Психология понимания мира человека

В. Знаков

Психология понимания мира человека

© ФГБУН Институт психологии РАН, 2016

* * *

Введение

Современное социогуманитарное познание характеризуется отчетливо просматривающимся изменением его методологических оснований. Главный признак изменения состоит в том, что наряду со «знанием» и «языком» в фокусе внимания исследователей все чаще оказывается «опыт». Взаимодействие в психике познающего субъекта вербализованного достоверного знания и обычно не осознаваемого опыта особенно очевидно при научном анализе фундаментальных проблем бытия человека в мире. Именно к ним относятся вопросы о том, из каких реальностей состоит «мир человека» (С. Л. Рубинштейн) и как люди понимают относящиеся к ним явления, факты, события, ситуации. Название монографии указывает на то, что оба вопроса в ней объединены. В книге представлены результаты проводившихся в течение последних пятнадцати лет теоретических и эмпирических исследований в двух смежных областях психологической науки – психологии человеческого бытия и психологии понимания.

Опираясь на идеи С. Л. Рубинштейна, современные психологи понимают «мир человека» как соотнесенную с людьми совокупность вещей и явлений, представляющую собой организованную иерархию различных способов человеческого существования. В мире человека предыдущие, «дочеловеческие», уровни бытия выступают в новом качестве, потому что включаются не только в природный, но и в социальный мир. Люди и преобразуют бытие, включающее в себя человека и совокупность связанных с ним общественных и личных отношений, и осознают его. Мир – это бытие, изменяемое действиями, человеческой активностью. Активность проявляется в сознании, деятельности, мыслях, поступках, созерцании, постижении. Это – не только средства преобразования бытия, но и выражение подлинно человеческих способов существования. Для психологии одним из главных способов является специфика понимания мира субъектом. Человек, находящийся внутри бытия и обладающий психикой, сам творит свою жизнь в мире и понимает его. Человеческое бытие является неотъемлемой частью мира человека, а психология человеческого бытия – логичным продолжением и развитием психологии субъекта. В монографии изложены теоретические итоги первых пятнадцати лет исследований в области психологии человеческого бытия, дающие возможность ученым считать ее целостной областью психологического познания.

В книге человеческое бытие анализируется как нетождественное индивидуальному жизненному пути, единичное, потенциально воплощающее в себе общечеловеческое. С этой точки зрения допустимо и обоснованно утверждение о том, что субъектом в самом обобщенном, но вместе с тем и точном смысле этого слова является все человечество (Брушлинский, 2003).

Еще один принципиально значимый фокус изучения человеческого бытия – его ценностно-смысловая экзистенциальная направленность. Задача такого изучения состоит в устремленности к поиску конкретных психологических закономерностей трансформации, изменения человеческого бытия под влиянием ценностей. Подобная трансформация происходит вследствие присущей человеку склонности обращать свой мысленный взор к основаниям своего бытия. Рефлексивная направленность неизбежно порождает стремление к оценке, ценностному взгляду на бытие.

Наконец отличительный признак психологического анализа бытия заключается в акценте на многомерности мира, в наличии разных уровней действительности, соотнесенных со способами существования людей. В этом контексте важным и перспективным направлением психологических исследований является постановка и решение вопроса о множественности или единичности жизненного мира субъекта. Этот вопрос целесообразно сформулировать таким образом: мир человека один или их множество, и его жизнь может быть описана как движение по многим мирам, в каждом из которых он выступает как особый субъект? (Кимберг, 2009). Такая постановка вопроса сегодня актуальна не только для психологии, но и для квантовой физики (Менский, 2011) и других наук.

В психологии многомерность мира проявляется в исследованиях сознания, при выявлении методологических оснований нашей науки и, конечно же, в психологии понимания. В монографии структура многомерного мира человека описывается под углом зрения понимания субъектом отличительных признаков реальностей, в которых живет человек. Описание завершается построением психологической модели понимания мира человека. В модели с тремя типами реальности – эмпирической, социокультурной, экзистенциальной – соотносятся традиции психологических исследований, основания понимания, а также его способы, формы и типы.

В рамках целостного модельного представления психологии понимания мира человека стало возможным сформулировать и исследовать проблему экзистенциального опыта и его роли в понимании экзистенциальной реальности. В книге проанализирована его трехкомпонентная структура, метасистемная организация и такие составляющие экзистенциального опыта, как переживание, когнитивное и аффективное бессознательное, свое и чужое в опыте понимающего субъекта.

Таким образом, обобщенные научные представления о понимании субъектом мира описаны в модели. Необходимо подчеркнуть, что модель понимания является принципиально новой, ее аналогов нет ни в психологической, ни в других науках. Вместе с тем вопрос о правомерности отраженного в ней дизъюнктивного разделения мира человека на три реальности у многих исследователей вызывает вполне обоснованные сомнения. Положительной стороной определения отличительных признаков реальностей является его классификационная ясность и абстрактно-аналитическая научная полезность. Однако необходим еще и развернутый психологический анализ субъектных оснований того, почему люди, исходя из своих знаний, индивидуальных точек зрения, личностных качеств, бессознательных установок и т. п., понимают реальности именно как эмпирическую, социокультурную или экзистенциальную. В этой связи в монографии излагаются основные положения нового субъектно-аналитического подхода к психологическому исследованию понимания мира.

Таков краткий перечень проблем, обсуждаемых в книге. Она является итогом 30-летних исследований в области психологии понимания (первая статья в журнале «Вопросы психологии» была опубликована в 1984 г., последняя – в 2014 г.) и 15-летних работ в области психологии человеческого бытия (первая статья вышла в «Психологическом журнале» в 2000 г., последняя – в 2013 г.). Разумеется, итог предварительный: надеюсь, что описанная психологическая модель понимания мира человека будет расширена и дополнена результатами будущих исследований. Структура монографии такова, что читатели, интересующиеся главным образом проблемами методологии современного социогуманитарного познания и психологии человеческого бытия, могут ограничиться прочтением первых двух глав. А тем, кого интересует преимущественно психология понимания, целесообразно сфокусировать внимание на двух заключительных разделах.

И последнее. Я сразу хочу развеять иллюзии читателя, который надеется получить практические советы о том, как нужно понимать конкретные ситуации человеческого бытия для того, чтобы вести себя в мире человека оптимальным образом. Мой интерес к поставленным в книге вопросам чисто академический и потому мне близка точка зрения А. Шюца: «Научное теоретизирование… не служит никакой практической цели. Его предназначение состоит не в том, чтобы подчинять себе мир, а в том, чтобы наблюдать и, по возможности, понимать его» (Шюц, 2003, с. 27). Впрочем, есть вероятность, что наиболее проницательные читатели смогут сделать практические выводы из написанного. Такое умозаключение является отчасти обоснованным уже сегодня: в докторской диссертации Т. В. Борзовой основные идеи этой книги воплощены в практику обучения пониманию студентов вузов (Борзова, 2016).

В монографии представлены результаты исследований, некоторые из них были поддержаны грантами РГНФ (№ 10–06-00073 «Понимание мужчинами и женщинами моральной допустимости абортов как проблема психологии человеческого бытия», № 13–06-00087 «Понимание, знание и опыт») и РФФИ (№ 11–06-00018 «Осознание и понимание россиянами террористической угрозы»).

Глава I. Мир человека и человеческое бытие

1.1. Бытие и мир

Сущность человеческого бытия невозможно описать без обращения к более широкому, чем конкретно-психологический, – философскому контексту анализа этого понятия. Как известно, категория «бытия» принадлежит к основополагающим понятиям философии. Под бытием понимается сущее: то, что существует сейчас, существовало в прошлом и будет существовать в будущем. Несмотря на такой всеобъемлющий и, казалось бы, вневременный характер бытия, с гносеологической точки зрения в нем надлежит различать два главных периода – до и после возникновения человека и человечества. Такое различение принципиально важно, потому что человек являет собой новый уровень сущего в процессе его развития: при соотнесении с ним выявляются новые свойства в бытии всех прежних уровней.

Дело в том, что с появлением человека, «возникновением нового уровня сущего во всех нижележащих уровнях выявляются новые свойства. Здесь раскрывается значение, смысл, который приобретает бытие, выступая как „мир“, соотносительный с человеком как частью его, продуктом его развития. Поскольку есть человек, он становится не чем иным, как объективно существующей отправной точкой всей системы координат. Такой отправной точкой человеческое бытие становится в силу человеческой активности, в силу возможности изменения бытия, чем человеческое существование отличается от всякого другого» (Рубинштейн, 1997, с. 63).

Следовательно, появление в процессе развития человека приводит к тому, что предыдущие уровни бытия выступают в новом качестве, потому что включаются не только в природный, но и социальный мир. Введение Рубинштейном категории «мир» в психологический анализ соотношения бытия и сознания стало важной вехой в развитии методологических оснований психологии. В самом общем виде «мир» – это понятие, «обозначающее совокупное человеческое сообщество, существующее на нашей планете» (Мудрик, 2010, с. 69). «Мир» как философско-психологическое понятие может быть понято только сквозь призму высшего продукта развития бытия – человеческого бытия. Мир – это бытие, преобразованное человеком, включающее в себя человека и совокупность связанных с ним общественных и личных отношений. Человек является той частью бытия, которая осознает сущее, целостное бытие. Вследствие человеческой активности мир представляет собой бытие, которое изменяется действиями в нем субъекта. Сознание и деятельность, мысли и поступки оказываются не только средствами преобразования бытия, в мире людей они выражают подлинно человеческие способы существования. И одним из главных среди них является специфика понимания мира субъектом. Человек, находящийся внутри бытия и обладающий психикой, сам творит свою жизнь в мире и понимает его.

Познающий и понимающий ситуации человеческого бытия субъект – это одновременно и уникальный человек, и универсальный представитель человеческого рода. Он потенциально воплощает в себе группу, содружество эмпирических субъектов. Человеческое бытие не тождественно жизни индивидуального субъекта. Это понятие скорее соответствует рубинштейновской категории мира как совокупности вещей и явлений, соотнесенных с взаимодействующими людьми, как организованной иерархии различных способов существования. Человеческое бытие представляет собой такое единичное (в частности, это сознание и самопонимание общающихся людей), в котором потенциально представлено общее – весь мир, все человечество. Отсюда следует, что человеческое бытие может понимать себя. Понимающее себя бытие представляет собой диалектическое единство самопонимания взаимодействующих субъектов и группового понимания. Такое понимание порождается в межсубъектном пространстве на стыке разных ценностно-смысловых позиций. Оно базируется на общей платформе принимаемых определенными группами людей норм, ценностей, смыслов.

Человеческое бытие осуществляется в многомерном мире, в котором есть разные уровни действительности, соотнесенные со способами существования людей. Рубинштейн неоднократно обсуждал проблемы разных типов действительности и уровней бытия. Например, он писал: «Соответственно со становлением человека как высшей формы (уровня) бытия в новых качествах выступают и все нижележащие уровни или слои. Тем самым встает вопрос о человеческих предметах как особых модусах бытия» (Рубинштейн, 1997, с. 21).

Сегодня человеческие способы существования, проявляющиеся в различных модусах, продуктивно исследуются в психологии человеческого бытия. Способ существования является атрибутом, т. е. неотъемлемым свойством человеческого бытия, а модус бытия – качество, которое характерно лишь для некоторых обстоятельств, в которых субъект сознательно делает свой жизненный выбор. В частности, в исследовании Г. Ю. Фоменко, изучавшей сотрудников силовых ведомств и спецподразделений, направляемых в командировки в районы служебно-боевого применения, а также больных с опасными для жизни соматическими заболеваниями, тщательно исследовано и убедительно обосновано существование двух модусов бытия – предельного и экстремального. Субъектам с предельным модусом бытия присуща ценностно-смысловая позиция, в основе которой находится система убеждений, определяющих значимость самореализации, отношение к экстремальным условиям как возможности саморазвития, стремление определить свое отношение к экзистенциальным вопросам бытия и смысла жизни. Для них характерна психологическая готовность к экстремальным нагрузкам, альтруистическая мотивация, мотивация самосохранения личностного уровня. Субъектов с экстремальным модусом отличает потребность в возращении к нормальному существованию, убежденность в том, что экстремальное бытийное пространство накладывает ограничение на их эмоциональные, волевые, когнитивные компоненты поведения и самореализации личности. Таким людям присущи стремление избегать экстремальных нагрузок, эгоцентрическая мотивация, мотивация самосохранения индивидного уровня. Представители двух модусов бытия по-разному осмысливают жизнь, встраивают свой опыт во временную последовательность, дающую ощущение непрерывности и смысла жизни. У людей с предельным модусом экстремальные условия воспринимаются как рабочая, повседневная реальность. Переосмысление ее составляющих способствует углублению самопонимания и личностному развитию. Это результат соединения актуализируемого прошлого опыта с его переоткрытием, переживанием соотнесения опыта с новой конкретикой пространственной и временной ситуации. Вторая группа воспринимает экстремальные условия как аномальные и испытывает состояние потери, утраты, отсутствия целостности в субъективной картине мира (Фоменко, 2006).

Итак, первая особенность человеческого бытия состоит в том, что его нельзя рассматривать как индивидуальный жизненный путь, оно в большей степени соответствует рубинштейновскому «миру»: это такое единичное, в котором потенциально воплощено общечеловеческое. Человеческое бытие представляет собой совокупность психологических реальностей, возникающих внутри разных ситуаций в точках пересечения взаимодействия индивидуальных и групповых субъектов.

Вторая характеристика человеческого бытия следует из многомерности мира, наличия разных уровней действительности, соотнесенных со способами существования людей. Например, С. Л. Рубинштейн неоднократно обсуждал проблемы разных типов действительности и уровней бытия. Наличие принципиально разных типов реальности и объективных ситуаций человеческого бытия порождает у ученых вопросы не только о неоднородности предметов психологических исследований, но и о «многоэтажности» (Кричевец, 2005) самой психологии.

В отечественной культуре бытие человека всегда описывалось в терминах не столько отражения приземленных обыденных обстоятельств жизни, сколько стремления к достижению правды, попыток найти действительность более высокого порядка – высшую духовную правду. Например, Л. Н. Толстой в 1886 г. в черновике предисловия к сборнику «Цветник» писал о том, что нужно «не искать правды житейской, а правды духовной… В миру-то нет полной правды, и потому, чтобы выразить ее, надо описывать не то, что есть, а то, чего никто не видел, но все понимают» (Толстой, 1936, с. 307–308).

Третья характеристика человеческого бытия – его ценностно-смысловая экзистенциальная направленность. Человеку, как существу рефлексивному, присуща не только обращенность к основаниям своего бытия, но и стремление к оценке, ценностному взгляду на них. Бытие трансформируется, активно изменяется под влиянием ценностей. Основой ценностных предпочтений субъекта обычно становятся не достоверные знания, а чувства и переживания. «Отношение к бытию всегда включает ценностное отношение и выражает субъективность. В отличие от знания, которое стремится к объективности и предельному соответствию внешней реальности, ценности есть отражение внутреннего мира субъекта, воплощение его переживания внешней реальности в составе внутреннего бытия. Ценности выступают синтетическим феноменом, включающим значимость, смысл и переживание. Компонентами ценности являются интенциональность (ориентированность и конструирование идеальных объектов), символ (бессознательно-архетипический элемент), понятие (рационально-логический элемент)» (Баева, 2003, с. 17).

Наиболее значимой для психологического исследования человеческого бытия как экзистенциального феномена является проблема смысла жизни. С точки зрения Рубинштейна смысл жизни представляет собой такое ценностно-эмоциональное образование личности, которое проявляется не только в принятии одних ценностей и отрицании других. Эта составляющая внутреннего мира отражена в саморазвитии, самореализации личностных качеств субъекта, ищущего и находящего высший, «запредельный» смысл своего бытия.

Интересное теоретико-эмпирическое исследование взаимосвязи гендерной идентичности испытуемых и понимания ими смысла жизни и смерти было проведено Л. Н. Ожиговой. С позиций субъектно-бытийного подхода она рассматривает проблему субъектности. Субъектность понимается как творческая способность человека преобразования среды, как свобода создавать бытие, отражающее собственные смыслы и ценности жизни. При этом свобода определяется как аспект субъектности, как смысл и ценность жизни личности. В эмпирическом исследовании было обнаружено, что смысл жизни как вершинный смысловой регулятор личности связан с гендерной идентичностью, возрастом и профессиональной деятельностью. В понимании и изображении испытуемыми смысла жизни феминные черты связаны с большим объемом, метафоричностью и описанием временной динамики жизни. Маскулинные черты – с реалистичностью, конкретностью. Реалистичность и конкретность в изображении смысла жизни соответствуют маскулинным чертам и у мужчин, и у женщин. В понимании смысла смерти к зрелому возрасту усиливается более объемное, реалистичное и движущееся во времени осознание финала жизни. Феминные черты у женщин и мужчин связаны с символическим, метафорическим пониманием смысла смерти. В понимании смысла жизни и смерти в наибольшей степени представлены две позиции. Первая – оптимистический акцент на жизни, поиск бессмертия, отрицание смерти, утверждение жизненности, витальности тела или духа, отказ признавать конечность человеческого существования. Вторая позиция – экзистенциальный взгляд, т. е. радость принятия жизни со всеми ее фазами и стадиями, принятие жизненного цикла и факта смерти (Ожигова, 2009).

Возвращаясь от эмпирического анализа к теоретическому, надо сказать, что современное постнеклассическое понимание мира человека характеризуется ростом рефлексии его ценностных и смысловых аспектов. Рефлексия научных типов рациональных рассуждений – это не осознание их, а преобразование. Преобразование проявляется в том, что субъект не только осознает типы знания и правила действий с ними, но и порождает их смысл. А в смысле потенциально содержится возможность его понять. Понимающий субъект не дистанцирован от изучаемого мира, а находится внутри него, погружен в природную и социальную действительность. Мир оказывается таким, каким субъект его видит, какие методы познания он применяет, какие вопросы ставит. Постнеклассическая психология человеческого бытия предполагает не только новые способы осмысления мира, но и рефлексию над основаниями рациональных типов познания. Как отмечает В. А. Лекторский, сегодня сама рациональность начинает пониматься по-другому. Только в простейших случаях рациональные рассуждения можно свести к действиям по фиксированным правилам, следование которым приводит к заранее намеченной цели. В более широком и глубоком смысле рациональность предполагает пересмотр, изменение и развитие самих правил (Лекторский, 2001).

Интересную линию исследования соотношения рационального и нерационального в рассуждениях человека о жизни предлагал В. Н. Дружинин. Эта линия состоит в не столько в «вертикальной» плоскости анализа (сознание – бессознательное), сколько в «горизонтальной» – отношения субъекта с миром. Например, один жизненный сценарий («жизнь по правилам») заключается в рефлексии тех преимуществ, экономии напрасных усилий и негативных эмоций, которые возникают в результате создания и принятия определенных правил поведения, от которых человек старается не отклоняться. Другой, в значительной степени противоречащий первому («жизнь начинается завтра»), строится на субъективной модели мира. Согласно ей, несовершенная здесь и сейчас жизнь рассматривается только как подготовка к «настоящей» жизни, в которой будет много хорошего. Выделенный В. Н. Дружининым почти десяток сценариев представляет собой не только продуктивную попытку научного анализа соотношения внешних и внутренних детерминант формирования возможных линий жизни человека. В сущности, в них выражаются неодинаковые типы рациональных рассуждений (Дружинин, 2000).

Итак, в современной психологии категория «человеческое бытие» неразрывно связано с понятием «мир человека». Исследования этих проблем уже находятся в фокусе внимания психологов. У меня нет сомнения в том, что вследствие актуальности этих проблем интерес к ним в ближайшие годы станет расти. И перспективные направления их исследования просматриваются уже сегодня. Одно из них – постановка вопроса о множественности или единичности жизненного мира субъекта (Кимберг, 2009). Учитывая множественность и неоднородность онтологии бытия, существование разных реальностей, вполне логичным становится предположение о том, что в них могут реализоваться неодинаковые закономерности организации мира человека. «В связи с тем, что мы рассматриваем мир и человека только совместно, этот вопрос начинает звучать так: имеет ли место один мир человека и один его субъект, или же жизнь человека может быть описана как его движение по многим мирам, в каждом из которых он выступает как особый субъект?» (там же, с. 28). Субъектный или жизненный мир человека – это не просто ментальная репрезентация, а такая модель реальности, которая является регулятором психической активности и инструментом организации жизни. Модель определяет видение субъектом своей жизни и места в мире. Из модели логично вытекает идея множественности идентичностей человека. Она находит конкретное воплощение в том, что в разных условиях жизни человек актуализирует неодинаковые конфигурации личностных черт, ролей, умений и мотивов.

Обсуждая проблемы понимания мира человека, психологу невозможно игнорировать еще одно понятие – «внутренний мир». Далее я неоднократно буду его упоминать, имея в виду значение, которое придавал ему Б. Г. Ананьев. Внутренний мир выражает индивидуальность человека, он включает самосознание, индивидуальную систему ценностных ориентаций, субъективно организованные образы и понятия. В течение жизни внутренний мир развивается: происходит переработка опыта, человек вырабатывает собственные позиции, убеждения, пути самоопределения и саморазвития (Ананьев, 1968). Разумеется, я буду учитывать и более современные контексты использования этой категории в психологической науке: понимание внутреннего мира как целостного, автономного и вместе с тем неразрывно связанного с внешними по отношению к человеку сторонами многомерного мира (Климонтова, 2011).

1.2. Определение «понимания мира человека»

Категория «понимание» относится в современной науке к одной из самых универсальных и вместе с тем многозначных. В психологической англо- и немецкоязычной научной литературе представлены по меньшей мере семь контекстов, в которых употребляется термин «понимание»: методологический, когнитивный, логический, семантический, лингвистический, коммуникативный и экспериментально-психологический (Знаков, 1994). В соответствии с этими контекстами можно выделить и семь научных направлений изучения понимания. Поскольку все они представляют собой подходы к анализу одной и той же проблемы, то естественно, что любой из них не может развиваться обособленно от остальных. Тем не менее, как показывает рассмотрение конкретных исследований, каждый из подходов характеризуется наиболее пристальным вниманием авторов исследований лишь к одному из аспектов понимания при относительном игнорировании остальных. Соответственно определения понимания настолько отличаются друг от друга, что можно подумать, что ученые обсуждают разные феномены. Например, лингвистический подход к проблеме состоит в стремлении исследователей найти истоки понимания в преобразованиях структур языка. Ученые, находящиеся под влиянием идей трансформационной грамматики Н. Хомского, полагают, что семантическая репрезентация предложения эквивалентна или, по крайней мере, тесно связана с лингвистическими глубокими структурами. Для психолингвистов понимание – это результат трансформации поверхностной структуры предложения в глубинную репрезентацию, состоящую из простых утвердительных конструкций. Субъект поймет сложноподчиненное или сложносочиненное предложение, если сумеет разбить его на части, из которых оно состоит. В отличие от этого в логическом подходе понимание рассматривается как способность к умозаключениям. Пониманием называется введение выражения в непротиворечивую логическую систему и установление его связи с элементами системы. Понимание выражения заключается в таком его переводе из одной знаковой системы в другую (состоящую из более обобщенных знаний), в результате которого устанавливается связь данного высказывания с элементами новой системы (в которую интересующее субъекта знание входит как частный случай). Установление этой связи и означает понимание высказанного предложения.