Мятежник Хомофара

– Ты сам мне рассказывал на день медика за пивом, когда мы в «Пильзнере» сидели.

– Да? Ну, и что ты сам на этот счет думаешь?

– Ничего. Лично я раньше за Расиным странностей не замечал.

– Раньше – да, – тут же согласился шеф. – Да ты, Эдька, не бери в голову. Речь тогда шла о психологических типах… Ну, это теория Юнга… Понимаешь, у каждого что-то свое сильней развито… Ладно, все это дебри… Я к чему говорю? Если Вадик вдруг заупрямится или чего там еще, так ты мне подсоби. Хорошо? Лишнего шуму не хочется в отделении поднимать. Сам подумай: ведущий хирург, высшая категория – и вдруг помешательство. Тень на всех нас упадет.

Фирман внимательно посмотрел на шефа. Тот отвел взгляд в сторону и проговорил:

– Хрень какая…

Он постоял некоторое время молча, затем указал на настенный график дежурств.

– Вот… видишь? Исправлять теперь придется. Если не наладится все, то предложу тебе субботу и следующий вторник. И попробуй только мне отказаться.

Он кашлянул и вышел.

Фирман задумался.

Несколько минут он просидел неподвижно, негромко барабаня пальцами по поверхности стола. Вспомнил разыгравшийся вчера в отделении спектакль. Затем перевел взгляд на небольшую стопку листов назначений вновь поступивших и вспомнил, что не содрал с шефа положенные подписи. Фирман любил своевременность и завершенность во всем и не терпел, когда даже такая мелочь, как отсутствие подписи завотделением оставляла работу недоделанной.

Он поднялся, взял листы и неторопливо вышел в коридор. Дойдя до двери в кабинет заведующего, Эдуард взялся за ручку, но дверь не открыл. Внутри громко спорили. Чей-то раздраженный голос убеждал шефа «оставить все как есть».

– Наша задача – активировать таких, как он! – кричал голос. – Мы её выполнили! Мы долго и кропотливо готовили почву. Я со своей стороны, вы со своей (хоть вы, ко всему, и пограничник) – оба мы оказывали на него воздействие. Все так же, как на строгом пути… И он постепенно изменялся. Но теперь это произошло. Слышите? Уже про-и-зо-шло. Работа выполнена. Вы, уважаемый Михаил Сергеевич, не можете ни контролировать, ни удерживать его. То, что последует далее – не в нашей с вами компетенции. Понимаете?

Фирман узнал голос: он принадлежал анестезиологу Галаху.

– Нет, – возразил заведующий, – Я полагаю, что подобная тактика касается обыкновенных адептов. Тех, кто действительно идет по строгому пути. И, будь Вадим обыкновенным адептом, я бы с вами согласился. Да, на строгом пути мы с вами ограничиваемся выполнением своей функции. Но в данном случае, любезный Григорий Максимович, мы имеем дело с самородком. Мы пошли на риск. Проявили инициативу. Никто нам его не направлял, никто не ждет его выше.

– И что? Он не такой, как мы. Вот вы, например, прежде чем ампутатором стать, сколько стажировались? Лет пять? Может, десять?.. А он? Как случилось, что Расин избавил проводника от тяготы сам, ещё до вашего приезда в отделение?

– Я думал об этом, поверьте, – ответил шеф. – И скажу вот что. Для снятия тягот ко мне ни один проводник никогда не приходит сам. По окончании срока действия контракта Кантарат присылает мне пациента в скорой с диагнозом острый живот. В приемном покое я диагноз исключаю, и тем временем избавляю проводника от тяготы. Но… – он заговорил тише, и Эдуарду, чтобы расслышать слова, пришлось прислонить ухо к двери. – В штате Кантарата произошли кое-какие изменения… Сами знаете, штат небольшой. Тот парень, что вербовал проводников, недавно исчез…

– Да. В курсе.

– Я вот к чему веду, Григорий Максимович… Недаром бандит Пиликин тогда к нам попал. Это было, так сказать, причинно-следственное разрешение проблемы. Как не крути, а условия контракта в любом случае выполняются. Проводник себя травмировал, попал в больницу, а там его кто ждал? Как и положено – ампутатор. Не тот, зато другой.

– Другой, – согласился Галах.

– Сила контракта. Контракт – не бумажка, он вроде кармы. Не люди Кантарата его создали, не хомуны, а сущности иного порядка, чем мы. Он действует всегда и везде. Нам с вами – напоиминание, ведь мы с вами такие же контрактники, как и все остальные. А я к тому же ещё и пограничник, моя задача – не пускать.

– Понятно, дело тонкое… А что, если этот случай с Пиликиным и заставил Вадима пробудить в себе способности? – предположил Галах.

– Может быть, может быть… Но, насколько мне известно, он по-прежнему ничего не знает. Или не подает виду.

– Лично у меня, Михаил Сергеевич, нет оснований предполагать, что он невежа. Вадим уже месяц, как по Эфару слоняется. Позапрошлой ночью я беседовал с ним и вдруг почувствовал: он – глыба, а я в сравнении с ним – песчинка… Ну, что вы улыбаетесь? Не верите? Мы оба с вами свидетели: вчера он сам себя в Инфар перебросил! Ведь это факт! Я хочу напомнить, что все ждут прихода Мастера Справедливости. А как это произойдет? В какой сфере будет рожден Мастер? Во времени? В пространстве? Ну, а почему бы не в сознании? И почему не здесь, у нас, в Киеве? Вы меня простите, Михаил Сергеевич, но эта идея изолировать Расина у вашего брата – не хороша. При помощи транквилизаторов Расина под контроль не возьмешь. Откровенно говоря, не знаю даже, кого мы с вами активировали. Он не адепт строгого пути. Вспомните: две недели назад, когда мы с вами ожидали увидеть первые признаки запуска, я дал ему лошадиную дозу мескалина, но он так и не экстериоризовался. Организм его вообще никак не отреагировал! Что бы мы с вами не предпринимали, наш вклад в это дело минимален. Зато вчера, как видите…

В коридоре послышались шаги. Постовая сестра шла в направлении ординаторской.

Фирман в первую секунду хотел было отпрянуть от двери, но раздумал и, постучав, вошел.

– Михаил Серге…

Заведующий сидел за письменным столом и переписывал график дежурств. Кроме него в кабинете никого не было.

Эдуард взглянул на открытое окно, подбежал к нему, в ужасе посмотрел вниз. Пятью этажами ниже на площадке стояло три автомобиля. Остальная территория пустовала. Никаких признаков выпрыгнувшего с пятого этажа Галаха, разумеется, не было.

Фирман оглянулся. Шкаф слишком узок, чтобы вместить в себе тучного Галаха.

– Где же он?.. – спросил Эдуард.

Заведующий оторвался от писанины.

– Кто, Эдька?

– Галах?.. Только что, входя… я слышал его. – Он заглянул под стол, с подозрением посмотрел на диван.

– Что? – Лицо заведующего выражало недоумение. – Откуда здесь Галах?

– Шеф, здесь был Галах, и ты… Мне, конечно, все равно, о чем ты с ним разговаривал… Только скажи, куда он запропастился?! – Фирман быстрыми шагами подошел к шкафу и распахнул его. Внутри на вешалке болтался мятый халат.

– Да что с тобой, Эдуард?! – чуть не застонал шеф. – Что вообще с вами творится, ребята?

Фирман прикрыл шкаф, огляделся.

– Клянусь тебе, Сергеич, здесь кто-то был… – Голос его стал дрожать. – Я только что сам слышал, как он говорит…

– Эпидемия… – пробормотал заведующий и развел руками.

В дверь постучали, и в кабинет вальяжно втиснулся Галах.

– Михаил Сергеевич, не заняты?

– Как?.. – выдохнул Эдуард.

Он нервно сглотнул, бросил бумаги на стол и, шатаясь, вышел.

…Через полчаса, когда Фирман, несмотря на запрет главного врача курить в помещениях больницы, стоял на лестничной площадке и лихорадочно курил, на ступенях появился Расин. Лицо его было изможденным, взгляд говорил о только что перенесенной утрате.

Заметив краем глаза приближающуюся тень, Эдуард отвернул лицо и, слегка наклонив голову, почти уткнулся лбом в стену. Он курил, делая неглубокие затяжки – одна за другой.

– Эд!.. – слабо позвал Расин.

Фирман вздрогнул и затравлено посмотрел на коллегу.

– Ага… – Затяжка – выдох. – Пришел… – Затяжка – выдох.

Вадим поравнялся с ним и остановился.

– Ну?.. – Затяжка – выдох. – Ты где пропадаешь?..

Голос у Фирмана был глухой, как у мумии.

– Пробки были… – неуверенно сказал Вадим.

Он долго молчал, тупо глядя на курсирующую туда-сюда сигарету Фирмана, потом, вдруг очнувшись, добавил:

– Эд, можешь мне сегодня поассистировать?..

– Что?.. – Фирман нервно хихикнул. – Поассистировать? А сколько, по-твоему, сейчас времени? И вообще, знаешь, что тут происходит?.. – он наклонился и прошептал: – Кое-что сверхъестественное…

Вадим бросил на него тусклый взгляд и хотел что-то сказать, но промолчал.

Мимо прошла санитарка с ведром. Увидев Расина, она шарахнулась в сторону, однако Вадим её не заметил. Он уставился в стену и погрузился в себя.

Эдуард наблюдал некоторое время за Расиным, удивляясь тому, как за сутки помешательство может изменить черты человеческого лица и, гадая, что станет с ним самим завтра.

– Кого оперировать-то собрался? – наконец спросил Эдуард.

Вадим вернулся не сразу.

– А?.. Да так… Плановое… Калькулезный холецистит… паховая грыжа.

– Ясно… – Фирман швырнул бычок на лестницу. – Ну, так ты бери Портного. Только сперва проверь, готова ли операционная принять твоих пациентов.

– Да, готова… Я об этом накануне позаботился. Но, Эд, мне нужна именно твоя поддержка.

Фирман посмотрел поверх очков.

– Ты перепил вчера, Вадик, да?.. – он скорчил гримасу. – Вид у тебя не ахти…

– Так и есть. Я себя не очень хорошо чувствую…

– ещё бы… После того, что ты вчера выкамаривал.

– Выкамаривал?!

– Публику развлекал…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Зачем ты делаешь наивное лицо, Вадик? Ты действительно собираешься сегодня работать? Ты и в самом деле веришь, что твои пациенты, видевшие танцы-манцы, которые ты вчера в коридоре отчебучивал, теперь преспокойненько лягут на операционный стол?

– Эд, ты что? Я тебя не понимаю.

– Ладно. – Эдуард пожал плечами. – Допустим, ты несведущая жертва. Зачем ты пришел? За поддержкой? Чтоб тебя пожалели? Предупреждаю, я не буду с тобой носиться на руках. Я не собираюсь быть тебе нянькой. У меня своих проблем хватает.

– Я не прошу тебя быть моей нянькой. Просто мне нужно сегодня поработать с тобой в паре. Мне необходим надежный ассистент. Я хочу подтянуть работу и со следующей недели уйти во внеочередной отпуск. Эд, скажи, что я вчера такого натворил?

– Ага… Надеешься отсидеться дома… А что, если Галах тебя и там достанет?

– Галах?! Галах?! – по лицу Вадима пробежала тень ужаса. – Что ты об этом знаешь?!

– А почему ты так удивился? Я надеялся, это ты меня просветишь. Во всяком случае, Галах тебя простаком не считает.

Внезапно Расин с силой схватил Фирмана за воротник халата. Притянув к себе, он хрипло прошептал:

– Говори все, что знаешь!..

Фирман побледнел, но тут же резким движением отстранился и гордо поднял подбородок. Помолчав минуту, он сказал:

– Черт с тобой, идем.

Через пять минут Вадим сидел в своем кабинете, вжавшись в кресло. Обхватив голову руками, он слегка раскачивался взад-вперед.

Его разум протестовал, не желая соглашаться со случившимся, ибо, как оказалось, для того, чтобы навсегда потерять авторитет, достаточно нескольких минут аффекта.

Вчера ровно в четырнадцать ноль-ноль он вскочил со стула, неожиданно выбежал из ординаторской и трижды на весь коридор прокричал короткую фразу на никому не известном языке.

– Знаешь, это была полная галиматья, – сказал Эдуард. – Такие странные щелкающие звуки… Где ты так научился?

После этих выкриков Расин упал на пол и стал биться в конвульсиях.

– Не похоже на приступ эпилепсии, – заметил Фирман. – Барахтаясь на полу, ты совершал какие-то сложные замысловатые движения. После того, как две санитарки попытались привести твое тело в вертикальное положение, ты укусил одну из них за руку и ползком попробовал забраться обратно в ординаторскую.

Вадим заскрипел зубами.

Он узнал, что подоспевшие сотрудники приняли меры по его обездвиживанию, но он сумел вырваться. В три прыжка он оказался посреди холла. Собравшийся на крики медперсонал, а также больные, сидевшие на кушетках стали свидетелями необычного поведения хирурга.

– Про танец дервишей слышал? – спросил Эдуард.

Вадим потерянно пожал плечами.

– Ты расставил в стороны руки и принялся с ускорением крутиться вокруг собственной оси, – пояснил Фирман. – Так делают дервиши. Это называется суфийское кружение. Я такие в Конье видел. Только они руки по-другому держат… Ты крутился настолько быстро, что мы попросту опасались к тебе подойти. При твоей комплекции никто этого не ожидал. Тогда Серега каким-то образом изловчился, прыгнул и сбил тебя на пол. Но тут ты вновь поднялся на ноги, засадил ему в челюсть и бросился бежать. У тебя был такой зловещий вид, что никто больше не решился встать на твоем пути.

– Черт бы меня побрал!.. – Вадим отнял руки от головы. – Но что это было? На что похоже? Ты – врач…

– Ну… я не спец. Сперва мы твое поведение приняли за пьяный эпатаж. Возможно, это психоз, связанный с интоксикацией, передозировкой. Может, ты испытал какой-то стресс?.. А может, был все-таки делирий. Признайся, ты скрытый алкаш?

Вадим нервозно почесал подбородок.

– Нет… не думаю… хотя не уверен… – Расин уронил голову. – Значит, меня видели все… таким?

– Многие. Правда, шефа при этом не было.

– Проклятье…

Он снова закрыл лицо руками, а когда через несколько минут открыл его, лицо было каменным.

– Да. Теперь все изменилось, – сказал Расин. – Единственное, что я знаю наверняка, это то, что вдобавок ко всему страдаю потерей памяти. Впрочем, этот диагноз справедлив только в том случае, если все сказанное тобой – правда.

Эдуард пренебрег последними словами.

– А что, если Галах вливает какую-нибудь дрянь в кондиционер, – предположил он. – И мы с тобой попросту надышались.

– Ты-то тут при чем? – Вадим покачал головой. – Ты ведь танец дервишей не исполнял.

– Пожалуй, нет. Иначе мне кто-нибудь об этом уже рассказал бы. Но у меня кое-что свое…

Он задумался, решая, говорить или нет.

– Ладно! – Расин неожиданно встал из-за стола. – Знаешь что, Эд? Если уж мы с тобой попали в эту дурацкую ситуацию, в которой все представляется загадочным и необъяснимым, то давай найдем в себе силы не скисать и держаться вместе до тех пор, пока хоть что-нибудь не прояснится.

Он снял галстук и отшвырнул его в кресло.

– Если мы впадем в истерику или, ещё хуже, в депрессию, они очень быстро получат над нами полную власть. Мы не должны им этого позволить… Надо сопоставить факты и многое выяснить. Скажи, Эд, что ты знаешь о Галахе?

Фирман напряженно думал, потирая руки. Наконец невесело произнес:

– Я слышал голос.

– Что?

– Голос человека, которого не было поблизости.

– Всего-то? – Расин присел рядом с Фирманом на кушетку. – Вот что, Эд. Заяви ты мне что-нибудь подобное пару дней назад, я, может, и удивился бы… Но, учитывая то, что вчера довелось пережить, мне совсем несложно понять тебя.

Фирман снял очки, принялся их протирать.

– Голос принадлежал Галаху, – сказал он. – Это был разговор между ним и шефом. Они говорили о тебе… А я стоял и подслушивал.

Эдуард вкратце передал содержание разговора.

– Занимательно… – сказал Вадим, когда Фирман умолк.

– Да уж, – согласился Эдуард и попросил жестом пепельницу.

Прошло пять минут. Наконец, Вадим нарушил молчание.

– Позже, когда ты стал искать Галаха, как на это реагировал шеф?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сказал: он удивился. Что это было: игра или и впрямь удивление?

– Бес их знает. Когда вошел настоящий Галах, никто даже глазом не моргнул. Наоборот, я заметил: шеф смотрел на меня, как на ненормального. Он сказал: эпидемия.

Вадим поднялся, стал медленно переодеваться.

– Что ж, у нас два варианта, – раздумчиво сказал он. – Либо мы оба сошли с ума, причем спонтанно, и для окружающих это явная неожиданность, либо мы с тобой жалкие куклы в чьем-то кошмарном представлении.

Расин вдруг улыбнулся.

– Знаешь что, Эд. Прости, но… если бы я был один, мне было бы гораздо труднее взять себя в руки. Так что, спасибо тебе…

– Какой задушевный цинизм, – Фирман махнул рукой.

– Прости…

Расин загремел ключами, открыл сейф и осторожно вынул из него пару кожаных тапочек. Бережно поставил их на стол. Сел в кресло и, придвинувшись, стал разглядывать.

Фирман некоторое время наблюдал за товарищем по несчастью, затем произнес:

– Слышь? У тебя вроде прогрессирует.

– Подойди-ка, – негромко попросил Вадим.

– Впрочем, ты ведь раньше меня спятил, потому твое состояние потяжелее будет, – сказал Эдуард, вставая с кушетки и приближась к столу.

– Видишь на них пыль? – спросил Вадим.

– Вижу. И что?

– Это не просто пыль, Эд. Возможно, это доказательство нашей с тобой нормальности и… сумасшествия всего остального мира.

– О, боже!..

– Вчера на этой кушетке я смотрел одну женщину. Она просила меня избавить её от той самой «тяготы», о которой говорили лже-Галах с псевдо-шефом. Ведь я на самом деле не обычный человек. Я – ампутатор. Ты сам слышал. Не так ли?

Фирман криво усмехнулся.

– Так вот. Та женщина сказала, что её прислал Пиликин.

– Что? Тот самый бандюга? Я помню его. Ты делал ему спленэктомию. Это он пробудил в тебе способности?

– Выходит, он. А может, и не он. Не могу ничего сказать по этому поводу, поскольку сам я ничего о своих способностях не знаю.

– Да? – у Фирмана на лице появилось разочарование. – А жаль…

– Зато я видел эти самые «тяготы»… – он провел пальцем по пыльной коже. – Они материальны, хотя обычно не заметны. Когда я осматривал женщину, она была вполне здорова. Но совсем неожиданно у нее появилась дорога. Понимаешь?.. Обычная грунтовая дорога, которая как бы выросла из правого эпигастрия. Вот отсюда, – он показал на себе. – Внезапно все пространство в кабинете потеряло форму… Клянусь, что я мог бы идти по этой дороге, если бы захотел… Я даже сделал попытку. И вот пыль с этой дороги. Видишь, она желтоватая. Скажи, откуда на территории больницы может быть такая пыль?

Фирман молчал.

– Эта женщина – проводник, – продолжал Вадим. – Так же, как и Пиликин. А я – ампутатор, на которого не действует мескалин. Рассуждаем дальше… Галах и шеф запускают таких, как я. И ещё тренируют адептов, которые идут по суровому пути…

– По строгому, – уточнил Фирман.

– По строгому… Есть видимое и есть слышимое. А ещё есть также невидимое и неслышимое, другими словами – потустороннее. И мы с тобой каким-то образом время от времени это потустороннее улавливаем. И я думаю, в этом есть закономерность. Последовательность. Здесь, несомненно, что-то происходит. Что угодно, но не наше с тобой сумасшествие. Почему я проявил наклонность к танцам дервишей? Почему ты слышишь нечто невозможное? Все это как-то взаимосвязано!.. Есть цель, которую мы ещё не можем с тобой осознать.

– Для психа ты рассуждаешь логично, – заметил Фирман, удивленный тем, как быстро Расин втягивает его в свою безумную игру.

– Коль на то пошло, то вот, что я предлагаю, Эд… Первое: мы должны держаться вместе, но при этом соблюдать определенную конспирацию. На меня будут смотреть, как на психа… Помоги мне сегодня организовать бригаду в операционной, вроде как берешь все на себя. Второе: эту пыль мы отправим на анализ. Вдруг есть какая-то зацепка. В химической лаборатории санстанции работает моя бывшая однокурсница… Она поможет. Третье: ведем себя как ни в чем не бывало. Никаких многозначительных взглядов. Никаких выражений внутренней борьбы на лице. Мы – в высшей степени нормальны! И четвертое: мы за ними станем наблюдать.

– Наблюдать? Следить? Присматривать? Отлично! Вот это уже похоже на паранойю. Но, ты знаешь, – он протянул руку, – я с тобой согласен. Со всеми четырьмя пунктами… Только вот что…

– Да, Эд?

– Окажешь одну услугу?

– Какую?

– Поможешь удалить из левого полушария жучки, которые эти мерзавцы мне вставили? – Он постучал себя по виску.

– Что?! – Вадим метнул тревожный взгляд.

Эдуард хохотнул, и тут же осекся.

– Прости. Я пошутил.

Глава 5

Над поверхностью ледяного сердца вселенной-Мегафара, в одной из точек пустоты, начала рассеиваться тьма. Если бы недремлющие созерцатели замыслили досконально обследовать пустоту, то уже сейчас многое узнали бы о слете заговорщиков. Но внезапно появившееся свечение ни по силе, ни по продолжительности ничем не отличалось от вспышек бессчетного числа самопроизвольно рождающихся частиц.

Криброк сбавил скорость, выставил руки вперед и пошел на сближение. Ему предстояло успеть заскочить в эту самую светящуюся точку до того, как стенки пустотного пузыря сомкнутся.

Срок, который совет стихий отвел на проведение слета, равнялся одной шестнадцатимиллиардной доле секунды. Вероятность того, что сходка может быть разоблачена, казалась незначительной. Между тем, Криброк принял все меры предосторожности: этого требовала инструкция.

Все пошло гладко. Миновало около трех стомиллиардных долей секунды, но ни скорость движения времени, ни процесс нарастания тяготения не изменились.

Криброк огляделся. Он прибыл к месту назначения первым. Была середина стадии сближения. Две спирали – синяя и белая – двигались навстречу друг другу. Движение было не просто механическим: волны, пробегающие от центра спиралей к краям, прокатывались мягко и отражали мирное настроение прибывших.

Синяя спираль была материей времени. Белая спираль состояла из пространства. Криброк не первый раз наблюдал такое: как-никак в Кантарате он был ведущим кашатером. Однако видавший виды разведчик до сих пор не мог постичь странности юмора временных и некоторые обороты речи пространственных. Виной тому – издержки перевода. Иногда творящее подсознание давало маху: Криброк не знал, каким образом оно читает голосовые колебания и делает доступными разуму поступающие данные, облекая бесформенные сущности в двуногие тела.

Криброк остро ощутил присутствие иных форм. Те уже готовились к прыжку.

Время опускалось сверху, вращаясь со сверхсветовой скоростью. Пространство, поднимавшееся снизу, представляло собой точное его отражение, только скорость вращения была меньше.

Кашатер бросился в самую середину. В следующий миг стыковка состоялась. Криброк преобразовался и стал частью пустотного пузыря – простейшей частицы с неустойчивым ядром.

Возле самого уха раздался голос:

– Защита от взаимодействий!

Это значило, что пока пустотный пузырь будет существовать, никакая другая частица не сможет приблизиться к нему на критическое расстояние.

«Воображение!» – скомандовал Криброк. Он уже чувствовал, что работать придется на грани фола, и тут же увидел вримов. Сущности времени стояли перед ним качающимся забором, а вокруг плавали шадры – сущности пространства.

Посреди круглой залы был установлен голубой трон. На нем восседал кто-то с головой, руками и ногами, как у хомуна. Слегка вытянутое синевато-зеленое подобие хомуна на троне – видимо, самая близкая, по сути, картина, которую могло создать подсознание Криброка, силясь придумать тождество временной сущности.

Величественная поза чужака указывала на то, что это не простой врим, а, возможно даже, настоящий даан – представитель благородного колена васты времени.

Драмин Хи? – мысленно проговорил Криброк.

Прочитав мысль, даан повернул к кашатеру голову.

Неужели-таки, Хи? Впрочем, почему бы нет? С тех пор, как стихии назначили Хи куратором Хомофара, он вечно влазит в дела хомунов.

Последняя мысли не ускользнула от проницательного драмина, Криброк почувствовал это всем своим существом: сделалось неуютно.

Значит, Хи. Теперь это стало вполне очевидно, как и то, что на слете драмин будет председателем. Криброк распознал посланца времени по невозможности видеть его прошлое. ещё бы! Род высших сущностей! Предельная защита.

Хи состоял из тумана неопределенностей. Клочки вещества отрывались от тела и, превратившись в тонкие языки, кольцами обвивали туловище, шею, голову. Затем языки двигались по кругу и таяли в пустоте.

Хи был действительным членом великого даанского драмирата. В его присутствии даже медлительные шадры становились по стойке «смирно».

Балмар не предупреждал о возможном участии Хи. Тем не менее, присутствие драмина указывало на особую важность мероприятия. Кроме всего прочего, Хи – кашетер высшей ступени. Он являлся должностным представителем семи видов времени и, соответственно, имел строение «частица в частице». Будь он простым вримом, на перелет с окраины к центру вселенной у него ушло бы самое малое шестьсот триллионов лет. Но он был настоящим драмином и при выполнении материальных шагов не нуждался во взаимодействии с пространством. Другое дело – шаги сознания. Тут Криброк, как хомун, имел перед Хи явное преимущество. Хотя сам Хи с этим вряд ли бы согласился.

Председатель осматривал присутствующих. Другие пространственные и временные – ведущие кашатеры всех двенадцати фаров вселенной, – стояли, образуя тесный полукруг. Бледные тени, большей частью серовато-голубые, с недоразвитыми конечностями и крошечными головами. Они раскачивались из стороны в сторону, некоторые из них то и дело сдваивались и даже сливались в ватаги, создавая непрерывный шум.