Пробуждение спящей красавицы. Психологическая инициация женщины в волшебных сказках

Несколько стадий женской инициации

Точно так же, как и в случае с мальчиками, ритуалы зрелости для девочек – только начало ее инициации. Половая социализация не заканчивается в подростковом возрасте, а длится всю жизнь, потому что общество в каждом возрасте требует от индивида соответствия принятым гендерным стандартам. Женщина должна вести себя «правильно» на всех стадиях жизни: в детстве, девичестве, замужестве, материнстве, старости.

В некоторых случаях можно говорить даже о постепенных стадиях инициации. Однако сведений о них у этнографов мало. Так, М. Элиаде приводит данные о том, что среди племен северо-восточной Австралии с сексуальной зрелостью девочка может принимать участие в женских тайных ритуальных танцах корробори. После того как у нее рождается ребенок, она может помогать в обрядах, проводимых для ее родственниц. Позднее она постепенно узнает священные песни, которые являются табуированными для мужчин, а в старости она руководит процедурами и становится ответственной за передачу своих знаний следующему поколению женщин. Рождение ребенка составляет особенное таинство. Исследователям было труднее собрать тайные песни, которые поют при рождении, чем получить от мужчин информацию относительно инициации мальчиков. У большинства племен Северной Территории и в соседних районах у женщин есть свои тайные ритуалы, на которые мужчины не допускаются.

Специализированные инициации для женщин

Выше шла речь о первом типе посвящений – возрастных, обязательных для всех девочек, вступивших в пубертат, а также более поздних, связанных с рождением первого ребенка и т. д. Однако, несмотря на то, что женщины оказались под властью мужчин, им не чужды были и инициации второго типа. Речь идет о тайных женских обществах.

Тайные женские общества менее распространены, чем мужские братства. Хотя многие из них заимствовали некоторые внешние стороны организации тайных мужских обществ, однако феномен женских тайных обществ не сводится к простому подражанию. Специфика женского религиозного опыта объясняет желание женщин организоваться в кружки закрытого типа, чтобы праздновать свои таинства, связанные с рождением, оплодотворением и всеобщим плодородием. И, наконец, организация тайных обществ придает женщинам религиозно-магический престиж, позволяющий им выйти из состояния полного подчинения мужьям и пользоваться относительной свободой.

Примерами могут служить свидетельства, приведенные М. Элиаде и др. Женщины, входящие в распространенные в Западной Африке общества Ниембе, в отличие от женщин аналогичных племен из других местностей, пользуются большой свободой. Мужчины боятся Ниембе и не смеют возражать женам или следить за тайными обрядами. За попытку приблизиться к месту, где происходил ритуал Ниембе, две европейские женщины – жены туземцев, были фактически приговорены к смерти. Им удалось спастись в последний момент, заплатив внушительный штраф и покаявшись9.

Другой пример – туземки Сьерра-Леоне. У них есть тайное общество Бунду, которым руководит колдунья, известная под именем «Дьяволица Бунду». Попытка подглядывать за церемонией для мужчины смертельно опасна. Если кто-нибудь ведет себя неуважительно по отношению к членам общества, колдунья предстает перед ним в костюме «Дьяволицы» и с веткой, которую она держит в руках, приказывая следовать за ней. Приведя провинившегося в лес, она назначает выкуп, который он должен внести. Если же он отказывается, его привязывают к позорному столбу, а раньше могли продать в рабство.

Характерными особенностями африканских женских обществ являются: тайна, которой окружены их обряды, высокий религиозный престиж самого общества и особенно его руководительниц. Бунду хранят тайну еще строже, чем мужское братство Поро. О ритуалах Бунду неизвестно ничего, кроме того, что молодых девушек посвящают в традиционные обычаи, относящиеся к их полу. Что касается характерных ритуалов общества Ниембе, то в 1904 году Нассау признался, что ему удалось узнать только то, что во время обряда женщины танцуют голыми и разучивают непристойные песни и ужасные ругательства.

М. Элиаде отмечает в связи с этим, что с древних времен грубой непристойной лексике приписывается магическая сила. Так что, с одной стороны, магия ругательства позволяла женщине защититься от мужчин и вообще от любой опасности (диких животных, демонических существ, несчастий и т. п.). Но, с другой стороны, обряд вызывал экзальтацию, спровоцированную нарушением обычного поведения женщины, переходом от скромности к агрессивности. Нарушение нормального поведения означает переход от бытового, регулируемого принятыми нормами состояния к состоянию «спонтанности» и исступления, в котором интенсивно участвуют религиозно-магические силы. Ругательства и непристойности отмечены всюду, где существовали тайные женские общества, – от дионисийских вакханок до крестьянок Восточной Европы XIX века.

В Африке, как и во всем мире, престижность магически-религиозных тайных обществ более всего привлекает к ним женщин. Вступительные взносы иногда очень велики. Обучением неофиток руководят более пожилые женщины – члены общества. Вообще, существует множество степеней посвящения. Так, девушка, уже вступившая в Бунду, если она того пожелает, может последовательно домогаться трех высших степеней. Третья степень предназначена для будущей патронессы Бунду. В обществе Ниембе женщин, особенно хорошо знающих обряды и танцы, называют «госпожами». Чтобы стать «госпожой», женщина должна выбрать неофитку и сопровождать ее во всех испытаниях посвящения. Иначе говоря, «госпожа» вторично проходит весь ритуал вступления в общество. Как и в мужских, в женских тайных обществах допуск к сакральному происходит постепенно, для этого требуется особое призвание и более продолжительное и подробное обучение.

Итак, все формы посвящений состоят в открытии неофиту священных, тайных знаний, недоступных для непосвященных и чаще всего для женщин. Однако, говоря о тайных женских обществах, М. Элиаде стремится донести ту основополагающую идею, что святое доступно каждому человеческому существу, включая женщин, но начальные знания о нем его не исчерпывают. Религиозные испытания и знания все более высокого уровня не могут принадлежать всем без разбора. Углубление религиозного опыта и знания требуют особого призвания, исключительной силы воли и ума. Чтобы стать шаманом или мистиком, простого желания недостаточно, нельзя подняться до высших уровней посвящения, не доказав свои духовные качества.

Как эта информация относится к сказке? В полных сказках тоже несколько стадий инициаций, или, правильнее сказать, не одна, а три инициации героини. Так, пройдя первый цикл испытаний, девушка получает новый статус и, кажется, могла бы остановиться на достигнутом и, как говорится, жить припеваючи. Например, в сказке «Аленький цветочек» героиня живет в волшебном царстве, где невидимые слуги исполняют все ее желания.

Но… случается нечто, что заставляет героиню потерять все достигнутое. И с этого момента в сказке начинается второй круг испытаний. Точно так же «устроены» сказки «Амур и Психея» Апулея, «Перышко Финиста ясна сокола» и др. Я объясняю это тем, что три инициации женщины в сказке не идентичны друг другу. Так, первая возрастная инициация девушки не является для нее делом выбора – девушку из дому выгоняет мачеха, а увозит ее из дому отец против ее воли.

А вот вторая инициация совершается более осознанно, здесь не вмешивается ни мачеха, ни отец-отправитель, девушка отправляется на испытания сама, чтобы вернуть утраченное. И эта вторая инициация в сказке, на мой взгляд, более соответствует не возрастной, а специализированной инициации. В пользу этой гипотезы свидетельствует и тот факт, что героиня после второй инициации воцаряется (становится царицей или бессмертной богиней), в то время как первая инициация в лучшем случае заканчивается просто свадьбой.

Третья инициация в сказке предназначена для женщины, которая вышла из детородного периода. Это не просто обычная, возрастная инициация, когда речь идет о переходе в стадию старости, это высшая ступень посвящения, которую проходят единицы. В результате нее женщина обретает статус дарителя и сама проводит инициации.

Сходство и различие инициации юношей и девушек

Мужские и женские инициации, разумеется, отличаются друг от друга, есть в них и сходство. Сравнивая обряды инициации у девочек и мальчиков в этнографической литературе, я не один раз обращала внимание на присущий подобным исследованиям эффект гендерной пристрастности, при котором мужские качества представлены как норма, относительно которой измеряются качества женщины. Например, С. А. Токарев, рассматривая существенные черты инициаций австралийцев, предпочитает делать это через призму мужских инициаций:

– обязательность прохождения установленных обрядов для всех членов племени в определенном возрасте;

– обряды посвящения юношей резко отграничены от обрядов посвящения девушек, они гораздо более сложны и длительны, и с ними связаны более важные религиозные представления;

– инициации юношей – дело всей общины и, в конечном счете, – всего племени; при этом в них участвуют обычно гости из других племен;

– инициации юношей распадаются на несколько этапов и растягиваются на длительный срок в несколько лет;

– существенные моменты инициации состоят из серии физических и моральных испытаний, долженствующих приучить юношу к жизни охотника и воина, к выносливости, твердости и дисциплине;

– на время испытаний юноша изолируется, отделяется от семьи и особенно от женщин;

– он подвергается ряду ограничений и запретов, особенно в пище;

– юноше сообщают священные предания и верования племени и внушают повиновение обычаям и моральным предписаниям, в особенности в области половой жизни и в отношении к старейшим;

– в связи с инициациями юношей устраиваются священные религиозно-магические церемонии;

– инициации девушек более просты и скромны, они приурочиваются к моменту половой зрелости и состоят в ритуальной дефлорации и тому подобных обычаях, носящих характер пережитков группового брака, а также в изоляции и ограничениях10.

Обратим внимание на то, что среди перечисленных пунктов только один непосредственно касается девушек (10), один (1) является общим для обоих полов, остальные автор формулирует, опираясь на особенности юношеских инициаций. Не имея возражений по поводу содержания, я считаю, однако, что большинство пунктов (2, 4, 5, 6, 7, 8, 9) можно сформулировать иначе – так, что они будут верны и по отношению к девушкам. Для меня это является важным по той причине, что я разделяю концепцию андрогинии, которая дает возможность безоценочно сравнивать качества, традиционно считающиеся женскими, и качества, которые привыкли считать мужскими.

Поясню: разделение человеческих качеств на «мужские» и «женские» в большой степени обусловлено социальными ожиданиями. Гораздо полезнее в плане личностного развития культивировать в себе андрогинность – то есть черты того и другого пола, потому что таким образом на смену одностороннего развития приходит целостное, дающее человеку гибкость, полноту и богатство стратегий.

Исходя из такого подхода, я составила новую сравнительную таблицу, которая отражает сходство и различие в обрядах юношей и девушек без гендерных предпочтений.

Таблица 1. Сходство и различие инициации юношей и девушек

Хотя бытует мнение, что инициации девочек проще, сравнивая обряды по отдельным пунктам, легко убедиться в том, что у девочек инициации не проще, чем у мальчиков, они просто другие. Сходство у обоих полов заключается в принятии на себя ответственности за свое существование: как сказал М. Элиаде, теперь, чтобы прокормиться, они больше не зависят ни от матери, ни от пищи, добываемой взрослыми. Таким образом, посвящение равнозначно открытию святости, смерти, сексуальности и борьбы за существование. Настоящим человеком можно стать, только приняв на себя все параметры человеческого существования.

Суть различия не в содержании, а в приоритетах. Вот данные А. Шлегеля и Г. Барри, касающиеся содержательных различий женских и мужских инициаций. Они выделили несколько ведущих тем:

– фертильность (плодородие, репродуктивные способности),– сексуальность (сексуальные способности и привлекательность;– доблесть (смелость, проявляемые на войне и при родах);– мудрость (знания и опыт, прежде всего в духовных делах);– ответственность (осознание важности взрослых обязанностей, особенно трудовых).

Далее выясняется, что для обоих полов главными темами являются ответственность, фертильность и сексуальность. Однако мужские инициации сильнее всего подчеркивают момент социальной ответственности, на втором месте сексуальность и мудрость. В женских инициациях подчеркивается, прежде всего, фертильность, затем – ответственность и, наконец, сексуальность11.

По мнению Б. Линкольна, «Вместо того, чтобы изменять статус женщины, инициация меняет ее фундаментальное бытие, адресуясь, скорее, к онтологическим, чем к иерархическим проблемам. Женщина становится не более могущественной и авторитетной, а более творческой, живой, онтологически реальной. Структура женских инициаций подразумевает не смену статуса и положения в социальной иерархии, а обогащение и увеличение силы, способностей и опыта. Они подчеркивают, скорее, космические, нежели социально-структурные параметры бытия. «Стратегия женской инициации состоит в том, чтобы увести жизнь женщины (и, следовательно, ее внимание) из социополитической сферы, приобщив ее взамен к реальному или воображаемому величию Космоса. Другими словами, женская инициация предлагает религиозную компенсацию за социополитическую депривацию»12.

Возвращаясь к сказке, мы и здесь обнаружим разницу, существующую между мужскими и женскими инициациями. Так, например, в женских сказках мы никогда не найдем функции боя с антагонистом, она есть только в мужских сказках. Например, в мужской сказке «Царевна-лягушка» Иван Царевич, чтобы добыть свою жену, должен убить Кащея Бессмертного. Героини женских сказок выступают только жертвами и искательницами, но никогда не участвуют в боях. Причины будут отчасти рассмотрены ниже.

Антагонизм и взаимное притяжение между полами

Говоря о различии в обрядах инициации мальчиков и девочек, мы не можем не отметить в связи с этим две противоположные тенденции. С одной стороны, наблюдается стремление обоих полов оградиться друг от друга, сохранить свои тайны. С другой – зависть и ревность друг к другу, желание любой ценой узнать эти тайны. М. Элиаде отмечает тот факт, что всегда существует напряженность между двумя типами сакральности, мужской и женской, взаимная зависть и ревность к тайнам другого пола. Ученый приводит в виде примеров множество фактов, свидетельствующих о напряжении между полами. Из них он делает вывод, что сакральность женщины отличается от сакральности мужчин в том, что, в противоположность женщинам, мужчины вынуждены во время посвящения осознавать «невидимые» реалии и узнавать священную историю, которая не дается им в непосредственном опыте: «Для мальчиков посвящение состоит из введения в мир, который не является сиюминутным: в мир духа и культуры. Для девушек, напротив, посвящение состоит из ряда откровений, касающихся тайного смысла явления естественного и очевидного: видимого знака их половой зрелости»13.

Этнологи приводят многочисленные свидетельства враждебности мужчин и женщин по отношению друг к другу. Например, если у С. А. Токарева мы читаем, что «тайные союзы мужчин являются прежде всего общественной организацией» и что «это один из важнейших рычагов ниспровержения материнского рода и установления господства мужчины в семье и в обществе»14, то М. Элиаде пишет: «Подобно тому, как „мужские союзы“ терроризируют женщин, эти последние оскорбляют, угрожают и даже избивают мужчин, которые встречаются на пути их буйных процессий»15. Тем не менее, взаимное притяжение сильно в такой же точно степени.

Можно утверждать, что всегда существует напряжение между двумя видами сакральности, составляющими два различных и полярных мировоззрения: мужское и женское. Мотив появления женских тайных обществ лежит в специфичности женского религиозного опыта. Это опыт святости Жизни, тайны рождения и всеобщего плодородия. Цель культовых объединений женщин – обеспечить полное и беспрепятственное участие в этой космической сакральности, а посвящение женщин можно рассматривать как введение их в тайну рождения, – известный символ духовного возрождения. Напряжение между двумя видами сакральности предполагает одновременно их антагонизм и взаимное притяжение. Известно, что особенно на древних уровнях культуры мужчины были околдованы «женскими тайнами», а женщины – «мужскими».

Психологи придают большое значение тому факту, что мужчины в первобытном обществе завидовали «женским тайнам», особенно менструации и способности к рождению. Но они не обращают внимания на очевидность другого феномена: женщины тоже завидовали магии и мужскому знанию (магии охоты, тайнам Высшего Существа, шаманству, подъему на Небо, общению с мертвыми). Если мужчины в своих тайных ритуалах использовали символы, связанные с особенностями женской жизни (см., например, символику рождения при посвящении), то женщины, в свою очередь, как только что было сказано, заимствовали мужские обряды и символы. Такое амбивалентное поведение по отношению к «тайнам» противоположного пола – фундаментальная проблема для психолога. Но религиозный историк принимает во внимание только религиозное значение поведения. Если расшифровать антагонизм и притяжение двух видов сакральности – мужской и женской, – то, с одной стороны, мы видим сильное желание углубить специфический опыт собственного пола, стараясь воспрепятствовать проникновению пола противоположного, – и, с другой стороны, парадоксальное стремление изменить экзистенциальную ситуацию, фактически не подлежащую изменению, и найти путь к «общему».

Лично я придерживаюсь того мнения, что мужчина и женщина проходят свой жизненный путь параллельно. Сначала, в детстве, пол не принципиален, разделение является, скорее, искусственным, под влиянием социальных стереотипов. В детородном возрасте пол, безусловно, имеет значение, поляризация мужского и женского важна, в первую очередь, для воспроизведения потомства. В старости, по большому счету, снова неважно, мужчина ты или женщина. С точки зрения вопроса человеческого существования, и мужчина, и женщина одинаково озабочены поиском ответа, и ответ этот, по крайней мере, в сказке, один и тот же, за исключением нюансов, связанных с разницей анатомии и социальных ролей. Бытийно человек является андрогинным, соединяя в себе признаки обоих полов.

Потребность в обрядах у современного человека

Мы постоянно сетуем на то, что институт социализации с помощью ритуалов инициации утрачен. Да, это так, но психологическая потребность в нем, тем не менее, выливается в спонтанные самостоятельные попытки детей устроить себе «испытания». Чтобы повзрослеть, нужно, упрощенно говоря, нарушить запрет родителей. Запрет-нарушение-кара – вот универсальная схема взросления. Нарушил запрет – вырос, не нарушил, остался послушным – стагнировался в своей стадии. Субкультура детского общества сохранила множество ритуалов, игр, времяпрепровождений, способствующих развитию взрослости и самостоятельности, например, такой ритуал, как поход на кладбище для испытания «храбрости».

Психолог М. В. Осорина, пожалуй, единственная из отечественных психологов пишет об этом феномене детского социального развития. Причем это известное явление, с которым многие из нас знакомы по своему собственному детско-подростковому опыту, однако психологически оно до сих пор мало осмыслялось. Тем не менее, поход на кладбище – аналог подростковых обрядов инициации, сценарием которых, как я уже писала, является проживание околосмертного опыта. Если ребенок готов посетить кладбище и войти в контакт с чувством страха, это свидетельствует о его готовности контактировать со «страной предков» – своим бессознательным, из которого он черпает новые ресурсы, необходимые для взросления.

В книге «Секретный мир детей» М. Осорина описывает такой поход, свидетелем которого она стала летом 1981 года. Организатором похода была девочка тринадцати лет. Все мероприятие было редким и особым событием, которое устраивалось только раз в год, и сопровождалось оно одновременно чувством страха и дерзновенности. Походу предшествовала подготовка, состоявшая в том, чтобы за несколько дней оповестить всех детей села и при этом скрыть мероприятие от взрослых. В назначенный час вечером детская толпа человек в тридцать собралась идти на кладбище за село, чтобы рассказывать там страшные истории. Основную массу составляли дети девяти-двенадцати лет, но среди них были младшие братья и сестры, которых взяли, чтобы они никого не выдали взрослым. Несколько мальчишек собрались устроить засаду: накрыться простынями и пугать идущих, как привидения (что и произошло позже).

По пути наблюдалась следующая динамика. Сначала заволновались самые маленькие и тут же все вместе двинулись назад. Чуть позже начали отставать и некоторые дети постарше: «поодиночке они молча и неожиданно отделялись от группы идущих, как будто твердо знали, что им нельзя идти дальше какой-то невидимой черты, и брели назад, объединяясь на обратном пути маленькими молчаливыми группками. Шедшие впереди, казалось, не замечали отставших». К середине дороги состав группы полностью определился и остался таким до конца.

М. В. Осорина так описывает кульминационный момент: «Наконец – дошли. Впереди поперек проходила широкая дорога, а за ней стояли большие деревья темного, уже погружавшегося в ночь кладбища. На той стороне дороги все было так сурово-величественно, что одна мысль о том, что туда можно пойти рассказывать дурацкие страшные истории, казалась нелепой и даже кощунственной».

Выбрав место в большой неглубокой яме, где был когда-то фундамент сторожки, дети расположились в ней на корточках, и на этом месте завершилась главная часть похода: отсеялись те, кто не дорос, и выяснилось, кто может претендовать на членство в основном составе детского сообщества в качестве «посвященного». Страшные истории стали дополнением к главной цели и позволили детям ощутить сплоченность и общность.

О завершающем этапе М. В. Осорина сообщает: «Обратно дошли так быстро, что было странно – почему так медленно добирались до этого кладбища вначале? На следующий день и последующие две недели детские разговоры так или иначе были связаны с вечерним походом. Все прекрасно помнили, кто откуда ушел и кто „был вместе с нами“. Конечно, поход был групповым испытанием: одни подтвердили свое авторитетное положение и значимость, другие фактически проходили обряд посвящения. Также было ясно видно, что реально происходившие события чем дальше, тем больше становятся поводом для разнообразных невероятных рассказов, где желаемое выдавалось за действительное, все было сильно преувеличено, много нафантазировано, – но никто из реальных участников против этого не только не протестовал, а наоборот – принимал активнейшее участие в распространении фантастических версий. Событие превращалось в групповой миф, который детям был нужен»16.

Комментарий

Я выделила в рассказе о походе на кладбище те моменты, по которым можно судить, что перед нами не что иное, как спонтанная инициация.

1. Возраст детей. Организатором всего мероприятия является девочка тринадцати лет, а остальным детям от девяти до двенадцати. Это тот возраст, когда латентный период детства заканчивается, и ребенок готовится к тому, чтобы вступить в критический период «возраста второй перерезки пуповины» – то есть к прохождению пресловутой схемы «запрет-нарушение-кара».

2. «Редкое и особое событие». Сами эти слова свидетельствуют о сакральности происходящего, о том, что инициация – это не просто событие, а веха в жизни ребенка. Сакральным мы называем все то, что касается жизни души, в противовес профанному, материальному, с которым мы имеем дело ежечасно.

3. «Скрыть от взрослых». Важнейшим качеством для того, чтобы пережить предстоящую эмансипацию от родителей, является «окаянство» нарушить родительский запрет. Главное, ради чего совершаются подобные события, – справиться со своим страхом самостоятельно, без помощи родителей. Именно это делает ребенка большим. Поэтому ритуальное действо предполагает изоляцию по отношению к взрослым и, в частности, родителям.

4. «Страх и дерзновенность». Любая страшная сказка строится по формуле «запрет-нарушение-кара». Страх нарушить запрет родителей всегда компенсируется любопытством и дерзостью ребенка узнать больше того, что ему положено. Этой же схеме подчиняются и не санкционированные взрослыми мероприятия типа похода в запретное место. Так что страх и дерзновенность – палка о двух концах, некий психологический континуум, в котором одно является противоположностью и одновременно дополнением другого. В русском языке этому континууму соответствует ставшее идиоматическим выражение «страшно интересно».