Над студёной водой

– Я люблю твоего папу, понял? – продолжала отчитывать его Вера. – И чтобы больше я никогда не слышала от тебя ничего подобного. Оставь при себе все свои глупые фантазии и поползновения. Знать ничего об этом не хочу!

Славка ссутулился, втянул голову в плечи, словно ожидая, что Вера сейчас его ударит. Она поймала себя на том, что против воли начинает сочувствовать ему, однако сурового тона не изменила.

– Не беспокойся, отцу твоему я ничего не скажу. Но вовсе не потому, что тебя пожалела. Просто не хочу его расстраивать. Он не заслуживает такого неблагодарного сына, как ты. Убирайся немедленно!

Пришибленный, жалкий, вконец уничтоженный Славка моментально исторгся из квартиры. А у Веры, закрывшей за ним дверь, потом ещё долго тряслись колени.

Нет, Славка не оставил её в полном покое после этого, однако попыток встретиться наедине больше не предпринимал, и на том спасибо. Время от времени он написывал Вере в ватсап и ныл, как сильно любит и как страдает без неё. Это было досадно, утомительно, но в целом терпимо. Иногда Веру подмывало рассказать всё мужу, но всякий раз она решительно себя останавливала. Что-то подсказывало ей, что подобный удар Роману будет пережить очень и очень непросто. Он обожал сына без памяти, безумно любил Веру… Каково ему придётся, когда он поймёт, что оказался между двух огней?

В свой последний школьный год Славка немного поутих. Вероятно, и в самом деле был озабочен предстоящими экзаменами и поступлением в институт. Роман оплачивал ему всех необходимых репетиторов и очень волновался за будущее своего мальчика, переживая за результаты ЕГЭ. Ему хотелось, чтобы сын получил достойное образование.

И вот – наша песня хороша, начинай сначала, с досадой подумала Вера. «Хочу приехать в аэропорт…» Какая вожжа ему опять под хвост попала?

– Жаль, что ты не вернёшься до Славкиного выпускного, – посетовал тем временем Роман. Вера даже вздрогнула, будто он прочитал её мысли.

– Ну вот ещё… чего тут жалеть-то? Я бы всё равно туда не пошла, – отозвалась она, осторожно подбирая слова. – На выпускном должны присутствовать родители, а я Славке, по сути, никто. Не думаю, что это было бы уместно.

– Мне казалось, вы с ним хорошо ладите, – заметил Роман. – Уверен, он был бы рад тебя видеть.

– А о Катерине ты забыл? – напомнила ему Вера. – Ей такой расклад явно не понравится. Нет уж… Вы мама-папа – вот сами и отдувайтесь! – закончила она будто бы шутливым тоном, но на самом деле крайне напряжённая.

– Да, ты права, – нехотя признал Роман. – Про Катю я как-то не подумал. Да и потом… только лишнее внимание к тебе привлекать. Понабегут все за автографами и селфи… и в самом деле, глупая идея, – рассмеялся он.

– Угу, – рассеянно отозвалась Вера, набирая ответ для Славки.

«Не надо приезжать в аэропорт! Меня твой папа провожает».

«Пожалуйста. Он меня даже не заметит. Я просто издали на тебя посмотрю…»

«Я сказала – НЕТ!!!!!!!!!»

– С кем ты там? – мимоходом спросил Роман, увидев, что жена залипла в телефоне.

– А?.. С режиссёром, – моментально соврала Вера. Господи, как же стыдно, что приходится обманывать мужа по такому ничтожному, не стоящему и глупому поводу… Из-за сбрендившего зарвавшегося мальчишки, которому первая любовь напрочь отшибла мозги!

– Съёмки ещё даже не начались, а он тебе уже покоя не даёт, – беззлобно проворчал Роман.

– Ну, это же моя первая роль в кино, – уклончиво отозвалась Вера. – Наверное, волнуется, справлюсь ли я с поставленной задачей…

– Ты – и вдруг не справишься? – засмеявшись, муж притянул её к себе. – Самый отчаянный и храбрый боец на свете? Какая-то плёвая роль какой-то цыганки… для тебя это – тьфу! Как семечки.

– На самом деле, я не столько режиссёра боюсь, – призналась Вера. – Меня больше работа с Белецким пугает. Во время совместных кинопроб показалось, что он жутко высокомерный и самовлюблённый тип… Наверное, недоумевает, с какой такой стати роль досталась неопытной актрисе.

– Пусть только попробует на тебя косо взглянуть или сказать хоть слово против, будет иметь дело со мной! – шутливо пригрозил Роман. – Про Белецкого, кстати, пишут, что он ни одной юбки не пропускает. Практически со всеми своими партнёршами по съёмочной площадке он завязывал интрижки, – взгляд его добрых светло-карих глаз затуманился тревогой.

– Ну, не станет же он меня насиловать! – рассмеялась Вера. – Интрижки – это обычно добровольное желание обеих сторон, так что со мной у него никаких шансов! Да и вообще, он не в моём вкусе. Мне не нравятся такие идеальные красавчики, с которых хоть картины пиши. Гораздо больше мне по душе такие нескладные увальни, как ты! – она засмеялась.

– Это я-то увалень? – Роман сделал вид, что оскорбился. – Клевета! Я страсть какой ловкий!

– Ты мой плюшевый мишка, – Вера звонко чмокнула его в нос. – Один-единственный, любимый и незаменимый!

– Точно-точно? – Роман сурово насупил брови.

– Точно-точно, – Вера снова закрепила свои слова успокаивающим и нежным поцелуем – на этот раз в губы. Он же изо всех сил пытался расслабиться, чтобы усыпить в себе остатки проклятой ревности, которая постоянно его изводила.

Роман с Верой были вместе три года – три бесконечно длинных, мучительно счастливых, потрясающих года. Но ни один день не обходился без того, чтобы его не терзали страхи. Роману постоянно казалось, что Вера опомнится, взглянет на него по-новому, удивится: да что я делаю рядом с этим ничтожеством? У него не было ни внешности голливудского красавчика, ни славы, ни головокружительной карьеры. Обычный крепкий середнячок по всем параметрам. Таких, как он – двенадцать на дюжину.

А Вера… Уж кем-кем, а рядовой женщиной назвать её не посмел бы никто. И не только потому, что она была известной певицей. Его жена сама по себе была яркой, экзотической, райской пташкой – настоящей жар-птицей. Она превращала серые будни в радугу, делала из повседневной жизни праздник.

Вера нравилась очень многим. Само собой, ей постоянно писали и звонили поклонники, подкарауливали её возле театра у служебного входа, иногда даже тусовались возле дома, пронюхав, где она живёт. Это Роман ещё мог как-то понять и принять, хотя и беспокоился, если жена поздно возвращалась домой – мало ли, что в голове у этих чокнутых фанатов, среди них и маньяки встречаются.

Но больше всего он напрягался, когда знаки внимания Вере оказывали коллеги или знакомые из шоу-бизнеса. Вот здесь действительно было очень много серьёзных соперников… Иногда выбираясь с женой на какое-нибудь великосветское мероприятие (чего, признаться, в глубине души терпеть не мог и соглашался только из-за упрашиваний Веры), он чувствовал чужие похотливые и оценивающие взгляды сильных мира сего, устремлённые на Веру. На его Веру…

А теперь вот эти съёмки на краю света. В компании с неотразимым Белецким… Ну, положим, он действительно не в её вкусе. Но если она – в его? Чушь, осадил себя Роман. В самом деле, не изнасилует же он её в случае отказа! А вот он сам, похоже, становился старым ревнивым параноиком-брюзгой.

В Архангельск прилетели уже ночью.

Пообщаться с артистами Асе так и не удалось: в московском аэропорту царили суета и толкучка, вызванные чемпионатом мира по футболу – в столицу непрерывным потоком прибывали зрители и болельщики со всего света. В самолёте же Ася оказалась далеко от Белецкого и Мендес: они расположились в салоне бизнес-класса вместе с другими членами съёмочной группы, негласно относящимися к «элите»: режиссёром, главным оператором, продюсером и сценаристом. Простые смертные, включая Асю, летели эконом-классом.

А после получения багажа их группу и вовсе разделили: всё та же элита вместе со съёмочным инвентарём и костюмами отправилась к месту назначения на вертолёте, поскольку самолётное сообщение не было в этих краях ежедневным, а остальных радушно пригласили в автобус: почти четыреста километров по дороге через тайгу, получите – распишитесь!

– Да не бойтесь, – улыбнулся молоденький водитель, – места здесь безопасные, спокойные, наезженные… к тому же – белые ночи.

Белая ночь на поверку оказалась не такой уж и «белой» и походила на сумерки, недостаточно, однако, тёмные, чтобы на небе можно было увидеть звёзды.

Ася устроилась на мягком кожаном сиденье, откинув его спинку до предела, чтобы дать отдых ноющему позвоночнику и занемевшей шее. Она вытянула, насколько это было возможно, ноги, которые уже давно гудели от усталости (в самолёте из-за маленького расстояния между креслами пришлось сидеть с полусогнутыми коленями), и блаженно закрыла глаза. Нет, что ни говори, а бодрствовать всю ночь напролёт, когда тебе чуть за двадцать – это одно, а после того, как разменяешь четвёртый десяток – совсем другое. Она была совой, как и большинство творческих людей, но выдержать до утра без сна больше не представляла возможным. Да и не могла она теперь позволить себе такой роскоши – вовсе не спать, поскольку, увы, всё это немедленно отражалось на лице, и затем требовалось приложить немало усилий, чтобы восстановить порушенную бессонницей красоту.

К счастью, свободных мест в автобусе оставалось предостаточно, и рядом с Асей никто не сел. Она не желала сейчас ни с кем общаться, медленно, но неуклонно уплывая в сон. В салоне было прохладно, но, едва они тронулись, водитель сразу же включил обогрев. Под убаюкивающий равномерный шум двигателя Ася бессознательно думала о Димке. Она так привыкла засыпать на его плече – четыре года, каждую ночь… За исключением его кратковременных отлучек на соревнования или её небольших командировок. Но так надолго они расстались впервые.

«Может, оно и к лучшему, – решила Ася. – Надо потихоньку отвыкать друг от друга».

Димка ещё не был в курсе, что она решила порвать с ним после своего возвращения со съёмок. И хотя решение далось ей ох как болезненно, иного выхода для них обоих Ася не видела. Она не желала принимать жертвы с его стороны, не хотела становиться обузой и – не дай бог – выслушивать от него спустя годы упрёки в бесплодии. О, конечно, Димка уверял, что любит её вне зависимости от способности иметь детей, но она знала, что это до поры, до времени. Мужчины тоже могут завидовать чужим коляскам. И счастливым папашам, подбрасывающим вверх заливающихся смехом беззубых младенчиков. И молодым отцам, гордо вышагивающим с эрго-рюкзаком на широкой груди…

Она уже уходила от него однажды, много лет назад. Им обоим тогда было по шестнадцать – первая любовь, первый поцелуй… до постели, правда, дело так и не дошло. Димка продолжал любить Асю без памяти, а вот она охладела к нему, остыла за два года отношений. Сейчас-то Ася понимала, что это было очередным капризом взбалмошной сумасбродной красотки: не нужно было искать добра от добра, следовало вцепиться в Димку руками и ногами, а не болтаться по жизни, как сухой листок на ветру – от одного мужчины к другому… Быть может, останься она с ним тогда, её жизнь сложилась бы иначе. Куда счастливее, чем сейчас.

Любила ли она его по-настоящему – хотя бы теперь? Ася старательно избегала размышлений на эту тему, хотя Димке на подобный вопрос, конечно же, отвечала бодро и утвердительно. Она испытывала к нему бесконечную благодарность, нежность, тепло… но никаких бабочек в животе и прочих романтических глупостей, потому что Димка был для неё понятен и прост, как прочитанная, хоть и интересная, книга. С ним было надёжно – это она знала точно. Более преданного ей человека в этом мире, пожалуй, невозможно было найти.

Именно Димка спас её, когда она пыталась покончить с собой и наглоталась таблеток, закрывшись в пустой квартире – переживала кризис в отношениях со Стасом и подсознательно догадывалась, что их брак обречён. Димка, почуяв неладное, выбил дверной замок, промыл ей желудок, как сумел, и вызвал скорую.

И вот сейчас, после всего, что он для неё сделал, Ася снова хочет его бросить. Но теперь осуществить это будет гораздо сложнее. Они уже стали единым целым – «сроднясь в земле, сплетясь ветвями»…* Значит, придётся рубить по живому, чтобы кровища хлестала… Ничего, они справятся. Привыкнут. Научатся дышать друг без друга.

___________________________

*Сроднясь в земле, сплетясь ветвями – строки из стихотворения «Баллада о прокуренном вагоне» Александра Барковского

Из беспокойно-усталого сна её вырвало довольно бесцеремонное похлопывание по плечу. С трудом разлепив тяжеленные веки, Ася увидела над собой круглое лицо, подобное полной луне. Над ним, словно нимб, сияла идеально гладкая блестящая лысина.

– Что? – хриплым спросонья голосом спросила Ася, – приехали уже?

– Остановка, – пояснил луноликий, с любопытством рассматривая её. – Покушать, чаю попить, туалет, то-сё… А вы кто у нас будете? – поинтересовался он. – Актриса?

– Ага, – зевнула Ася, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать потягиваться и разминать затёкшие суставы. – Артистка больших и малых академических…

Собеседник, кажется, не понял, что она шутит, тут же радостно представившись в ответ:

– А я – Миша Яковлев.

– Анастасия Безрукова, можно просто Ася, – откликнулась она.

«Мише», навскидку, было не менее пятидесяти пяти лет.

– Я администратор по локациям, – отрекомендовался он дополнительно. Ася невольно хмыкнула.

– Ах, так вот кто нас затащил в эту чудную локацию у чёрта на куличках!

Тот снова не понял её иронии и с воодушевлением подтвердил:

– Места – загляденье. Был бы я художником… Пока ехали, не мог глаз от дороги отвести… Однако, – спохватился Миша, – вы бы поторопились. Стоянка не такая уж долгая, нужно успеть подкрепиться и… хм… облегчиться.

– Да, сейчас иду, – кивнула Ася, вынимая из сумки зеркальце и расчёску, чтобы хоть наскоро привести волосы в порядок. Следить за собой, всегда отлично и ухоженно выглядеть было для неё так же привычно, как чистить зубы дважды в день. Никто и никогда не видел Асю с немытой головой, растрёпанную, с синяками под глазами, с небрежно нанесённым макияжем или с облезшим лаком на ногтях.

Выскочив из автобуса, она почувствовала, что снаружи стоит страшный дубак. По ощущениям, было не выше пяти градусов тепла. Ася, одетая в лёгкую рубашку с джинсами, тут же застучала зубами. Димка, конечно, оказался прав – без тёплых вещей в этих краях не обойтись, даром что начало лета. Ася внезапно вспомнила, что так и не позвонила ему, когда прилетела в Архангельск, даже телефон забыла включить. А он, наверное, волнуется, не спит, нервничает и накручивает себя… Интересно, который час?..

Достав мобильный, она вернула его к жизни. Время – половина шестого утра. Господи, да Димка же всю ночь, наверное, глаз не сомкнул… Ася почувствовала себя настоящей свиньёй. Впрочем, при попытке набрать его номер она потерпела фиаско – сеть здесь практически не ловила.

Заметив её манипуляции с телефоном, отирающийся на крылечке местного заведения общепита Миша Яковлев замахал пухлыми ручками:

– Ася, сюда! Вы внутрь зайдите, там сигнал получше.

Заведение именовалось «Столовой у Алевтины» и представляло собой небольшой деревянный домик с бонусом в виде уличного туалета. Судя по объявлению на двери, работала столовая круглосуточно – очевидно, есть спрос даже в этой глухомани, подумала Ася с нескрываемым удивлением. Впрочем, если это единственная кафешка на весь отрезок пути, то почему бы и нет… Этакий привалочный пункт для всех страждущих.

«Всегда ждём вас у нас! Заезжайте к нам – мы рады вам!» – гласило то же объявление. Владельцы кафе – прямо-таки боги рекламных слоганов, усмехнулась Ася. Поэты!

Внутри оказалось неожиданно уютно и, самое главное, тепло – в столовой топилась самая настоящая русская печь, а чай пили из старинного самовара. Ася, вообще-то не привыкшая завтракать в такую рань, невольно почувствовала, как засосало в желудке от одуряющего запаха свежеиспечённой сдобы – кажется, пирогов или ватрушек.

Алевтиной, как выяснилось, звали хозяйку столовой, одновременно исполняющую обязанности официантки. Это была энергичная женщина возраста «ягодка опять», почему-то одетая в спортивный костюм, но при этом с кокетливо закрученными локонами и в огромных цветных клипсах-кольцах. Кто работал на кухне, выяснить так и не удалось, но Алевтина время от времени громко и отрывисто выкрикивала заказы в ту сторону, а через некоторое время ей так же отрывисто отвечали, и она, позвякивая клипсами, стремительно неслась туда с подносом, чтобы забрать готовое блюдо.

Чай из самовара нужно было наливать самим, и пить его можно было без ограничений, совершенно бесплатно.

Ася присела за один из столиков, грея руки о стакан, и исподтишка стала изучать своих спутников. Наконец-то ей представилась такая возможность!

Сразу же приковывала к себе взгляд молоденькая молдавская актриса Аурика Цуркану. Ей едва исполнилось двадцать три, и это была её первая большая роль. Ася ознакомилась с её биографией в интернете ещё до отъезда: раньше Аурика мелькала лишь в незначительных эпизодах или рекламных роликах, так что роль юной цыганочки Лалы стала для неё настоящим подарком судьбы. Ася даже нашла её инстаграм и бегло изучила: похоже, самолюбованию этой девочки не было видно границ. Селфи, селфи, бесконечные селфи, а также каждый шаг собственной жизни, дотошно зафиксированный на фото. Вот я смотрю на вас, дорогие подписчики, склонив голову влево… а вот – вправо… Складываю губы куриной гузкой, хмурюсь, улыбаюсь, завтракаю, обедаю, ужинаю и фотографируюсь затем в туалете модного ресторана перед зеркалом… А это мой маникюр, и педикюр, и любимые туфли, и сумочка, а зацените-ка мой новый лук на кастинге…

«Боже, какая скучища», – помнится, подумала тогда Ася. Впрочем, подписчиков Аурики в инстаграме это однообразие не смущало. Они щедро одаривали её лайками и расточали комплименты: «Вы просто красотка!» «Невероятная!»» «Супер!» «Вы лучше всех!» «Я вас люблю!» Во всяком случае, фанатскую базу она себе уже наработала, не смогла не признать Ася, отдавая должное хватке юной актрисы.

Аурика была хорошенькой: нежное кукольное личико с дивно очерченными бровями, длиннющими чёрными ресницами и карими глазами, тоненькая, смуглая и пластичная – будто актриса старого индийского кино. Но самым главным достоинством её внешности по праву являлись волосы: блестящие, роскошные, они струились водопадом и почти достигали изящных щиколоток. Настоящая Рапунцель!

В данный момент Аурика сидела, поставив локти на стол и упираясь подбородком в сплетённые в замок пальцы. Вероятно, девушка скучала из-за отсутствия вай-фая. Взгляд её рассеянно блуждал по лицам присутствующих. На секунду глаза Аурики встретились с Асиными, но Ася тут же отвернулась, делая вид, что это просто случайность.

От её внимания не укрылось, что вокруг красотки увивается молодой артист Андрей Исаев. Ася напрягла память. Ах, да… студент Щепкинского театрального училища, до этого немного мелькал в сериалах, в «большом» кино снимается впервые. Симпатичный парень: тёмно-русые волосы, трогательная ямочка на щеке, ясные зелёные глаза – было в нём что-то по-детски наивное, некая чистота и неиспорченность… и в паре с Аурикой он смотрелся очень даже неплохо. В этом фильме ему досталась роль юнкера императорского военного училища Алёши Головина, который ради любви Лалы оставил свою прежнюю жизнь и захотел присоединиться к цыганскому табору. Судя по всему, особо играть, изображая влюблённость, ему не придётся – он и так очарован. Уж что-что, а мужской интерес Ася распознавала за версту, даже если он был обращён не в её сторону.

Вдруг её мобильник, который лежал на столе, завибрировал, словно оттаяв в тепле, и стал принимать одно входящее сообщение за другим. От Димки, конечно же, поняла Ася, схватив трепещущий телефон в руки. Он там, очевидно, в панике уже на стенку лезть готов… Разговаривать при всех Ася постеснялась, да и сигнал был всё ещё слишком слабым, поэтому она предпочла просто послать эсэмэс в ответ.

«Прости, проблемы со связью. Мы всё ещё в дороге, не пугайся, если снова окажусь вне зоны доступа. Очень устала и дико хочу спать. Позвоню, когда доберёмся до гостиницы и я немного отдохну. Люблю».

Подумав, она исправила «люблю» на «обнимаю» и отправила сообщение.

Вкусно и сытно позавтракав, группа вернулась обратно в автобус. Воздух в салоне уже снова успел остыть, и Ася в очередной раз пожалела, что все её тёплые вещи остались в чемодане, лезть в который прямо сейчас было не с руки. Водитель в этот раз почему-то не стал включать обогрев – очевидно, решил, что пассажиры и так «надышат» достаточное количество тепла.

Обхватив себя за плечи руками, Ася безуспешно пыталась согреться. «Чёрт, – подумала она в сердцах, – да в здешних краях не то, что куртка – даже пуховик, должно быть, является неотъемлемой частью летнего гардероба!»

– Замёрзли, Ася? – рядом с ней опять возникла лунная физиономия админа по локациям. Следит он за ней, что ли, этот лысый надоедливый гиппопотам?! Что за навязчивость… Ася ещё не успела придумать достаточно резкого ответа, который ясно дал бы понять, что она не расположена нынче к светским разговорам, как Миша уже радушно протянул ей термос. О, господи…

– Кофе, – пояснил он. – Горячий, чёрный, с лимоном и сахаром.

Ася немного смягчилась.

– Ого! Впервые вижу человека, который тоже любит кофе с лимоном, – заметила она.

– Жена приготовила, – похвастался Миша. – С самой Москвы везу. Я думал, за это время всё уже остыло – ан нет. Угощайтесь!

Ася не стала больше кочевряжиться и с удовольствием отвинтила крышку термоса. Оттуда разлился божественный аромат. Миша уже галантно подставил ей пластмассовый стаканчик. Всё-то у него было продумано, всё приготовлено…

Позже, когда начались съёмки, Ася ещё раз убедилась в том, какой Яковлев целеустремлённый, активный и невероятно настойчивый человек. Он пробивал для группы разрешение на съёмки даже в самых опасных или заповедных зонах, куда обычных людей и на пушечный выстрел не подпускали. Такие качества его натуры, как способность мгновенно предотвратить любую заминку и разрулить неожиданно возникшую проблему, Ася поначалу ошибочно приняла за назойливость, но чуть погодя признала, что была к Мише ужасно несправедлива.

Впрочем, заблуждалась Ася по поводу каждого из членов съёмочной группы. Практически все её первые впечатления оказались обманчивы…

Напиток был превосходным. В меру крепким, в меру сладким и в меру кисловатым. Ася быстро согрелась и повеселела. Спать ей больше не хотелось, и оставшиеся часы пути она провела, с интересом глазея в окно.

Перед ними расступалась дорога изумительной красоты. Таёжный лес, ярко освещённый утренним солнцем, весело бежал за окнами автобуса. Ася пыталась фотографировать все эти роскошные пейзажи на ходу через стекло, но скоро у неё разрядилась батарея в телефоне. Впрочем, сеть в дороге всё равно не ловила, так что невелика была потеря.

На место они прибыли в десятом часу утра. Выяснилось, что разделение группы на «простых» и «элитных» продолжает действовать и тут. Небожителей во главе с режиссёром заселили в частный гостевой домик на шесть номеров с отдельными душевыми. В доме имелись бассейн с сауной, вай-фай, а также общая кухня с печью, электрочайником, холодильником и микроволновкой. В общем, условия практически царские!

Владельцы гостевого дома – пожилая семейная пара – встретили киношников, как родных. Хозяйка самолично подала им горячий завтрак, и что это была за еда! Домашний сыр с ароматными травами, тающий во рту, и свежий хлеб, и воздушный омлет из местных яиц, и жирное молоко, и нежнейшее сливочное масло от частников…

Остальные члены съёмочной группы, включая Асю, поселились чуть поодаль – в гостинице имени Ленина.

Уже от одного названия веяло пережитками советского прошлого. Условия проживания и впрямь оказались не слишком-то комфортными, если не сказать спартанскими, как в запущенном студенческом общежитии. Туалет и душ – общие на весь этаж. Даже входить туда было неприятно, а уж использовать по назначению противно вдвойне. Асе повезло – в её номере имелся хотя бы персональный умывальник, но вода из него текла только холодная, с довольно неприятным резким запахом. Сам номер был унылым и насквозь выстуженным, как морозильная камера.

Ася слышала через дверь, как в коридоре, бегая туда-сюда и цокая каблучками, громко возмущается Аурика.

– Это безобразие! – негодовала она. – Условия хуже тюремных! Да за кого они нас принимают, вообще? В туалете воняет, в душе тараканы бегают! Я отказываюсь жить и работать в таких условиях, пусть немедленно переселяют нас всех в какое-нибудь более приличное место!

Как выяснилось позже, эта гостиница оказалась единственной на всю деревню. Выбирать, к сожалению, было просто не из чего… если не считать того гостевого домика, но он тоже являлся единственным в своём роде. Туда селили только редких ВИП-гостей, включая губернатора и даже президента. Разместить всю многочисленную съёмочную группу в шести номерах не представлялось возможным чисто физически. Глупо было бы жаловаться – да и кому? Не станут же ради столичных киношников (которых, кстати, никто сюда и не звал – сами нагрянули) оперативно возводить новое здание…