Непростые истории 4: Печальные звёзды, счастливые звёзды

Распорядитель уже не был таким энергичным, как раньше, усталость словно сочилась из него, даже голос был тихим и слабым.

– Придется тебе поработать, красотка, у нас посудомоечная машина сломалась, а новую привезут только завтра. Так что твоя помощь во как нужна, – он провел ребром ладони по горлу, – заодно и денежку отработаешь. Приступай, – и он снова вышел.

Что я должна делать? Мыть вот эти тарелки? Не проблема, конечно, просто обидно, что и дома, и тут меня преследует грязная посуда.

С трудом разобравшись, откуда льется вода, я взялась за дело.

Через некоторое время заглянул крысюк, одобрительно кивнул:

– Вот и умница, соображаешь. Ты бы только костюм-то сняла, красотка? Новогодний маскарад уже закончился.

Костюм? Он ткань имеет в виду, что ли? С чего бы мне снимать ее – надежно прикрывающую мой тыл? Или он хочет… нет, нет, я отогнала от себя эту нелепую мысль.

Распорядитель потянулся с хрустом, взялся пальцами за нос и вдруг стянул свое лицо!

Я охнула, тарелка выпала из рук и полетела в ящик. Под крысиной мордой оказалось еще одно лицо, я такие видела ранее в городе, – плоское, бледное, с вдавленными глазками, маленьким носиком и тонкими губами, сверху – черная нашлепка из перьев. Сдается мне, что и другие инопланетяне лишь прикидывались чужаками… И заеведы?! Но зачем?!

– Ох, как я утомился, – снова потянулся он, широко открыл рот и показал зубы.

В этот момент в комнату влетел Морлис, молча протянул распорядителю какие-то бумажки, схватил меня за руку, и мы помчались к выходу.

Из вредности, наверное, я молчала до самого мобиля и до корабля тоже. Лишь оказавшись в родной обстановке, спросила с обидой:

– И чего ты так долго?

Морлис почесал гребень, вздохнул:

– Айша, деньги, оказывается, не так-то просто было добыть.

– И что же ты сделал? Тоже тарелки мыл? – съехидничала я.

– Нет… – он помолчал, – я продал свой циферблат, а еще шкатулку для пойнтов и лингвоштуцер.

Мое сердце забилось. Вот тут-то я и почувствовала, что влюблена в красавчика не на шутку.

– Ради… меня? – неужели это происходит со мной, и сейчас он скажет…

Он сказал:

– Айша, я понял, что хочу быть твоим и только твоим, ты возьмешь меня? – Морлис распахнул глаза и уставился на мой четвертый сосок, его рожки возбужденно дрожали.

Ну еще бы не взять! Заиметь в постоянное пользование мужчину, набитого пойнтами, да еще такого красавчика! Вот подружка Лю обзавидуется!

Я подошла к Морлису и, обняв, погладила между рожками, вздохнула, теперь можно и не укладываться в межвремёнку, удерживая яйцеклад в статисе.

– Только обещай мне…

– Что? – вскинулся Морлис. – Я готов!

– Обещай мне, что в нашем гнезде я никогда не буду мыть посуду, а ты никогда больше не будешь дарить мне звезды!

– Любимая, я не поведу тебя к самому краю Вселенной, нафиг эти звезды! Светом нетленным будут они озарять нам путь в бесконечность… Издалека!..

И мы покинули не очень-то гостеприимную Землю.

Елена Радковская

Живу в Екатеринбурге. Преподаю в университете. К.э.н., доцент. Пишу недавно, поэтому работ пока немного. Надеюсь, будет больше. Кое-что здесь: https://ficwriter.info/polzovateli/userprofile/SBF.html

Разноцветный мир

Рождественских праздников с самым большим нетерпением ждали, конечно, эми́кшеры-первогранники. И не потому, что устали от занятий и предвкушали каникулярное безделье. К Рождеству, отдавая дань символизму, приурочивался первый «выход в свет» юных эмикшеров, прошедших первую из шести граней обучающего кубоида.

Взволнованные первогранники, похожие на маленькие почти прозрачные кирпичики, со всех сторон покрытые короткими волосками-антеннками, с двумя воздушными щелями по бокам, звуковой щелью впереди и двумя блестящими глазами над ней, покидали последний урок. Даже, скорее, не урок, а напутствие. Или финальный инструктаж.

Тай, самый маленький и непоседливый из них, первым выскочил из кубоида и, нетер-пеливо подпрыгивая, поджидал своего единственного друга Синса. Ну, по крайней мере, Таю было приятно думать, что Синс – его друг. Почти все остальные эмикшеры относилось к Таю, скажем прямо, прохладно. Он действительно отличался от большинства. На фоне сте-пенных и серьёзных, если не сказать угрюмых, эмикшеров Тай выглядел слишком импуль-сивным и, наверное, легкомысленным, постоянно улыбался и старался развеселить окружа-ющих – просто от радости бытия. «Добрый до наивности», вздыхала мама, глядя на Тая. Окружающие не понимали таких порывов и считали, что он несколько «не от мира сего».

Синс, наконец, неторопливо выполз из кубоида в окружении таких же обстоятельных одногранников. Тай ухмыльнулся и устремился вперёд – скорей домой, обрадовать близ-ких! Синс, прощаясь с товарищами, встопорщил на спине волоски, пока ещё больше похо-жие на пух, и двинулся вслед за Таем – они жили по соседству.

Попадавшиеся навстречу взрослые эмикшеры, которых в преддверии Рождества в по-сёлке было гораздо больше обычного – все хотели посетить праздник «первого выхода», неодобрительно косились на то и дело порывающегося взлететь Тая. Получалось у него пло-хо – как все эмикшеры, ещё не испытавшие опыта реального полёта, Тай мог лишь на не-сколько сантиметров взмывать над поверхностью. Но переполнявшая его нервная энергия требовала выхода, и после нескольких торопливых шагов он вновь напрягал все свои волос-ки, посылая тело в прыжок.

Многие ехидно усмехались, глядя на неуклюжее порхание Тая, но он не обижался, только с завистью вздыхал при виде их свободного, лёгкого, пусть и неторопливого, полёта. Ничего, скоро – буквально завтра! – он тоже выйдет за купол, и огромный человеческий мир подарит ему и радость полёта, и смысл существования, и осознание собственной необ-ходимости. И ещё ощущение голода – которого не знали те, кто ни разу не выходил за ку-пол посёлка – и возможность его удовлетворить. И, кстати, цвет. Взрослые эмикшеры, в отличие от маленьких, не были совсем прозрачными – взаимодействие с человеческим ми-ром оставляло на их просвечивающих кирпичеобразных телах лёгкий цветной след. И семьи эмикшеров сбивались, в основном, по цветовому признаку: бледно-зелёные, блёкло-индиговые, тускло-карминовые. Семья Тая отсвечивала фиолетовым. Интересно, каким цве-том нальётся он сам после первого выхода?

Тай возбуждённо вздохнул. Мир людей – прародитель эмикшеров – удивительный, влекущий, загадочный, ждал новых волонтёров. Ждал его.

– Скорей бы завтра! – Тай, сияя, повернулся к другу.

– А-а… да, – вяло согласился Синс.

– Ты чего? – Тай удивлённо уставился на него. – Ты что, не хочешь за купол?

– Хочу, конечно, – неубедительно отозвался Синс и, потупившись, добавил: – просто, знаешь, я так странно себя чувствую… даже не знаю, как объяснить. Вроде хочу, и даже очень, и в то же время – совсем не хочу. Как будто что-то внутри предупреждает: «не надо», – Синс кивнул на единственный тёмный сгусток в теле размером с горошину. Эмик-шеры называли его сердцем.

Похоже, Синс просто слегка трусит, подумал Тай. В общем-то, это понятно, всех пер-вогранников бьёт мандраж перед первым выходом, как бы ни успокаивал учитель. Хотя, по-жалуй, всё-таки не всех: вот сам он нисколько не боится. Наоборот, предвкушает, как попа-дёт в мир людей, увидит их жизнь, ощутит их эмоции и – Тай всхлипнул от избытка чувств – начнёт людей счастливыми! Ведь в этом и состоит предназначение эмикшеров.

– Всё будет хорошо, вот увидишь, – ободрил друга Тай. – И учитель с нами будет.

Синс лишь грустно посмотрел на него.

* * *

Они ступили в длинный и глухой, как будто обитый ватой, коридор – звуки в нём стихали до еле слышного шёпота, но у первогранников и не возникало желания галдеть. Притихшие и робеющие, они тесной группкой семенили за учителем. Плетущегося рядом с Таем Синса сотрясала крупная дрожь.

Коридор закончился небольшой круглой комнатой. Учитель остановился. Ученики сгрудились вокруг него.

– Все всё помнят?

Ученики вразнобой покивали.

– Я буду поддерживать свой купол радиусом в сто человеческих метров. Если по-чувствуете, что упёрлись в него, не пытайтесь преодолеть, просто поверните назад. По исте-чении отведённого времени я начну сворачивать купол. Когда ощутите, что он подталкивает вас, возвращайтесь ко мне, – учитель серьёзно оглядел нервничающих подопечных и вдруг тепло улыбнулся. – Всё будет хорошо. Пошли.

Он коснулся матовой стены, и она растаяла, открывая проход в человеческий мир.

Плоская крыша маленького круглого кафе давала прекрасный обзор на небольшую площадь под ними. Множество разноцветных огней освещало покрытую снегом улицу, вы-сокую мохнатую ель с игрушками и гирляндами, изогнутые скамейки, торговые павильончики и снующих между ними людей.

В первые мгновения Тай был оглушён ярким перемигиванием лампочек и громкой музыкой. И не он один – все восемь первогранников растерянно застыли на середине кры-ши, уставившись на мигающую, беспрестанно изменяющуюся панораму. Учитель с понима-ющей улыбкой тоже остановился, давая юным эмикшерам прийти в себя.

– А теперь закройте глаза.

Тай, переполненный новыми впечатлениями, и забыл об этой инструкции, хотя им втолковывали её всю последнюю неделю. Он поспешно зажмурился, стараясь сосредото-читься на своих ощущениях. И буквально через минуту почувствовал, как кожу начинает пощипывать сотнями маленьких острых иголок, от которых становилось щекотно и тепло – даже горячо. Иголки словно бы проходили сквозь кожу и кололись уже не только снаружи, но и изнутри. Тело наполнила изумительная лёгкость. Всё происходило именно так, как рас-сказывали учителя и братья. Тай радостно вздохнул – у него всё получается!

– Откройте глаза.

Тай распахнул веки. Беспокойство улетучилось, его переполняло смешанное с лико-ванием возбуждение. Он ощущал себя лёгким как облако, и даже, наверное, ещё легче. Страх не суметь взлететь показался сейчас смехотворным. Судя по взбудораженному гомону остальных, они тоже окунулись в атмосферу человеческого мира.

– Вперёд!

Тай скользнул к краю крыши и, охваченный единственным стремлением, спорхнул вниз – к людям, их голосам, смеху, мыслям, эмоциям. Чуть отстав от него, летел Синс. Кра-ем глаза Тай видел разлетевшиеся веером прозрачные пятнышки товарищей.

Разноцветные людские ауры светились – у кого ярко, у кого тускло, светлее или темнее в зависимости от настроения. Светлых было больше: приближался праздник.

Тая неудержимо влекло к их радости, теплу и свету. Он подлетел к молодой женщине, держащей за руку маленькую девочку, и завис над ними невидимым пятнышком. Аура девчушки переливалась особенно ярко и весело. Из-за большой городской ёлки, улыбаясь, выглянул мужчина.

– Папа! – завизжала девочка.

– Увидела, моя глазастая, – засмеялся мужчина, подбежал к девочке, поднял её на руки и закружил.

Дочка звонко захохотала.

– А маму?

– Что? Покружить?

– Да! Можешь?

– Я? Я всё могу!

Мужчина аккуратно спустил дочь, повернулся к жене и взял её за талию. Глаза у неё смеялись, но она воскликнула притворно-возмущённо:

– Серж, прекрати!

– Ни за что.

Он крепко обхватил её и, приподняв, закружил. Девочка счастливо захлопала в ладо-ши, аура её вспыхнула искрами, и Тай почувствовал, что его как магнитом тянет к этой дев-чушке. Не в силах сопротивляться, он подплыл к ней и тихонько коснулся искрящегося ним-ба. Тёплая волна ласкового света обняла его. Радость бурлящим потоком хлынула внутрь, и фонтан эйфории вознёс Тая на недосягаемую высоту. Таким счастливым он ещё никогда не был.

Девочка прекратила хлопать. Мужчина отпустил жену, и они вместе склонились над дочкой.

– Покружить тебя ещё?

– Нет, – без улыбки ответила девочка.

– Ты что? – в ласковом голосе матери проскользнула нотка тревоги. – Замёрзла?

– А… наверное.

– Ну, пойдём домой.

Родители взяли девочку за руки, и маленькая семья покинула площадь.

Тай с сожалением смотрел им вслед.

Однако очагов радости на площади было много. Девушка с лучисто-розовой аурой улыбалась юноше, который заботливо оборачивал её шею огромным разноцветным шарфом. Тай подлетел поближе, окунувшись в ауры обоих. Глубокая розовая нежность словно бы по-гладила его. Девушка отвела взгляд от своего избранника, и её улыбка стала напряжённой. Издалека за ними пристально наблюдал долговязый юнец. Его ауру простреливали серо-коричневые стрелы, а взгляд, направленный на соперника, сочился неприязненной горечью. Тай увидел, как к юнцу стремительно подлетел один из эмикшеров – кажется, Келс – и замер, напоминая присосавшегося комара. Парень фыркнул и с кривой усмешкой отвернулся от парочки. Эмикшер тяжело отвалился.

На краю площади Тай заметил небольшой каток и устремился к нему, на ходу подхватив кусочек голубого колкого веселья от компании хохочущих и толкающихся подростков и глоток шершавой сиреневой сентиментальности от тихого одинокого пьянчужки, бережно прижимающего к груди бутылку.

Для того, кто ищет радостных эмоций, на катке царило раздолье. Тай удивился, что надо льдом не вьются его однокашники – крики и громкий смех должны были привлечь сюда всех. Тай крутанулся вокруг своей оси, собираясь взмыть над толпой. Что-то привлекло его внимание. Он помедлил, всматриваясь.

На одной из скамеек, под рассеянным светом фонаря сидел старичок. Слабая розова-то-сиреневая аура ровно светилась. Едва заметная, чуть грустная улыбка выражала безгра-ничное терпение. Ждёт свою подругу, моментально понял Тай, даже не удивившись этому. Такую же пожилую, очень давнюю и близкую.

А возле изогнутой скамеечной ножки парил эмикшер. Нет, не парил, а как будто мед-ленно падал, изо всех сил стараясь удержаться в воздухе. Свет эмикшера, не видимый, что естественно, старичку, почти не был виден и Таю – настолько он был тусклым. Эмикшер явно обессилел. Но этого не должно было случиться! Такого просто не могло произойти – их привели сюда как раз для того, чтобы напитаться энергией. Тай встревоженно подался к эмикшеру и тут, наконец, опознал его: Синс!

Ни секунды не раздумывая, Тай сорвался с места. Если бы люди могли видеть эмик-шеров, они заметили бы в воздухе яркий след, оставленный бешено мчащейся золотой ис-крой. Тай резко затормозил и поднырнул под почти уже упавшего Синса. В отсутствие рук Тай не смог бы поднять Синса, опустись тот на землю. Всё, что ему оставалось – попытать-ся удержать Синса на весу. Хотя нет, надо же ещё каким-то образом доставить его обратно на крышу.

Синс вовсе не был тяжеловесным великаном, но Тай измучился, продвигая обмякшее тело друга в нужном направлении. Синс ничем не помогал ему. Больше всего это напомина-ло толкотню двух воздушных шариков – когда твоё движение с равной силой отбрасывает и тебя самого.

Тай в отчаянии всхлипнул, чувствуя, как стремительно убывают силы. И вдруг что-то упругое подхватило его вместе с его ношей и мягко потащило вверх. Учитель, понял Тай. Учитель заметил, что творится что-то неладное, и стал сворачивать купол, не дожидаясь по-ложенного времени. Невидимая сеть стянула к кафе всех эмикшеров с площади. Несмотря на усталость, Тай поразился удивительно невыразительной расцветке вернувшихся одногранников. Себя он ощущал наполненным интенсивным золотым светом, но все остальные светились тёмными тонами, хотя и различных оттенков, отражавших разные эмоции: тёмно-синий гнев, тёмно-зелёная досада, коричневая обида, чёрная злоба. Где они этого набрались – на праздничной площади, полной света и радости? На их фоне Синс выглядел почти бесцветным и явно больным.

Учитель, бросив беглый взгляд на всех подопечных, склонился над лежащим без движения Синсом. Взбудораженные первым опытом ученики, ожидавшие поздравлений и радостно-заинтересованных обсуждений, а вместо этого увидевшие еле живого товарища, переглядывались с недоумением и страхом. Обеспокоенный Тай протиснулся между ними. Однокашники почему-то шарахались и от него.

Учитель осторожно ощупывал Синса своими волосками и беспрестанно хмурился. Наконец он отодвинулся от по-прежнему бездвижного Синса и поднял глаза на остальных учеников. Взгляд его задержался на Тае и отчего-то стал тревожным.

– Туф, Риго, помогите мне, – бросил учитель.

Двое наиболее наполненных энергией учеников торопливо приблизились.

– Я приподниму Синса, – сказал учитель, – а вы поддерживайте его снизу и направляйте к проходу. Его надо поскорее доставить домой. Поняли?

Туф и Риго кивнули, слегка дрожа. Учитель вплотную подошёл к Синсу и как-то странно, с явным напряжением, заколыхался. Словно поток ветра родился на крыше и, уме-ло направляемый, начал медленно поднимать маленького эмикшера. Когда щель между те-лом и полом достаточно расширилась, учитель кивнул Туфу и Риго, и они поднырнули под Синса. Две тёмно-фиолетовые спины коснулись тела Синса, и он вдруг забился, издав пол-ный боли стон. Туф дёрнулся от неожиданности, и тело Синса накренилось на одну сторону, рискуя снова упасть. Тай бросился к нему. Сползающее тело друга как-то слишком тяжело придавило его сверху, и Тай вдруг почувствовал, что волоски Синса как будто обшаривают его, сцепляются с его собственными. Рядом взвизгнул Риго и отпрыгнул с явным страхом. Тай удивился: ощущение было странным, но не болезненным, с чего Риго так перепугался? Волоски завибрировали, словно по ним потёк слабый ток. Стало щекотно.

– Двигайся к проходу! – раздался голос учителя.

И Тай поплыл к дальнему краю, удерживая на спине Синса. Сейчас это было гораздо легче, чем когда он пытался поднять его на крышу – вероятно, помогал стягивающийся ку-пол учителя, который плавно толкал Тая в спину, подвигая в нужном направлении.

Как только эмикшеры прошли через вновь открытый учителем проход, Синс зашеве-лился. Тай осторожно опустил друга на мягкий пол, и тот заёрзал, испуганно тараща непо-нимающие глаза.

– Я пока не знаю, что произошло, – произнес учитель, предупреждая вопросы. – Мы всё выясним, когда вернемся в посёлок, потерпи. Как ты себя чувствуешь?

– Но… нормально, – пролепетал Синс.

Действительно было видно, что в привычном мире эмикшеру стало лучше.

– Тогда пойдём.

И они тронулись вдоль мягкого коридора. Синс двигался сам.

Напряжение понемногу спадало, первогранники оживились, загомонили, некоторые заулыбались. В конце коридора учитель остановил торопящихся домой учеников.

– Я поздравляю вас с первым выходом. Очень скоро вас ожидает торжественная встреча и приветствия всего посёлка, но прежде, – учитель указал на боковой проход, – чистилище. Мы не несём накопленные эмоции в дом. В нейтрализаторе вы сбросите их, но понимание и умение останутся с вами навсегда. И не волнуйтесь, – добавил он, – по ощу-щениям это что-то вроде горячего воздушного душа.

Он подтолкнул ближайшего к нему Туфа, и вся толпа гуськом двинулась в нейтрали-затор. Тай пристроился было следом за однокашниками, но учитель остановил его.

– Тай, Синс, подойдите ко мне, – негромко сказал он.

Сердце Тая ёкнуло в нехорошем предчувствии. Ну, ладно – учитель отделил Синса, с ним действительно случилось что-то неладное. Но почему остановили Тая?

Учитель смотрел на обоих эмикшеров очень серьёзно.

– На моей памяти это первый случай, – тихо произнёс он, – когда в одном выходе выявилось сразу две аномалии. Да ещё такие… своеобразные.

Синс подавленно молчал, опустив голову. Тай решился спросить:

– Что случилось, учитель? И что… с нами будет?

– Это мы и должны выяснить. И решить.

Он направил двух учеников к выходу, возле которого сейчас было пусто. Почти весь посёлок собрался у дверей чистилища. Краем глаза Тай увидел, как вдалеке из распахнув-шейся створки нейтрализатора выпархивают его однокашники – Риго, Туф и все остальные. Они уже выглядели как обычно – как серовато-прозрачные комочки. Цвет вместе с подо-бранными у людей эмоциями вымылся. Только сияющие глаза выдавали возбуждение про-шедших первое посвящение эмикшеров. Учитель быстро провёл Тая с Синсом к стоящему невдалеке медблоку, и захлопнувшаяся дверь отрезала приветственные выкрики толпы у чи-стилища.

Не успел Тай толком оглядеться, как в домик влетело несколько старших эмикшеров – из самых уважаемых и влиятельных. Учитель немедленно удалился с ними к окну, по-дальше от учеников, и тихо и взволнованно стал что-то объяснять. Эмикшеры внимательно слушали, то и дело бросая на Тая с Синсом испытующие взгляды.

Сердце Тая колотилось как бешеное. Да что же такое происходит? В чём он прови-нился? Первогранники должны были всего лишь увидеть, почувствовать новый мир и впер-вые напитаться эмоциями его обитателей. А это происходит само собой, просто по природе эмикшеров! Что же он сделал не так?

С самого детства, с тех пор, как он начал себя осознавать, Тай мечтал о том, как понесёт людям радость, как будет дарить им свет и счастье. Слушая бесчисленные рассказы взрослых, он думал, что если даже они, обычно хмурые и неприветливые, умудряются улуч-шать человеческий мир – а в этом сомнений не было, – то уж он, добрый и весёлый, при-несёт людям столько радости, что сделает лучше жизнь очень многих.

И действительно, там, в мире людей, ему было так хорошо, как может быть только в месте, которое предназначено именно для тебя. И это окончательно убедило Тая в том, что он угадал своё предназначение. Он был так счастлив! А тут…

Взрослые закончили совещаться.

– Подожди тут, – бросил Таю учитель, и старшие эмикшеры, подхватив Синса, уда-лились в соседнюю комнату. Минуту спустя в медблок ворвался встревоженный медик и скрылся там же.

Что же произошло? Что не так с Синсом? И, если уж на то пошло, что не так с ним самим? А вдруг ему запретят появляться в человеческом мире? Или вообще изолируют? Или…

Дрожь била Тая уже не переставая. Скрип двери показался оглушительным грохотом. Тай с выпрыгивающим сердцем уставился на возвращающихся эмикшеров. Старшие, за ис-ключением медика, неспешно вплыли в комнату и окружили ученика. От их пристальных взглядов Таю стало совсем неуютно. Они разглядывали его, словно заморское чудо, хмури-лись, переглядывались и странно-сочувственно морщились. Молчание затягивалось.

– Что с Синсом? – наконец решился спросить Тай, не в силах больше ждать. Голос прозвучал жалобно.

После быстрого обмена взглядами эмикшеры молчаливо поручили говорить учителю. Тот прокашлялся и ответил:

– Точно не известно. Случай Синса – первый за всю историю. Конечно, и раньше встречались эмикшеры, которые плохо реагировали на несовместимые с собственным строем эмоции, но так остро… и на все, – учитель прикрыл глаза. – Синса будут тщательно обследовать. Возможно, станут понятны причины непереносимости им человеческого пространства. Тогда можно будет попытаться их скорректировать.

– А если нет? – похолодев, спросил Тай.

– Ох-хо, – вздохнул учитель. – Да, я понимаю, он твой друг, ты, конечно, беспоко-ишься. Скажем так, если мы не сможем найти возможности устранить непереносимость, то для Синса будет подыскана другая функция, не связанная с пребыванием в мире людей. Например, диспетчерская, – заметив непонимающий взгляд Тая, учитель ещё раз вздохнул и пояснил: – Вообще-то, это всё проходится на второй грани обучения. Ну ладно, вкратце. Диспетчеры координируют поток эмикшеров, направляемых в разные районы. Например, если где-то повышается уровень агрессии, туда выдвигаются эмикшеры, лучше всего при-способленные для впитывания воинственных настроений. А если в каком-то месте группа людей подвергается гонениям, там появляются эмикшеры, способные впитывать обиду. Ты же видел цвета своих одноклассников?

Тай кивнул.

– До своего первого выхода ни один эмикшер не знает, какие эмоции ему созвучны – то есть какие он сможет наиболее успешно воспринимать. В первом выходе эмикшера тянет к тем людям, аура которых ему внутренне близка. Именно эти эмоции людей он сможет впоследствии вбирать наиболее успешно. Хотя, конечно, взрослые эмикшеры могут работать с гораздо бо́льшим спектром. Вот ты, например, – учитель устремил пристальный взгляд в самые зрачки Тая. – Что привлекло тебя там, на площади?

Тай заметил, что остальные старшие насторожились и как будто даже подались впе-рёд.

– На площади… там было много света. Люди радовались. И они светились. Вернее, не люди, а их ауры, – сбивчиво ответил Тай и замолк в смущении.

– И эта радость тебя притягивала, да? – пришёл на помощь учитель.

– Да. Как будто… как будто магнитом.

– Только радость? Вспомни хорошенько.

Учитель, не отрываясь, смотрел в глаза Таю, во взгляде была доброта и понимание, и это немного приободрило Тая, помогло отвлечься от остальных. Глядя только на учителя, Тай попытался вспомнить свои ощущения.

– Радость. И веселье, – медленно проговорил он. – И забота. И ожидание. И ещё другое… Они все притягивали, только по-разному. Вот веселье – оно голубое, а забота – жёлтая и такая… шершавая. А веселье было гладким, почти скользким.