Случайных встреч не бывает…

– Помнишь, бабушка, я тебе говорила, что дед у Наташки генерал. Его Григорием Николаевичем зовут, он Наташку воспитывал и не старый совсем, где-то за шестьдесят ему, почти твой ровесник. Такой из себя высокий мужчина, подтянутый. Когда родители у Наташки погибли, он к себе ее взял, в то время у нас, здесь в городе жил. С ними сестра его жила и ее как тебя звали, Вера, Вера Николаевна. Она помогала деду Наташи, потому что он военный и по командировкам часто уезжает. Наташке, когда родители погибли, всего 5 лет было, маленькая совсем, родителей почти не помнит. Вера Николаевна долго болела и в прошлом году умерла. Наташа ее очень любила, когда она умерла, плакала, и Григорий Николаевич переживал сильно. Он приезжал к нам в В… и Наташа нас с ним познакомила. Когда он меня увидел, то спросил, как моя фамилия, а я ответила, что Веселова. Григорий Николаевич помолчал немного и задумчиво сказал, что я напоминаю ему девушку одну, он знал ее еще давно, в молодости. Он и та девушка в одном купе два дня вместе ехали.

Настя перевела взгляд на бабушку и замолчала, потому что Вера, задумчиво смотрела в окно.

– Бабушка, ты меня совсем не слушаешь.

– Да, слушаю я тебя, слушаю. А как фамилия у твоего генерала?

– Осипов, Осипов Григорий Николаевич. А что?

– Ничего, внученька, все хорошо, задумалась немного. Нам нужно решить, что делать дальше. Ты говоришь, что на улицу тебе нельзя, потому что боишься, тебя кто-то увидеть может и в милицию сообщит? Но у нас люди в хуторе хорошие, никогда не выдадут своих. Если беда случится у кого, то все «горой» станут, только позови.

– Он, Игорь, на меня заявление написал в милицию и в больнице освидетельствование сделал, у него даже и свидетель есть: Славка, друг его. Этот Славка не был с нами в комнате, на улице Игоря ждал, но в свидетели попал. Быстрее бы Наташу выписали или Григорий Николаевич приехал. Я ему два месяца дозвониться не могу, на мои вопросы, где он, отвечают, что отбыл в командировку. Он пока не знает, что у него внук родился, вернее правнук. Наташа в июле должна была родить, он обещал приехать. Мы с ней радовались, что экзамены успеем сдать, и тогда малыш появится. Бабушка, ты опять меня не слушаешь.

Вера, отвлеклась от разговора, смотрела в окно. Настя залюбовалась своей бабушкой: какая баба Вера красивая и молодая еще женщина. Ей пятьдесят восемь лет недавно исполнилось, но выглядит лет на пятьдесят или чуть больше. Бабушка была невысокой и худощавой, с лицом, на котором было несколько морщинок в уголках глаз, почти незаметных, а самым главным достоинством женщины, была коса, густая, тяжёлая. Смолоду Вера носила одну прическу – коса вокруг головы, как корона. Только в молодости женщина была белокурая, с годами потемнела, стала пепельной, вернее в волосы вплелись седые прядки. Настя, с раннего детства мечтала, чтобы у неё были светлые волосы, голубые глаза и коса, как бабушки. Девушка была очень похожа с Верой внешне, но с карими глазами и темноволосая. Косу Настя себе отпустила, но распускала ее, вдоль спины. Когда она в институт поступила, все девчонки завидовали Настиной прическе. Немало парней пыталось подружиться с Настей, но девушка была с ними дружелюбна, и только. За это прозвали ее Недорогой. Сначала Настя обижалась на прозвище, а потом привыкла к нему. Она упорно шла к своей цели в жизни, получить образование и стать учителем, как её мама.

Заплакал ребенок, и они замолчали: Настя взяла мальчика на руки, зашептала что-то, а Вера, встав со стула, сказала:

– Настя, оставайся пока в комнате, а я пойду в магазин схожу, за хлебом. Справишься?

– Бабушка, я уже почти два месяца с Петей, вернее с 10 июня. Его выписывали из больницы, Наташа написала расписку, чтобы ребёнка мне отдали. Баб Вер, а меня, наверное, отчислят из института, потому что сессию завалила. Ни одного экзамена не сдала, с Петей от Игоря пряталась.

– Настя, не переживай, все уладим. Людмила с Михаилом завтра должны приехать и что-нибудь придумаем. Ты покорми мальчишку-то, ох и глазастый парень у нас растет. А кулачок сосёт, видимо есть хочет.

Настя стала возиться с малышом, а Вера, взяла деньги и сумку, вышла на улицу.

Постояла немного на крыльце, обернулась в сторону речки: как там ее Машка? Такая вредная коза у нее была, Веру слушается, но мужчин не любит. Может и рогами ударить противоположный пол, и укусить исподтишка. Поэтому Вера сама за ней смотрела. Ванька Кумов, Нинин сын, несколько раз пытался помочь, но коза парня не слушалась, кусала и пыталась ударить рогом. Терпела козу Вера из-за молока; и самой хватало, дочь в город брала, да и соседи покупали. У Кумовых недавно Оксана родила, грудью кормит, а молока мальчишке не хватает. Покупали они молоко у Веры, чтобы прикормить внука. Вера по-соседски, не хотела брать денег, Нина Кумова, была ее подругой, ещё с детства. Но та ей сказала:

– Верка, ты гордость-то отбрось, деньги небольшие, но пригодятся. Ванька наш и рыбу ловит, и на базаре мебелью торгует, не последние они, деньги-то. Ты посмотри, время какое пришло, раньше молока коровьего в бутылку нальешь, Ваньке сунешь соску в рот, сосёт, да улыбается. А сейчас ребенку только козье молоко подавай. Твоя Машка как, скоро приплод-то будет? Козочку мне дашь, я ее выпою, будет нашему Даньке вторая мамка. У Оксанки молока мало, а внучок мой богатырем растет, ест за двоих. Сама понимаешь, что не в кого ему маленьким быть, они молодые мои, и Ванька, и Оксанка, вон какие, чисто дубки.

Саму Нину Бог тоже ростом не обидел, выше Веры почти на целую голову была, а муж ее, Иван, был росточка небольшого, жене своей чуть повыше плеча. Он Нину никогда не обижал, любил ее сильно и как-то по-особому ее ревновал. Эта ревность он проявлял так, что временами даже смешно становилось. Раз в неделю, Иван, многим на радость, устраивал «разбор полётов». Выпивку, он всегда называл мероприятием, и мероприятия были у Ивана по пятницам. Друзьям и соседям муж Нины говорил: «Смываю недельный застой». В деревне Иван слыл за мастера золотые руки, всю неделю он работал, вставал чуть свет, ложился поздно, за неделю очень уставал и по пятницам расслаблялся. «Нужно мне шлак прочистить, а то поднакопился», говорил Иван продавцу, когда вечером в магазине, покупал литр водки. Придя домой, мужчина садился за стол, ставил перед собой бутылки, два стакана, тарелку с солёными огурцами, отрезал кусок хлеба. Налив в стаканы водку, Иван говорил: « С почином, мать», стукался своим стаканом о стоящий на столе стакан и лихо опрокидывал спиртное в рот. Похрустит огурцом, кинет в рот кусочек хлеба и начинает говорить:

– Ты, Нинка, опять с Пашкой вчера разговаривала? Зачем ты, жена моя дорогая, с этим придурком общаешься? О свидании у реки нашей договорились вы с ним? Дождешься, женушка, возьму я свой ремень, да вдоль спины тебя отхожу, чтоб только на мужа смотрела, только с мужем на речку гулять ходила…

Сказав свою речь, он наливал в стакан водку, стукался этим стаканом о стоящий другой стакан, выпивал, закусывая огурцом с хлебом и продолжал:

– Ты, Нинка, в среду с Митькой Свиридовым здоровалась? Снова он к тебе клинья подбивает, все ему своей Машки мало, моя жена ему еще нужна. Поэтому, я тебе запрещаю с ним здороваться, – он хлопал ладонью по столу, – запомни, запрещаю. Поняла, Нинка? Смотри у меня, видишь ремень висит, того и ждёт, что я его возьму, да отхожу тебя вдоль спины. Будешь знать, как чужим мужикам глазки строить и кокетничать с ними на улице.

Подобный разговор продолжался до тех пор, пока бутылки не пустели. Иван в течение своего «мероприятия выпивки по промывке внутреннего шлака», перебирал имена всех мужчин в округе, которые невольно встречали его супругу в течение всей недели. Когда выпивка заканчивалась, он, покачиваясь, вставал из-за стола, оставляя на нем тарелку с недоеденными огурцами и налитым стаканом, доходил до кровати, аккуратно раздевался и через минуту сладко спал, чуть всхрапывая. Нина, сначала, как поженились, сердилась на мужа, а с годами привыкла к его мероприятиям. Трезвым, муж никогда ее не обижал, всегда старался Нине помочь, а что грозился «проучить» ремнем… Так это было на словах, вернее во время его пьяной речи. Как-то раз, Мохов Семен сказал Ивану:

– Смотри сосед, твоя гулящая идет.

Не смотря на то, что был Семен выше Ивана и тяжелее килограмм на 20, он долго потом ходил с синяками под глазами и распухшим носом.

Нина никогда не убирала со стола остатки трапезы мужа, просто сдвигала все в сторону на край стола. Когда наступало утро субботы, Иван вставал чуть свет, шёл на кухню, выпивал оставшийся стакан, доедал сморщенные за ночь огурцы и черствый хлеб, одевался, выходил на улицу. Мужчина топил баню и парился, смывая с себя похмелье, и к восьми часам утра Иван уже стучал молотком или визжал пилой. Талант столяра проявлялся у него в том, что он, делал красивую мебель: столы, стулья, табуретки, шкафы, кровати. В очереди за его мебелью, люди месяцами ждали, когда Иван сделает им шкаф или кровать. Сам Иван никогда не говорил, сколько стоит его изделие, а люди платили ему столько, сколько считали нужным. Резные ножки кроватей, узоры на дверцах шкафов никогда не повторялись, и покупатели всегда удивлялись этому. А Иван, усмехался в усы:

– Я в каждый стол, шкаф, душу вкладываю, вот и узор получается такой, какой моя душа пожелает…

Умер Иван пять лет назад, когда весной на реке лед сорвало, и щенок маленький на льдине проплывал, скулил жалобно. Иван спрыгнул на плывущую льдину, пожалев щенка, до него дошёл по льдинам, а обратно не смог, оступился, льдиной его накрыло. Ребятишки деревенские все видели, но помочь ему не смогли и побежали к дому, где жили Кумовы, с криками.

– Дед Иван тонет…

Ванька, Нинин сын, осенью с армии вернулся и помогал отцу в работе, в это время под навесом во дворе работал, кинулся к реке. Хорошо, что Нина крики детские услышала и за ним прибежать успела, удержала она сына, чтобы в реку не бросился за отцом. Соседские мужики, Григорий Шведов, да Семен Мохов навалились на Ваньку, прижали к земле (попробуй, удержи такого бугая, в нем роста под два метра, да косая сажень в плечах), а Ванька песок руками гребет и кричит:

– Отец, плыви, я сейчас…

Ивана нашли через неделю, ниже по течению, у плотины тело всплыло. Всю неделю Ванька просидел на берегу. Мужики, да парни караулили Ваньку, чтоб в воду не кинулся, а он, сидя на берегу, закутавшись в одеяло, смотрел на проплывающие льдины и изредка повторял:

– Отец, папа, почему ты не выплыл?

Сидящие с ним рядом соседи, время от времени, протягивали ему стакан водки или кусок хлеба с мясом. Ванька молча пил, ел и не отрываясь смотрел на воду… Нина уводила сына домой вечерами, но поспав пару часов, он снова уходил на берег, захватив с собой одеяло. На шестой день мать пришла к сыну, который сидел у реки, сказала:

– Нашли отца…

Ванька, молча, встал, зайдя домой, взял в сарае лопату и пошёл на кладбище, рыть могилу. Мужики соседские подтянулись, помогли. Похоронив отца, Ванька свалился с высокой температурой. Вера вызвала Михаила, он приехал и увез Ваньку в город, где, в больнице, парень пролежал три месяца. Одна тень осталась от высокого сильного человека, ветром от слабости шатало. Оксана, жена Ваньки, тогда в больнице медсестрой работала, она вытащила парня из его состояния. Неделями девушка сидела у его кровати: по ночам – вытирая пот, накрывая одеялом; днём – кормя с ложки, ухаживая, обмывая. Только Оксана увидела Ваньку, влюбилась и своей заботой и любовью спасла, выходила. Сама Нина ездила к сыну редко, смерть Ивана пошатнула здоровье женщины. Вера, в то время, почти жила у подруги, успокаивала, ругала, плакала вместе с ней. А когда вернулись домой Ванька с Оксаной, Нина стала потихоньку выздоравливать. Сноху в дом приняла, стали жить дружно. Ванька, спустя время, сказал матери:

– Мам, ты прости меня, что я так себя вел. После смерти отца, что-то во мне надломилось, если бы не Оксана, я бы не выжил. Она меня вытянула с того света и я ей жизнью обязан.

– Ты ее любишь, сынок? – спросила у Ваньки мать.

– Люблю, Оксана для меня все, мама. Ты только не обижайся, тебя я очень люблю.

– На что мне обижаться, я тебе всегда счастья желала. Живите, да внуков рожайте, а я вам, чем смогу, помогу…

Пятый год живут вместе молодые, сын прошлый год родился, Данька.

Вера почти дошла до ворот Кумовых, когда они распахнулась и навстречу вышла Нина.

– Здорово, подруга. В магазин собралась, за хлебом? Вместе пойдём, веселей будет.

– Пошли, а ты как караулила меня.

– Конечно, ждала я тебя, подруженька моя золотая, – Нина обняла свою подругу за плечи.– Слушай, Вера, что за машина у твоих ворот ночью стояла? Я проснулась, фары горят и мотор слышно. Что, ухажер, какой объявился?

– Скажешь, тоже еще, ты Нина. Ухажер. Тьфу, придумаешь же. Это Настя моя приехала.

– Так это Настю жених привёз? Ты ж говорила, что у неё никого нет.

– Пристала, так пристала, как банный лист. Завтра, Людмила с Михаилом приедут, заходи и Ваньку с собой захвати, нам посоветоваться нужно.

– Ты чего темнишь-то, говори, что случилось?

– Настя с ребёнком приехала.

– Родила? – ахнула Нина. – А отец кто?

– Да не ее этот ребёнок, подруги, а саму Настю милиция ищет.

ГЛАВА 4

Ничего не успела рассказать Нине Вера, они дошли до магазина и купив хлеб, вышли на улицу. К ним подошла ещё одна соседка, бабка Степанида, которой было глубоко за восемьдесят, но она держала корову, сажала 10 соток картошки, торговала на базаре садовой земляникой, зеленью, овощами. Когда подруги вышли из магазина, Степанида окликнула Нину.

– Соседка, погоди, чего спрошу. Ванька твой, когда поедет на базар-то со своими изделиями, он может меня возьмёт?