Шпион

Я взглянул на Бершина. Жучара тоже замер в кресле, стакан в ладонях крутит и крутит. Поймал мой взгляд и моргнул глазами: мол, не очкуй, Тёма, все же обговорили по дороге. Но про квесты он, гад, не упоминал.

Комов вернулся, протянул стакан апельсинового сока. Я поблагодарил его, взял стакан, заметив на его пальце шрам от ожога. В горле у меня была реальная Сахара, и я выпил сок в два глотка. Комов сел рядом, ждал, глядя на меня искоса.

– Я готов, – проговорил я. – Сыграем, почему бы нет?

Комов удовлетворенно похлопал меня по плечу.

– Молодец. Находишь сумку – получаешь пятьсот тысяч. Срок – неделя. И запомни: никто кроме нас троих не должен знать, зачем ты здесь. Твоя легенда – она для всех в доме. Даже для моей жены. Уяснил?

– Не вопрос.

– Дело вот еще в чем… Сумка – не вся задача.

– Не понял.

– Есть еще проблема. Но она не должна тебя останавливать.

– А конкретнее?

– Слушай и не перебивай, – сухо сказал Комов. – Этот человек мнит себя ученым. Каким-то химиком-фармакологом. Определенные знания в этой сфере у него есть, да. Но себя он оценивает неадекватно. Так вот, он одержим идеей открыть супервакцину. Вроде как от половины смертельных болезней. И даже проводит химические эксперименты. Я мирюсь с его дурацкой прихотью. Даже создал ему лабораторию в подвале. Чем бы дитя не тешилось…

– Хм, забавно… – сказал я, и Комов тотчас умолк, наблюдая за мной. – А лет ему сколько?

– Примерно как мне.

– Даже так? – удивился я. – Брат, что ли?

– Я чего боюсь-то, – сказал Комов. – Изобретет тайком какую гадость. Или дом взорвет. Или отравит всех на хрен!

– Понятно, – произнес я. – Вернее, непонятно. Я-то чем могу помочь? Я ни разу не химик. Прикройте лабу на фиг, и все дела.

– Лобовые методы нельзя. И силу я к нему применить не могу. – Комов пожевал губами. – Видишь ли… Все эти его эксперименты… Они – смысл его жизни. Я не могу отнять у него эту игрушку. Но никогда не знаешь, что у него на уме. Что выкинет? На кого обидится? А если с ним что случится, я себе не прощу. В общем, ситуация деликатная, непростая. Я ни в полицию, ни к медикам не могу обратиться.

– Почему?

– Потому.

Возникла пауза.

– А-а… что же делать? – спросил я.

– Тоньше нужно, парень. Шпионаж, разведка, то да се… Импровизируй, подыгрывай. Но не дай ему переиграть себя, понял? Главное – собрать информацию. Вовремя предотвратить. И вот еще что…

Он мялся, и меня вся эта тема уже напрягала. Хотя, чего уж теперь-то? Назвался груздем… Да и пол-лимона – довод, как ни крути.

– Этот человек вообще склонен к депрессии. У него масса страхов. Он недавно вбил себе в голову, что против него в доме зреет заговор. Что я ему, дескать, враг, а не помощник. Что я устроил ему тюрьму и хочу сгноить в застенках… Он даже писал е-мейлы родственникам с призывом о помощи. В общем, полный бред, но ему этого не докажешь.

Комов снова умолк, нахмурился. Я спросил:

– Вы это к чему?

– Да будет он тебе лить в уши эту чушь! – фыркнул Комов. – Когда притретесь, он тебе наплетет с три короба. Просто предупреждаю: не верь его байкам и не удивляйся. Главное, не принимай решений, не обсудив со мной.

– Не вопрос, Александр Ильич.

– Он и сумку-то выкрал поэтому, – вздохнул Комов. – Решил, что получил козырь в игре со мной. Мол, можно меня ей шантажировать. Как ребенок, ей-богу.

– А что в сумке?

– Тебя это не должно волновать. Просто принеси ее мне. Или хотя бы узнай, где она. Уяснил?

– Уяснил… Но… Страхи, депрессии, супервакцина… А если он с катушек слетит совсем?

– Не слетит! – отрезал Комов. – Отклонения есть, но в известных пределах. Считай для простоты, что имеешь дело с параноиком. Он не опасен, просто требует тонкого обращения. Иногда он сам не понимает, в какой реальности живет. Поэтому заставляет окружающих играть в его игры. Вот и подыграй ему. Стань другом, союзником. Он тебя может начать проверять на преданность и все такое… Нелепые квесты придумывать. Да ты сильно не переживай насчет его заморочек. Главное – это сумка. Остальное – по ходу. Мы с тобой план действий будем корректировать в онлайн режиме. Будешь регулярно отчитываться о ходе дел. Ну? По рукам?

Я прислушался к внутреннему голосу. Он бубнил что-то невнятное. Умыл руки, засранец.

Я вздохнул. Бершин смотрел на меня, сдвинув брови. Даже скучковался в кресле и ноги подтянул. Напряглась игуана, короче.

– По рукам, – сказал кто-то внутри меня надтреснутым голосом. – Могу я уже узнать, кто этот человек?

Комов медленно поднялся, взглянул исподлобья так, будто решался на что-то важное. Словно все наши договоренности вот-вот могли рухнуть. Подошел к столу, развернул ноутбук и поманил меня. Я подошел, чуя подвох.

– А теперь главное испытание, – ухмыльнулся Комов. – Ты узнаешь, кто этот человек. И тебе это может не понравиться.

– Да что ж еще-то? – сокрушенно произнес я. Внутренний голос молчал в тряпочку. – Если это Путин, которого вы выкрали, то я – пас.

– Смотри, – отчеканил Комов. – Эту запись мы перехватили, когда он переправил ее двоюродной сестре.

Комов запустил запись и отошел в сторону, открыв мне обзор.

На экране был… Комов. Комов, мать вашу! Он сидел на кровати в пижаме, сгорбленный какой-то, всклокоченный и небритый. Он сбивчиво лепетал сдавленным голосом в камеру телефона: «Людочка!.. Это я… Помоги мне, Люда… Мне кажется, я погибну в этой тюрьме… Я не могу сбежать, этот Дима всегда рядом… у меня никого тут, и мне страшно… Каждый раз просыпаюсь и боюсь… Увези меня отсюда, умоляю! Я даже подумываю…»

Комов остановил запись и повернулся ко мне. Я не знал, как реагировать. Да и слова-то подходящие потерялись. Просто стоял и хлопал глазами. Внутри меня образовалась какая-то сосущая пустота. Сказать, что во мне бурлили самые разные чувства и мысли – ничего не сказать. Потом я, наконец, выдавил:

– Вы… издеваетесь, что ли?

– Ничуть, – произнес Комов, прожигая во мне дыру взглядом.

– Это же… близнец, да?

– Нет. Это… моя вторая личность. – Комов оперся о край стола и скрестил руки на груди. – Если не испугался, парень, даю пару дней на подготовку.

– Вторая личность? Это как?

– Как, как… Раздвоение личности – вот как. Про доктора Джекила и мистера Хайда не читал?

Я ошеломленно покачал головой.

– Да они сейчас и не читают, – бросил Комов Бершину. – А зря.

Смех смехом, но это был единственный раз в жизни, когда я пожалел о своих пробелах в литературе. Если это было начало игры, то первый поворот, стопудово, удался.

4

Я захлопнул папку с распечатками и со вздохом бросил ее на журнальный столик. Достала эта легенда за два дня, реально оскомину набила. Вся эта родословная, семейный быт и прочая пурга… Кто кого любил, кто кого родил. Еще и описание Твери с ее окрестностями – полный шлак. Выкручусь как-нибудь без зубрежки.

Я поймал на себе настороженный взгляд Бершина. Он сегодня был в спортивном костюме, расслабленный такой. Как-никак «день Второго». Империя без императора, короче. Бершин даже курить в холле себе позволяет в эти дни. Жучара хитрозадый.

– Вадим, пойдем, – сказал я. – Надоело. Я готов.

Бершин пыхнул сигариллой, покрутил шеей. Сгреб бумаги со столика под мышку и встал.

– Идем, раз так, – сказал он. – Главное, не отклоняйся от легенды.

– Хорош мне мозг есть, – огрызнулся я.

– И бред его фильтруй, – процедил Бершин. Посмотрел мне на лоб. – Зажило почти. Может, обновить?

Я нахмурился, и он тут же хохотнул:

– Шутка, родственник. А тебе идут светлые волосы. Будешь потом так краситься, пра-ативный?

– Ты чего такой веселый? – спросил я. – Устроились тут, расслабились… День через день. Пользуетесь случаем, да?

– Какие мы борзые.

– Скажи… А давно это вообще с ним?

– Пару месяцев. – Бершин выпустил дым через нос. – Он операцию перенес под общим наркозом. И началось. Мы еще думали, наркоз так подействовал. Мол, пройдет. Ан нет, не прошло.

– А были случаи, когда Комов просыпался утром, а личность не переключалась?

– Второй сначала нестабильно появлялся… – Бершин говорил с неохотой, словно выдавливал из себя слова. – Потом чаще. Сейчас устаканилось. Как в аптеке, в момент пробуждения. Да не бери ты в голову, – посоветовал он. – Начнешь думать – крышу сорвет.

– Ну Первый же, если ему надо на следующий день не отключаться, может колесами закинуться и не спать? Я так понял.

Бершин смотрел так, словно выбирал, ответить или дать мне в глаз, чтоб не лез не в свои дела.

– Если надо – может… – буркнул он. – Хватит разговорчиков в строю. Погнали.

Он увлек меня к выходу, мы вышли из дома, спустились по ступеням и на минуту остановились возле изгороди. Бершин курил и смотрел сквозь кусты в сторону беседки.

В ней спиной к нам сидел Комов. Только это был другой Комов. Комов Второй. Сегодня его день. Если честно, я так и не смог убедить себя, что тема с раздвоением – не совсем фигня. Все эти два дня, пока зубрил в своей комнате эту долбаную легенду семейки Михалевых. Может, и правда, пока не увижу своими глазами, не поверю?

Бершин махнул рукой и мы потопали к беседке. Второй не оборачивался, сидел, сгорбившись, за мраморным столиком. Казалось, он спал. Виден был лишь его затылок, знакомый такой затылок. На столике виднелась ваза с черешней.

В паре метров, прямо на траве в своей неизменной униформе развалился Дима. Это был личный водитель Комова Первого, которого тот сделал телохранителем-надзирателем за Вторым в дни своего «отсутствия». Дима очень напоминал Санчо своей шкафообразностью. Их на какой-то одной фабрике лепят, не иначе. Но чем-то они неуловимо отличались. Уж не знаю, как там у Димы с интеллектом – за два дня мне с ним пообщаться не довелось.

Бершин сделал Диме знак, и тот одобрительно кивнул. Уткнулся в мобильник, играл, шкафина, в игрушки. Вот работенка, блин.

Заслышав шаги, Комов обернулся, облокотившись о массивную каменную ограду. Мы с Бершиным вошли под своды беседки.

Конечно, с виду это был все тот же Комов, но стопудово в чем-то другой. Я даже не сразу понял – в чем. Небритое, унылое лицо, всклокоченные волосы. Одет в домашнюю одежду: шорты, футболка, шлепанцы. Но это были внешние признаки, а настоящие отличия сквозили откуда-то изнутри.

– Доброе утро, – сказал Бершин.

– С чем пожаловали? – спросил Комов Второй, осматривая меня настороженно.

– Игорь, – сказал я. – Михалев. Вы меня помните?

– Игорь… Михалев… – как-то безразлично повторил Комов Второй.

Голос у него был тихий и грустный, не в пример Первому. У того в голосе аж струны звенели. Неужели такое возможно?

Бершин зыркнул на меня, и я поспешно протянул Комову Второму руку. Тот вяло ее пожал, и я чуть задержал его ладонь в своей, разглядывая шрам на пальце. Мазафака, и правда тот же человек! Последние надежды растаяли как масло на сковороде.

Раздался возглас Димы «Э, э!», он вскочил с травы и скакнул к нам.

– Никаких касаний! – грозно крикнул он. – Александр Ильич, что за дела?

Комов Второй виновато выдернул руку и съежился. Снова посмотрел на меня с интересом, но поймав мой взгляд, отвернулся. Придвинул вазу с черешней и стал есть ягоды, упершись взглядом в полированную столешницу.

– Дима, все в порядке, – сказал Бершин. – Это же Игорь, двоюродный племянник Александра Ильича. Я тебе говорил.

– И что? Племянникам, что, можно? – Дима подобрался, расправил на поясе куртку и стряхнул травинки с живота. – У меня инструкции. Начальство не предупреждало.

– Ладно, ладно, – Бершин похлопал его по плечу. – Разберемся с твоими инструкциями. Отойдем, поговорим.

– Не могу, – буркнул Дима. – Знаете же.

Он был под два метра, лет ему было как мне. Я понял его отличие от Санчо: Дима был накачан как-то цивилизованно. Санчо, тот просто был лысый деревенский шкаф, а Дима – шкаф городской, ухоженный, из дорогого дерева. С нормальной прической, без этой братковщины девяностых. На поясе у Димы виднелась кобура и наручники. Жестко у них тут все-таки с этим карантином, с арестом домашним, с инструкциями… М-да, Второму не позавидуешь.

Бершин почесал затылок и обратился к притихшему Комову Второму.

– Игорь работу в Москве ищет. Гостиница не по карману. Александр Ильич любезно разрешил ему пожить с недельку у нас. И вам не скучно будет. Надеюсь, вы не против.

– Очень смешно, – отозвался Комов Второй. – Будто меня здесь спрашивают.

Он демонстративно выплюнул косточку далеко в траву. Тогда я понял: из него таки перла обреченность. Обреченность пленника, который тупо ждет расстрела. Квест обещал быть занятным.

– Александр Ильич, – сказал я, – так вы меня помните?

Комов Второй пристально посмотрел на меня и пожал плечами.

– Садитесь, Игорь, – сказал он задумчиво. – Кушайте черешню.

Я с готовностью сел, взял ягоду из вазы, бросил в рот. Показал Бершину взглядом: мол, вали отсюда, оставь нас.

– Ну… – кашлянул Бершин. – Не буду вам мешать, родственники. Игорь… звони, если что.

Он ушел вразвалочку, насвистывая какой-то мотивчик.

Я заметил на столе возле вазы блокнот формата А4 и горсть карандашей. На листе виднелся свежий набросок особняка.

– Не знал, что вы рисуете, – сказал я.

– Как Люда? – спросил Комов Второй, как мне показалось, равнодушно.

– Все отлично. Привет вам передает.

Комов Второй выплюнул в траву еще одну косточку.

– Это сколько ж лет прошло?

– Семнадцать, – сказал я. – А я вас помню. Я тогда только в школу пошел.

– Неужели? – Он вскинул бровь. – Ну дела… Дима, – позвал он. – А как бы нам изладить бутылочку коньячку? За встречу с племянником?

Дима посмотрел на него укоризненно и покачал головой.

– Прекратите, а? – буркнул он. – Как ребенок. Все знаете и придуриваетесь.

– Ну правила могут меняться, – не унимался Комов Второй. – Инструкции твои поганые… А что такого, если разок с племянником?

– Не я вам пить запретил. Ко мне какие претензии?

– Дима, – сказал я. – А в виде исключения?

– Вот завтра начальство разрешит – ради бога.

Комов Второй обреченно махнул на него рукой, закинул в рот горсть черешен. Шумно прожевал.

– Да и нельзя начальству коньяк, – пояснил мне Дима. – Голова у него болит потом. Не любит он коньяк.

– А я люблю, – вздохнул Комов Второй. – Слушай, Дима, а черешни ему можно? Или пронесет с утра?

Дима на секунду замер, просчитывая риски. Но, видимо, ничего насчет черешни в своих инструкциях не обнаружил и лишь недовольно отмахнулся.

– На обед скоро, – буркнул он, посмотрев на часы. – Не наедайтесь тут.

Комов Второй выстрелил в него косточкой, промахнулся. Выстрелил другой. Дима фыркнул и смиренно сделал шаг назад.

– Далеко не уходи. Сколько там метров по инструкции? – съязвил Комов Второй, но вышло это у него уныло.

Дима покачал головой, потерял интерес к происходящему и уткнулся в телефон. Надо было брать инициативу в свои руки. Клеить разговор, типа.

– Александр Ильич, как вы вообще? – спросил я, изображая заботливого племянника. – Чем занимаетесь?

– А вы не видите? – грустно усмехнулся Комов Второй. – Я – узник Бастилии. Занимаюсь отбыванием срока.

– Не понимаю… А что произошло?

Он молчал, хмурился, водил глазами по сторонам.

– А ЭТОТ вам ничего не сказал?

– Кто?

– Вы когда приехали?

– Сегодня утром. Вадим меня сразу – сюда.

– Странно, – сказал Комов Второй. – Вы лучше о себе расскажите, Игорь. Чем Люда живет и вообще.

Я решил ему подыграть, надо же было растапливать лед недоверия.

– У мамы все пучком, – сказал я. – Знаете, я нечасто у нее бываю. Я ж в Твери живу…

И «племянник» стал гнать ему всю эту лабуду про поселок под Тверью, про протекшую по весне у мамы крышу и ремонт кровли, про неурожай огурцов и клубники, про рождение близнецов у тети Веры и отстойные цены на электричку, про полный шлак с работой в области… Может даже, я увлекся и чутка приврал. Ну, не помню я все детали легенды, каюсь. Но Комов-то все равно этого фуфла всего не знает, столько лет на родине не был…

Он слушал меня рассеянно, зыркал по сторонам, ел черешню и сплевывал косточки в кулак. Когда я добрался до истории, как покидал родное, ни разу не дворянское гнездо и искал хату в городе, Комов Второй вдруг перебил:

– Люда в последние месяцы обо мне что-нибудь говорила?

– Да нет… – «Племянник» напряженно стал вспоминать. – Ну только, что я могу попроситься пожить. А вы что имеете в виду?

– Ничего, – свернул он тему. – Вы извините… Приятно было познакомиться. – Вытянул шею в сторону телохранителя:

– Дима, пройдем-ка, голубчик, вниз ненадолго.

– Какой «вниз»? – нахмурился Дима и постучал пальцем по часам на руке. – Время обеда. Вы опять расписание нарушите, а мне влетит.

– Ничего, ничего, – Комов Второй поспешил встать. – Надо кое-что проверить. На полчасика, не больше.

Он оставил «племянника» в недоумении, взял недовольного Диму под руку и потащил в сторону дома. Даже не обернулся.

Я смотрел им вслед и снова поражался. У этой «версии» Комова отличалась даже походка. Он сутулился и мелко семенил по дорожке, опустив взгляд под ноги.

Неужели я где-то прокололся, а он раскусил мою фальшь? Заработал я его доверие или лишь спугнул? Или это причуды его характера? Или там «внизу» его реально ждали важные дела? Первый этап игры прошел с неопределенным результатом. Если он вообще прошел. Одни вопросы.

Я озадаченно съел несколько черешен и тут заметил, как из-за угла дома нарисовались двое. Один из них был в халате. Они вышли то ли покурить, то ли в пылу спора – понять я не успел. Один увидел меня и замер. А может, мне так показалось, что замер. Но в следующую секунду их уже не было, свалили, гоблины, обратно за угол.

Мне стало интересно, взыграло природное любопытство. Я сорвался из беседки, пересек лужайку и обогнул дом, выходя к заднему фасаду.

Двое как раз спускались по ступеням узкой лестницы, потом скрылись за дверью, ведущей в подвал. Метрах в двух от лестницы стоял пыльный черный минифургон.

Я прошел мимо безлюдной машины, приблизился к лестнице, заглянул вниз. Массивная металлическая дверь, мощный замок. Я прислушался к царящей вокруг тишине, осторожно спустился, потянул за ручку. Закрыто, само собой.

Тогда я вспомнил про обед. С этим делом у Первого все обстояло значительно. По высшему разряду. Квесты квестами, а обед – по расписанию.

5

Под конец обеда меня раздуло как воздушный шарик и потянуло в сон. Суп с грибами, бефстроганов с картошкой, жульены и салаты из морепродуктов больше не будоражили. Даже кофе не влезал, и ему пришлось обреченно остыть. Вот это позор на мои будущие седины! Я лениво ковырял тирамису, не торопясь покинуть столовую.

Сначала я ел в одиночестве, отняв все внимание юркой домработницы Жени – молоденькой девчонки. Ей не было и двадцати пяти, и похожа она была на птичку: нос острый и глаза как пуговки. Личико, хоть и было простым и привлекательным, но интеллект на нем не проявлялся. Может, еще не время, нарастет? Видно было, что Жене дико интересно, что за жук такой появился у них во дворце. Но спросить в лоб ей не позволял не то статус, не то инструкции. Принося посуду и блюда, она пристально меня изучала, да так, что скоро на мне не осталось живого места. Все, с кем я общался во дворце, адски желали почему-то прожечь во мне дыры. Просто решето какое-то из меня сделали.

Потом приперся Бершин. Спортивный костюм он сменил на джинсы и рубашку, а волосы его были влажные – явно из душа. Неплохо он тут устроился, смотрю. Бершин высосал два стакана яблочного сока, от еды отказался, стал трепаться о прекрасной погоде во время пробежки. А сам все смотрел через стол на меня с немым вопросом в глазах. Я покачал головой и пожал плечами. Бершин спросил Женю: «А где Полина?», та прощебетала, что она ей не сиделка, а поиски начинать стоит с бассейна, где, дескать, естественная среда ее обитания. Мне показалось, что это прозвучало грубовато, зато рейтинг Жени среди меня повысился. Бершин побарабанил пальцами по скатерти, посмотрел на часы, сказал: «Сгоняю в город» и исчез.

Я все ждал, когда же появится Комов Второй в сопровождении Димы, но время шло, а их не было.

Странно, а как же расписание, инструкции? Как же безупречная работа желудочно-кишечного тракта? Я уже успел понять, что условия карантина для Второго были не только ради того, чтобы он чего не выкинул, но еще и для того, чтобы дядька мой двоюродный не вздумал наплевательски относиться с вверенному ему телу. Питание, сон, сухой закон и все такое прочее было подчинено именно этой цели. А то Второму дай волю – запустит организм. В этом отношении они с Первым тоже разительно отличались.

Когда я, отчаявшись дождаться дядюшку, собрался было отчалить в свою комнату на второй этаж и придавить подушку на часок-другой, пришла Полина. Супруга нашего, так сказать, императора.

И я невольно остался. А как иначе?

Уж очень она была хороша, кошечка такая. Высокая, ухоженная, лет тридцати пяти. Блонди, само собой. Худая как цапля, но мне такие нравятся. Полина была в этой своей пляжной одежде поверх купальника. Адским словом «парео» называется. В руках у нее был бокал с вином.

Вот люди, бухают уже с утра, чтоб я так жил! В следующей жизни реально выйду замуж за олигарха, какого бы пола я ни оказался.

Полина сняла солнцезащитные очки, стрельнула в меня зелеными глазами. Красивая, зараза. Первый умеет выбирать телочек, тут ему респект. Полина обошла стол и села рядом. При этом закинула ногу на ногу, обнажая загорелое колено. У меня аж слюна стала отделяться, а ведь я уже был сыт. Женя засуетилась возле хозяйки, позвякивая посудой.

– Добрый день, – сказал я, подбирая смесь тембров «галантный» и «восхищенный».

– Привет, привет, – отозвалась она, делая глоток вина, не сводя с меня глаз. – Вы тот самый двоюродный? Или скольки -юродный? Шести?

– Двоюродный. Как загар? Ловите, э-э… последние капли солнца? – Включил, блин, в себе поэта. На фига, сам не понял.

– Ах, ловлю… – Она заулыбалась, облокотилась на стул.

Парео спало с ее плеча, и я увидел ее грудь. Купальник не смог скрыть этой сочной прелести. У меня аж заныло внизу живота.

– Мне так и не сообщили ваше имя, – бархатным голосом сказала Полина. – Представляете? Как вас зовут?

– Ар… – Я осекся и кашлянул. – Игорь. Да-да, Игорь…

– Вы уверены? – хмыкнула она, вытягивая длинные худые руки и теребя вилку. – Двоюр-р-родный Игорь.

Она медленно облизнула губы прелестным язычком, и я вдруг понял, что она пьяна. Ну так, слегонца. Вот же цапля, семейства кошачьих.

– А почему нет Александра Ильича? – спросил я. – Они не голодны?

– Понятия не имею, – холодно сказала Полина и снова отпила из бокала.

Тут нужно было разыграть недоумение, но вмешалась птичка Женя.

– Он внизу будет обедать, – сказала она и поставила перед Полиной разогретый жюльен.

Полина не среагировала, лишь проткнула вилкой сырную корочку.

– А почему не здесь? – спросил я Женю.

– Не любитель, – чирикнула Женя. – Я ему часто вниз отношу.

– Мило тут у вас, – произнес я, обращаясь к Полине. – Загадочно даже.

– Ох, тайн хватает, – вздохнула она. – Мадридский двор отдыхает.

Я смотрел на ее вздымающуюся грудь, на узкие пальцы, загорелую шею. Так хороша, блин, что ладони потеют. Ну почему мне всегда попадаются овцы вроде Вики? А манекенам – цапельки?

– Вы, если хотите с ним пообщаться, – сказала Женя, – вечера ждите. Он любит внизу торчать часами. Не вытащишь. Вам чаю принести? – Она посмотрела на мой остывший кофе. – Пироженку не доели…

– Спасибо, не надо, – сказал я. – Я сейчас и так тресну.

Птичка хихикнула, сгребла часть посуды и удалилась на кухню. Полина поднесла бокал к глазам, рассматривая меня сквозь рубин вина.

– Вы к нам надолго?

– Как получится, – вздохнул «провинциал из Твери». – Работу в Москве ищу. У нас с этим траблы.

– А вы кто по специальности?

– Технолог по обработке металлов. Да кому такое сейчас нужно? Я на специальности не зациклен, если честно.

– Слушайте, зачем искать? – удивилась она. – Идите к Александру Ильичу. Он что-нибудь придумает.

– Ну, не знаю даже… – «Провинциал» слегка смутился. – Как-то не думал об этом. Даже неудобно…

– Глупости какие. Хотите я с ним поговорю?

– Ну можно, в принципе.

– Если голова на плечах есть, все проще, – сказала она и поставила бокал. – У вас есть голова на плечах, м-м?

– У меня все есть.

– Правда? – Ее зеленые глаза расширились. – Божечки, как интересно.

Стоп, приказал я себе, так можно перешагнуть грань и попасть на опасную территорию. Туда, где падают планки, где тестостерон берет мозги в плен, а тело и язык пускаются в такой квест, что мама не горюй. Остановись, Тёма! Еще не время. По крайней мере, пока.