Весна Вероники

– Виктор Васильевич…

– Ниночка, прости, я так расстроился. И за Веронику переживаю, и за тебя, и за себя тоже, за нас… Даже не знаю, как я эту неделю переживу. Давай я все же рыбу приготовлю и в судочке к твоему дому принесу – угостишь Веронику. Хочешь?

– Ничего не надо, Витенька, не выдумывай, пожалуйста. Веронике сейчас только питье показано, она и есть-то не будет. Ты лучше сам покушай как следует, рыбка в нашем возрасте очень даже полезна…

– Ты на что это намекаешь?! – притворился обиженным Виктор Васильевич. – В каком таком возрасте? Вон Табаков папой стал только в семьдесят – и ничего!

– Да, только маме этого ребеночка было всего сорок… – вздохнула Нина Ивановна. – Мне такие подвиги уже не под силу…

– Ниночка, дорогая моя, не нужно мне никаких сорокалетних – мне, кроме тебя, вообще никто не нужен! Я так долго тебя ждал – и так немного нам осталось… Нет, – поправил сам себя Виктор Васильевич, – мы будем жить очень долго и очень счастливо, и я каждый день буду благодарить Бога за то, что он мне послал такое чудо, когда я уже и не надеялся. Просто в двадцать лет думаешь, что ты бессмертен, а в шестьдесят становишься фаталистом…

Нина Ивановна улыбнулась – ей нравилось говорить с Виктором Васильевичем, который всегда, даже на работе, выражался несколько высокопарно, но образно.

Вероника крепко спала, поэтому Нина Ивановна могла себе позволить продолжительный разговор по телефону с приятным во всех отношениях мужчиной. Они словно поменялись местами с Вероникой: теперь мама надолго занимает телефон, а дочь брюзжит. Впрочем, в жизни всякое случается…

Вероника то просыпалась, то снова засыпала. Температура накатывала какими-то волнами – ее она сбивала таблетками и растворимыми шипучими порошками, понемногу пила теплый брусничный морс из замороженных с прошлого сезона ягод. Мама постоянно находилась рядом, и от этого становилось еще тяжелее. Помимо болезни, Веронику терзали противоречивые чувства: маму она видеть категорически не хотела, но понимала, что одной ей сейчас остаться немыслимо. Так и прошел этот странный, бредовый день.

Ночь тоже облегчения не принесла – наоборот, стало еще хуже. Вероника пылала, металась в постели, сбрасывала одеяло – Нина Ивановна ее укрывала, насильно поила морсом и придерживала на лбу мокрое полотенце. Где-то часа в три утра Вероника снова потеряла сознание, и перепуганная Нина Ивановна вызвала соседку-терапевта. Ирина Степановна сделала Веронике три укола и сидела у Симаковых до самого утра. Сидела бы и дальше, да нужно было на работу. Договорились, что Нина Ивановна будет внимательно отслеживать состояние дочери, и при малейших неблагоприятных симптомах позвонит в поликлинику, чтобы Ирина Степановна договорилась в городской больнице о госпитализации. Обе просто падали с ног от усталости, но Вероника хотя бы больше не проваливалась в обморок, а ровно и спокойно дышала во сне.

– Сон для нее сейчас – лучшее лекарство, – прошептала Ирина Степановна, прощаясь. – Я ей уколола легкое снотворное – проспит до обеда, чтобы вы не волновались и не паниковали. И обязательно звоните, если что…

Так начинался понедельник.

Женщины отдела буквально не могли работать. Они еле пережили воскресенье – хотелось быстрее посмотреть на протрезвевшую Веронику Симакову, на раны Вадима Николаевича, обсудить подробности субботнего вечера, дать свои оценки произошедшему и высказать предположения относительно дальнейшего развития событий. Все, не сговариваясь, пришли на полчаса раньше и теперь маялись в ожидании начальника и своей «проштрафившейся» коллеги. Разговор боялись начинать – вдруг не заметят появления Вероники, и она что-нибудь о себе услышит.

Софья Павловна пятый раз перекладывала с места на место какие-то бумаги, Ирэна Адамовна носилась по кабинету с лейкой, хотя уборщица и без нее всегда усердно поливала многочисленные офисные растения. Анжела Марковна с презрительной ухмылкой полировала ногти, а Изольда Викторовна тихо вздыхала. У нее просто щекотка внутри начиналась – хотелось немедленно увидеть Веронику, а уж тогда сразу станет понятно, что там у них с Вадимом Николаевичем произошло. А вдруг они вместе на работу приедут?! Разговоров потом на год хватит!

А почему бы нет? Вадим Николаевич – видный мужчина, свободный, Вероника тоже еще не старая, и красавица, в общем-то. Они-то за тринадцать лет пригляделись, привыкли к ее внешности, да и Вероника никак себя из коллектива не выделала – даром, что была моложе всех. Хотя если честно, Изольде Викторовне порой казалось, что Симакова – ее ровесница, обремененная надоевшим мужем, вредными детьми и намечавшимися внуками. А ведь девчонка даже замужем никогда не была!

Вадим Николаевич Волконский появился ровно в девять, весь сияющий и благоухающий – даже синяк под глазом и телесного цвета пластырь на лице в трех местах его не портили. Весело поздоровался со всеми сразу и скрылся за стеклянной перегородкой. У себя начальник тут же обложился бумагами, прижал к уху телефонную трубку – в общем, этот рабочий день для него начался точно так же, как и все предыдущие.

Женщины разочаровано переглянулись – мало того, что по виду Вадима Николаевича было никак не разобрать, как он провел ночь с субботы на воскресенье, так еще и Симакова не пришла! Такого свинства коллеги от нее не ожидали.

Понедельник шел своим чередом; женщины ушли с головой в работу, Вадим Николаевич вроде бы тоже – словно и не было скандального субботнего вечера, драки возле ресторана, Вероники Симаковой посреди грязной лужи… Но уже ближе к обеду народ заволновался: неизвестность становилась невыносимой.

Первой не выдержала, как всегда, Изольда Викторовна. Притащив на подпись начальнику очередную бумажку, она некоторое время потопталась на пороге, потом робко заметила:

– Вадим Николаевич, вы извините, хотела спросить. Как дела у Вероники Сергеевны? Мы тут за нее переживаем – она что-то не пришла. У вас все нормально?

– У нас?! – глаза Вадима Николаевича, и без того большие, стали просто громадными. – Почему «у нас» с Вероникой Сергеевной что-то должно быть нормально или ненормально? Лично у меня – все нормально, надеюсь, у Вероники Сергеевны тоже…

«Вот же врет!», – подумала Изольда Викторовна, а вслух пролепетала:

– Симакова не пришла, вот мы и подумали – вы же в субботу вместе уезжали… Она слегка… Ну, в общем, ей плохо было… Думали, вы в курсе, как она там, и…

– Странно. Я думал, что в таком дружном и сплоченном коллективе люди более внимательны друг к другу. Человек не вышел на работу, и все такие спокойные. А если ее в живых уже нет? Почему не позвонили и не узнали, в чем дело?

Изольда Викторовна покраснела, как вареный рак. А ведь и правда: почему не позвонили? Что может быть проще? Но нет – так увлеклись своими умозаключениями, что напрочь о человеке забыли! Ох, как неудобно перед начальником… Подумает, что попал к бессердечным гарпиям, а не к добрым и чутким женщинам, каковыми они, безусловно, являются (ну разве что за исключением Анжелы Марковны, которая зараза редкостная)…

– Будьте любезны, Изольда Викторовна, узнайте, что там с Симаковой случилось, и мне доложите. Она должна была к сегодняшнему дню подготовить проект договора – мне он нужен к пятнадцати часам. Или мне придется отменять встречу…

Изольда Викторовна на негнущихся ногах вышла в общий зал и рухнула в свое кресло. Ну почему ей вечно больше всех надо? Кто за язык тянул? А главное, с чего они вдруг решили, что у Вадима Николаевича может что-то быть с Симаковой?  Что общего у голливудского красавца с такой волнующей фамилией Волконский с серой мышью Веркой Симаковой? Смешно, ей Богу. Впрочем, девочку жалко – нужно срочно узнать, что случилось, жива она там или нет…

Коллеги смотрели на Изольду Викторовну во все глаза, но она лишь укоризненно покачала головой и показала глазами в сторону Вадима Николаевича, сосредоточенно работающего за стеклянной перегородкой – личные разговоры в рабочее время, мягко говоря, не поощрялись.

В обеденный перерыв никто даже не двинулся из кабинета. В легком напряжении дождались, пока Вадим Николаевич покинет свой «аквариум» и сгрудились вокруг Изольды Викторовны. «Ну что, не томи, говори…», – читалось во взглядах, и даже Анжела Марковна, которая слишком уж демонстративно листала какой-то глянцевый журнал, вся превратилась в слух.

– Значит так, – торжественно начала Изольда Викторовна, – Симакова ночевала отдельно – это факт. Где – пока неизвестно. Николаич ничего про это не знает и отругал меня за то, что нас не волнует судьба коллеги… И правильно, кстати, отругал. Ирэна Адамовна, где у нас телефон Симаковой?

Ирэна Адамовна принялась лихорадочно рыться в справочнике родного предприятия – там были указаны домашние телефоны всех сотрудников – и, наконец, обрадовано воскликнула:

– Есть! Симакова Вероника Сергеевна: 244-04-49. Какой интересный номер…

– Кстати, вы заметили, что мы совершенно не звоним друг другу домой… – задумчиво произнесла Софья Павловна. – Ну ладно, Симакова – все-таки другое поколение, можно сказать. Но мы-то, мы-то? Почему так получается, а? Вроде бы и праздники вместе отмечаем, и обсуждаем все, что только можно – но только исключительно на работе. Вне этого кабинета мы вообще не встречаемся и не общаемся. Вот удивительно, да?

– Да что там удивительного, ей Богу, – небрежно бросила Анжела Марковна со своего места. – Мы за день так другу другу надоедаем, что ждешь этого вечера или этих выходных, как манну небесную. И зачем, спрашивается, звонить кому-то домой, когда все, что можно и даже что нельзя, мы успеваем обсудить на работе? Не вижу логики…

– И все же я этого не понимаю, – не сдавалась Софья Павловна. – Мне кажется, мы должны были бы как-то сдружиться за эти годы, что ли. Это же обычное дело для женского коллектива! А мы даже такой простой телефон Веронички по памяти назвать не можем – дожили!

– Да ладно, что тут такого? – Анжела Марковна раздраженно отбросила журнал. – Лично я ее телефона даже не и знала – с какой бы стати я его запомнила? И вообще, что вы с этой Симаковой носитесь? Ах, бедняжка, никак замуж не выйдет! Да она, может быть, самая счастливая из нас! Ни забот, ни хлопот, ни мужа, ни любовника, ни детей. Живи да радуйся. Чего вы ее вечно жалеете, как убогую? Вон в субботу какой джаз устроила, тихоня наша. Весь ресторан на уши поставила. Вадим Николаевич из-за нее по физиономии схлопотал ни за что. На работу не пришла – наверняка загуляла. Вот и показала нам свою истинную натуру, сняла, так сказать, маску, сбросила личину…

– Ой, какая же ты все-таки злая, Анжелка! – Изольда Викторовна даже про телефон на время забыла. – Чего ты на Вероничку взъелась, в самом деле? Что она тебе сделала? Вот сколько я тебя помню, вечно ты к ней цепляешься. Завидуешь, что ли?

– Господи, да чему там завидовать? Пусть она мне завидует. Я всего на пару лет старше, а имею все: мужа, ребенка взрослого, любовника молодого. Я самодостаточная, живу, как считаю нужным, а не под крылышком у мамочки…

– Ну, предположим, не на пару лет ты старше. Мы твой сороковник еще в прошлом году отметили, в сентябре, правильно? А Веронике только 34 исполнилось, так что ты ей лет-то не добавляй. И вообще, дайте позвонить спокойно! – Изольда Викторовна потянулась к телефонной трубке.

Все буквально затаили дыхание – не давало покоя извечное женское любопытство. Как бы они ни ссорились и ни пререкались, все равно в глубине души считали себя если и не близкими подругами, то единомышленниками точно, поэтому несложившаяся судьба Вероники их, конечно, волновала. Даже Анжела Марковна присмирела – мало ли что? А вдруг, и правда, с Симаковой что-то нехорошее случилось?

– Добрый день. А Веронику Сергеевну можно услышать? Это с работы беспокоят. Болеет? А что с ней? Да что вы говорите?! А что врачи говорят? Ну, надолго это? А поговорить с ней можно? А, ну тогда ладно. Скажите, что звонили коллеги, что мы волнуемся и желаем ей скорейшего выздоровления. А когда можно будет ее навестить? Спасибо. Да, спасибо. До свидания. Выздоравливайте.

Изольда Викторовна положила трубку и вздохнула. Развела руками, поправила прическу. Все оказалось до банального просто, а хотелось тайн, страстей и интриг. Жаль…

– Ну что там, Изольда, не томи! – не выдержала Ирэна Адамовна. – Что с ней?

– Простыла сильно. Два раза сознание теряла от температуры. Сейчас спит после снотворного, вроде полегче стало, но все равно еще очень плохая. Надо будет к ней сходить, сока отнести, апельсинов, что ли. Только дня через два, не раньше…

– А как вы думали – в луже валяться в апреле? – язвительно поинтересовалась Анжела Марковна. – Все закономерно. Не можешь пить – не пей, чего выпендриваться? Я вот лично такого не понимаю. А теперь мы должны за нее ее работу делать – зашибись!

– Как ты можешь, Анжела? – укоризненно покачала головой Софья Павловна. – Человек болеет, с каждым может случиться…

– Может быть, и с каждым, но не со мной – точно. Я свою меру знаю. Насильно никто в нее вино не вливал, да еще запивала шампанским, а потом водки потребовала – мозги есть, спрашивается? Лично мне ее вообще не жалко. Я еще понимаю, просто человек болеет, грипп там подхватил или ветрянку. А тут сама напилась до поросячьего визга, в лужу упала, да еще и драку спровоцировала. Вы бы лучше Вадима Николаевича пожалели – куда ему на переговоры с таким лицом?

Женщины возмущенно зашумели. Конечно, Анжела права, но все равно, нельзя быть такой бессердечной. Вероника Сергеевна всегда вела себя безупречно, а если раз и сорвалась – так не от хорошей же жизни. Да, некрасиво получилось, и Вадиму Николаевичу досталось, но это не повод быть такой злюкой.

Анжела Марковна вяло огрызалась – она давно привыкла быть в своем родном коллективе в оппозиции. Что эти пожилые глупые вороны понимают? Она, Анжела, почти самая молодая из них (невнятную Веронику можно не считать), а именно ей вначале предложили место Козлова! Просто об этом никто не знает – так, слухи ходили, не более. А ведь все было очень даже серьезно, на самом высоком уровне решение принималось.

Конечно, она тогда сразу согласилась, но откуда-то возникла кандидатура Волконского. Правда, Анжеле Марковне пояснили, что этот красавчик здесь долго не задержится – Волконский «рос» стремительно, а должность начальника их бабского отдела была всего лишь крошечной, но необходимой ступенькой в его карьере. Но как только он прыгнет выше, его место займет, бесспорно, Анжела Марковна. Кто бы сомневался…

Женщины шуршали обертками шоколадок и печенюшек, пили кофе – бежать в столовку уже не было смысла, там все равно очередь и все вкусное разобрали.

От Вероники незаметно перешли на привычные темы. Софья Павловна жаловалась на нескончаемый ремонт и на мужа, который в воскресенье сбежал на рыбалку вместо того, чтобы проехаться по строительным магазинам и посмотреть краны на кухню и в ванную, черт бы их побрал.

Ирэна Адамовна восторгалась очередной невестой сына Ванечки – почему-то они ей нравились все без исключения. На этот раз девушка тоже была умницей, редкой красавицей и училась на экономиста. И очень-очень скромная – слова Ванечке поперек не скажет. Тот факт, что за последние полгода у Ванечки это была уже восьмая или девятая пассия, в расчет не принимался. Женщины отдела недоумевали: почему все подружки, такие золотые, менялись у сына Ирэны Адамовны, как перчатки? Кого же Ванечка ищет – не принцессу ли Монако?..

Изольда Викторовна поделилась новыми познаниями в области пластической хирургии: вчерашний день она провела в Интернете и теперь с восторгом рассказывала о какой-то совершенно новой технологии:

– Ну наконец-то я дождалась того, чего хотела! Представляете, никаких швов, только незаметные прокольчики, и все натягивается не вбок, а как бы вверх, понимаете? Через три дня можно на работу выходить – вообще никаких следов не остается. А эффект сохраняется лет на десять-пятнадцать. Так, мне тогда будет уже шестьдесят, но ведь медицина на месте не стоит. Уверена, что-нибудь к тому времени такое придумают, что люди вообще стареть перестанут внешне, будут в 70 лет выглядеть на тридцать! Лишь бы дожить…

– А лично мне вообще по барабану, как я буду выглядеть в шестьдесят лет, – заметила на это Анжела Марковна. – Зачем бабке молодое лицо? Я еще понимаю, чтобы тело тоже как-то омолаживали и разглаживали, а то вообще страх божий получится: лицо как у девочки, а кожа везде как у старой черепахи… Кого обманывать-то? Мужик в паспорт посмотрит и сбежит к молодой, так что все труды окажутся напрасны…

– Да ты не понимаешь, Анжела! – горячилась Изольда Викторовна. – Не для какого-то абстрактного или конкретного мужчины женщина хочет оставаться подольше молодой, а исключительно для себя! Чтобы самой было приятно в зеркало глядеться, чтобы чувствовать себя уверенно. Нет, ну и мужчины тоже, конечно. Знаешь, как обидно: вот идет мимо тебя интересный такой – и в упор не видит. Вообще не замечает, будто вместо тебя – пустое место! А ведь буквально еще четыре, даже три года назад просто шеи сворачивали. А так я где-то что-то себе подтяну – и опять моя самооценка повысится. Все очень просто…

– Девочки, я вас просто не понимаю, ей Богу. – Софья Павловна уже допила кофе и подкрашивала губы, глядя в маленькое зеркальце. – Если бы операцию делали сразу на мозгах – это другое дело. То есть тебе пятьдесят пять лет, как мне сейчас, а потом чик! – и опять тридцать. Это же совершенно другое восприятие жизни! Если честно, я бы даже пожертвовала своей внешностью: пусть бы я внешне выглядела на пятьдесят, а внутри – на тридцать, вот где радость была бы. Потому что глазки, глазки потухшие нас всегда выдают, взгляд этот затравленный, мудрость бабья вековая. Ну, поставишь ты гаечку на затылке, будешь ее регулярно подкручивать, кожу натягивать – а глаза свои куда денешь? Нет, «женщинский» возраст показывает ни шея, ни руки, ни морщинки на лбу и возле губ – наш истинный возраст выдает печальный взгляд старой коровы, которую ведут на бойню. Но это, конечно, мое личное мнение…

– Все правильно, сорокалетняя женщина никогда не будет двадцатилетней – это разные подвиды, совершенно. Хоть всю кожу с себя срежь и новую натяни. Хоть что. А куда вы болячки свои денете? Ведь всё сыплется, всё совершенно! – Ирэна Адамовна тяжело вздохнула. – Не зря говорят: «Бабий век – сорок лет». По себе знаю: до сорока как коза горная скакала, а буквально в сорок с половиной откуда что взялось. И щитовидка, и давление, и вены полезли, а про целлюлит я вообще молчу…

– Вы меня, коллеги, просто пугаете! Мне сорок лет, но я ничего такого не замечаю. – Анжела Марковна надменно вздернула подбородок. – Все это очень и очень индивидуально. Болеют и в двадцать лет, да еще как. Нужно вести здоровый образ жизни, а не напиваться, как Симакова. Следить за собой, не распускаться. Проходить регулярно медосмотр. Заниматься шейпингом, а лучше йогой. Ходить в бассейн. И все будет тип-топ. «Как у меня!», – передразнила она глупейшую рекламу йогуртов, в которой девушка хвастает регулярным стулом.

Изольда Викторовна покачала головой – разве можно с Анжелой Марковной спокойно разговаривать? Все-то она знает, самая-то она умная. Ну ничего, доживешь до наших лет – немного осталось. И очень даже хорошо, что не назначили ее вместо Козлова, как упорные слухи ходили. Тогда хоть увольняйся. Нет, они-то до пенсии как-нибудь доскрипят, а вот Вероничку новая начальница точно скушает и не поперхнется. Тихая и незаметная, она еще Анжелу Марковну устраивала бы, а такая, как пришла в субботу в ресторан, – вряд ли. Как же, такая конкуренция!..

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник охранник Славик в камуфляже, загородив собой весь проем двери. За ним маячила чья-то фигура. Славик строго оглядел отдел, остановил взгляд на Софье Павловне и вежливо пробасил:

– К вам посетитель. Вообще-то нужно было пропуск заказать, но Вадим Николаевич позвонил, попросил его к вам проводить, и чтобы вы сообщили ему домашний телефон и адрес Вероники Сергеевны Симаковой. Там что-то срочное, не знаю…

Славик отошел в сторону, и женщины увидели растерянного мужчину без возраста, но где-то ближе к сорока – довольно высокого, холеного, голубоглазого, с красиво подстриженными светлыми вьющимися волосами. В общем, не мужчина – мечта. Женщины изумленно замолчали – это был первый мужчина на их памяти, который бы интересовался Симаковой. Ну, не считая субботнего вечера…

Мужчина смущенно поздоровался, и Софья Павловна принялась деловито щелкать мышкой – искать информацию. Через минуту она продиктовала адрес, мужчина записал его в свой ежедневник и, вежливо раскланявшись, удалился под конвоем бдительного Славика. Не то чтобы их предприятие было режимным, но те счастливые времена, когда в здание мог зайти любой желающий, а дети после школы учили уроки рядом со своими мамами, пристроившись на краешке стола с учебниками, остались в далеком социалистическом прошлом…

В кабинете повисла многозначительная тишина, а потом Анжела Марковна громко хлопнула в ладоши и театрально, хотя и довольно наигранно, вскричала:

– Вот вам и Вероника Сергеевна! Вот вам и серая мышка! А вы говорите, неизвестно где ночевала…

Конечно же, от ее многоопытного взгляда не мог укрыться дорогущий и купленный явно не на местном рынке костюм незнакомца, его стильные остроносые ботинки, кожаная барсетка в руках. А то, что мужчина заявился без пальто, несмотря на апрельскую прохладу, красноречиво говорило о том, что прибыл он на личном авто. И вообще, симпатичный…

Костя Сапрыкин сам не понимал, что происходит. После того, как Вадик увез вчера бывшую жену Маринку, спасая друга от неминуемой расправы, с Костиком начало твориться непонятное. Оставшись один, он почему-то сразу же принялся думать о своей ночной таинственной гостье, причем чем больше он о ней думал, тем сильнее ему хотелось ее увидеть в нормальном состоянии: трезвую, одетую и с открытыми глазами.

Нет, раздетая она ему тоже дико понравилась, и Костя даже предположил, что все его нынешние думы именно с этим и связаны: уж больно хороша была девушка-женщина, когда предстала перед Костей во всей своей красе. Но, с другой стороны, разве мало видел Сапрыкин голых баб на своем веку? Что такого особенного было в даме, которую привел Вадим? Ничего – и в то же время было, было в ней что-то совершенно особенное. Пьяная, ужасная, грязная, будто ее в луже валяли, но какая трогательная и беззащитная! Нежная кожа, полная грудь, родинка на плече… Костя Сапрыкин просто сходил с ума! Впервые за последние лет двадцать…

К обеду Костя распалил свое воображение до такой степени, что решил позвонить Вадиму и все узнать: кто такая, зачем и почему. Вадим, как обычно по воскресеньям, был недоступен: как же, знаем мы эти приколы. Костя быстро собрался и рванул к другу домой – но того дома не оказалось. Заехал к его будущей теще, Олиной маме – кстати, очень интересной женщине 38 лет, которой прежде тайно симпатизировал – «молодых» не оказалось и там.

Давно разведенная Лена, выглядевшая почти ровесницей дочки, радушно пригласила на чашку кофе – знала, что лучший друг Вадима к ней всегда был неравнодушен, и даже втайне на что-то надеялась – но Костя отказался. Он сейчас был как в лихорадке – хотелось немедленно, сию секунду хоть что-то узнать про девушку, проведшую ночь на его диване: как зовут, сколько лет, замужем или нет, наличие детей, где работает…

А еще – что она ест на завтрак, какие любит фильмы, где проводит отпуск, что сейчас читает, когда последний раз была в кино (и с кем!!!). Чем-то эта несчастная пьянчужка его зацепила, и теперь Костик метался на машине по городу в поисках друга, чтобы получить от него информацию и, наконец, успокоиться. Успокоиться в каком смысле: или узнать, что девушка давно и безнадежно замужем, или… Ну, там будет видно.

Вадима Костя нашел только рано утром в понедельник, когда тот включил мобильный телефон. Оказалось, они с Олечкой ездили на дачу, посмотреть, как там и что: не обворовали ли, растаял ли полностью снег, в каком состоянии газон. Сначала сильно замерзли и хотели возвращаться в город, но потом растопили камин, согрелись и решили там же заночевать. Утром выехали пораньше, чтобы успеть собраться на работу и учебу, – Костя дозвонился, когда друг был в пути.

Решили, что все вопросы обсудят в обеденный перерыв: Вадик пообещал пригласить на обед и виновницу Костиных переживаний – ее, кстати, зовут Вероника. Какое прекрасное имя – Вероника! Костя хотел задать другу еще очень много вопросов, но Вадим твердо заявил: «Извини, брат, я за рулем, дорога тяжелая – сплошная пробка, давай все вопросы оставим на потом». Пришлось соглашаться.

А ближе к обеду, когда Костя уже нарезал круги возле Вадькиной конторы, тот вдруг позвонил и сказал, что все отменяется. Во-первых, у него на это время случилась важная и неотложная деловая встреча, а во-вторых, Вероника на работу не вышла. Вадим продиктовал ее данные (Симакова Вероника Сергеевна) и предложил Косте заскочить к нему в отдел и узнать у тамошних тётечек координаты Вероники. С охраной, сказал, договорится. По телефону Костику вряд ли такую информацию дадут, а вот лично отказать точно не смогут…