У тебя есть я

Он не является закадычным другом Давида Ильича, но во время учебы был вхож в дом, узнал уклад семьи и теперь с большой долей вероятности может предположить, что если бы Дымшиц в тот вечер был дома и без гостей, то открыл бы подарок в своем кабинете, чтобы спокойно наедине с собой посмаковать рюмочку. Оксана Максимовна точно пить с ним не стала бы.

Парня немножко помотали, но, в самом деле, не идиот же он так подставляться! Кто мог воспользоваться его именем, бывший аспирант затруднился ответить. Пока он учился в аспирантуре, его знала вся кафедра и с нетерпением ждала дедушкиных посылок, а теперь он уже три года как дома, и в Питере все давно о нем забыли. Здесь же в курсе дела только те, кого он просил передать чачу. Это двоюродный брат, лучший друг и тетя Лариса. Они часто летают в Питер, но далеки от литературы, и профессора Дымшица знают только как адресата. Тем более Давид Ильич и Оксана Максимовна люди деликатные и всегда договаривались о встрече в удобном для посланца месте, а тетю Ларису Дымшиц вообще встречал в аэропорту и подвозил, куда ей надо. Дома у них бывал только двоюродный брат, который еще молодой, может и побегать.

Оперативники проработали указанных лиц, включая шестидесятилетнюю тетю Ларису, только зацепиться оказалось не за что.

В отчаянии допросили деда, но тут доподлинно установили только одно: свидетели не врали, чача действительно выше всяких похвал и похмелья после нее не бывает.

В остальном старик ничем не помог следствию. Внук просил продукт – он выдавал без всяких вопросов.

Кажется, краснодарские коллеги хотели отличиться, показать класс питерским, потому что сработали быстро и красиво, жаль только, что впустую. По оперативной информации, собранной ими, у Алеши Седова не было причин убивать своего профессора, а у Дымшица и Рогачева не обнаружилось никаких дел в Краснодарском крае, ни настоящих, ни прошлых. Похоже, они даже отдыхать туда никогда не ездили.

Искать нужно здесь, и первое, что необходимо, – найти истинную жертву.

По логике, все указывает на Дымшица. Взрывное устройство не подкладывают спонтанно, в состоянии сильного душевного волнения. Его надо или собрать самому, или купить, а этот товар не продается на каждом углу. Придется поискать, причем с риском, что поймают. Кроме того, у тебя всего одна попытка, поэтому надо хоть маленько изучить свою цель, чтобы в нее попасть. Что ж, если преступник узнал про Алешу Седова, то должен был выяснить и другие привычки Давида Ильича: на какой машине ездит, когда бывает дома…

Допустим, преступник выясняет, что профессор живет замкнуто, вечера проводит дома с женой, а перемещается на «мерседесе» красного цвета номер такой-то. Известно ему и о том, что Оксана Максимовна не пьет, и Дымшиц порой пропускает рюмочку-другую в тиши своего кабинета.

Профессор живет скучно, размеренно, в конце концов, он недавно отметил полувековой юбилей, и каждый его день похож на предыдущий, и разнообразие в эту жизнь привнесут теперь только болезни.

Среда была такой же, как вторник и понедельник, значит, четверг будет, как среда, заключает он и прибывает к дому профессора в девять вечера, когда все добропорядочные граждане сидят дома. На парковке он видит машину Дымшица – и правда, дома. «Скорая» уже уехала, как он догадается, что Давид Ильич сидит с соседскими детьми? Правильно, никак. И о том, что у Дымшицев гости, тоже неоткуда ему узнать. Сейчас люди вообще редко навещают друг друга, а уж в будний день и вовсе почти никогда.

Да, по всему выходит, что жертва – Дымшиц, и спасла его только случайность.

А если нет? Если это Оксана Максимовна? Возможно, но маловероятно. Чачу-то пьет Давид Ильич, он бы и открыл. Или расчет был на то, что хозяйка сама распакует подарок? В любом случае преступник не мог быть уверен, кто из супругов погибнет, так, может быть, он ненавидит всю семью, и все равно, кто пострадает, он, она или оба?

Предположение, что жертвой изначально был Константин Рогачев, хоть и подкупает своей нетривиальностью, но весьма шатко.

Если бы хоть визит к Дымшицам планировался заранее, можно было бы как-то пофантазировать насчет логики злодея, но решение было принято спонтанно, причем женами. Сам Константин Иванович узнал, что идет в гости, только к концу рабочего дня. Значит, за ним должны были неусыпно следить или прослушивать телефонные разговоры, а если у тебя есть на это мощности, то ты можешь и нанять приличного киллера, а не совать наобум святых самодельное взрывное устройство.

Да, вроде бы так изящно все продумал, грохнуть человека в гостях, а Дымшиц взял и жадный оказался. И поставил чачу в кабинет себе, в специальный глобус или что там у него для этой цели служит. Кофейком угостил, и до свидания. Может, только через неделю решил пропустить рюмочку, и взорвался бы. Оно, конечно, поделом ему, раз такой жмот, но истинная цель-то, Рогачев, жив-здоров, коптит небо как ни в чем не бывало!

Нет, слишком уж вычурно, даже если представить, что человек, желающий убить Рогачева, знает, что у его друга Дымшица есть аспирант Седов с бесперебойными поставками чачи.

Достаточно реалистичной выглядела поначалу версия о том, что преступление спланировала и осуществила жена Рогачева Маргарита. В самом деле, жена всегда первой подозревается в убийстве мужа, и, чтобы этого избежать, надо подойти к делу творчески. Вот дама и обставилась. Оксана Максимовна была, к примеру, любовницей Константина, жена узнала и решила отомстить.

Достала где-то взрывное устройство и напросилась в гости. Дымшиц остался у соседки, но это не смутило преступницу, а может, и обрадовало. Наверное, она сама хотела его услать под благовидным предлогом, а тут такая оказия. Дымшиц свалил, Маргарита достала из сумочки якобы бутылку: «Ой, смотрите, что у меня есть! Ах, я и забыла! Скорее открывайте, а я в кухню за закуской метнусь!» Ну а потом уж насочиняла про гонца от Алеши Седова.

Логично все, но куда девать звонок Оксаны мужу? Это улика, от которой не отмахнешься. Женщина четко сказала, что приходил гонец от Седова и принес чачу. Сложно придумать разумные аргументы, с помощью которых можно убедить человека сочинить такое для родного мужа. Зиганшин, как ни напрягал фантазию, не смог. Стало быть, у Маргариты как минимум был сообщник, принесший взрывное устройство. И очень сомнительно, что она рискнула бы использовать его втемную. Взрывчатка – это не наркотики, когда человек ее переносит, он должен знать, что держит в руках, иначе беды не оберешься. И не обязательно это будет взрыв. Посыльный возьмет да и сунет в пакет свой любопытный нос: «А что это у нас такое? Хм-хм, очень подозрительная штучка. Не позвонить ли мне в полицию?»

Был еще один момент, косвенно свидетельствующий в пользу невиновности Маргариты. Если бы женщина находилась в кухне в момент взрыва, то не пострадала бы совсем, но как только она открыла холодильник и стала разглядывать свои контейнеры, выбирая, что лучше подать в качестве закуски, раздался звонок ее мобильного, лежащего в коридоре на тумбочке для обуви.

Рогачева побежала отвечать, и тут все и случилось. Женщину серьезно ударило взрывной волной и посекло осколками зеркала из прихожей.

Если бы она сама организовала это преступление, то спокойно переждала бы на кухне, не бросилась отвечать на звонок. В конце концов, она домохозяйка, а не сапер, и не могла быть уверенной в том, что не погибнет, выйдя в коридор. Нет, не стала бы она выскакивать из безопасного места!

Чудесное спасение Дымшица тоже выглядит подозрительно. Не только жены убивают мужей, мужья тоже небезгрешны. Давид Ильич – литератор, фантазия работает, вот и придумал целый спектакль, но если бы не показания Маргариты Рогачевой, сидел бы сейчас в КПЗ как миленький. А так получается, или он не виноват, или тоже сообщник был, что принес в дом злополучный подарок. А зачем он был нужен, сообщник этот, когда проще самому принести взрывчатку, а потом сочинять про Алешу Седова хоть до посинения? И свидетели зачем? Кто мешал перенести запланированное преступление на другой день или дождаться, пока гости уйдут?

А самое главное, инфаркт соседу он подстроить никак не мог. Все что угодно другое мог, а инфаркт – нет.

Зиганшин вздохнул. Зря Анжелика Станиславовна гонит на его оперативников. Озарений уровня Шерлока Холмса от них, может, и не дождаться, но проверить болезнь соседа ума хватило. Все, конечно, при желании можно инсценировать, но согласиться на операцию, чтобы обеспечить алиби товарищу – это уж сильно чересчур. Нет, инфаркт самый настоящий.

Так что на девяносто девять процентов все замышлялось против Дымшица.

Есть, правда, еще один вариант: преступник хотел убить всех четверых. Что же могло произойти в жизни этих людей, какое зло они совершили?

Это же очень непросто – найти взрывное устройство, потом затаиться, следить за жертвами, выжидать, пока они соберутся вместе… Это труд, риск и время. На подобное идут ради чего-то очень серьезного. Какая же тайна связывает этих четверых?

Подумав так, Зиганшин почувствовал нет, не азарт, конечно, для этого он слишком хотел спать, но слабую тень былого оперативного интереса.

* * *

Вернувшись из магазина, Маргарита сначала разобрала покупки, вымыла руки, приготовила себе кофе, и лишь после этого взглянула на экран телефона, который специально не брала с собой. Ей нравилось надеяться, что кто-то звонил, пока ее нет.

Увы, ни одного пропущенного звонка. Сейчас люди почти не звонят по телефону, больше пишут сообщения и общаются в сетях. Кажется, профилей в «ВКонтакте» и на «Фейсбуке» нет только у нее и у Оксаны. Оксана сама не хотела, понятно почему, а Маргариту муж просил не заводить. Он был известным человеком и в своих статьях, книгах и выступлениях всегда говорил, что думает, иногда острые, нелицеприятные вещи. «Тебя просто заклюют, моя дорогая, а ты у меня такая нежная и наивная, что физически заболеешь от потока гадости, которую выльют тебе на голову разные неадекватные граждане, которых в Сети невероятное количество. Кроме того, тебя станут осаждать просители. Ты не представляешь себе, сколько графоманов мечтает познакомиться со мной, и все они примутся действовать через тебя. А ты человек мягкий, сердобольный, начнешь входить в трудное положение… Нет, для твоего же спокойствия не нужно тебе это».

Маргарита соглашалась. От грязи она, наверное, не заболела бы, а вот просителям точно стала бы помогать, и в результате навредила бы мужу своей активностью.

Что ж, теперь его нет, вредить некому… Можно хоть десять профилей заводить, хоть даже в «Инстаграме» или в ЖЖ. И писать там всякое.

Маргарита в основном смотрела кулинарные сайты, но еще любила читать в блогах статьи, посвященные книгам и сериалам, и сама, прочитав очередной роман, выстраивала в голове целую рецензию на него. Или делала в уме анализ сериала, и самой нравилось, как получается: весело, четко, остроумно. Жаль только, никто не прочтет, потому что опубликовать негде.

Она подошла к столу и шевельнула мышкой компьютера. Экран включился и показал фотографию: они с мужем стоят на фоне Здания Двенадцати коллегий.

Маргарите захотелось поменять заставку, потому что тот день запомнился как один из счастливейших в жизни. Ничего не происходило, просто редкий для Питера погожий летний денек, и они отправились гулять, как в молодости. Константин купил ей эту дурацкую шляпку, сказал, ей очень идет… Маргарита вгляделась в фотографию. Нет, не идет, но какая разница, раз Косте нравилось, он так любил, чтобы она ее носила! А теперь его нет, и шляпку можно не надевать, а подарить кому-нибудь. Только кому?

Маргарита усмехнулась. Нет у нее таких подружек, с которыми приятно «махаться вещичками», да и старовата она уже для этого. И детей нет, которые могли бы играть с мамиными туалетами. Костя утешал ее, говорил, что дети – это не всегда радость, чаще наоборот, горе и страх. Маргарита соглашалась: ей и без Костиных слов прекрасно это известно. Действительно, зачем рисковать, если они с мужем любят друг друга и счастливы вдвоем?

И все было верно, только теперь она осталась совсем одна.

Пришлось сделать над собой усилие, чтобы сесть в рабочее кресло мужа. Там все было подогнано специально под него, Маргарита боялась, что «собьет настройки», и в те редкие моменты, когда ей нужен был компьютер, приносила из кухни табурет.

Она поколебалась – не сделать ли так и сейчас, а кресло поберечь, как память? Просто проводить иногда рукой по прохладной мягкой коже и думать, что владелец скоро вернется…

Только этого не будет, сколько ни притворяйся!

И Маргарита опустилась в кресло, как в холодную воду нырнула.

Открыла страничку ЖЖ и навела курсор на кнопочку «создать блог», но не нажала. Нехорошо так поступать, сразу после смерти мужа делать то, что он просил не делать!

Да и кому будут интересны ее измышления? С чего это она вдруг возомнила себя умной и компетентной особой?

Маргарита закрыла браузер и перешла в «мои документы», зачем-то оглянувшись воровато, словно кто-то мог застать ее за этим неприглядным занятием.

Перед смертью Костя писал серию очерков о классической русской литературе, выход сборника был запланирован на август, и редактор пару дней назад, выражая по телефону соболезнования, тонко намекнул, что неплохо бы вдове посмотреть, как обстоит дело с текстами.

Маргарита не обиделась на него – скорбь скорбью, а жизнь продолжается.

Открыв папку, она вдруг почувствовала детское любопытство и что-то вроде жадности – наберется ли материала на книгу? Выругала себя за меркантильные мысли, но остановиться уже не могла.

Результат не то чтобы разочаровал, а скорее раздосадовал Маргариту. Текста довольно много, но на целую монографию никак не набирается, а тот, что есть, явно недоработан.

Редактор что-то с этим сделает, не даст пропасть, но гонорара, как за книгу, точно не будет. Не попросить ли Давида отшлифовать и дополнить текст?

Она стукнула себя по лбу за такие предательские мысли. Разве можно отдать талантливое произведение в руки посредственности?

Маргарита злилась на себя, что думает о деньгах и ради гонорара готова исковеркать творческое наследие мужа, но словно бес какой-то нашептывал ей на ухо: «Доведи до ума и продай!»

«Как тебе не стыдно! – сказала она громко, вставая из-за стола. – Голод тебе ни при каких обстоятельствах не грозит, а ты думаешь предать память мужа ради лишней копеечки! И не надо мне тут прикрываться, что хочешь на гонорар поставить ему хороший памятник. Когда открывала папку, ты про это не думала. Короче, жадная дрянь, передашь редактору все материалы безвозмездно, пусть делает что хочет!»

Она быстро вышла в прихожую, взять с тумбочки мобильный, чтобы скорее позвонить редактору, но не успела: телефон сам подал голос, как только она протянула к нему руку.

* * *

Человек разговаривал с ней вежливо, приятным голосом, но все равно дорогой Маргарита представляла себе толстого красномордого мента, с пузом, разрывающим форменную куртку, неопределенного цвета ежиком на голове и лежащими по погонам щеками.

Разве бывают другими полицейские начальники? Оказалось, что очень даже.

Хозяин кабинета оказался стройным, великолепно сложенным мужчиной, форма сидела на нем отлично. Он был похож на Джуда Лоу, и Маргарита, уважавшая этого актера, вдруг пожалела, что оделась очень просто и совсем не накрасилась.

Это было новое чувство – она с детства знала, что не слишком привлекательна как женщина и не тщилась произвести впечатление на мужчин. А тут вдруг… Наверное, она просто сходит с ума после гибели мужа и надо срочно звонить психологу. Не просто же так ей дали карточку, когда выписывали из больницы!

– Благодарю вас, что согласились приехать, – полицейский помог ей сесть, и сам устроился не в своем кресле, а за приставным столом напротив нее, – чаю, кофе не хотите?

– Спасибо, не нужно, – улыбнулась Маргарита.

– Вы дали очень толковые показания, и я не стану заставлять вас вновь переживать тот кошмар и задавать вопросы об обстоятельствах взрыва, – полицейский на секунду замялся, – только дело все в том, что мы пока в тупике и нам нужна любая информация, понимаете? Не знаешь, что именно станет ключом к расследованию, поэтому я прошу вас просто рассказать мне о вашей компании. Когда вы познакомились, крепко ли дружили, в общем, такое.

Маргарита снова улыбнулась:

– Мы с Давидом сначала родственники, ну а потом уж подружились.

Полицейский нахмурился:

– Правда? В деле этого нет.

– Не поверите, но я его родная тетка.

Маргарита Рогачева ушла, оставив Зиганшина в хорошем настроении. Он взглянул в свои заметки – сорок семь лет, надо же, а выглядит моложе, несмотря на излишнюю худобу. И лицо притягательное, вроде бы не идеальные черты, а хочется смотреть и смотреть. Редко встретишь такое обаяние, наверное, дама в молодости пользовалась бешеным успехом, и сейчас еще отбоя не знает от мужиков.

По долгу службы Зиганшину приходилось общаться с разными людьми, но только очень небольшая их часть вела себя доброжелательно и искренне хотела помочь. Преступники, понятно, запирались, ну на то они и преступники, но свидетели и потерпевшие тоже далеко не всегда бывали милы и открыты с «ментами погаными».

Маргарита Павловна оказалась счастливым исключением и хоть, возможно, врала как сивый мерин, но разговор с ней пролился бальзамом на душу Зиганшину.

Он пребывал в таком благодушии, что не хотелось даже вызывать оперов и устраивать разнос, что проворонили родственные связи, важнейший момент в расследовании, потому что где родство, там и наследство.

Итак, Рогачева – родная тетка Дымшица, хоть и младше его на четыре года.

Маргарита появилась на свет в интеллигентной семье, когда обоим родителям уже подходило к пятидесяти. Отец – известнейший лингвист, профессор, заведующий кафедрой в университете, мать – не менее крупный искусствовед, один из заместителей директора в Эрмитаже. У супругов был сын Илья, который, на памяти Маргариты, уже не жил дома, потому что сломал традиции и порвал шаблоны, предпочтя рафинированной академической тиши грубую военную карьеру, а девочке из хорошей семьи – простую медсестру.

Впрочем, родители к выбору строптивого отпрыска отнеслись терпимо. Таня, жена Ильи, все лето проводила на родительской даче вместе с маленькими Давидом и Маргаритой, а иногда и зимой приезжала с сыном погостить, отдохнуть от снегов и морозов, которыми место службы Ильи Дымшица было богато через край.

Маргарите нравилась веселая Таня, которая вела себя больше как девчонка, чем как настоящая мама, и она мечтала, как брат вернется из своего Заполярья и они заживут все вместе, большой дружной семьей.

Мечты девочки не сбылись: Илья продолжал служить на своем любимом Севере, пока в восемьдесят третьем году не попал в Афганистан. Через месяц он погиб.

«Это было мое первое знакомство со смертью. – Маргарита покачала головой. – Помню, я не любила гулять одна, а тут ходила целый день по улице и пыталась понять, как это Илья больше не вернется, и ругала себя страшно, какая я эгоистка, грущу не о его судьбе, а что не увижу больше, не посмеюсь с ним… Он такой остроумный был, если бы вы знали… И сейчас ничего не изменилось: я должна скорбеть о судьбе мужа, горевать, что он рано ушел, не успел сделать многое из того, что собирался, а я как дура переживаю, что мне плохо без него!»

Зиганшин не нашелся что сказать, поэтому молча налил в стакан воды и подал Маргарите. Она выпила, благодарно улыбнувшись, и попросила не обращать внимания на ее состояние, а спрашивать дальше, чем окончательно покорила его сердце.

После смерти Ильи вдова с сыном вернулись в Ленинград, но жить стали отдельно, на Васильевском острове, где у Тани имелась комната в коммуналке. Старшие Дымшицы огорчились – Давид хоть отчасти мог бы заменить им погибшего сына, и Маргарита недоумевала так, что даже немного обиделась на Таню – зачем жить врозь, когда можно вместе, дружной семьей?

И все же отношения оставались теплыми. Таня забегала и просто так, и помочь по хозяйству, а Давид очень сблизился с дедом и, хоть не проявлял сверхъестественной тяги к литературе, все же собирался пойти на филфак.

Сразу ему не удалось этого сделать, потому что бедняга загремел в армию, но после демобилизации юный Дымшиц все же поступил в университет.

Тем временем Таня вышла замуж за старого товарища мужа и снова отправилась служить к черту на рога. Видно, на роду было ей написано жить в глухомани.

Вернувшись из армии, Давид поселился в своей коммуналке, а не у деда, но теперь этот выбор никого не удивил – молодой мужчина, студент, понятно, что свобода ему дороже комфорта.

Костя Рогачев был школьным другом Давида. Ему без всякого блата удалось поступить на филфак с первого раза, и теперь товарищи воссоединились, только с разницей в два курса.

Костя подолгу живал у Давида, а тот с удовольствием пользовался старыми конспектами друга – идеальный союз.

Маргарита познакомилась с Рогачевым, когда была еще школьницей, и долго судьба продержала их рядом, прежде чем молодые люди поняли, что любят друг друга. Строго говоря, не такими уж они были молодыми к этому сакральному моменту: Маргарите двадцать девять, Константину – тридцать три. Возраст Христа – время переоценки ценностей и чудесных озарений.

До определенного момента у Кости и Давида была совершенно одинаковая, как под копирку, биография. Студент – аспирант – ассистент кафедры – доцент. Потом Давид стал заведующим кафедрой, а Костя так и остался доцентом. Он увлекся сочинительством научно-популярных книг и подзатянул с докторской, иначе должность непременно досталась бы ему, со вздохом отметила Маргарита Павловна.

Она тоже после окончания университета трудилась на этой кафедре старшим лаборантом, оформила соискательство, но диссертацию так и не написала, потому что вышла замуж, а мама совсем состарилась, вот и пришлось посвятить себя семье.

Несмотря на то, что филфак является признанной кузницей невест, Давид долго оставался холостым, а на первом году аспирантуры женился на однокласснице Оксане, ставшей учительницей физики.

«Видно, это у них семейная традиция – вступать в брак после многих лет знакомства», – предположил Зиганшин, не понимавший подобного подхода. Или сразу влюбляешься в женщину, или никогда. А так, чтобы знать человека десять лет, а потом вдруг понять, что свет без него не мил – нет, глупость какая-то.

И все же обе пары не расстались, несмотря на отсутствие детей, значит, не такая уж и глупость.

Дымшиц с Рогачевым остались верны не только женам, но и старой дружбе. Не помешало даже то, что Давид Ильич стал непосредственным начальником Константина Ивановича. И наследственные вопросы тоже, по словам Маргариты Павловны, эту идиллию не омрачили.

Какими бы хорошими людьми ни были Давид Ильич с Оксаной Максимовной, наверняка бесились, что все достанется Маргарите, а он пролетает, потому что внук. Хоть раз, а помянули недобрым словом военного человека Илью Павловича, который в свое время не прописал сына к своим родителям. Только Римма Семеновна Дымшиц оказалась мудрой женщиной и завещала Давиду несколько принадлежащих ей картин, продажа которых позволила внуку купить отличное жилье.

Достойная жизнь достойных граждан: Давид Ильич преуспел в карьере, Константин Иванович стал известным автором научно-популярных книг, а женщины реализовали себя как жены успешных мужей. Не за что зацепиться в гладком повествовании Маргариты Павловны.

Разве что все слишком уж безоблачно, но хорошие люди так и живут.

И все же кто-то влез в эту благодать с самодельным взрывным устройством!

В начале разговора Зиганшин обещал, что не станет заставлять Рогачеву вспоминать день трагедии, и слово свое сдержал. Опросит ее повторно позже, когда боль немного утихнет, успокоится. Вдруг женщина на холодную голову вспомнит что-нибудь важное? Да и просто будет повод пообщаться с приятным человеком.

Он прошелся по кабинету, пытаясь найти какие-нибудь несообразности в полученной информации, чтобы сразу уточнить у Маргариты, но увы…

Римма Семеновна родила дочь в пятьдесят лет? Ну да, необычно, а полвека назад выглядело даже эксклюзивно, но бывает. На всякий случай нужно проверить, вдруг Маргарита – приемная.

Таня после смерти мужа не захотела жить с его родителями в шикарной квартире? Вполне логично. Она была молодой еще женщиной, хотела устроить личную жизнь, что под надзором свекра и свекрови оказалось бы не так просто. Не прописала Давида к бабушке и дедушке? Тоже разумно. В те годы кто мог предвидеть приватизацию? Наоборот, все старались прописаться где потеснее и похуже, чтобы встать в очередь на жилье. Таня одна так бы и куковала в коммуналке, а с разнополым ребенком в теории имела право на отдельную квартиру.

Римма Семеновна не поленилась составить завещание? Что ж, ответственная старушка. Разве хорошо будет, если дочка получит шикарную пятикомнатную квартиру в центре города, дачу на Карельском перешейке и еще всякие ништячки, заработанные усердным трудом нескольких поколений, а родной внук – фигу без масла?