Отблески купальского костра

– Идем уже, на месте во всем разберемся! – Наталья увлекла его к проходу на полянку…

Окруженный ровным строем деревьев округлый клочок земли также преобразился. Разом и кардинально. Пожухла трава. Не высохла она, не пожелтела, она осталась точно такой, какой и была прежде, просто исчезла ее сочность, будто выпил кто. Точно те же метаморфозы произошли и с ближайшими деревьями, точнее с их листьями. Скукожились они, обвисли, обмякли. Все стало унылым и чуточку пугающим. Способствовало такому восприятию реальности и солнце. Лишь минуту назад оно весело путешествовало по лишенному облаков небосводу, а тут померкло. Сразу же лес накрыл полумрак, слишком мрачный даже для вечера пасмурного дня. К полумраку прибавилась седая дымка. Будто облако, которому наскучило путешествовать по небу, решило прогуляться в тени деревьев. Спустилось вниз, да расплылось, заблудившись в густом лесу.

Со всеми этими метаморфозами подкралась тишина. Вернулась она, ослабляя звуки, заставляя умолкнуть привычный лесной гам, накрыла полянку, лес накрыла. Затихла и смолкла музыка, стихли невнятные голоса, прекратился исконно природный шелест. Воцарилось тягостное пугающее безмолвие.

Но и это еще не все…

Кольцом, рассредоточившись вдоль границы круглой поляны, опираясь спинами о стволы ближайших деревьев, сидели шестеро. Четверо мужчин и две женщины. Они молчали, сидели, медленно вращали головами, будто искали чего-то, странно покачивались как маятники из стороны в сторону. Мысль о том, что это и есть те туристы, песни которых недавно разбавляли тишину оврага, промелькнула в голове у Виктора и тут-таки забылась. Эти шестеро неизвестных были похожи на кого угодно, на туристов же в самую последнюю очередь. Очень уж вид у них не туристический, одежда не та, а лица и вовсе… одутловатые, синюшные, опухшие…

Виктор первым вышел на полянку. Обосновавшиеся на травке странные личности не удостоили его вниманием. Можно было подумать, что они его просто не заметили. Зато когда к нему присоединилась Наталья, все как один встрепенулись и дружно подняли на нее глаза.

– Ну, вы нас и напугали, – странным булькающим голосом начал один, мужчина средних лет с круглым лицом украшенным шрамом, проходящим через правую щеку и лоб. – Как-то пришли вы… не вовремя. Только все стихло, солнце померкло и тут вы. Мы-то эту полянку давно заприметили, отдохнуть решили. Нет, но вы не стесняйтесь, проходите, располагайтесь.

Булькающий голос не добавил ни уверенности, ни спокойствия, внешность неизвестного тем более. Скорее наоборот, повеяло от него мрачными рассказами из тех, которыми пугают детей. Все тому содействовало. Распухшее лицо казалось зеленым с синеватым отливом, плюс к этому неестественно острые черты, бегающие бесцветные глаза, резкие, будто рваные движения. Беглого взгляда достаточно, чтоб постичь неоспоримую истину – от подобного субъекта лучше держаться подальше. Чувствуя это, Наталья отступила на полшага назад, придвинулась ближе к Виктору и крепко сжала его руку.

– Проходите, да проходите же! – продолжал бормотать неизвестный, обращаясь исключительно к девушке. Он отвратительно закряхтел и начал медленно подниматься. – Проходите быстрее, мы для вас костерок организуем, проходите, проходите…

Вслед за ним зашевелились и остальные. Тяжело поднимались они, спинами опираясь о стволы деревьев. Медленно выпрямлялись, все как один поворачивались вполоборота и, двигаясь исключительно боком, бродили по полянке. Часто замирали, покачивались, прицеливаясь, приседали, хватали сухую веточку, сносили к центру поляны, к бревну, где скоро выросла внушительная горка хвороста.

«Разговорчивый» не утруждал себя работой, он контролировал процесс. Дождался, пока количество топлива станет достаточным, двигаясь боком, как и все, подкрался к месту будущего костра, присел на корточки, трясясь и приговаривая:

– Сейчас все случится, сейчас мы все согреемся…

Только теперь Виктор заметил, что и того субъекта, который собирался разжечь костер и тех, что составляли ему компанию буквально колотило. Более того, каждый их сустав мерно подпрыгивал, будто кости промерзли насквозь, будто и не лето вовсе…

Дрожащими руками «разговорчивый» сложил хворост в подобие шалашика, тяжело поднялся, окинул победоносным взором своих товарищей, сунул руку в карман брюк и смущенно хихикнул, рука провалилась по локоть. Тогда сунул ее в другой карман, кивнул, достал мятый коробок спичек. Высоко поднял его над головой, показывая окружающим.

– А вот где у нас огонек! Сейчас, сейчас, согреемся!

Каждый из странной компании мгновенно позабыв о Викторе и Наталье, приблизился к куче хвороста, все пятеро дружно рухнули на колени и все как один протянули вперед руки, будто и вправду рассчитывали согреться. Пораженные происходящим случайные свидетели непонятной пантомимы переглянулись и синхронно пожали плечами.

Вот шестой, который разговорчивый, на минутку перестал дрожать, громко выдохнул, схватил обеими руками коробок. Нарочито медленно перевернул его, раскрыл, достал одну спичку, согнулся пополам, наклонился к кучке хвороста, демонстративно провел серной головкой по боковой поверхности картонной коробочки…

Вместо ожидаемой вспышки из разорванного рукава на хворост плеснула вода. Она залила шалашик, намочила спичку, коробок. Над поляной пронесся вопль отчаянья. Пронесся и тут-таки растворился в угрожающей тишине.

Одутловатые лица медленно поворачивались к Виктору и Наталье. В пустых бесцветных глазах разгоралось пламя ненависти. Не сговариваясь, все шестеро начали медленно подниматься.

Человек со шрамом выронил бесполезный коробок, кое-как выровнялся и боком направился к краю поляны. Остановился в шаге от Виктора, исполненным злобы взглядом просветил спрятавшуюся за его спиной девушку и прошипел:

– А ведь это вы во всем виноваты Наталья! Вы и только вы… – он медленно поднимал руки, сине-зеленые пальцы планомерно сгибались, дрожали.

Удар в челюсть сбил «разговорчивого» с ног. Не просто сбил, он отлетел метров на пять, остановился, ударившись головой о бревно. Его челюсть неестественно повернулась, изо рта потоком хлынула вода. Виктор растерянно мигнул глазами, удивленно посмотрел на новоявленный фонтан, на свою руку, на покрытый зеленой слизью кулак, с которого свисали несколько тонких нитей отвратительных на вид водорослей. Перевел взгляд на девушку. В ее глазах смешались страх, удивление и растерянность.

Сквозь непрекращающийся поток, бьющий изо рта упавшего, все еще пробивался булькающий голос:

– Это все она… да она все это… она…

Мрачные личности с одутловатыми лицами неторопливо окружали гостей. Их уже было не шестеро, гораздо больше. Слышался непрекращающийся треск, меж стволов мелькали согбенные фигуры, двигающихся боком субъектов. Три мрачные тени маячили между деревьев обозначавших вход на поляну, за ними покачивались еще несколько силуэтов. Дольше размышлять было некогда. Виктор ударил в шею ближайшего незнакомца, увернулся от вытянутых рук пытавшейся поймать его угловатой женщины, ударил в живот еще одного и, увлекая Наталью за собой, начал пробираться к центру поляны. Почему-то он был уверен в том, что это направление правильное. Скорее всего, причиной того была надежда, вера в то, что там их увидит Игорь. Увидит и бросится на выручку, вот только пока он доберется…

Кто-то схватил девушку за предплечье. Она оттолкнула неимоверно худую фигуру, энергично взмахнула головой, стараясь убрать непокорные локоны, закрывающие лицо. Среди волос удивительного каштанового цвета ослепительная блеснула искорка. Белая, белоснежная. Перышко. Выпавшее из крыла голубя, белое перышко. Оно выскользнуло из волосяного капкана и обрадованное вновь обретенной свободой блекло засветилось своим собственным светом.

Поляну практически полностью заполонили опухшие двигающиеся боком личности, они были везде, их становилось больше и больше. Вокруг все сильнее трещали ветки, все яростнее раскачивались потревоженные кусты. Окружение было неминуемо. Наталья испуганно посмотрела на Виктора. Тот лихорадочно соображал, но ничего не мог предпринять, кроме как поднять с земли увесистую палицу и обрушить ее на голову ближайшего преследователя…

Тем временем подсвеченное внутренним светом перышко, насмехаясь над законами физики, висело в воздухе. Не собиралось оно падать, оно лишь медленно покачивалось, плавно оборачивалось, будто осматривалось, будто оценивало обстановку. Насмотрелось вдоволь и принялось неспешно подниматься вверх, все выше и выше.

Капризы незнакомого с законом всемирного тяготения перышка никого не беспокоили. Все были заняты, всем было не до того…

Практически не осознавая, что делает, Наташа потянула Виктора за собой, туда, где не маячили мрачные незнакомцы, в ту часть поляны, которой те сторонились. Переступила невидимую черту, условную линию, которая в недавнем ее видении являла собою границу призрачного домика. Вокруг них тут-таки выросла избушка, высокая, каменная, вот только полупрозрачная, дымчатая, а от того, будто качающаяся. В наполовину реальной покачивающейся стене медленно проявилось покачивающееся окошко. Его прикрывала, практически неразличимая на общем фоне, также покачивающаяся, занавеска…

В тот момент перышко прекратило свой неспешный подъем и вспыхнуло ярким светом. Разгорелось и исчезло, будто не было его никогда. Вместо него засветилось не очень яркое, зато такое теплое, такое реальное солнышко. Вопль ужаса сотряс ближайшие деревья, покачнул наполовину воображаемые стены, сорвал призрачную штору. Мгновение и все стихло. Лишь тишина осталась, та, что громче крика. Она оглушила и сбила с ног Виктора. Он непроизвольно схватился за голову и начал оседать. Падал он медленно и печально, сквозь пелену приближающегося забвения глядя в лицо Наталье. Вот только была то не та Наталья, которую он знал, она была другой. Властной, сильной, гордой. Стояла она у наполовину реального окна, вытянув вперед правую руку. С ее пальцев стекало свеченье, точно такое, каким совсем недавно сияло, поднимаясь ввысь, перо белого голубя…

4 июля 2013 года

Игорь

– Меня дурачат! Такое вот совершенно неожиданное откровение озарило меня. Дурачат и все тут! Не могу понять, зачем?! С какой целью? Чтобы поколебать мою веру? Как-то очень уж притянуто за уши…

Конечно, ни для кого не секрет, что я скептик в вопросах всего сверхъестественного, непознанного, мистического. По большому счету, важнейшая из причин, которые побудили меня принять участие в экспедиции – желанье лишний раз убедиться в том, что ничего сверхъестественнее законов Ньютона и Эйнштейна нет и быть не может. Да, я просто-таки убежден в том, что все происходящее на белом свете легко можно объяснить трудами ограниченного количества великих людей.

Мне слегка за сорок. Возраст солидный, подразумевает он некий жизненный опыт, наличие некоторых знаний. И того и другого я поднакопил. Так вот за все свои годы мне не встречалось явление, которое я не смог бы объяснить. Пусть не сразу, пусть со временем, но любую подобную загадку я всегда мог разгадать.

Нет, вы скажете, сверхъестественное происшествие! Ледяная рука в объективе камеры. Сама камера расплющенная. Двигатель, который желает работать лишь на некотором ограниченном пространстве. Что у нас еще было? Ах да, магнитометр, который показывает то, что ему хочется. Уверен, какой-нибудь специалист в кавычках в сфере чего-то там непознанного, на основании вышесказанного уже целый трактат бы написал, доказывая некое «высшее воздействие». Но лично меня каждый подобный случай подталкивает к одному логичному выводу – дурачат меня! Да, друзья-товарищи мои. С виду все образованные, ученые, разве что Витька, тот даже и не притворяется, а как посмотришь, а как вдумаешься!

Кстати, вот она причина моего отвратительного настроения – я не успеваю разобраться в том, что происходит, это выводит меня из равновесия, раздражает. Особенно день сегодняшний…

Да, по поводу сегодняшнего «эксперимента»! Вот что это было?! Просто какое-то шоу «За стеклом», получается. Говорят, мы по лесу пройдемся, прогуляемся, ты же сиди, смотри в камеры, да следи за тем, чтобы они (камеры) все записали! Сказали, мол, это не что-то там непонятное, а исключительно продолжение предыдущего мероприятия. Значит тогда, когда Наталья сквозь терны к… поляне пробиралась, то был первый акт.

Абсурд какой-то. Постановка театра, только не простого, а театра одного зрителя. И зрителем этим назначили меня, вот только зритель я неблагодарный. Не оценил я режиссуру, актерское мастерство не отметил, хотя вынужден признать – в целом получилось довольно-таки недурно. Живенько так. Особенно концовка удалась, даже подскочить захотелось да закричать: «Браво!», вот только «на бис», не надо, – Игорь откинулся на спинку стула и мрачно улыбнулся. – Надеюсь, вы правильно все поняли, настроение у меня отвратительное. К тому же не выспался я. Вот от того и ворчу…

Но от слов своих я не отказываюсь, да и уверенность все растет и крепнет, не иначе как уважаемые коллеги заманили меня не потому как наслушались сказок. Иное у них в головах. Но ничего, я во всем разберусь.

Такие вот дела есть о чем поразмыслить…

***

Рассудок понемногу возвращался в гудящую голову Виктора. Рокот сознания затихал, его место занимали птичьи трели и удивительно приятный нарастающий шелест. Он изо всех сил напряг память, стараясь выудить из ее недр связанное со столь приятным звуком воспоминание. Память заработала, но медленно, неуверенно. Минута прошла, никак не меньше пока воображение нарисовало яркий кадр: цветущий городской сад, в воздухе витают божественные ароматы, поднимают настроение удивительные звуки – в круглой беседке играет спрятавшийся от веселого весеннего дождя духовой оркестр. Мокрые, но веселые музыканты продолжают прерванный стихией концерт. Крупные капли стекают со свежих листьев, бьют по лицу, затекают за воротник, Виктор бежит, тщетно пытаясь сбежать от холодной воды, бежит и счастливо улыбается. Еще бы, ведь совсем рядом так звонко цокают каблучки его спутницы…

«Дождь, конечно же, идет дождь!» – догадка осветила потемки сознания и заставила улыбнуться. Виктор открыл глаза, удивленно ними мигнул, огляделся. Картина летнего дождя мгновенно растаяла. Вместо цветущего сада наполненного приятной музыкой из недр памяти выплыло зеленое одутловатое лицо и стекающая с него болотная жижа. Тут-таки промелькнула мысль: «А где Наташа!»

Он резко повернул голову. Слишком резко. Сознание мгновенно убежало, а ставшая неимоверно тяжелой голова с оглушительным звоном упала на кочку, облепленную толстым слоем мха.

Вторая попытка. Сознание уже не торопилось. Усвоило оно урок – чем быстрее соображаешь, тем хуже все заканчивается. Порциями возвращалось оно, не спешило, а воспоминания, которые могли бы снова уронить непослушную голову, вовсе предпочло утаить.

В глазах немного посветлело, Виктор снова воспринимал окружающий его мир, правда, фрагментами, обрывками. Первым из того, что удалось разглядеть, оказался жук. Большое насекомое, украшенное просто-таки роскошными рогами. «Наверняка это жук-олень, надо будет у Сашки спросить, после… – вяло зашевелились мысль. – Никогда не думал, что жуки это так омерзительно…» Ему вдруг отчетливо представилось, как рогатое насекомое начинает бодать его своими рогами, более того, показалось, что тот уже направился в его сторону, наклонил голову, выставляя вперед грозное свое оружие. Захотелось сбежать от злобного жука, как минимум, подняться, Виктор даже голову одернул, попытался…

Не получилось. Кто-то его держал. Держал крепко, но на удивление нежно. Так нежно, что захотелось позабыть обо всех насекомых на свете, затихнуть, улыбнуться и расслабиться. Благо рогатое насекомое шустро сбежало, затерялось в густой сочной траве.

Восприятие окружающего мира окончательно вернулось. Вот только память не торопилась. Витали вокруг воспоминания, точнее, обрывки таковых, отчасти тусклые, отчасти яркие, но все как одно странные и непонятные. Где-то на задворках сознания маячили зеленоватые лица, прячась за стволами деревьев. Покачивался, будто сотканный из дымки домик, отвратительно пахло болотной тиной. Правда, было все это далеко, очень далеко, возможно, в иной жизни.

– Ничего не понимаю, – вслух высказался Виктор и лениво зевнул. – Помню много чего, только все разрознено, кусочками, а оттого, ничего не понимаю! Странное состояние…

– Точно как то, что было у меня? – прозвучали смеющиеся нотки знакомого голоса.

– Почти, но нет. Нет у меня ощущения, будто я что-то потерял, есть только такое, будто бы забыл что-то, правда, не помню, что… и не знаю где…

Медленно, с огромным трудом он повернул голову, мигнул глазами и улыбнулся. Все вопросы тут-таки затерялись, не было более желания разбираться, где реальность, где вымысел и какая между ними разница. Да и не могло быть иначе, ведь на него смотрели смеющиеся глаза. Просто над ним живописно обрамленное кронами деревьев, подсвеченное настоящим дневным светом улыбалось дорогое лицо. Наталья. Одной рукой она придерживала его голову, другой сжимала пальцы его руки.

4 июля 2013 года

Наталья

– Правду говорит народ. Чем ближе Купала, тем больше нечисти на свет божий кажется! Нет, я, конечно же, не верила. Да и кто в наши дни в подобные сказки верит! Все и так понятно – поверья это, сказания народные, никакой подоплеки под собой не имеющие…

С другой стороны, кому как не мне, музейному работнику, знать, что во всякой народной мудрости неминуемо найдется рациональное зерно. И в любой легенде оно найдется, это самое зерно. Другой вопрос, что это за зерно, ведь оно может быть размером с маковое зернышко, а может и куда больше! А иногда, в редких случаях, может статься и не зерно в ней вовсе, рациональное, а, скажем, целый орех, или даже желудь. Желудь рациональности, звучит!

Ладно, достаточно отвлеченных размышлений. Сейчас я скажу и не просто скажу, а скажу под запись на камеру такое, чего бы никогда не сказала, во что бы никогда сама не поверила. Во всяком случае, еще сегодня утром я бы точно не поверила. Так вот слушайте. Те, кого мы с Витькой видели на полянке – утопленники! – она замолчала, внимательно вглядываясь в монитор, будто пыталась оценить свои слова, услышать их как бы со стороны. – Действительно, уж сказала, так сказала! Ни достоверности, ни убедительности, еще минута и сама себе не поверю.

Нет, но я ведь не одна была, свидетель имеется. Витька! Он видел то же самое, что видела и я. Так что если это и психоз, то не простой, а массовый…

Значит так, тот, который «разговорчивый» – Коля, это сосед мой по даче… покойный. Лицо у него разноцветное, но оно таким не после смерти стало, так всегда было. Правда, при жизни оно большей частью синим было даже синюшным, изредка красным, а бывало и пятнами вперемешку. Теперь же позеленело.

То, что он сказал, ну обвинения в мой адрес – правда. В его смерти виновата я. Косвенно. Что поделать, если не могла я спокойно смотреть на то, как он Валентину, жену свою, избивает. Да, именно я настойчиво советовала ей бросить его и уехать. Даже не просто советовала, я уговаривала! Вот она и уехала. Так что, да, получается, я виновата. Ведь если он пока с ней жил пил с завидной регулярностью, то стоило остаться одному – вовсе трезветь перестал. В результате утонул, как легко догадаться по пьяному делу, прошлой весной это случилось. Не сразу я его узнала, лишь после того как из его рукава вода полилась да он на нас бросился. Зато как узнала, так ноги и отнялись. Еще бы, ведь не каждый день подобное случается. Слава богу, что не каждый…

Остальных я не знаю. Старушка, кажется, тоже утонула, несколько лет назад. Лицо знакомое, но я, если совсем честно, не очень и вглядывалась. Хорошо все-таки, что Витя меня оттащил. А вот дальнейшие события…

По поводу того, что происходило дальше, ничего не скажу. Пока не скажу. Нет, на этот раз я помню, не все, но многое. Только не совсем понимаю, то, что помню. Мне время надо. Осмыслить, разобраться, а вот потом уже можно будет выступить с признанием… всего…

***

– Ладно, пусть так, тебе виднее только касаемо утопленников у нас иной первоисточник имеется, «Майская ночь», он называется, – попытался пошутить Виктор. – Да и неважно это, пусть будут, кем… будут. В любом случае я их здорово разметал! Одного, другого! До чего же эффектно они разлетались! Это я точно помню, а еще домик. Да, отчетливо помню, был домик, туманные стены, окно, ты…

Так отвратительно Виктор никогда еще себя не чувствовал. Он в самом буквальном смысле висел на плече у женщины, более того, у женщины, которая ему по-настоящему нравилась. Висел, кое-как шевелился, медленно передвигал непослушные ноги, но ничего не мог сделать для того, чтобы исправить столь удручающую ситуацию.

Тщетно пытаясь приглушить негодующее самолюбие, он болтал не переставая. Говорил, перепрыгивал с одной темы на другую, правда, это не помогало, ни ему, ни тем более Наталье.

– Насчет последней части нашего приключения я не совсем уверена, – тяжело выдохнула девушка. – Кажется, кто-то пробирался сквозь густой подлесок, треск стоял страшный, ты меня к центру поляны потащил. Чья-то рука меня схватила, это и вовсе не вызывает сомнений. Синяк остался, в полруки, каждый палец отпечатался. Я вырвалась, потом что-то ярко вспыхнуло, будто взорвалось. Далее, ты в траве, а я очнулась, стоя рядом…

Они остановились на склоне, примерно там, где во время спуска их приветствовал голубь. Наталья оперлась рукой о ствол ближайшего дерева, глубоко вдохнула, пытаясь восстановить дыхание. Пользуясь воцарившейся тишиной, очнулось Витькино самолюбие – зловредная вещь. Вернулось чувство того, что он, мужчина, стал обузой женщине. Грызло его осознание собственной никчемности, а от бессилия и невозможности что-то изменить становилось только хуже.

В тот миг, когда отвращение к самому себе, бурлящее в мужском сознании на протяжении последних минут достигло пика, неспешно моросящий дождик стих, даря людям шанс подготовиться к тому, что будет дальше. Выждал минуту и пролился настоящим тропическим ливнем. Потоки воды, хлынувшие на голову Виктора, вернули ему способность двигаться. Счастливый до невозможности он подпрыгнул на месте, перехватил инициативу, обнял девушку и помчал наверх, увлекая ее за собой. Выбрался на ровное место, подхватил Наталью на руки и закружил, не обращая внимания на все усиливающийся ливень. Она вырвалась и, смеясь, запрыгнула в машину, захлопнула дверь и скорчила умилительную рожицу…

– Наверняка это было очищение, – лучезарно улыбаясь, прошептала девушка и повернула к себе зеркало заднего вида. Посмотрела на свое мокрое лицо, окаймленное такими же мокрыми волосами, весело засмеялась. – Точно очищение. Омовение, для очищения…

– Хорошо хоть дождь теплый, на такие омовения я согласен, – Виктор встретился взглядом с сияющими глазами девушки, в их глубине все еще тлела искорка, отблеск той силы, природу которой он понять пока не мог. – Слушай, мы уехать сможем? Размоет дорогу, а у тебя далеко не вездеход…

4 июля 2013 года

Виктор

– А вот и не надо! Это не моя инициатива, это идея Наташи. Это она придумала, более того, Сашка ее поддержал. Правда, сам участвовать наотрез отказался, сказал, мол, в библиотеку ему надо. Нет, ну надо так надо. Я ведь не спорю, бывает, самого иногда как потянет в… библиотеку.

Шутка. Лично я даже и не думал возражать. Так, пробормотал несколько слов в качестве предостережения, но не более того. Конечно, никто меня слушать не стал, просто поставили перед фактом, дескать, назначен ты сопровождающим, назначен и точка! Даже не просто сопровождающим, а будешь, сказали, фигурировать в эксперименте, в качестве силы, лишенной интеллекта и вектора. Хотя нет, вектор был – куда Наташа скажет, туда мне, значит, и идти.

Нет, а что, ну выразил я свои сомнения, поворчал немного, да и успокоился. Что ни говори, а особо и не возразишь, ведь не так все и плохо! Природа, свежий воздух, очаровательная спутница, в общем, красота! Камеры, правда, вокруг, ну это ладно… все-все, молчу, не то я по затылку получу… хи-хи, стихами заговорил…

Собственно, идея вполне себе понятная. Памятуя последнюю нашу вылазку с рамками, Наташа решила попытаться еще раз. Пройти, так сказать, тем же маршрутом, позволить тому, что пыталось ей о себе напомнить, выбраться наружу, показать себя. Только чтоб все было не спонтанно, а исключительно под присмотром. Под моим присмотром? Нет, не подумайте! Я и присмотр, это вещи несколько разные, потому присматривать должен был Игорь, посредством своих камер. Мне же отводилась роль, наблюдателя, скорее, охранника.

Да, как все уже прекрасно поняли, ничего из этого не вышло. Вообще ничего. А разве что-то могло выйти, если основной инструмент – рамки, мы попросту потеряли! Честно, даже не представляю, где и не догадываюсь, когда. Может, в то время, когда обратно по склону карабкались, может, на полянке, а то и вовсе, по дороге вниз. Кто знает! И кто осудит? Есть желающие? Если есть, то я вам так скажу – вас бы на наше место, я бы посмотрел, я бы посмеялся…