двери и прислушалась.
– Ксюха! Это я! – раздалось негромкое. – Да открой же!
Это была наша соседка по дому – Ирина Шашкова – содержанка замглавы администрации Сосницкого. Мать резко возражала против такого соседства, но отец добродушно посмеивался: «Меня она уже не соблазнит, так что успокойся на этот счет и не нервничай. Это проблемы жены Сосницкого». Сосницкий вывез Ирку с турбазы, где она работала официанткой и массажисткой одновременно, купил ей просторную двухкомнатную квартиру и поселил в элитном доме. Ирка была добрейшим существом – капризным, истеричным, жутко эмоциональным, но незлобивым и веселым. У нее были пышный бюст, пухлые губы и заливистый громкий смех, который заражал любого, кто его услышит. Блондинка с соблазнительными формами, она словно шагнула со страниц «Плейбоя» и была мечтой всех мужчин от шестнадцати и старше.
– Да открой же! – повторила соседка.
Немного помедлив, я распахнула дверь, и Ирина взвизгнула, чуть не облив меня шампанским. В одной руке она держала бутылку шампанского, в другой – пачку сигарет.
Пеньюар, в котором она была – легкий невесомый кипенно-кружевной, – распахивался при малейшем движении и демонстрировал упругое молочной белизны тело.
– Ксана! Блин! – она кинулась ко мне. – Перекрасилась! Тебе даже идет. Как Ума Турман в «Криминальном чтиве». Откуда? Как? Мне Гошка сказал, а я не поверила – подумала: заливает…
– Какой Гошка?
– Охранник.
– А…
Я отступила назад, Ирка поставила шампанское на тумбочку в коридоре.
– Сейчас все расскажешь, – безапелляционно заявила она, заходя на кухню. – А то я уже умираю от любопытства. Я же думала, что ты умерла… Что тебя уже и нет в живых.
– Я и сама так думала.
На кухне Ирка разлила шампанское в бокалы, предварительно сняв их с полки, и посмотрела на меня.
– Рассказывай…
Я рассказала то, что и раньше Богданову, – я не поехала вместе со всеми праздновать Новый год в коттедж. Мы поссорились, и я решила отметить Новый год одна. А потом мне кто-то позвонил и сказал о случившемся. И я рванула из города куда подальше – я была так напугана, что не могла ни думать, ни соображать в тот момент. А когда я узнала, что все правда, – приняла решение не возвращаться, а пожить какое-то время в другом месте. Я рассказала это Шашковой, опустив подробности моего житья в чужом городе и работы в нем. Сказала только, что жила с одним хмырем, но сейчас рассталась.
Ирка слушала, полуоткрыв рот, и сочувственно кивала головой. Прядь белокурых волос прилипла ко лбу – было жарко. Она медленно встала и открыла окно.
– Господи! Ну надо же! В рубашке родилась! Кто-то наверху отвел от тебя смерть. Если бы кто другой сказал – не поверила бы… В последний момент не поехать на верную смерть! Повезло.
Какое-то время мы молчали. Ирка разлила остатки шампанского по бокалам.
– За тебя! За твою спасенную жизнь!
Она закурила, и тогда я спросила ее:
– А как дела в городе?
– И не спрашивай! – энергично затрясла головой Шашкова. – Все куда-то летит к чертям собачьим. Всех лихорадит, трясет. Мерджанов ходит мрачнее тучи. – Мерджанов был главой администрации. – Говорят, им там… – понизив голос, сказала Ирка и, оглянувшись, показала кивком головы наверх, – недовольны.
Никто услышать нас не мог, но я тоже почему-то оглянулась и сказала негромко:
– В Москве?
– Ну да! – с досадой буркнула Ирка. – А мой тоже ходит смурненьким. Боится, что вылетит в любой момент за милую душу. Всех их там лихорадит, как пауков в банке… Да еще маньяк в городе объявился. Уже три убийства за ним. Молодых девушек убивает – одну в парке, другую прямо в подъезде, а третью – между гаражами. И все за какой-то месяц. Василенко держит дело на контроле. Ему сказали: не раскроет – полетит. Вот он и копает изо всех сил…
Василенко был начальником областного ГУБОПа.
– Я и сама теперь стараюсь по вечерам никуда не выходить… Электрошокер купила и хожу с ним. И ты никуда одна вечером не ходи, будь осторожнее, и можешь, как я, купить электрошокер, говорят, очень эффективная штука. Ты что дальше-то делать собираешься?
– Не знаю, – сказала я. Не признаваться же, что в родные места меня привели жажда мести и желание разобраться в том давнем убийстве до конца.
– Работать будешь устраиваться или пока поживешь для себя?
– Работа не убежит.
– Это точно! – Ирина тряхнула светлыми кудряшками. – Кстати, тут в квартиру эту Богданов наведывался. Сказал: ключи у него есть.
– Да. Отец давал.
– Пойду-ка я спать. Глаза совсем слипаются. Рада видеть тебя. Ужасно. Буду теперь забегать… Не возражаешь?
– Конечно нет.
– Вот и ладненько. Если тебе что-то понадобится, не стесняйся, заходи, я всегда буду рада тебе помочь. – Она послала мне воздушный поцелуй и удалилась неверной походкой. Уже до прихода ко мне Иринка маленько перебрала.