Письма из прекрасного далека. Книга шестая. Минуя озеро Байкал

– У меня спирт остался только в укладках, – ответил он, – а учения еще не закончились.

Видимо про пол-литровый флакон, изъятый у доктора днем раньше, он преднамеренно забыл, решив проверить на наличие излишков. Но таковых у Шувалова не имелось еще долго – до того времени, пока он не получил в свое распоряжение станцию переливания крови и всю соответствующую службу, но это уже в другое время и в другом военном округе. Прежде чем идти в столовую части на ужин, он прогулялся между казармами городка, пока не стало легче. Затем на ночь проглотил какую-то кашу и выпил стакан чаю. Трудоспособность восстановилась. После острых случаев отравлений или длительных хронических воздействий у некоторых людей появляется, если не аллергия, то сверхчувствительность к этим веществам. С утра следующего дня было тридцатое декабря. Все гадали – снизойдет ли руководство к простым служивым и да не завершит ли учения в срок, и да не позволит ли Новый год встретить со своими семьями. После подведения итогов дивизионная колонна стремглав рванула на Читу и к утру тридцать первого декабря к всеобщему ликованию без потерь достигла цели.

ВСЕ, ЧТО СМОГЛИ

Это случилось во время очередного утреннего построения. За забором части послышались громкие крики, ругательства. Похоже, происходила драка. Через какое-то время с контрольно-пропускного пункта к Гурову подбежал сержант и сказал, что принесли раненого ножом гражданского человека. Случился один из тех немногих моментов, когда командир батальона сам приказал Шувалову покинуть строй и оказать помощь. Раненого, держа за руки и ноги, несли три человека. Шувалов крикнул им:

– Несите сюда! – и рукой показал на дверь приемного отделения.

В палате интенсивной терапии Василий Фомич осмотрел доставленного мужчину примерно тридцати лет. Он был бледен, точнее сказать, бел, как лист бумаги и ни на что не реагировал. На левом бедре примерно на четыре-пять сантиметров ниже паховой складки имелась рана около полутора сантиметров длиной и шириной с полсантиметра. Рана не кровоточила, но диагноз был очевиден: ножевое ранение в верхней трети левого бедра, острое внутриполостное кровотечение; повреждена была, скорее всего, внутренняя подвздошная артерия. Анестезиолог-реаниматолог быстро поставил капельницу и определил группу крови. Дежурный врач вызвал городскую машину скорой помощи. Так как Шувалов был универсальным донором, то он сдал два флакона крови по двести пятьдесят миллилитров. Переливаемая кровь вернула раненому признаки жизни: он порозовел, на лучевых артериях появился пульс. Шувалов дал распоряжение срочно развернуть в оперблоке полевой стол и нести туда пострадавшего, но в это время прибыли гражданские врачи и забрали раненого на капельнице в дежурную больницу. Позже стало известно, что ранение оказалось смертельным, и пострадавший умер. Неизвестно, удалось бы военным медикам спасти этого больного или нет, если бы они взяли его в свою операционную, где шло плановое вмешательство, и единственная медицинская сестра была занята. Это происшествие побудило Шувалова развернуть второй стол и держать его наготове со стерильным комплектом белья для таких происшествий. Но этот второй стол, к счастью, так и не был задействован до момента перевода Шувалова в другое медицинское учреждение и в другую местность.

ГРИБНОЙ МИРАЖ

«Ах, лето красное, любил бы я тебя!» – думал Шувалов, если бы не очередное военно-учебное путешествие по степям и между сибирских северо-читинских сопок, которое длилось около недели. На этот раз «воевали» долго и с удовольствием. Высокое начальство успевало поохотиться и порыбачить. Три штабных учения чуть более чем за полгода – не курорт. Во время отсутствия Шувалова, как хирурга (он заведовал хирургическим отделением) его молодые коллеги все трудные случаи отправляли в соседний окружной госпиталь. Из Монголии на вторые сутки от начала болезни поступил больной с разлитым перитонитом. Его также отправили. Начальник медицинской службы дивизии, который сделал Шувалова своим неизменным попутчиком на всех армейских мероприятиях, получил выговор за плохую организацию диагностической и эвакуационной работы. К его несчастью и к благу Шувалова он в будущем уже оставлял его на базе, где тот брал на себя такие случаи, оперируя больных и ставя их на ноги. Но это в будущем, а тогда колонна подъезжала к паромной переправе. Часть техники прошла своим ходом, а пока не подошли инженеры понтонеры, кое-то переправился на пароме. Санитарный автобус тоже перекочевал на другой берег. Вода в реке была ледяная. Окунулось лишь несколько смельчаков. Над разноцветными камушками отмели стремительно бежали водяные потоки, в которых строго на одном месте, чуть пошевеливая плавниками, барражировали рыбешки. На крючки с наживкой они не реагировали, видимо, у них был какой-то особый жизненный транс полного равнодушия к окружающему. На военных выразительно посмотрела корова, которая тоже переехала вместе со своим хозяином, потом равнодушно отвернулась с обиженным видом. Один из солдат исправил оплошность и дал ей кусочек хлеба. Буренка в ответ облизала ему руку и напоследок хлопчатобумажную ткань гимнастерки. Паром работал в усиленном режиме, переправляя легковые машины местных жителей, телеги с лошадьми, мотоциклетные коляски. Рядом с солдатами весело переговаривалась группа студентов с рюкзаками за спиной, стояло несколько женщин с детьми, куда-то торопились геологи, везя оборудование и провиант на уазике в противоположном направлении. Было жарко, под тридцать. Шла вторая половина июля. По ночам часто шли дожди, но днем неизменно было солнечно. Когда все участники учений переправились, колонна вновь выстроилась в походном порядке и начала движение. До самого горизонта простиралась сложно рельефная типичная забайкальская местность: каменистые нагромождения, окруженные зелеными порослями травы, небольшие возвышения, потом ложбины и низменности с протекающими в них ручьями, иногда встречались сопки, покрытые хвоей и лиственными деревьями. К одному из таких ориентиров местности колонна в тот момент подъезжала. Сопка была пологая, у подножья окружена травой, имевшей настолько интенсивный зеленый цвет под солнечным освещением, что казалась изумрудной россыпью. Но иллюзорность исчезла, когда военные, охватив гору полукольцом машин, остановились. В душе Шувалова было какое-то трудно передаваемое ощущения блаженства от созерцания природной гармонии и пейзажного великолепия. В памяти трудно сохранить все тонкости сюжета, все оттенки красок, всю панораму местности. Шувалов вышел из машины. От свежего воздуха закружилась голова, но скоро организм адаптировался. Он заметил, что некоторые уже побывали на сопке и возвращались оттуда, неся, кто в чем, великолепные подосиновики. Ему пришлось поспешить, чтобы тоже собрать этих лакомых даров природы. Но, как оказалось, он зря волновался. Зайдя в поросль деревьев, он не поверил своим глазам: подосиновики после обильных дождей выросли в таком огромном количестве, что казались то ли искусственной плантацией, то ли природной аномалией. Они были везде: среди травы, между камней, возле деревьев, под ветками, между опавших прошлогодних тлеющих листьев… Шувалов нарезал, сколько смог унести, затем вернулся снова. С вершины сопки спускалось несколько знакомых ему офицеров-сослуживцев. Они несли в руках и самодельных туесах отборные боровики.

– Где вы их нашли? – спросил Шувалов.

– Там, повыше, где сосны и пихты, – ответил один из них. – Не торопись, их не меньше, чем подосиновиков.

Доктор спешно рванул по склону сопки наверх. Кустарники и лиственные деревья сменили хвойные породы. Столько белых грибов в одном месте Шувалов не видел никогда. Когда шок и потрясение прошли, он начал их срезать и складывать в матерчатую сумку. Когда все, набрали грибов, встал вопрос, как их сохранить. Придумали подвешивать их на нитях в салонах автомобилей, чтобы высыхали во время движения. До конца учения оставалось еще два дня плюс обратная дорога. Все походные заготовки к моменту возвращения, конечно же, стали несъедобными. Шувалову удалось выбрать из всего привезенного лишь на небольшую сковороду.

КВАРТИРНЫЙ ВОПРОС И ЛЮБОВНЫЕ ПЕРЕТАСОВКИ

Вновь прибывающие в учебную танковую дивизию младшие офицеры с семьями в очень редком случае могли сразу поселиться в квартире. Первое время им приходилось довольствоваться либо служебными кабинетами, либо казарменным помещением, где обычно выделялась и отгораживалась от общего пространства небольшая площадь.

Лейтенант медицинской и фармацевтической службы Казаков Виктор получил назначение на должность заведующего дивизионной аптекой. Он был только в начальном периоде своей молодости, и только приступил к постижению сложного жизненного опыта, однако уже успел жениться на ровеснице, которая родила ему сына пару месяцев тому назад. Казаков был невысокого роста, коренастый, размеренный в движениях, не склонный к налаживанию быстрых дружеских контактов и союзов. Знакомился он с сослуживцами только по необходимости исполнения служебных обязанностей. На построения выходил прямо из своего небольшого кабинета, поэтому от его обмундирования исходил легкий аромат лекарственный снадобий и летучих эфиров.

Аптека располагалась рядом с таким же одноэтажным зданием лаборатории, где трудился давно сложившийся небольшой коллектив из женщин, проживавших в поселке и работавших по вольному найму. Одной из лаборанток была дама в возрасте около тридцати лет с большим круглым лицом, с которого пытливо поглядывали серовато-синие глаза в обрамлении ресниц густо покрытых черной тушью. Казалось, когда она рефлекторно мигала, что тушь черным антрацитом полетит вниз, но та держалась. На ее голове была пышная, покрытая бесцветным косметическим лаком, прическа на основе шиньона. Щеки были щедро, даже избыточно, покрыты румянами. На полных, словно накачанных воздухом губах, в зависимости от настроения хозяйки появлялась то красная, то кирпичного цвета, то бирюзовая помада. Подбородок был мужского типа, но лица не портил. На мочках ушей колебались в такт поворотам головы легко сменяемые клипсы. Росточек у лаборантки был не большой, полнота умеренная. Она имела ребенка, девочку в возрасте первоклашки, которая появилась в ее жизни, то ли в результате замужества, то ли в результате краткой, но яркой страсти. Все это было покрыто непробиваемой тайной.

На небольшой территории медицинского батальона всегда происходило множество пересекающихся людских передвижений служебной необходимости, поэтому все знали друг друга в лицо. Встреча заведующего аптекой и лаборантки по теории вероятности была неизбежной, что и случилось в один из будничных дней. Они обдали друг друга стойко въевшимися в одежду ароматами: он аптекарским скомпонованным из природных трав и рецепторных компонентов, она лаборантским на основе кислот и щелочей. Равнодушно посмотрев друг на друга, он был почти юноша, она уже дама в возрасте, они спокойно разминулись. Но то, что не под силу сознанию, не составляет труда химии. Какие-то неосязаемые реакции в их душах все же были запущены. При каждой новой случайной встрече, они все более «принюхивались» и в итоге осознанно познакомились. Лаборантка стала искать повод в обеденное время наведаться в аптеку и заказать что либо для своего заведения, либо просто проконсультироваться по какому-нибудь медицинскому препарату. Утес супружеской верности в лице лейтенанта Казакова около месяца противостоял накатывающимся волнам любви, но в итоге был поглощен стихией бездны.

С течением времени информация об этой любовной связи, став уже устаревшей для всего батальона, достигла кабинета замполита. Лейтенант Казаков был вызван на обстоятельную беседу, но, как оказалось, она эффекта не возымела. Жена Казакова, то ли по женской интуиции, то ли по случайно дошедшей информации, срочно покинула своих родителей и прилетела с маленьким сынишкой в суровое Забайкалье, а если точнее с коляской прямо в кабинет к своему законному супругу. Что происходило в этом реакторе страстей в течение последующих дней, осталось в глубинах душ действующих лиц.

Иногда утром, но чаще в обеденное время, Шувалов, проходя мимо аптеки, видел молоденькую девушку с коляской, в которой мило спал малыш. Лицо у девушки было красиво своей молодостью, но грустно. Казалось, что она вот-вот расплачется. Ведущий дивизионный хирург здоровался с ней, пытаясь приободрить. Она отвечала на приветствие, изображая необходимую в таких случаях улыбку. Через две недели к ней приехала мать, взяла дочь и внука и увезла на свою родину.

ИСПЫТАНИЕ ИЗДЕЛИЯ

Есть такой фразеологизм: «изобретать велосипед», смысл которого всем известен. Тем не менее, зачастую тщеславно пытливый, пронырливый, ищущий и вечно неудовлетворенный человеческий ум не останавливается в своих странствиях, добывая знания и, предлагая иногда парадоксально удивительные перевоплощения уже изобретенных вещей. Военная медицина, пусть и отстает в развитии методов спасения от стремительного взлета средств уничтожения, но тоже движется вместе с прогрессом.

Хирургия на первый взгляд кажется довольно консервативным разделом медицины, где однажды освоенные приемы и методики остаются незыблемыми. Это действительно имеет место, но доводка и улучшение качеств «велосипеда» продолжается. Каждый практикующий врач – главный оппонент, критик и оценщик всех новых веяний.

Когда спал трудовой ажиотаж первой половины дня, были проведены плановые операции и сделаны перевязки, сняты перчатки, маски, бахилы, шапочки и халаты и всей душой хотелось окунуться в нирвану обеденного покоя, Шувалова вызвал командир части.

– Нужно испытать одно новое изделие и дать заключение о перспективах его применения, – без предисловий начал разговор майор Гуров.

Так как Василий Фомич был постоянно загружен практической работой, его редко привлекали для экспертных работ по новой технике. Последний раз это случилось в прошлом году при испытаниях машины под названием автомобильная перевязочная.

– А когда надо начинать? – поинтересовался Шувалов.

– Сразу после обеда.

– В какие сроки требуется уложиться?

– В одну неделю. Распоряжения все даны, команда скомплектована. От вас требуется участие в качестве специалиста. Сбор в пятнадцать ноль-ноль на плацу.

Больше никаких пояснений не последовало.

Позволю себе небольшое отвлечение. Если обратиться к истории изобретений зеркал, то оказывается, что этот предмет существует уже несколько тысяч лет. О свойстве зеркальных поверхностей отражать не только свет, но и тепло узнали позже. Эта способность используется в термосах.

В назначенное время участники испытаний собрались на плацу. Было солнечно. На сопках расцветал багульник. На полигон шли налегке. Только у командира учебной роты капитана Зотова была медицинская сумка через плечо. Шувалов ожидал увидеть на месте прибытия очередное техническое изделие медицинской направленности, но там было пусто. Зотов остановился, снял сумку и положил ее на траву. Неподалеку росли сосны и были нагромождения валунов.

– Ну, что приступим! – послышался голос Зотова и он, расстегнув сумку, достал из нее небольшие пакеты, размером с блокнот в упаковке светло-серого цвета и раздал всем участникам. Внутри оказалась синтетическая пленка, с одной стороны которой было какое-то металлическое напыление, отражавшее изображения, как зеркало, со второй беловатое синтетическое покрытие. Как оказалось, все было банально просто. В эту пленку предполагалось в зимнее время укутывать раненых при транспортировке отражающей поверхностью внутрь, а летом, наоборот – отражающей поверхностью наружу. Испытуемые из числа курсантов заворачивались в эти пленки и превращались в ослепительно сверкающие свертки. «Прекрасная цель для вражеской стороны», – подумал Шувалов. Изделие оказалось прочным на разрыв, правда резалось и прокалывалось, не горело, а только плавилось. Шувалов поместил ладонь между отражающими поверхностями, и сразу почувствовал тепло. Курсанты еще несколько дней в послеобеденное время терзали эту пленку. Поврежденные экземпляры, а по завершении испытаний, и все оставшиеся, были розданы желающим из числа любителей охоты и рыбалки, чему те были весьма рады.

КОНФЛИКТ

«Только смерть освобождает от политзанятий!» – такой лозунг был на вооружении у молодого заместителя командира медицинского батальона по политической работе старшего лейтенанта Демьянова Николая Владимировича. Врачи медицинской роты вызывали в нем раздражение с первых дней пребывания его в этой должности. Они были постоянно заняты, вечно ссылались на необходимость осматривать поступающих больных. Заведующий хирургическим отделением капитан Шувалов Василий Фомич, временно исполнявший обязанности также ведущего хирурга, как казалось замполиту, поощрял такое поведения у своих подчиненных. У Демьянова зрело убеждение, что врачи «злоупотребляют» своей практической занятостью, уклоняясь таким образом от его правильного идеологического воздействия. Николаем Владимировичем его называла только штабная секретарь-машинистка, а остальные обращались, или упоминали, называя звание или должность. Принадлежность к партийной элите он любил демонстрировать даже во взаимоотношениях с командиром части, что создавало вокруг него ауру официоза. Надо отдать ему должное – до снобизма он не возвышался, умел вести грамотно беседы, проводя в массы рядового, сержантского и офицерского состава единственно правильную линию партии. За деятельностью врачей хирургов и одного офицера терапевта он по своим налаженным каналам организовал контроль, но к его досаде накопать ничего существенного не удавалось. Перенос же спланированных им занятий был равнозначен вырыванию из его рук куска хлеба, ароматного, свежеиспеченного, мягкого, греющего своей теплотой. С врачами из учебных взводов у него не возникало проблем. Все работали, как винтики, мечтая когда-нибудь перейти на практическую работу, а без положительной, вернее, безупречной партийной характеристики шансов осуществить эту мечту не было. На воображаемые им весы добродетели, где превалирование груза его обязанностей было неоспоримо, иногда падала песчинка сомнения в пользу его противников, особенно когда ему представлялся портрет бородатого античного врача Гиппократа, висевший в ординаторской у хирургов. У него в кабинете на стене был величественный портрет генсека.

Утром в положенное время в учебный класс прибыли офицеры из медицинской роты – хирурги и единственный имевшийся по штату терапевт. Анестезиолог остался готовить больного с разлитым перитонитом на операцию. Едва старший лейтенант Демьянов начал свое идеологическое внушение, как в дверях, словно провидение возник посыльный из операционного блока и сказал:

– Просили передать капитану Шувалову, что больного уже подали в операционную.

Демьянов с гримасой недовольства прервал чтение и спросил:

– Что у вас там за больной?

– Прободная язва. Недавно поступил. Я осмотрел его и дал команду готовиться на операцию. Еще один больной находится в приемном отделении. Тоже придется оперировать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.