Экипаж – одна семья. Часть четвёртая

В это время на шкафут вышел Чижов и, молча стал приближаться к конфликтующим матросам. Не вникая особо в интересы конфликта, он задал «подгодку» хорошего пинка. Да так, что у того слетела бескозырка, державшаяся на самой макушке.

– Ты смотри на него. Загодковал, что ли? – возмутился Чижов борзости «подгодка» не ставшему чинить препятствия своему сопернику. – Ещё раз увижу что-нибудь подобное, пинком не отделаешься. – Затем, обращаясь к Игорю добавил: – А ты, дорогуша, мой руки и бегом в столовую команды, бачковать пора. Халимов с Морозом объяснят тебе всё, что надо делать.

Понимая, что инцидент исчерпан, Мельниченко удалился восвояси, выполняя указание Чижова. Вытирая руки, он услышал по трансляции новую команду: «Закончить малую приборку! Команде руки мыть, бачковым накрыть столы!»

Когда Игорь появился в столовой команды, там уже полным ходом трудились его одногодки по службе вместе с «карасями». Вся хитрость «бачкования» заключалась в быстром умении получить на камбузе необходимое количество продуктов и накрыть стол для своей команды. В это утро на завтрак подавали макароны по-флотски, сливочное масло, белый хлеб «кирпичик», чай и сахар-рафинад. Макароны кок зачерпывал, как говорится «на глаз» и наполнял ими алюминиевый бачок, находящийся на весах, точно таких, что применялись в отечественных магазинах тех лет. Кок заранее знал количество личного состава той или другой боевой части и сразу накладывал необходимый вес, даже и лишнего добавлял. Масло выдавали тоже по весу одним сплошным куском: двадцать грамм на брата, а сахар-рафинад – по три кусочка каждому моряку. Всё полученное добро, «бачковые» грамотно делили за баками. Именно эту хитрую науку дележа и предстояло пройти Игорю. Со вторым блюдом и хлебом никогда не возникали проблемы, этого добра всегда морякам хватало, а вот с маслом и сахаром надо было повозиться. Тут надо было знать особые премудрости дележа. «Бачковой» первым делом оставлял второе, хлеб и чай с тремя кусочками сахара для «граждан», если таковы были в команде. У Мельниченко такой был. Это Гринёв. По какому-то особому обычаю «граждане» масло не ели, зато «годкам» надо было выделить двойную порцию масла и по четыре кусочка сахара. Таким образом, чем больше было в команде «годков», тем хуже было для «духов» и «карасей». Игорю в этом плане повезло, ведь в команде был всего один «годок» Чижов и ему предназначалось масло Гринёва, и кусочек своего сахара Игорь должен был положить тоже ему. Остальные получали норму, как и положено, но до того времени, пока из отпуска не вернётся Токарев, тоже служивший по третьему году. Ему пополнять «годковскую» пайку будут Мороз и Халимов. На практике же, всё происходило очень быстро и просто. Когда столовые принадлежности и посуда заняли свои места на столе, Халимов стал делить масло, вводя Игоря в курс дела:

– Эта будет Чижу и Гринёву для обед и ужин ка втарому блюда, – сказал он, отрезая четвёртую часть от общего куска. Висо осталное ми делим поравна на усех. А ти, Игор, будеша беспокоиса за завтрак Гринёва. Чай, хлеб и макарон занеси в кубрик так, чтобы офисер и мичман не видель. Оставишь еду в его рундук. Пока утыреную пайка его масла ми будем кушат до его дембел, а потом ти до полгода остаёса без масла, поняль?

– Та понял, понял, – недовольно отозвался Мельниченко, занимаясь дележом сахара.

– Сахара тебе до полгода положено по кусочку, затем два кусочка до полтора года, после полтора будешь получать по три, а потом до конца службы по четыре куска, так что и эту науку надо знать, – вставил и свои «пять» копеек в нравоучение молодого Мороз, помогая раскладывать сахар.

Мельниченко с неохотой слушал «карасей», которые каких-то полгода назад оторвались от маминой юбки, и сразу попали на службу, совсем не зная другой самостоятельной жизни. Игорь считал себя немножко выше своих коллег по уровню интеллекта, как и опытнее по гражданской жизни. Пусть по службе они и были старше него на каких-то полгода, зато по возрасту Мороз был моложе на год, а Халимов вообще на полтора. В команде только Гринёв был старше Игоря на год, а Чижов и Токарев были ровесники. Но служба, есть служба и Мельниченко всё это прекрасно понимал, имея хороший опыт учёбы в мореходке, где тоже имелись свои «старички» и «молодые». Поэтому он после завтрака сразу стал убирать со стола. Посуду на «Торцеве» мыли «бачковые» вручную и, узнав все подробности предстоящего процесса у Мороза, Игорь принялся за дело. Посуду мыли губкой в горячей воде с горчичным порошком и натёртым хозяйственным мылом. Занимаясь процессом мытья посуды, Игорь стал размышлять. Он прекрасно понимал, что теперь ему придётся это делать по четыре раза на день целых полгода, а то, может быть и год, пока в боевой части не появится новый «дух». Заканчивая домывать последнюю кружку, Игорь услышал по трансляции новую команду дежурного по кораблю: «Команде приготовиться к построению по сигналу «Большой сбор» для подъёма Военно-Морского флага! Форма одежды рабочее платье, бескозырка! Место построения – шкафут, правый борт!»

Прежде, чем по кораблю раздался перезвон колоколов громкого боя, извещая экипаж корабля о построении по «Большому сбору», Мельниченко успел отнести в кубрик посуду и подготовиться к утреннему осмотру. Он начистил свои «гады» и «прогары» Гринёва, а также военно-морские бляхи. Халимов тем временем чистил бляху Чижову. А, когда по кораблю длинной очередью протяжно прозвенели короткие и длинные звонки, озвучив мелодию «Большого сбора», Мельниченко уже выбегал на шкафут, где начали формироваться две шеренги из подразделений экипажа корабля. За несколько минут до подъёма флага, Чижов, чисто символически, известил старшину команды, что все члены команды на местах. Гринёв, в свою очередь, без особой строевой выучки, доложил о наличии личного состава своей команды, прибывшему на построение командиру БЧ. Лейтенант быстро произвёл утренний осмотр и сделал доклад дежурному по кораблю. Когда командиры всех подразделений закончили свои доклады, дежурный по кораблю отдал команду «равняйсь», «смирно», «равнение на средину» и, встречая старшего помощника командира корабля, отдал честь и произвёл традиционный доклад. Старпом, приняв доклад, послал одного из матросов службы команды доложить командиру корабля, что до подъёма Военно-Морского флага осталось пять минут, а сам тем временем проинформировал команду корабля о недостатках в повседневной службе личного состава и нарушении выполнения утреннего распорядка дня некоторыми категориями старослужащих членов экипажа. Буквально за две минуты до подъёма флага на шкафут вышел командир корабля капитан-лейтенант Петров, умело поправляя правой рукой огромную мичманку так, что указательный палец установился перпендикулярно линии бровей ровно посреди переносицы, выравнивая сшитого из золотистой галуновой нити военно-морского краба, крепко закреплённого по центру тулии. Заметив появившегося командира, старпом громко скомандовал «смирно, равнение на средину», воистину внушая строю эту команду всем своим грозным видом внушающей спортивной фигуры, обтянутой в ладно сидевшую форму офицера. Чётким строевым шагом он вышел навстречу командиру и, остановившись друг против друга в пару метрах, чётко доложил:

– Товарищ капитан-лейтенант, экипаж большого десантного корабля «Александр Торцев» построен по сигналу «Большой сбор» на подъём Военно-Морского флага! Лиц незаконно отсутствующих нет! Старший помощник, капитан-лейтенант Григорьев!

Командир поздоровался со старпомом за руку и, развернувшись лицом к строю, громко поприветствовал вверенный ему экипаж:

– Здравствуйте товарищи десантники!

– Здравия желаем, таищ тан лейтенант! – ещё громче прозвучало ответное приветствие экипажа, подхваченное лёгким порывом летнего ветра. Уносясь в разные стороны бухты Новик, оно эхом отозвалось, затерявшись в густых зарослях вековых сопок острова Русского.

Рясной шрапнелью посыпались приветствия с других кораблей, всё также уносясь в густую зелень сопок, пробуждая громким эхом гражданское население посёлка Шигино.

Командир взглянул на часы и встал во главе строя, а через несколько секунд включилась трансляция, и из динамиков на верхней палубе вырвался резкий голос дежурного по кораблю: «На флаг и гюйс, смирно!» Дальше раздалось тиканье часов, отсчитывая последние секунды до подъёма флага. Начало шестого сигнала соответствовало восьми часам ноль-ноль минутам местного времени, и дежурный отдал команду:

– Флаг и гюйс, поднять!

За считанные секунды на кормовом флагштоке и носовом гюйсштоке взметнулись, подставляя ветру свои бока, серпасто-молоткастые звездастые полотнища флага и гюйса, сопровождаемые традиционной мелодией флотского горна. И, пускай, эти секунды повторяются для военморов изо дня в день, месяцами и годами, но каждый день, именно в эти секунды, любой из них окрылялся торжественным моментом, словно этот момент наступил в первый раз.

И снова начался для военморов, наполненный повседневной серостью, новый, ничем не приметный день службы. Один день из одной тысячи девяноста пяти дней флотской воинской повинности. Командиры боевых частей произвели инструктаж и распустили своих подчинённых для произведения осмотра и проворачивания оружия и технических средств корабля по заведованиям. Услышав из уст дежурного по кораблю команду «вольно» «оружие и технические средства осмотреть и проверить» – весь личный состав распределился по боевым постам.

Гринёв привёл Игоря в пост управления установкой «Град» и, подробно объясняя, показал ему, чем должен заниматься артэлектрик по команде «оружие и технические средства провернуть вручную», а в нагрузку взвалил на молодого и свои обязанности, выполняемые вместо отпускника Токарева. Игорю эта наука давалась легко и непринуждённо. Уже после первого объяснения он вошёл в курс дела и произвёл всю усвоенную им теорию на практике. Всё у него получилось с первого раза, а по трансляции уже звучала команда: «Оружие и технические средства провернуть в электрическую, гидравликой и воздухом!» И снова Гринёв стал объяснять своему талантливому ученику все инструкции и поставленные задачи, касательно данной команды. И снова Игорь всё исполнил чётко, как учили. Чтобы закрепить навыки и освежить пройденный материал, Гринёв повторно заставил подчинённого проделать всё с самого начала. Мельниченко принялся за дело и выполнил всё ещё раз, но уже чётче и уверенней, чем порадовал своего начальника. По идее, Гринёв уже должен был демобилизоваться, но так, как Токарева отпустили в отпуск, он оставался выполнять его обязанности и обязанности недостающего артэлектрика, не говоря уже о выполнении своих прямых обязанностей – старшины команды. Но, как бы там ни было, теперь у главкора объявился надёжный помощник, и он этому был искренне рад. Во всяком случае, обслуживание, осмотр и проворачивание «Града» он мог спокойно доверить Игорю, а это для Гринёва было совсем не маловажным, так как для него освобождалась уйма свободного времени. А для Мельниченко теперь оставалось выучить теоретическую часть установки, электрическую и кинематическую часть механизмов и он – готовый специалист. Однако, кроме специальной подготовки Игоря ожидало ещё много флотских и корабельных наук и хитростей, которые надо было освоить в течение одного месяца.

После проворачивания механизмов, экипаж корабля приступил к работам по планам командиров боевых частей и служб. Установка «Град» находилась в полной боевой готовности, а техническая часть её работала без замечаний, что давало возможность артиллеристам заняться другими, на их взгляд, более важными делами. Чтобы ускорить процесс становления флотского специалиста, Гринёв достал из кармана две одинаковые книжечки, похожие со стороны на блокнотики и, вручая их Игорю, сказал:

– Эти причиндалы, морячок, называются «Книжки боевой номер». Теперь они будут для тебя путеводителем в повседневной корабельной жизни, – он полистал листики в старой книжке, продолжая объяснять. – Здесь, Игорь, все твои обязанности, начиная от обязанностей по проворачиванию оружия и технических средств и заканчивая, обязанностями по различным тревогам, приёмке и сдачи боезапаса и на все прочие случаи служебной деятельности. Это старая книжка, а это новая, – Гринёв развернул брошюрку и показал Игорю. – Твоя задача переписать всё своей рукой в новую книжечку и в течение нескольких недель выучить все свои обязанности, как «Отче наш», усёк, боец!?

– Так точно, товарищ главный корабельный старшина! – чётко, как учили, произнёс Мельниченко, начав рассматривать новенькую «Книжку боевой номер».

– Только давай без этих прибамбасов, типа «товарищ…» и прочее. Всё это «солдафонство» оставь для дядей с большими звёздами на погонах. Теперь ты на корабле. Старшин называй по имени, а на построениях и среди начальства, как положено, по Уставу. Так-то, товарищ матрос, – закончил наставление Гринёв на весёлой ноте и отвесил Игорю лёгкого братского подзатыльника.

– А у вас, … тьфу ты. У тебя, Андрей, есть при себе ручка? – как-то неловко спросил Мельниченко, загоревшись сиюминутным желанием заняться «Книжкой боевой номер».

– Вот тебе ручка, – ответил Гринёв и достал из-под самодельной треугольной тумбочки, сделанной какими-то умельцами в углу на стыке двух переборок, какой-то журнал с торчащей изнутри ручкой. – Посмотри в журнале на предыдущие записи и запиши всё то же, только сегодняшним числом, – продолжил наставление главкор.

– Хорошо, будет сделано, – сказал Игорь и утвердительно качнул головой.

– Кроме всего, возьмёшь у Чижа конспектик. Есть там у него такая хитрая тетрадка по устройству корабля. Прихвати документацию по «Граду» и начинай в свободное время изучать устройство корабля и тактико-технические данные установки «Град». Вообще-то на всё, про всё, тебе отведён ровно месяц. – Андрей похлопал Игоря по плечу и продолжил. – Запомни, морячок, чем быстрее ты сдашь на допуск к управлению своим заведованием, тем лучше будет к тебе отношение твоих старших сослуживцев. А для того, чтобы за короткий срок тебе получить этот «допуск», надо будет выучить те премудрости, о которых мы с тобой говорили. Если возникнут какие-то наводящие вопросы, то обращайся ко мне или к Чижу. К старикам из других боевых частей не обращайся, а то тебя быстренько где-нибудь припашут. Я смотрю, ты парень, вроде бы толковый, так что занимайся. Трансляция работает, команды все слышно, а твоё дело находиться здесь, на боевом посту и заниматься тем, чем я сказал. Если меня будут искать, найдёшь меня в шхере, где ночью были. И смотри не усни, не то проспишь распорядок и схлопочешь по кумполу от «карасей». Ну, всё, морячок, я линяю, а ты, дерзай науку!

Гринёв поднялся через горловину люка на верхнюю палубу, а Мельниченко остался один в маленьком отсеке боевого поста, густо напичканного толстыми и тонкими экранированными кабелями, небольшими агрегатами управления установкой «Град» и различными ящичками с магнитными пускателями, красными и чёрными кнопками, да прочими техническими премудростями. В отсеке было достаточно светло, так как кроме основного освещения, был умело приделанный над тумбочкой короткий люминесцентный светильник. Обстановка благоприятствовала и Мельниченко с неподдельным желанием начал переписывать содержимое «Книжки боевой номер». Вспомнив о лежащем на поверхности тумбочки журнале, он сделал рекомендуемую главкором запись и достал из нагрудного кармана пару тетрадных листиков, заранее припасённых для написания писем. Полагая, что времени до обеда достаточно, Игорь решил по-быстрому черкануть три небольших письма: одно домой, второе Ларисе, а третье на Сахалин рефмеханику СРТ-М «Гравёр», обещавшему выслать деньги, заработанные на зачистке топливных и масленых танков. За таким нужным делом и время пролетело незаметно, но расслабляться для «духа» было рановато, так как корабельная трансляция по всему кораблю извещала бачковых о приближении флотского обеда. Услышав команду: « Закончить корабельные работы! Команде приготовиться к приборке!» – Мельниченко покинул боевой пост, закрыв люк навесным замком и, убыл в кубрик заниматься приборкой. Команда «Закончить приборку! Команде руки мыть, бачковым накрыть столы!» застала Игоря, когда он делал последний штрих, заканчивая протирать палубу коридора.

Вымыв руки, Мельниченко прихватил в кубрике всю необходимую посуду и мигом умчался в столовую команды, где его уже поджидали Мороз и Халимов.

– Ты где пропадаешь? – спросил Игоря Мороз в грубой форме, явно нервничая.

– Как, где? – удивился Игорь. – Приборку делал.

– Приборка, приборкой, а посуда должна быть на камбузе заранее, усёк?! – стал наставлять молодого бойца Мороз. – Запомни, бачок под первое и второе с тарелкой под закуску, должны быть на камбузе до начала приборки, тогда после приборки ты сразу накрываешь на стол уже наполненные бачки. А теперь поторапливайся, чтобы к обеду не опоздать, понял, да?!

– Понял, – коротко ответил Игорь и кинулся на камбуз, а его коллеги «караси» начали расставлять на баке чашки и ложки.

Благодаря своей сноровке, Мельниченко с обедом не задержался, но опростоволосился с «мослами». К первому блюду каждому годку по негласным флотским законам полагалось по «мослу», а в бачке оказался только один «мосол» и Чижов остался при своих интересах, хлебая пустой борщ из консервированных овощей. Он кинул в сторону Игоря недобрый взгляд и со злостью предупредил:

– Алё, «дух», где мой «мосол»? – и, не дождавшись ответа, продолжил. – На первый раз прощаю, но если такое повториться, пойдёшь в БЧ-5 под пайолы на ночку, а пока подставляй лысину.

Игорь нагнулся, и Чижов отпустил ему смачного «чилима». «Чилимом» годки называли универсальный щегол, когда руку кладёшь на голову, плотно прижимая её по всей плоскости и, оттягивая другой рукой средний палец, резко его отпускаешь. Получается довольно-таки ощутимый щелчок. Пару таких «чилимов» и всё становится ясно с первого раза без лишних объяснений.

Плохо ли, хорошо ли, но обед закончился, а Мельниченко получил для себя ещё один урок хитросплетённой корабельной науки. После обеда для «граждан» и «годков» был «адмиральский час». Раздевшись, они занимали свои коечки и с умилением переваривали пищу, наслаждаясь радужными снами. «Караси» и «подгодки» давили комарика на боевых постах, в кладовках и других законспирированных шхерах. Вплоть до того, что делали отмычки от кубриков десанта и засыпали там, на влажных ватных матрасах. Не отдыхали только «духи» и некоторые «караси», используя время «адмиральского часа» для изучения устройства корабля, расписания по книжкам боевой номер и выполнения других внеплановых работ, так что Игорь тоже использовал это время в своих целях. Проходя мимо курилки, он встретил там братьев Захария и во время перекура договорился с ними о двух дежурных «мослах» для своих старослужащих. Долго с «однополчанами» беседовать не пришлось. Мимо проходил неопределившийся с отдыхом «годочек» со службы команд и салагам пришлось разбежаться, кто куда, чтобы не быть нагруженными какими-нибудь внеурочными работами.

Шли дни, а вместе с ними продолжалась незатейливая флотская служба. Каждый день корабельной службы соответствовал какому-то отдельному мероприятию. В понедельник, после «Проворачивания механизмов» проводились политические занятия, где моряки повышали уровень политических знаний, изучая работы вождей КПСС и ленинские первоисточники. После политических занятий, ровно один час проходили строевые занятия, а после обеда работали по планам командиров подразделений или привлекались на различные работы на берегу в соединении или в гарнизоне. По вторникам и четвергам до обеда проводились занятия по специальности, а среда и пятница были днями боевой подготовки. Суббота, на всех кораблях и береговых частях флота, был парко хозяйственным днём. В этот день до обеда проводилась «Большая приборка». Весь личный состав корабля, под руководством офицеров и мичманов с полной отдачей вымывал и начищал внутренние помещения и отсеки корабля, наружные палубы и надстройки. Приборка была мокрая. Ветошью и поролоновыми огрызками с мыльной пеной и водой вымывалось всё от палубы до подволока, каждый отсек и каждый закуток. Все медяшки надраивались до солнечного блеска, а резиновые прокладки красились белилами. Руководители приборок следили за качеством и указывали на недостатки. Если того требовалось, то заставляли делать ту или другую работу по несколько раз. А после обеда моряки мылись в корабельной бане с морем горячей воды и тучными облаками пара, параллельно занимаясь постиркой своих роб и нательного белья. Робы «годков» стирали «духи» под присмотром всеобъемлющего ока «годков». Постирка проводилась согласно очерёдности за три захода, так же, как и помывка в бане. Первыми мылись и стирались моряки БЧ-1 и службы команды, за ними БЧ-2, БЧ-4 и команда РТС, а последними БЧ-5. Для постирки постельного белья и полотенец была на корабле оборудованная прачечная с промышленной стиральной машинкой и центрифугой.

Вечером в субботние дни для «под годков», «годков» и «граждан» было увольнение на берег. Обычно моряки увольнялись до 24.00 и проводили свой досуг в базовом матросском клубе гарнизона или в доме офицеров флота. Обычно увольнялась одна третья часть экипажа. Некоторых старослужащих, которые имели особенные заслуги, могли увольнять в сквозное увольнение в город Владивосток, если у них имелись там близкие родственники. Это значит, что они прибывали из увольнения не в субботу в 24.00, а в воскресенье к 23.00. Для всего личного состава, находящегося на корабле, транслировался в столовой команды кинопроектором «Украина-5» узкоплёночный художественный фильм.

Воскресенье для тихоокеанцев являлось днём культурно-массовых мероприятий. Часть экипажа увольнялась на берег до ужина, а часть – после ужина. Для остальных моряков организовывались спортивно-массовые мероприятия на корабле и на спортивной площадке пункта базирования. Обеспечивал мероприятия заместитель командира корабля по политической части и дежурная обеспечивающая смена офицерского состава. Вечером снова транслировался художественный фильм, и была возможность смотреть телепередачи.

В ежедневный вечерний распорядок входил просмотр информационной программы «Время», под чутким руководством замполита старшего лейтенанта Лисичкина, холёного денди с рыжим снопом пушистых усов под острым любопытным носом и хитрыми зелёными глазами на круглом веснушчатом лице.

Первая неделя корабельной жизни пролетела для Мельниченко молниеносно. За это время он успел полностью адаптироваться к распорядку дня, но замученный нахлынувшей массовостью негласных обязанностей, стал чувствовать физическую вялость и постоянную потребность в отдыхе. Если, проходя «курс молодого бойца» при школе мичманов, курсанты спали по семь часов в сутки, то на корабле «духам» приходилось спать по четыре, а то и по три часа. Поэтому они вечно ходили вялые, словно мухи перед зимней спячкой.

Но эта неделя для Игоря не прошла даром. За это время он подчерпнул для себя много интересного и полезного для будущей службы. Находя в «перерыве между боями» хоть какое-то свободное время, он настырно изучал свои права и обязанности по Корабельному Уставу ВМФ и обязанности по «Книжке боевой номер», при этом изучал хитрые уловки по устройству корабля. Пока «духи» готовились к сдаче зачётов на допуск к самостоятельному управлению своим заведованием, их не привлекали к несению службы корабельных нарядов, поэтому «караси» и «подгодки» старались как можно быстрее натаскать своих «духов», что бы те своевременно влились в полноценную корабельную жизнь.

Эта неделя увенчала Мельниченко ещё одним знаменательным событием. Из отпуска прибыл старший матрос Токарев и демобилизовался на гражданку главный корабельный старшина Гринёв. Именно в тот день, когда прибыл из отпуска Токарев, командир корабля подписал у командира дивизии приказ на увольнение в запас старшины команды артиллеристов Гринёва. По этому поводу вечер у артиллеристов был насыщенным различными неформальными мероприятиями. На вечерний чай из чемодана отпускника ушло на общий бак несколько пачек печенья, дюжина жаренных домашних пирожков с творогом и по банке варенья: одно из жимолости, а другое из дикой лесной малины. Таким образом, команда БЧ-2 в этот день оттянулась на домашней пище. Угостил Токарев своих товарищей из других боевых частей. Словом, всё было, как в хорошей дружной семье. А после отбоя в кубрике БЧ-2 был сабантуй для «годков». Гуляли одногодки Токарева, приглашённые из разных боевых частей. Женя Токарев, естественно припас для друзей спрятанную литровую грелку с клюквенной настойкой из домашнего самогона. Конечно, сабантуй состоялся, благодаря потере бдительности со стороны офицеров и мичманов из обеспечивающей смены. Обеспечивающие: командир БЧ-5, упитанный капитан-лейтенант, больше инженер, чем строевой служака и старшина команды радиотелеграфистов ЗАС мичман первого года службы, после вечерней проверки попрятались в своих каютах, оставив ночь дежурному по кораблю командиру отделения радиометристов штурманских старшине первой статьи Луговому. Заранее зная о лояльности обеспечивающей смены, «годки» правили свой «ночной бал» смело и уверенно. А повод был двойной: назначение Токарева старшиной команды и сход с корабля Андрюхи Гринёва на заслуженный «дембель». В разгаре «бала», когда «годочки» уже изрядно поддали и, разговор от сплетен о бабах перешёл к басням о службе, Валюха Чижов решил похвалиться перед сослуживцами командирскими способностями, и устроил для всех показательные тренировки молодых бойцов своего подразделения. Для начала он несколько раз подряд продемонстрировал номер «взлёт посадки», пытаясь добиться от молодёжи положительного результата за время горения спички, сгорающей за 30 или 40 секунд. Салажата не подвели и выполнили требование «годка» Чижова на оценку «хорошо». Довольный такой показухой, он подумал: чем бы ещё повеселить гостей и громко крикнул, родивши новую вводную: