Волшебные миры Энди Разума

– …корни рассерии используются для вытеснения из любого живого существа светлой магии и замены ее на темную.

– Не может быть! – хором воскликнула чета Разумов.

– Это действительно так. Вот смотрите, – мистер Браун раскрыл старинную книгу и показал рукой на небольшой абзац, слово в слово воспроизведенный маленьким Энди. – Это темная магия, – заключил он и, захлопнув книгу, показал на ее заглавие: «Жорж Ляру. Темные магические искусства», – а затем на печать в низу титульной страницы: «Массовое использование данной книги запрещено Орденом Галистариса».

– Я, конечно, знаю, что вы состоите в Ордене Галистариса и не имеете никакого отношения к темной магии, но мой долг, как учителя этой школы, выяснить, откуда ваш сын узнал о рассерии и не является ли он поборником Ордена Онобуса?

– Да вы что, ему всего семь… Тем более, мы бы этого никогда не допустили, – немного рассерженно начал Питер Разум. – Уверен, что он вычитал это в той книжке по черной магии, что мы с Дианой у него однажды отобрали…

– Мы практиковали с ним только безобидные зелья, – добавила Диана.

– Простите меня за назойливость, но задать эти вопросы требует устав школы. У меня самого нет никаких оснований не доверять вам – вы слишком известны в магической среде, – улыбнувшись, сказал мистер Браун. – Небольшие знания в области темной магии еще никому не помешали, так ведь? Думаю, любознательность Энди только ему на руку. Уверен…

Но тут раздался стук в дверь, и в кабинете биологии-зельеделия появилась мадам Дрюс.

– Мистер Браун, я видела, как вы быстро пробегали мимо моего кабинета. Все в порядке? – раздался ее добрый, но с нотками испуга голосок.

– О да, мадам Дрюс. Просто мне нужно было узнать ответ на вопрос, который я задал Энди Разуму, – и он показал на сидящего на стуле мальчика, играющего со своими пальцами.

– Не думала, что экзаменационные вопросы для поступающих вызовут затруднения у вас, Перис? – недоуменно воскликнула мадам Дрюс и подошла ближе к столу

– О, нет… – и он пересказал ей всю историю, случившуюся несколькими минутами ранее.

– Мальчик непременно одарен, – резюмировала хозяйка школы. – И он должен учиться в этой школе. Поздравляю, маленький Энди, ты принят в ряды моих учеников, – она подошла к мальчику и протянула ему свою руку.

Но Энди даже и не думал шевелиться. На его лице сохранялось чувство безразличия.

– Что это с ним? – спросила мадам Дрюс.

– Есть небольшая проблема, – прошептала Диана мадам Дрюс, предварительно отведя ее в сторону. – Он разочаровался в магии.

– Разочаровался в магии! – чуть не закричала шокированная признанием Дианы хозяйка.

– Да, его очень напугала черная магия.

– Ничего, – стала успокаивать Диану мадам Дрюс, – такое бывает. Я знаю, что делать. Все будет хорошо, беру Энди под свою опеку.

Глава 5. Прощальный ужин

Вечером того же дня Питер и Диана решили устроить для Энди праздничный ужин по случаю успешно сданного экзамена. По дороге домой в один из спальных районов Лондона они забежали в кондитерскую лавку и купили красивый медовый торт и любимые их сыном шоколадные пряники. Теперь перед родителями стояла главная задача – поднять настроение Энди и вывести его из состояния то ли глубокой задумчивости, то ли не менее глубокой печали.

Зайдя в дом, Энди сразу же убежал в свою комнату на чердаке, запер дверь на ключ и повалился на кровать. В его сознании в этот момент творилось что-то необозримое. Перед ним проносилась та самая рассерия, из-за которой ему пришлось сегодня вспомнить многое из того, что он пытался забыть после прочтения книги по черной магии. Раньше, изучая вместе с мамой зельеварение и зачитываясь книжками о волшебниках-героях, спасающих человечество от драконов и темных колдунов, он думал, что на свете существует только добрая магия, что на земле есть только добрые волшебники, защищающие хрупкий мир простых людей. Темная магия в его представлениях была чем-то вроде пережитка прошлого, давно уничтоженного магией светлой. А потому и все те волшебники, которых он встречал в своей жизни, казались ему романтическими героями мифов и сказок о добрых колдунах и ведьмах. Но когда он открыл для себя мир темных сил и узнал, что тот по своему могуществу равен, а в чем-то даже превосходит мир светлых сил, на всех знакомых волшебников и даже родителей он стал смотреть с большой долей подозрения. А узнав о рассерии и возможности обращения белых магов в черных, он решил вообще отграничиться от мира волшебства.

Родители понимали, что Энди слишком рано распрощался с детскими идеалами добра и что он слишком рано столкнулся с миром зла. Тем более что в этом была и их вина. Обычно дети волшебников узнавали о существовании темной магии только в школе, да и то на последних курсах обучения и в довольно общих чертах. На этом настаивал Орден Галистариса, не желающий преждевременно травмировать детскую психику и уверенный, что обучение детей должно проходить исключительно в рамках светлой магии. К тому же история мира полна примерами, когда светлые волшебники, увлекшись темными чарами, вскоре переходили на их позиции. Поэтому цель пребывания детей в школах волшебства Орден видел в том, чтобы воспитать новое поколение воинов Ордена, способных защищать мир людей и мир белой магии силами этой же самой магии от воинов Ордена Онобуса, поборников темного начала. И это вызывало у Питера и Дианы не меньшее беспокойство, ведь их ребенок из-за нарушения этого постановления Ордена Галистариса может быть подвергнут мучительной и опасной процедуре по очищению памяти от темных магических знаний. За примерами здесь также далеко ходить не надо – родной брат Питера Клавдий после этой «зачистки» полностью лишился рассудка и покончил жизнь самоубийством, сбросившись во время туристической экскурсии в жерло одного из действующих вулканов Панамских островов. Такой же судьбы для своего сына Разумы не хотели. Благо в мире еще существовали волшебники, считающие, что знание темной магии может пригодиться в жизни – и мадам Дрюс – одна из них. Ее школа единственная имела лицензию на обучение «запрещенным дисциплинам», но, конечно же, в разумных пределах и лишь в исключительных случаях. Может ли ребенок изучать их или нет – устанавливала специальная комиссия из Ордена Галистариса, а после обучения она испытывала их на уровень мастерства и при успешно сданном экзамене назначала на какое-либо элитное место в Ордене, а при неудаче… – заставляла повторить судьбу Клавдия Разума. Но Энди это все еще только предстояло пройти. А пока что он заперся в своей комнате и погрузился в мрачные размышления о том, кто же его родители – светлые или темные маги. И как раз в тот момент, когда его мать направила в отца пылающий столп огня, Энди услышал стук в дверь, открыл глаза и вернулся из мира фантазий в реальность.

– Энди, почему ты заперся? Открой, – начала Диана ласковым голосом, – Мы с папой хотели поздравить тебя с поступлением в школу мадам Дрюс. Поверь, мы гордимся тобой.

Но Энди и не думал вставать с кровати, продолжая гадать, зачем к нему пришла мать – поздравить или под благовидным предлогом отравить.

– Энди, сынок, ну открой, – тем же ласковым голосом, знакомым мальчику с детства, продолжала Диана. – Что случилось? Ты разве не рад своей победе?! Представляешь, ты знаешь даже то, чего не знают взрослые волшебники. Ты – мой маленький гений.

У Энди на глазах выступили слезы. Ему уже было все равно – на какой стороне его мать. Ему просто захотелось оказаться в объятиях родного человека, в объятиях матери, почувствовать приятный ландышевый запах ее духов, посмотреть в ее глубокие зеленые глаза. Он вдруг понял, что, каким бы он ни был, но этот человек для него самый родной и самый любимый. Энди вскочил с постели, открыл двери и крепко сжал Диану в объятиях.

– Мама, мама, я тебя очень люблю, кем бы ты не была, – быстро, сквозь слезы пролепетал мальчик.

– О чем ты, малыш, – недоуменно спросила Диана и также расплакалась.

– Мне все равно, кто вы с папой – белые или черные маги, лежит ли на вас заклятие рассерии или нет. Я вас очень-очень люблю – обещайте, что никогда меня не бросите…

– Глупенький. Мы с папой всегда будем рядом с тобой. Послушай, что я скажу, – усевшись на верхней ступеньке лестницы и усадив на колени сына, пытаясь сдержать слезы, начала Диана. – Ты совершенно прав – в мире есть темные и светлые маги. С давних времен они враждуют между собой, не щадя ни собственных сил, ни сил природы, ни жизней обыкновенных людей. Прав ты и в том, что мы с папой используем черную магию, но делаем это только на работе, чтобы бороться со злыми колдунами и ведьмами. Ведь главное не в том, какой магией ты пользуешься, а в том, какая магия правит в твоем сердце. Если тобой движет добро, то никакое черное заклинание или зелье не сделает тебя злым. А если зло, то даже безобидная «Абра-ка-дабра» может принести вред людям.

– А что правит твоим сердцем, мамочка? – робко, всхлипывая поинтересовался Энди.

– Конечно, добро, – улыбнувшись сказала Диана, – и у папы в сердце добро, и у тебя. Только обещай, что никогда от него не откажешься. Обещаешь?

– Угу

– Вот так хорошо. Ну-ка улыбнись! – и лицо Энди расплылось в улыбке, а его ручонки принялись вытирать слезы. – Помни, мы с тобой происходим из древнейшего рода Эова, одного из сыновей Галистариса. А кто такой Галистарис? – Энди пожал плечами. – Как?! Ты помнишь всевозможные сложности, а детские сказки уже позабыл?!

– А-а! – воскликнул Энди и вскочил с колен Дианы. – Это самый первый и самый добрый волшебник.

– Вот-вот. И ты должен быть таким же добрым, как твой пра-пра-пра – и так далее – дедушка, – заключила Диана. – Ну что, пойдем есть торт и шоколадные пряники? Папа там уже, наверное, уснул прямо за столом, – и мама с сыном побежали в гостиную, где Питер действительно сидел за накрытым столом и спал, свесив голову и тихонько посапывая. От этого Энди и Диана пришли в восторг и решили в очередной раз пошутить над папой. С помощью пары-тройки заклинаний они покрасили его волосы в розовый цвет, надели на него подгузники и засунули ему в рот соску. Энди не удержался и при виде «папобейби» (как назвала мужа Диана) расхохотался. От этого Питер проснулся и, не понимая над чем так ухохатывается его семья побрел к зеркалу. Увидев себя в отражении, он засмеялся так смачно, как не смеялся никогда. Он несколько раз пытался произнести заклинание, чтобы вернуться к нормальному облику, но смех все время не давал ему завершить фразу. В итоге, это пришлось сделать Диане, после чего семья отправилась к столу, где веселье продолжалось до глубокой ночи. Этот день был самым счастливым для каждого из Разумов. Диана и Питер впервые за последние месяцы радовались тому, что их сын улыбается и шутит, Энди был по-настоящему счастлив оттого, что снова обрел родителей. И никто из них даже не думал, что они видят друг друга в последний раз.

Глава 6. Ванька

В три часа утра в спальне Дианы и Питера раздался телефонный звонок, после чего они быстро одевшись и прихватив с собой все, что было в их колдовском шкафу, сели в автомобиль и вопреки всем правилам дорожного движения на высокой скорости рванули в сторону центра Лондона.

Маленький Энди, как случалось уже не раз, остался на попечении домового Ивана. Это маленькое существо, умеющее превращаться в любое животное, какое заблагорассудится хозяину, вот уже 200 с лишним лет исправно служило семье Разумов. В свое время прадед Энди по отцовской линии Богдан Разум был русским помещиком и жил недалеко от Киева в огромной усадьбе на берегу Днепра. И как-то рано по утру, спустившись искупаться к реке, он заметил на берегу сверток со странным, чуть больше ладони существом. Быстро смекнув, что это домовенок, Богдан отнес его в дом, дабы малыша не заметили и не затоптали как какое-нибудь уродливое животное крестьянские женщины.

В то время в доме Разумов уже жил домовой Петруша, но помещика это не смутило, и он стал воспитывать своего Ваньку как родного сына. Тем более что дети Богдана уже давно жили в Петербурге, а он в свои 67 лет, по собственному же признанию, «собирался на встречу с Галистарисом». Но тут Разум как будто начал вторую жизнь – вопреки сложившемуся распорядку вещей, стал просыпаться с петухами, обедать за троих, работать в поле с крестьянами, по вечерам ловить рыбу, и даже практиковаться в магии, – и это после почти десятилетнего перерыва, с тех пор, как он, отправленный на пенсию, решил стать обычным человеком. И все ради Ваньки – ведь домовые живут лишь до тех пор, пока жив их хозяин. И раз Богдан решил стать его хозяином, то должен прожить как можно дольше, чтобы потом передать домового одному из своих сыновей. Он стал готовить для него специальное молоко из корней альморы и розовой миневры, растущих только в Тибетских горах, родине всех домовых, делал для него специальные снадобья, чтобы оживить изнуренное от долгого голода тельце Ваньки, а потом, когда «сынок», как ласково называл малыша Богдан, подрос и окреп, стал обучать его волшебству и кодексу чести домового. Обычно всем этим занимаются родители домовых, но данный случай был исключительны и, пожалуй, единственным в истории волшебного мира.

Единственное, чего не мог понять старик Разум – как вообще Ванька очутился на берегу Днепра на территории его поместья. Ведь законы жизни домовых установлены столетиями и довольно строги: у каждого жилища есть свой домовой того же возраста и пола, что и глава проживающего в нем семейства; члены семьи не могут избавиться от домового – разве что умерев и тем самым подписав смертный приговор своему домовому; когда люди женятся или выходят замуж, домовые мужа и жены устраивают магическую схватку – тот, кто окажется сильней становится домовым новой семьи, а его хозяин или хозяйка ее главой, проигравший же раздваивается на двух домовых, которые возвращаются в семьи родителей; каждый домовой живет только в пределах дома хозяина, охраняет его от темных сил и любых посягательств и никогда не может покинуть пределов очага. Получается, что маленький Ванька был домовым какого-то младенца, ставшего главой семьи или ее единственным представителем. Но все равно, – думал Богдан, – концы с концами не сводятся: как домовой оказался вне своего дома?

Однажды вечером, читая очередную книгу о домовых в своей пропахшей сигаретным дымом и книжной пылью библиотеке, Разум натолкнулся на очень древнюю легенду об очередном сражении войск Онобуса и Галистариса под Серевеном. Оказывается, тогда злой колдун Онобус, чтобы обезоружить армию противника, с помощью изобретенного им зелья, подлитого в ужин галистарисцев, разъединил воинов с их домовыми, отдав последним силу волшебников и раскидав их по разным уголкам планеты. Сражение под Серевеном было проиграно войском Галистариса, и еще много столетий потребовалось ему, чтобы отыскать своих домовых и вернуть магию, а затем отомстить Онобусу, заточив его во льдах Антарктиды. Но двух домовых так и не удалось найти – по волу случая, или по злому умыслу, это были домовые дочери и сына Галистариса – 20-летней Гомоны и 7-летнего Перея. Галистарис, долгие годы поддерживавший своими силами жизни оставшихся без магии волшебников, чувствовал, что его время на земле подходит к концу и что ему необходим приемник. Таковым он еще семь лет назад, в самый день его появления на свет назвал сына Перея. Отец обучил его всему, что знал – всем заклинаниям, какими только владела волшебная братия, всем секретам и таинствам магии, всем законам самой жизни. Но Перею так и не суждено было применить эти знания на практике, ведь по законам волшебного мира магическая сила приходит к волшебнику в день его семилетия. И как раз в этот день произошло сражение под Серевеном, и как раз в этот день Онобус отдал силу мальчика его домовому. Войска Галистариса обрыскали каждый уголок планеты, но так и не смогли его найти. Решив, что это происки воинов Онобуса, Галистарис в самый последний день своей жизни принял единственное, на его взгляд, верное решение. Собрав всю светлую волшебную братию у себя во дворце, он наложил на мир заклятие:

– Настал последний час, когда я лицезрю детей планеты Голдебраны, выбравших путь добра и света и взявших на себя ношу ее защиты от зла и бессмысленной гибели, – начал свою речь Галистарис, – сухой, но еще могучий и величественный старик с пылающим огнем в глазах, с бурлящей водой в венах, с телом, слепленным из плодородной земли, и дыханием теплого ветра, – выйдя на балкон внутренней площади своего дворца, где толпились его верные подданные. – Я ухожу, но в ваших сердцах будет жить мое дело и моя душа. Все вы знаете, что мою семью постигло большое несчастье, но я не унываю, поскольку рано или поздно справедливость восторжествует и вы, мои верные подданные этому поможете. И сегодня я собрал вас не для того, чтобы вы печалились по моему уходу, а потому, чтобы вы возрадовались рождению новой жизни на нашей планете. Пусть мои дочь и сын лишились магической силы, но от них пойдет новая раса обитателей Гольдебраны – раса людей. И в каждом ее представителе будет течь моя кровь и кровь моих детей, и в каждом поколении будет рождаться ребенок, наделенный огромной внутренней силой, и да будет он моим приемником и наследником власти над Гольдебраной и ее жителями. А потому обещайте, мои верные подданные, что будете охранять спокойствие и безопасность людей, лишенных магической силы, защищать их от всех бед и темной магии…

– Обещаем! – хором возвестила толпа на площади.

– …Поклянитесь, что отыщите домовых Перея и Гомоны, и приведете их моему наследнику, и приклоните перед ним головы и колена, когда вернется к нему магическая сила…

– Клянемся! – вновь разразилась толпа воодушевленным тоном, сквозь слезы и улыбки, то ли от горя, то ли от радости, то ли от ослепительного блеска выглянувшего из-за стен дворца солнца.

– …Поклянитесь, что не отступитесь ни от одной из своих клятв, иначе лишитесь магической силы.

– Клянемся! – еще с большей силой раздался возглас толпы, как бы подчеркивая, что эта клятва лишняя для истинных галистарисцев.

– И последнее, – менее возвышенным, дрожащим голосом продолжил Галистарис, оперевшись дрожащими руками о периллы балкона, где он стоял, – пока вы не найдете своего истинного правителя среди моих потомков и не вернете ему силу, я назначаю вашими защитниками и помощниками Всадников четырех стихий – Хрома, Эова, Алиора и…

В этот момент Галистарис пошатнулся и потеряв равновесие, выпал с балкона. Но, не успев еще коснуться земли, прямо в воздухе, он превратился в мелкую серебристо-коричневую пыль, которая стала медленно и произвольно оседать на землю.

По толпе подданных в это время прокатился и громкий крик ужаса, и глубоких вздох удивления, сменившийся общими возгласами и движениями паники.

– Что стало с Королем? Кто эти Всадники? Кто четвертый? Где их искать? – пронеслось по толпе. Но не успели даже самым умным ее членам прийти в голову возможные ответы на них, как первые ряды возвестили всех о поднявшемся в небо облаке пыли Галистариса. – Смотрите! Что это?!

Поднявшаяся над дворцом серебристо-кричневая пыль на несколько минут просто зависла над толпой и медленно клубилась, как бы ожидая очередных вопросов от волшебной братии внизу. Но таковых не последовала, и она очень быстро образовала шар, который стал то вспыхивать огнем и посылать огненные шары в разные уголки площади, вызывая тем самым еще большую панику среди собравшихся, то поливая толпу и горящие постройки дворца водой, то обрушивая на нее стремительные торнадо и вызывая землетрясения. Из-за обрушившихся на них бедствий, все существа, которые собрались на площади, не знали, что делать и куда бежать – пытались прятаться в залах дворца, выбегали оттуда обратно на площадь, ругались, дрались друг с другом, пытаясь протиснуться в узкие выходы из дворца, охваченные огнем, но к концу «представления» от усталости и безысходности осели на площади и стали ждать, что будет дальше. В это время шар над толпой стал разрастаться и вскоре распался на четыре части – огненную, водяную, воздушную и земляную, которые через пару секунд взорвались ярким светом и на их месте в воздухе повисли четыре обычных с виду волшебника.

– Я Хром, – сказал первый из них, который был в коричневой мантии, и ударив сухим деревянным посохом по земле и вызвав небольшое землетрясение, продолжил, – Все земляные существа, я буду вашим покровителем.

– Я Эов, – мелодичным, протяжным голосом заявил седой старик в белой рубахе и белоснежными крыльями за спиной и, подув в сторону любознательной толпы, окатил их легким морским бризом. – Все обитатели воздушной стихии найдут кров под моим крылом.

– Я Алиор, – низким, бурлящим тоном объявил себя голубоглазый паренек невысокого роста в синей тунике, которая в одно мгновение превратилась в воду и облила собравшихся внизу летним дождем. – Я защитник всех морских существ и покровитель водной стихии.

– Я Фериана, – промолвила сладким, но уверенным голосом девушка в красном слепящем платье и зажгла в своей руке огненный шар, вызвав возгласы удивления у толпы – то ли своим фокусом, то ли тем, что оказалась женщиной-всадником…

– Бр… Что-то я зачитался, – отвлекшись от книги древних легенд, сквозь слипшиеся губы пробормотал Богдан Разум. – Здесь нет совершенно ничего, относящегося к делу. Мой Ванька не имеет никаких особенных магических сил, все в рамках обычного для домовых волшебства. Здесь явно что-то другое… – пытался успокоить старик Разум свое разыгравшееся воображение, строящее самые разные варианты судьбы «сыночка». Так до конца жизни и пытался найти Богдан разгадку «бесхозности» Ваньки, но не нашел, передав его в урочный час своему единственному сыну Петру, эмигрировавшему в гражданскую войну в Великобританию и женившемуся там на местной волшебнице Анне. Петрушка же ушел в семью дочери Богдана…

Глава 7. Крестная мать

Итак, на следующий день после ужина по случаю сдачи младшим Разумом вступительных экзаменов в школе мадам Дрюс его родители ранним утром отбыли «на срочную работу» – так по крайней мере они объяснили свой поспешный уход Ваньке. Но что-то подсказывало домовому, что больше он никогда не встретится со своими хозяевами. Особенно тягостное впечатление на него произвела беседа с Питером на выходе из дома.

– Что бы со мной не случилось, – говорил Питер встревоженным голосом, пока Диана отлучилась в комнату сына, чтобы поцеловать его на прощание, – помни, что Энди – твой следующий хозяин. И ты должен всегда защищать его, чтобы потом он защитил тебя.

– Ваш приказ для меня закон, Питер. Но все равно берегите себя. Вы мальчику нужнее, нежели старый, дряхлый домовой, – сказал несколько надломленным тоном Ванька, стремясь сообщить трагическому расставанию с Разумами хоть немного оптимистический лад. И ему это удалось – Питер и Диана улыбнулись ему на прощание, садясь в свой автомобиль. Такими он их и запомнил – в черных кожаных костюмах, с встревоженными глазами и исполненной теплом улыбкой на устах. И так случилось, что в этот день Питера и Дианы не стало. Как потом заявила «Мэджик Таймс», «они погибли при невыясненных обстоятельствах, скорее всего в схватке с приспешниками Ордена Онобуса».

Весь день Ванька пребывал в тревожном состоянии. Как настоящий домовой, любящий своих хозяев, он чувствовал то, что испытывали в этот момент они. И ему пришлось проявить необыкновенную изворотливость, чтобы тревога не передалась маленькому Энди. С улыбчивой маской на лице он помог ему одеться, потом подал как всегда вкусный завтрак, сдерживая слезы, играл с ним в домино, в моменты физической боли прятался в подвале и, прикусив стальную трубу от старой кровати, сдерживал крик. А под вечер Энди почувствовал какое-то горькое одиночество, поняв, что Ванька бесследно исчез. Мальчик осмотрел все комнаты, но решив, что домовой спрятался в одной из запертых родительских комнат, прекратил поиски и успокоился. Ведь он знал, что домовые не могут отлучаться из дома.

Около девяти часов вечера кто-то позвонил в дверь. Энди сбежал вниз из своей комнаты, решив, что вернулись мама и папа. Но спросив, кто там, он услышал в ответ уже знакомый голос мадам Дрюс:

– Энди, это мадам Дрюс, – раздался слегка надрывный мелодичный голос директора школы магии, – у меня есть к тебе серьезный разговор. Открой дверь.

Мальчик отворил входную дверь и препроводил Дрюс в гостиную. Она была в зеленом дождевом плаще и элегантной черной шляпке. Но Энди сейчас мало заботил стиль гостьи – его охватило незнакомое чувство тревоги, соединенной со страхом.

– Дорогой мой Энди, – сразу начала директриса, усевшись в одно из кресел у потухшего камина, успокаивающим тоном. – Думаю, для тебя не секрет, что твои родители – одни из самых известных волшебников магического мира…

Энди слегка кивнул и подошел к камину, чтобы развести огонь и дать гостю возможность согреться в промозглый дождливый лондонский день, как того требовали правила приличия.