Берёзовый отец Саиды

В первые морозы Фатима умерла. Те всё еще ночевали в амбаре. Когда похоронили дочь, Бибинур осталась одна в огромном доме. Несколько ночей провела она одна в доме без сна. В одну из бессонных ночей кто-то тихонечко стукнул в окно возле кровати Бибинур. Очень сильно испугалась Бибинур, но встала и приподняла занавеску. Шенгерей стоял под окном. «Открой, пожалуйста, дверь, Бибинур! – шепнул Шенгерей. – Мне нужно что-то тебе сказать!» Бибинур пошла к дверям. Только успела поднять щеколду, Шенгерей рывком открыл дверь, ворвался в сени и быстро схватил Бибинура в объятия. Бибинур не могла ни закричать, ни вырываться. Так и замерла в объятиях мужа. Долго так стояли, обнявшись, в холодных сенях. Правда, Бибинур совсем не мёрзла – Шенгерей был большой, сильный, тело его было горячее, до боли знакомое и желанное. Обнимал он её с желанием, крепко, с любовью.

Эту ночь он провёл с Бибинур. Попросил прощения у жены за то, что тогда сломал ей руку. « Я же не отказываюсь от тебя. Ты тоже моя жена. Я и тебя люблю. Как же я соскучился по тебе», – бормотал Шенгерей, крепко обнимая и тиская её. Бибинур молчала. Что же ей на это было сказать? Только из глаз не прекращая текли слёзы. Шенгерей их не видел – было темно.

Почему оставил Шенгерей беременную жену одну в холодном амбаре и пришёл к ней в ту ночь? Поссорились? Пожалел Шенгерей Бибинур? Смерть Фатимы была причиной того, что он пришёл? Бибинур до сих пор не знает. Да теперь и не узнает никогда.

Весной случилось два больших события. Латифа родила сына. Назвали Карим. Бибинур переехала в маленький свежевыстроенный дом. Латифа с сыном переехала в большой старый дом. Шенгерей, нисколько не стесняясь людей, как будто так и должно быть, стал жить то там, то тут.

Перед сабантуем очень поспешно почитали Шенгерею и Латифе никах, пригласив муллу. Мулле что, почитал. Ислам разрешает мусульманину иметь четырёх жён. Бибинур понял причину поспешности только в день сабантуя. Шенгерей велел красиво одеться обеим жёнам. Сам запряг лошадь в тарантас. Посадив двух жён с двух сторон, привязав сзади тарантаса бочонок с бражкой для того, чтобы угощать односельчан, отправился на сабантуй. Два-три дня после сабантуя деревенский люд только об этом и говорил: «Видали, как приехал на сабантуй Шенгерей с двумя жёнами? Совсем стыд потерял старик!» Но, однако, никто так и не доложил в органы, что Шенгерей нарушает закон. Те, кто знал, прикинулись, что ничего не знают.

После мальчика Латифа родила дочь. Деревенские люди привыкли к тому, что Жеребец Шенгерей живёт с двумя жёнами. Только сыновья Бибинур стали обходить отцовский дом стороной. Но, когда началась война, когда один за другим стали уходить на фронт, никто не уехал, не попрощавшись. Заходили прощаться с матерью, прощались и с отцом. А единственный вернувшийся с войны сын Хаджип и вовсе простил отца. Он вообще вернулся изменившимся, постаревшим, уставшим.

Бибинур не смогла перенести смерть трёх сыновей на войне с фашистами, стала болеть. Когда случилось ещё и это несчастье – сгорел её маленький домик, и ей пришлось вернуться в большой старый дом, тут вообще жизни ей не стало. Когда у неё был свой дом, её навещали снохи, внуки – дети сыновей. Теперь они перестали приходить. Может быть, и пришли бы – но в этом доме есть змея – извергающая пламя изо рта Латифа! Вот и лежит Бибинур, что воды подать в жаркий день некому! И-и, судьба!

Кто-то вошёл в дом. Шенгерей пришёл, оказывается. «Подай воды!» – прошептала из последних сил Бибинур.

Молодая жена Латифа

Не посмотрела Латифа на то, что очень жарко, вчера с соседкой ходила на Лысую гору собирать лесную клубнику. Ай, как удалась в этом году лесная клубника! Спелая, крупная, сладкая, ароматная! Латифа обожает этот запах! Она, как только покрывается дно ведёрка, начинает совать лицо в ведро и вдыхать этот аромат. Она всегда так делает. Конечно, запах земляники тоже прекрасен, но Латифа больше любит лесную клубнику. Землянику и собирать дольше, потому что она мельче. И хлопот с ней больше. Из земляники хорошо делать пастилу. А вот с лесной клубникой возни мало. Надо разложить под крышей в укромном месте, потом собрать через несколько дней в мешок, когда высохнет. И всё. Разве что помешать через день, и то – только в том случае, если толстый слой ягод. Если аккуратно собирал, чистить не надо. Зимой в чай всё пойдет, если какая трава попала. В войну весь народ такой чай пил. Только теперь, четыре года спустя после войны, в магазинах появились кирпичики чая – такта-чай. Невкусный такой! Когда завариваешь, становится похож на грязь. Бр-р! Сушёная лесная клубника в сто раз лучше!

Поэтому надо ходить и ходить в лес. А Латифа вчера первый раз за лето ходила за ягодами! Но у неё нет сил для того, чтобы каждый день ходить. Вот сегодня, после вчерашнего, всё тело болит. Ей тоже идёт шестой десяток! А все домашние дела – на ней! И огород на ней. Картошку вот окучивали с Шенгерем с трудом, кое-как. Работы хватает. А еще в доме лежит эта Бибинур! Всю жизнь эта Бибинур – как соринка в глазу у Латифы. Раздражает она её. Когда жила в своём доме в огороде, ещё куда ни шло – Латифа терпела, свыклась с тем, что она есть. Смирилась также с тем, что Шенгерй иногда уходил ночевать к ней. Что сделаешь, Латифа выходила за Шенгерея, зная, что у него есть жена. А на второй год войны дом у Бибинур сгорел. Говорила Латифа Шенгерею, что не надо делать соломенную крышу! Вот и загорелась крыша от искры, как это часто бывает. Бибинур пришла в большой дом. Вот этого только не хватало Латифе! От злости Латифа готова была побить её! Но ничего не поделаешь. Не выгонишь же её на улицу. Да и Шенгерей не позволит. Он как-то по-своему даже любит её, похоже. Жалеет, во всяком случае. Он, конечно, тоже не обрадовался, когда Бибинур пришла к ним в дом. Но Шенгерей, которому уже было больше семидесяти, уже не мог новый дом строить для Бибинур. И потом, какое может быть строительство нового дома во время войны? Пришлось ужиться двум женщинам в одном доме. Ах, как тяжело было Латифе в то время! Можно подумать, сейчас легко. Бибинур не встаёт, лежит в постели. И что, Латифа должна, что ли, за ней ухаживать? Шенгерей всё пытается заставить Латифу ухаживать за своей первой женой. Да не будет этого никогда! Из-за этого бесконечные ссоры между ними. Просто невозможно сосчитать, сколько раз ссорились они с Шенгереем из-за этой Бибинур с того самого дня, как вступила ногой Латифа в этот дом! Вообще, они из-за неё только и ссорились, наверное. Как бы они были дружны, не будь её, этой противной старухи!

Как Латифа была бы счастлива с Шенгерем без Бибинур! Когда они встречались с Шенгерем в огороде на Карасу, казалось, что они никогда не будут ссориться, что будут купаться в счастье и в любви. Но в жизни всё оказалось немного по-другому. Хотя, если б даже и знала, что будут ссориться, всё равно пришлось бы прийти жить сюда – забеременела же! Нет, чего лукавить, даже если б не была беременна, она всё равно согласилась бы прийти сюда. Она бы согласилась в то время с Шенгереем вместе пойти даже в ад, потому что влюбилась, как сумасшедшая. Весь мир для Латифы затмил Шенгерей тогда.

Нельзя сказать, что Латифа влюбилась в него сразу. Много раз встречала она этого мужчину раньше и в своей деревне, и в деревне Шенгерея. Ей тогда и в голову не приходила такая мысль, что между ними что-то может быть. Правда, женщины, у которых есть глаза на лбу, видели, наверное – такие мужчины встречаются не часто. Широкий, ладный, с сединой в густых волосах и в пышных усах, крепкий, несмотря на свой возраст, он, наверняка, привлекал внимание даже молодых женщин. И всё равно Латифа никогда к нему не приглядывалась. На солидного, семейного, уважаемого в деревне дяденьку и взгляда-то не бросишь. Обращать внимание на чужих мужчин, тем более им смотреть в глаза, считается у мусульман большим грехом. А у Латифы муж умер два года назад. Вдовам особенно запрещается смотреть в глаза женатых мужчин! Вот Латифа и не смотрела.

Наверное, влюбленных в Латифу мужчин тоже в округе было немало. После смерти мужа несколько раз сватов присылали. Те, кто присылал сватов, ей не нравились. Муж у Латифы был на двадцать лет её старше, человек богатый и умеющий добывать деньги. Он ценил и баловал молодую жену, всячески угождал, дарил подарки. Изнеженная жена была Латифа! Муж резко заболел болезнью лёгких и умер. Латифа осталась одна с тремя детьми. С тремя детьми снова замуж выйти – очень трудно, да и рискованно. Может быть, сама и нужна будешь, но какому мужчине нужны твои дети? Поэтому решила сначала вырастить детей, а потом уже думать о замужестве. Встреча в лесу с Шенгереем испортила все замыслы. В то лето старшему сыну Латифы исполнилось пятнадцать лет. Латифа вынужденно уехала тогда в бригаду лесорубов поварихой, потому что дома детям есть было нечего. Не могла больше видеть, как её дети голодают. Работа женщины в колхозе никак не обеспечивала её трёх детей едой. А у поварихи всё под рукой, сама будет сыта, и детям что-нибудь перепадёт. Только вот как оставить детей одних? У Латифы родители умерли давно, родственников у неё в этой деревне нет – она сюда приехала, как сноха. Мужниной родне её дети тоже не нужны, свои дети голодные.

Выход нашёлся – с детьми Латифы до осени согласилась пожить одинокая старушка с конца улицы. Не знала тогда Латифа, что больше никогда не вернётся к своим детям в свой дом. Уехавшая весной в бригаду лесорубов Латифа осенью пришла в дом Шенгерея второй женой. И на этом помощь детям кончилась. Шенгерей как-то и не вспоминал о детях Латифы, как будто их и не было, как будто Латифа за него девушкой вышла замуж! А у Латифы не хватало смелости заговаривать о своих оставленных детях с Шенгереем. Да тут, в этой семье, и без разговоров о её детях, кипели страсти!

Очень редко, украдкой, через своих односельчан Латифа посылала своим детям то крупу, то муку. Но дети всё равно голодали. Старуха их не оставила, осталась с ними, но очень скоро умерла. Дети Латифы остались без еды и без присмотра. Приезжавшие из её деревни люди рассказывали новости о её детях, одна страшнее другой. Рассказывали, что сердобольные соседи кормят её детей по очереди, чтобы не умерли с голоду. Потом, ближе к зиме, рассказывали, что у детей нет дров, дома холодно, и дети мёрзнут. В другой раз рассказывали, что в окнах кто-то поразбивал стекла, а дети заткнули дыры подушками, поэтому у них дома даже днем темно, как в погребе. Кто-то приехал и рассказывал, что детям носить нечего. Очень тяжело было Латифе всё это слушать. Но всё равно Шенгерею ничего не рассказывала. Почему? Сама не знает. Если б была единственной женой Шенгерея, рассказала бы, наверное, о своих переживаниях, и помощи попросила бы. Но она всегда помнила о том, что она – вторая жена. Боялась, что Шенгерей скажет: «Если так сильно переживаешь, иди, возвращайся к своим детям!» А когда родились Карим и Гульсум, времени думать о старших детях не осталось. Да к тому времени и старший сын подрос, стал сам растить и воспитывать младшего брата и сестру.

Каким-то чудом все трое брошенных детей Латифы выжили и выросли. Старший сын погиб на войне. О дочери и о втором сыне Латифа ничего не знает – они уехали в город. Не пришлют весточку – обижаются, наверное, на мать. Ладно, лишь бы живы были. Они имеют право обижаться на Латифу. А вот Гульсум, выросшая в любви и родительской ласке, тоже не присылает никакой весточки. Интересно, почему так? Вот сейчас – ягодная пора. Приехала бы, походила бы с матерью за ягодами, насушили бы много ягод!

Латифа вдруг вспомнила: «Ой, совсем вылетело из головы, надо подняться под крышу и помешать вчерашние ягоды, как бы не стали киснуть!» Перестав мыть посуду, она вытерла мокрые руки о фартук и пошла к прислонённой к стене дома лестнице.

Когда Латифа спустилась обратно, Шенгерей распрягал лошадь во дворе. Ну и вид у него! Как будто поймал золотую рыбку! «Ну как, отец? Как Камиля? Обрадовалась? Договорились?» – стала допытываться Латифа мужа. «Всё – удачно! Удачно! Только ты ничего пока не спрашивай и не допытывайся! » – отмахнулся Шенгерей. Он решил никому ничего не говорить, пока не поговорит с Каримом.

Зульфия – любимая девушка Карима

В такой жаркий летний день так приятно мчаться в кабине машины с открытым окном! Ветер обдувает. Вдоль дороги – леса, луга. Красота! Мама отправила Зульфию на попутке в соседнюю деревню по делу. Утром заехал дядя Ахтам, узнать как живёт сестра Камиля, а мама как раз этого и ждала: сказала, чтоб Зульфия приготовилась поехать с дядей. Зульфия всей душой не хотела ехать: вечером её будет ждать у клуба Карим. Он сейчас в лесу брёвна для нового клуба готовит. А Зульфия сама сегодня должна была на колхозный покос выйти! Она пыталась отбрыкаться, сказав, что ей надо на покос, но матери трудно возразить. Мать всё равно всегда всё по-своему делает, а Зульфии достаётся взбучка. Хорошо ещё, что теперь она только ругает, а раньше им с сестрой Марьям и тумаки попадали. Марьям шустрее сестры, так ей больше попадало от матери, чем Зульфии. Она и возражала матери смелее, могла и голос повысить на мать. У матери их две – Зульфия и Марьям. Отец умер, когда девочки были совсем маленькие. Камиля больше замуж не выходила. Интересно, приходили ли её хоть раз сватать? Зульфия не помнит. Вдовам в деревне жить очень тяжело. Всякая работа в деревне, дрова ли готовить на зиму, сено ли, огород ли копать или картошку убирать, всё требует мужскую силу. Всю эту работу, может она или не может, приходилось Камиле выполнять самой. Девочки, надрываясь, помогали. С утра до вечера, особенно весной, летом и осенью, тяжелая, изнурительная, бесконечная работа, работа, работа. Если б был отец, легче бы было, конечно. Страшно завидовала Зульфия тем девочкам, у кого были отцы. А у многих были ещё и братья. Когда картошку копают, такие девочки с братьями только собирают картошку в ведро. Когда ведро наполняется, у некоторых братья ещё помогают высыпать её в мешок. А Зульфии и Марьям самим надо выкапывать, самим собирать в ведро, самим высыпать в мешок. И даже это ещё не всё! Насыпав три ведра, надо было самим же тащить этот мешок из огорода в дом, высыпать в подпол! Ай, Аллах, как это было тяжело! Как намного легче была жизнь девочек с братьями и с отцами!

Когда началась война, почти у всех девочек отцы ушли на фронт. У многих братья ушли на фронт и не вернулись. Война всех сравняла – теперь изнеженным братьями и отцами девочкам самим приходилось выполнять тяжелую мужскую работу. И их мамы тоже стали, как у Зульфии и Марьям, вдовами.

Из дома Зульфии никто на войну не пошёл – некому было. Война не могла отнять у них близких. Но голодали они в войну очень часто и много. Особенно весной бывало голодно. Как всегда, болтушка из ранней травки выручала.

Война кончилась. Жизнь не стала легче. Всё та же непосильная работа. Всё тот же голод. Чуть легче стало жить только тогда, когда Зульфия закончила школу. Наконец-то продали козу и впервые в жизни купили корову! Обновили развалившийся забор вокруг дома. Но в доме радостнее не стало. Подросшая Марьям и Камиля никак не могли ужиться. Камиля требовала и пыталась добиться послушания, а Марьям и не собиралась подчиняться. Сбежала Марьям. Совсем молоденькой девушкой, без материнского благословления, даже без её ведома, выскочила замуж за парня из соседней деревни. Это был позор для Камили и Зульфии. Стали жить вдвоём, не упоминая даже имени Марьям, как будто её никогда здесь и не было.

Через два или три месяца после женитьбы Марьям и зять приезжали к ним. Зульфия прекрасно помнит этот день. Тёплый, солнечный, весенний. Зульфия подметала двор. Вдруг в ворота вошли сестра и её муж. Зульфия, бросив веник, с радостным криком побежала к сестре и крепко обняла её. Потом, смущаясь и краснея перед малознакомым мужчиной, скромно поздорововалась с зятем. Стала расспрашивать, как живут. Пригласила зайти в дом. Тут вышла из дома Камиля. Воткнув два кулака в бока, расставив локти и широко расставив ноги, грубым голосом заорала: «Убирайтесь! Убирайтесь сейчас же! Больше не показывайтесь мне на глаза!»

Делать нечего, пошли втроём на улицу, посидели на скамейке возле соседнего дома, поговорили. Потом Марьям и зять ушли на дорогу ловить попутную машину. Зульфия вернулась в двор и стала собирать мусор в старую коробку. В голову лезли разные мысли. Было неловко за мать. И зачем она себя так ведёт? Марьям ждёт ребенка. Можно же, наверное, простить? Неужели такой уж непростительный поступок – без родительского разрешения выйти замуж?

Выглянула из дома Камиля. Как будто ничего не случилось, спокойным голосом велела зайти кушать картошку.

Довольно много времени прошло уже после этого случая. У Марьяма растёт дочь, а Камиля так и не общается с дочерью и зятем. Очень жестокая у них мать! Может быть, её такой сделала суровая и безрадостная жизнь? Но почему не сделала её тяжелая жизнь мягкой и мудрой? Ей бы царицей родиться и всеми повелевать. Всех бы подчинила. Вот не смогла же Зульфия сказать ей сейчас: «Мама, я не могу уезжать. Меня вечером возле клуба будет ждать Карим!» Она бы всё равно заставила поехать, да ещё наорала бы. Зульфия тоже наелась уже такой жизни. Если б только Карим сказал: «Женюсь на тебе!», она с радостью выскочила бы за него замуж. Но только Карим молчит почему-то. Рановато, конечно, ему жениться. Девушкам выйти замуж в девятнадцать лет – самое то, а вот ребятам – рановато. Но как же тогда быть? Получается, Зульфия должна сидеть и ждать, когда Кариму исполнится двадцать пять лет? Ужас! Такого быть не может! Как же тогда быть? Беспокойство одолело Зульфиёй. Нет-нет, всё будет хорошо. Если захочет жениться – у Карима нет никаких препятствий. В армию служить идти ему не надо, жить где – есть. Он может хоть завтра жениться. Только что же он думает – ничего не поймёшь. В тот раз, когда Карим на войну собрался, ничего не поняла и не почувствовала Зульфия. Скрытный какой! Очень сильно обиделась тогда она на Карима. Хорошо ещё, что вернулся. А если б всё-таки попал на войну, и его убили? Или умер бы от сыпного тифа в ФЗУ? Даже не попрощавшись, расстались бы навеки. Но кто знает, может быть, именно из-за того, что он такой, Зульфия так сильно любит его? На первый взгляд он грубый и резкий. Но Зульфия знает, он очень чувствительный, тонкий, нежный в душе. От этих мыслей Зульфии сильно захотелось скорее вернуться к любимому, увидеть его, прижаться к нему. Аллах, скоро ли они теперь встретятся? Зульфии придётся сидеть и ждать того времени, когда дяде понадобится по рабочим делам ехать в её деревню, или проезжать мимо. Когда же это случится – через день, два, или через неделю?

«Зульфия, слезай, приехали!! Ты чего, уснула, что ли? Смотри, а то я тебя сейчас к своим увезу в гости!» – смеясь, заговорил дядя, резко тормознув. Зульфия вздрогнула от неожиданности. Совсем ушла в свои мысли, оказывается. Тряхнула головой, чтобы побыстрее очнуться, сказала спасибо дяде, соскочила на землю и зашагала по переулку.

2ая часть

Сноха

Шенгерей едет сватать Саиду

К возвращению сына Шенгерей всегда ставит на скамью возле забора ведро с водой. И сегодня приготовил. Принёс из бани ковшик и опустил в ведро. Вынес из дома кусок душистого мыла. На забор повесил чистое полотенце. «Интересный человек наш отец», – подумал Карим, увидев приготовленное, снимая с себя рабочую рубашку и вешая её на забор. Шенгерей считается в деревне очень грозным человеком. Хоть скоро ему восемьдесят, если разозлить его, любому человеку от одного его вида страшно станет! Вспыльчивый, грубый, скорый на руку. А вот для Карима и Гульсум – нет на свете более доброго, более мягкого и податливого человека!

Отец вышел из сарая и подошёл к Кариму. Молча стал поливать сыну, набирая воду из ведра. Карим с удовольствием стал мыться, продолжая думать об отце. Очень любит своих детей Шенгерей! Интересно, он любит так сильно только детей Латифы? А любил ли он так же детей от Бибинур-иней? Был ли он к ним грубым и требовательным, как к другим людям, и даже к свом жёнам? Или был к ним внимательным и заботливым, как к Гульсум и Кариму? «Не у кого спросить. Не спросишь же у единственного оставшегося в живых их сына – Хаджип абый. Обидится ещё», – решил Карим.

Молча зашли в дом и сели за стол. Кариму не терпелось знать, как сходил отец к Камиле, но молчал. Ждал, когда отец сам заговорит.

Латифа поставила на стол сковородку с жареной картошкой, молоко, хлеб. Отец молчал и во время еды. Карим стал беспокоиться. Похоже, отец не пришёл с хорошими вестями. Когда наелись и поблагодарили Аллаха за еду молитвой, Шенгерей встал и пошёл в амбар. Карим пошёл за ним.

В амбаре отец подробно рассказал сыну о том, как встретила его Камиля. Карим, слушая отца, аж покраснел от злости. Ах, вот оно как! Камиля, оказывается, не собирается, да и и не собиралась отдавать дочь за Карима? Оскорбила отца Карима, да ещё как! То, что Камиля ненавидит Шенгерея – это новость для Карима. И что, неужели Зульфия не знала о том, что её мать не любит всю семью Шенгерея. Не может этого быть! Или Зульфия вообще не собиралась выходить замуж за Карима? Почему она никогда об этом с ним не заговаривала? Интересно, сама Зульфия как смотрит на то, что у отца Карима две жены? Готова ли она жить в семье двоеженца? В общем, у Карима в голове вертелось теперь много вопросов. Сегодня вечером, уже очень скоро, он обязательно встретится с Зульфиёй и всё выяснит. Серьёзно поговорит. Поговорить-то он с ней поговорит, а вот возможна ли женитьба после такого? Ему теперь совсем не хочется быть зятем этой злой «Убырлы карчык»! В груди Карима клокотал гнев, в глазах было темно. «Кажется, налились кровью», – подумал он про свои глаза. Руки тряслись, непонятно от чего – то ли от горя, то ли от гнева. Какое-то время было очень тяжело. Потом взял себя в руки. Посмотрел отцу в глаза. Увидев в лице отца сочувствие, чуть не расплакался. Сдержался. Шенгерей прижал сына к себе. Некоторое время сидели молча, обнявшись. Шенгерей сомневался: рассказать сейчас о Саиде сыну или пока помолчать? Ещё посидели молча. А потом сын сам заговорил: «Я сегодня обязательно встречусь с Зульфиёй и поговорю с ней». Помолчав, Карим озадаченно добавил: «Отец, если мы с ней всё-таки договоримся и поженимся, что же будем делать с Камилёй? Мне такая тёща не нужна!» Шенгерей тут решил, что это – самое подходящее время. «И я тоже так же думаю, сынок, – сказал Шенгерей. – Ничего хорошего из этого не выйдет, похоже. Но у меня для тебя есть ещё одна новость!» Тут старик рассказал сыну, как после Камили он зашёл к другу Галиахмету, как ездил на лошади в соседнюю деревню, чтобы увидеть девушку по имени Саида. Также рассказал, какая она красивая, работящая, как сильно она ему понравилась.

Будь это другое время, Карим отца вообще не стал бы слушать, ушёл бы, разозлившись на отца, хлопнув дверьми изо всех сил. Но сейчас слушал молча, свесив голову. «Весь скрючился, как старик. Вот ведь беда какая!» – думал Шенгерей с болью в сердце. Некоторое время опять помолчали. Карим встал. «Мне надо в клуб, отец. Пойду поговорю с Зульфиёй!» – сказал сын и вышел из амбара.

Карим ждал Зульфию до последнего, пока клуб не закрылся и молодежь не разошлась по домам. Зульфия не пришла. Почему не пришла? Получается, они с мамой заодно? Зульфия не хочет выходить замуж за человека, отец которого – двоеженец? Не могла же она заболеть? Хотя, если даже и заболеешь, в такой серьёзный день хоть ползком будешь добираться до клуба. А она не пришла. Значит, она с матерью заодно! Эх, Зульфия, Зульфия! Если в голове были такие чёрные мысли, что ж столько времени морочила голову Кариму? Отец Карима не сегодня привёл вторую жену в дом. Когда Карим родился, у отца уже в доме были две жены!

Чем дольше стоял возле клуба, чем больше думал, тем больше обиды испытывал к Зульфии, тем больше ненависти накапливалось к её матери. Хоть бы в последний раз с ней поговорить, всё высказать. Но нет, не пришла!

«Ладно, надо будет съездить в Кызылтау и посмотреть на ту девушку. Отец сказал, что красивая и работящая. Если на самом деле так, то взять и жениться на ней! – думал Карим, нервно куря папиросу за папиросой. – Он, Карим, – не из последних, создадут прекрасную семью и заживут славно. А вот будет ли спрос на Зульфию – это мы ещё посмотрим!»

Когда пришёл домой и лёг в постель, никак не мог уснуть. Долго валялся без сна. Чувствовал себя очень несчастным. Намучившись вдоволь, уснул. Но, как только Латифа встала и загремела ведром, чтобы идти к корове, проснулся, встал и стал собираться. Уходя на работу, подошёл к отцу, который хлопотал во дворе возле лошади, и сказал: «Отец, подъедь, пожалуйста, сегодня на лошади к тому месту, где я работаю. В обеденный перерыв ты останешься возле трактора, а я быстренько на лошади съезжу в Кызылтау!» Не взглянув на отца, повернулся и понуро пошёл к калитке. Шенгерей еле добрался до скамьи и сел. Ноги вдруг ослабели. Значит, с Зульфиёй вчера не договорились! Карим сегодня хочет съездить в Кызылтау и посмотреть на Саиду! Значит, всё получется так, как задумал Шенгерей! К добру ли это? Правильно ли всё это? Да, всё правильно! Не может Шенгерей ошибаться. Саида будет его невесткой!