Рим и Карфаген. Мир тесен для двоих

Таким образом, владения пунийцев приблизились к городу, определенному судьбой стать могильщиком заносчивого Карфагена. Видимо потомки финикийских переселенцев особым чутьем определили, откуда исходит опасность, ибо с Римом, не имевшим большого веса в тогдашнем миропорядке, было заключено несколько мирных договоров в разное время. Общий смысл последнего соглашения был таков: для римлян закрыта Сицилия, а для карфагенян Италия. Впрочем, эти предосторожности карфагенянам не помогли: желание властвовать над миром оказалось сильнее любых клятв и дружеских договоров.

2. Человеческие жертвоприношения у карфагенян и римлян

«Чтобы теперь незамедлительно исправить свое упущение, они принесли в жертву от имени государства двести сыновей знатных родов; и еще не менее трехсот принесли себя в жертву добровольно»

(Диодор Сицилийский. Историческая библиотека.)

Свою религию карфагеняне привезли вместе со всем скарбом из Финикии. Их боги были суровы, а некоторые и весьма жестоки.

Верховным богом Тира (соответственно, и Карфагена) являлся Мелькарт. Он покровительствовал мореплаванию и финикийской колонизации. Мелькарт очень любил подвиги; его часто изображали борющимся со зверями или чудовищами ― потому греки отождествляли Мелькарта с Гераклом. Часто одеждой воинственного бога служила львиная шкура.

Богиню Тиннит (Танит) почитали во многих финикийских городах, но ее культ стоял на втором плане ― после богини Астарты, и лишь в Карфагене Тиннит пользовалась особым почетом. Богиня-дева, предстающая в образе луны, повелевала небом, управляла ветром и дождем, была покровительницей плодородия и деторождения.

Символом Тиннит был голубь; она изображалась в виде крылатой женщины с лунным диском в руках, прижатых к груди. В качестве средства передвижения богиня использовала льва.

Впрочем, к человеческим жертвоприношениям Тиннит имеет лишь косвенное отношение, поскольку часто изображалась в паре с богом Баал-Хаммоном, их принято считать супружеской четой. Даже обязанности у них были схожие: муж Тиннит ― бог солнца ― отвечал за плодородие земли и мужскую силу человека. Баал-Хаммон изображался в виде могучего старца с посохом в руке, наконечником которого был колос или сосновая шишка ― символы бессмертия и мужской плодовитости.

Греки отождествляли Баал-Хаммона с Сатурном.

Именно с мужем Тиннит ― этим благочестивым старцем ― и связана самая жестокая и бесчеловечная страница истории Карфагена. Дело в том, что Баал-Хаммону требовались человеческие жертвы, причем, бог был изысканным гурманом ― его аппетит могли удовлетворить только сыновья из самых знатных карфагенских семейств.

Какой родитель желает отдать собственного ребенка на публичное сожжение в печи Баал-Хаммона, если он не закоренелый фанатик? Хитрые карфагеняне нашли выход: они тайком покупали детей рабов и выращивали их для этой цели. Когда приходило время великой жертвы, карфагеняне с радостными лицами отдавали «своих» детей на съедение богу. (Радоваться полагалось не от того, что обманули бога, но сам процесс удовлетворения жестокой похоти Баал-Хаммона считался событием праздничным).

Жертвоприношение происходило следующим образом: «у карфагенян была медная статуя Сатурна, протягивающая вперед ладони рук, наклоненные к земле таким образом, чтобы мальчик, которого на них клали с целью жертвоприношения, соскользнул и упал прямо в глубокую огненную печь» (Диодор).

Так происходило долгое время, но в конце 4 в. до н. э. на Карфаген разом обрушились многие несчастья. В 309 г. до н. э. карфагенское войско потерпело страшнейшее поражение под стенами Сиракуз на Сицилии.

Удача настолько окрылила сиракузского тирана Агафокла, что он перенес войну на африканскую землю. Ему удалось захватить Тунет ― крупный город, подвластный Карфагену. Пунийцы спешно набрали новую армию и под руководством Бомилькара и Ганнона отправили навстречу грекам. И это карфагенское войско Агафокл разбил, один из военачальников ― Ганнон ― погиб. Узнав о неприятностях карфагенян, восстали подвластные им нумидийцы.

Мятеж нумидийцев удалось подавить, но следующая неприятность пунийцев ожидала на улицах самого Карфагена. В 308 г. до н. э. военачальник Бомилькар решил захватить власть в свои руки: в городе повсюду шли уличные бои, началась страшная паника, ибо карфагеняне решили, что в город ворвались греки Агафокла.

При таких обстоятельствах вполне естественной была мысль, что город постиг гнев богов. О том, что жертвоприношения Баал-Хаммону были не совсем должного качества, знало слишком много людей, и потому причину недовольства бога нашли скоро. «И когда был проведен строгий розыск, то среди предназначенных в жертву были найдены дети, специально подмененные и поставленные на место других, ― сообщает Диодор Сицилийский. ― Взвешивая все это в уме и видя теперь врага, стоящего у их стен, они были охвачены таким приступом суеверия, как будто полностью отвергли религию своих предков. Чтобы теперь незамедлительно исправить свое упущение, они принесли в жертву от имени государства двести сыновей знатных родов; и еще не менее трехсот принесли себя в жертву добровольно».

После такого жертвоприношения жизнь Карфагена начала налаживаться. Мятеж Бомилькара подавили, а его самого предали жестокой казни. Сицилийского тирана Агафокла не только выбросили из Африки, но и принудили заплатить большую контрибуцию.

Некоторые исследователи утверждают: поскольку история пишется победителями, римляне намеренно пытались очернить Карфаген, возводя на него небылицы. Дикий обряд прибавил немало дурной славы Карфагену и являлся одним из оправданий для римлян, стерших город с лица земли.

Однако в новейшее время археологи обнаружили в подвалах храма богини Тиннит множество керамических сосудов с прахом младенцев. Такие же погребальные урны во множестве обнаружены при раскопках других пунийских городов. Впрочем, то были дела давно минувших дней: во времена Пунических войн ни один античный автор не упоминает о человеческих жертвоприношениях у карфагенян ― они, как и остальные народы, перешли на животных. А вот сами римляне, изо всех сил старавшиеся опорочить заклятого врага, гораздо позже карфагенян отказались от страшных жертв.

Источники показывают, что в трудные времена римляне пытались добиться благосклонности богов примерно таким же изуверским способом. Один случай описывает Тит Ливий.

В 216 г. до н. э. римляне потерпели страшнейшее поражение при Каннах. В дополнение к этому несчастью сразу две весталки, Отилия и Флорония, были уличены в блуде – последнее событие для богобоязненных римлян было едва ли не страшнее поражения в битве с Ганнибалом. Одна весталка покончила с собой, вторую, по традиции, живой закопали в землю подле Коллинских ворот.

«Квинта Фабия Пиктора послали в Дельфы спросить оракула, какими молитвами и жертвами умилостивить богов, и когда придет конец таким бедствиям; пока что, повинуясь указаниям Книг, принесли необычные жертвы; между прочими галла и его соплеменницу, грека и гречанку закопали живыми на Бычьем Рынке, в месте, огороженном камнями; здесь и прежде уже свершались человеческие жертвоприношения, совершенно чуждые римским священнодействиям».

Ливий, пытаясь оправдать римлян, скромно пишет о необычности жертвы, чуждости ее римским священнодействиям… Однако из цитаты видно, что подобная практика была не такой уж и редкостью, если на Бычьем рынке существовало даже определенное место для обряда. И, конечно, ни религия, ни законы не запрещали такие жертвоприношения. Более того, римляне действовали по указанию Священных книг.

Несколько ранее, во время тяжелой войны с галлами 225–222 г. до н. э. римляне подобным же образом пытались умилостивить богов. Другой автор, Плутарх, также пытается смягчить недостойные деяния римлян: «Обычно избегающие всего варварского и чужестранного и в своих суждениях о богах следующие, насколько это возможно, греческой умеренности, римляне тут, когда вспыхнула эта война, вынуждены были покориться неким прорицаниям в Сивиллиных книгах и на Бычьем рынке зарыли живьем в землю двоих греков ― мужчину и женщину ― и двоих галлов ― тоже мужчину и женщину; по этой причине и до сих пор совершаются в ноябре тайные священнодействия, видеть которые грекам и галлам воспрещено».

А вот свидетельство Орозия о подобном мероприятии: «В третий год (227 г. до н. э.) могущественные понтифики нечестивыми жертвоприношениями бессовестным образом обагрили кровью несчастный город; ибо ведь децемвиры, следуя обычаю древнего суеверия, на Бычьем рынке погребли живыми галльского мужа и галльскую женщину вместе с гречанкой. Однако то магическое действо имело обратный результат, ибо те ужасные убийства чужеземцев, которые были совершены, римляне очистили от скверны позорной гибелью своих (воинов)».

О человеческих жертвоприношениях на Бычьем рынке сообщает и Плиний Старший.

Человеческие жертвоприношения римлян более известны нам в другой форме.

В 264 г. до н. э. Децим Юний Брут впервые устраивает гладиаторские игры в память о своем умершем отце. На Бычьем рынке было выставлено три пары бойцов, одновременно сражавшихся друг против друга.

Позже пролитие крови гладиаторов на арене станет любимым зрелищем римлян, но гладиаторский бой, устроенный Брутом был призван умиротворить дух богов. Именно как погребальная жертва, заимствованная у этрусков, гладиаторские бои будут еще долгое время проходить в честь умерших. И не случайно первый бой состоялся именно на Бычьем рынке, который, согласно сведениям античных авторов, и был местом принесения людей в жертву.

Индустрия жестокого развлечения развивалась и требовала новых, необычных грандиозных жертв. Кровавые жернова уничтожат сотни тысяч жизней на потеху толпе. Накануне спуска воды из Фуцинского озера в 52 г. Клавдий устроил навмахию (морскую битву), в которой участвовало 19 тысяч гладиаторов на 100 кораблях, разделенные на два враждебных флота: «сицилийский» и «родосский». И это только один бой!

Что есть битва гладиаторов? Театр, спорт или самое настоящее человеческое жертвоприношение???

3. Военные силы Карфагена

«В течение шестнадцати лет войны с римлянами в Италии Ганнибал ни разу не уводил своих войск с поля битвы; подобно искусному кормчему он непрерывно удерживал их в повиновении, огромные полчища, к тому же не однородные, но разноплеменные, сумел охранить от возмущений против вождя и от междоусобных раздоров».

(Полибий. Всеобщая история.)

В начальной истории Карфагена войско состояло из народных ополченцев. Однако пунийцы ― нация торговая, и меч в руки брали весьма неохотно. Ко времени Пунических войн они настолько обленились, что предпочитали воевать наемной армией. Карфагенская знать лишь служила в так называемом «священном отряде» и поставляла командиров для разноплеменного воинства.

Карфаген, будучи одним из богатейших городов мира, мог себе позволить воевать чужой кровью. Подобный каприз дорого обходился пунийцам, и не только, и не столько в денежном выражении. Наемники сражались не за родину, а исключительно за деньги и военную добычу. Они были великолепны, как мастера своего дела, но лишь в тех случаях, когда война была победоносной, противник слабым, а добыча и жалование удовлетворяли их аппетиты. Но солдаты удачи не привыкли стойко переносить трудности войны, серьезного противника и кровавых битв, а задержка или невыплата жалования довольно часто превращала наемников во врагов их же работодателей.

Почти насильственно мобилизовывались и подвластные Карфагену ливийцы. Однако из-за грабительских налогов и презрительного отношения к ним пунийцев, у жителей Ливии защищать интересы Карфагена желание было не больше, чем у наемников. Во время периодически возникавших мятежей и они часто принимали враждебную карфагенянам сторону. Аппиан Александрийский говорит, что после 1-й Пунической войны «ливийцы были раздражены на них за избиение трех тысяч своих сограждан, которых карфагеняне распяли за то, что они перешли на сторону римлян».

Чтобы управлять разноязыкой, склонной к неповиновению, массой, необходимо было обладать незаурядным талантом. Человек, который виртуозно вел к победам такое войско, вызывает восхищение даже врага карфагенян ― Полибия. «В течение шестнадцати лет войны с римлянами в Италии Ганнибал ни разу не уводил своих войск с поля битвы; подобно искусному кормчему он непрерывно удерживал их в повиновении, огромные полчища, к тому же не однородные, но разноплеменные, сумел охранить от возмущений против вождя и от междоусобных раздоров. В войсках его были ливияне, иберы, бигуры, кельты, финикийцы, италийцы, эллины ― народы, не имевшие по своему происхождению ничего общего между собой ни в законах, ни в нравах, ни в языке, ни в чем бы то ни было ином. Однако мудрость вождя приучила столь разнообразные и многочисленные народности следовать единому приказанию, покоряться единой воле, при всем непостоянстве и изменчивости положений, когда судьба то весьма благоприятствовала ему, то противодействовала. Вот почему нельзя не дивиться даровитости вождя в Ганнибале и не утверждать с уверенностью, что, начни он осуществление своего замысла с других частей мира и закончи римлянами, Ганнибал довел бы благополучно свое дело до конца».

У карфагенян была великолепная конница, состоявшая в основном из нумидийцев ― искуснейших наездников. После покорения Испании ее народы также пополнили ряды конницы Ганнибала. Ее превосходство над римской было неоспоримо, именно всадники обеспечили пунийцам важнейшие победы. Впрочем, и поражением в последней битве 2-й Пунической войны карфагеняне обязаны коннице: нумидийский царь Масинисса перешел на сторону римлян, и таким образом самое эффективное оружие обратилось против пунийцев.

В карфагенском войске состояли другие признанные мастера своего дела ― балеарские пращники. Казалось бы, занятие нехитрое, и материал для стрельбы валялся прямо под ногами. Приспособление для стрельбы представляло собой ремень или веревку, сложенный вдвое. Один конец ремня сворачивался в петлю и одевался на кисть пращника. В центре имелось расширение для метательного снаряда, а второй конец оружия пращник сжимал в кулаке. Затем воин вращал пращу над головой и в момент самого сильного взмаха отпускал свободный конец ремня или веревки.

Все просто, но необходимо было запустить камень во врага и попасть в него, а не в лоб стоящего рядом товарища, подобрать снаряд, чтобы он не выскользнул во время раскручивания пращи. Это уже большое искусство, которому жители Балеарских островов обучались всю жизнь.

«Оружие островитян составляют три пращи, одну из которых они обматывают вокруг головы, другую ― вокруг туловища, а третью держат в руках, ― рассказывает Диодор Сицилийский. ― Во время боевых действий они мечут камни, намного большие, чем другие (пращники), и притом с такой силой, что кажется, будто снаряды посылает катапульта. Поэтому при штурме крепостных стен они поражают (воинов), стоящих между зубцами, нанося им тяжелые раны, а в сражениях пробивают щиты, шлемы и любой доспех. Стреляют они так метко, что почти никогда не бьют мимо цели. Причина того ― постоянные упражнения с самого детства, поскольку матери заставляют маленьких детей (то и дело) стрелять из пращи, а целью является прикрепленный к шесту хлеб: обучающийся не получает еды, пока не попадет в хлеб, ― только тогда мать позволяет ему взять и съесть (этот хлеб)».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.