Я – женщина, или Теория мужского непостоянства

После первых охов-вздохов, выяснения обстоятельств, робких улыбок, переходящих в дружный хохот облегчения, все, наконец, успокоилось. Ирка сказала, что у нее чуть выкидыш не случился, когда она услышала, что я – жена.  Славик, пока гнал к нам, пару раз едва не попал в серьезные аварии. А про себя я вообще молчу. Потом мы уселись за стол, где окончательно все выяснилось.

Колосовы – наши старинные приятели, еще со студенческих времен. Славик всегда был очень мягким, не любил споров и скандалов, а Верка-Вероника – полная ему противоположность. Она взяла Колосова в оборот чуть ли не на первом курсе: вместе с дипломом получила и мужа.

В принципе, они неплохо дополняли друг друга, но в семье ведущей была, конечно, Вероника. Она сразу заявила, что на первом месте у нее карьера, а дети подождут, сделала по молодости несколько абортов, потом поставила спираль и надолго успокоилась. Из всех наших приятелей Колосовы жили наиболее обеспечено. Вероника, которая, как и я, окончила журфак,  сделала неплохую карьеру на телевидении, и в настоящий момент имела собственную студию, весьма популярную в нашем городе. А Славик, который все предыдущие годы со своим экономическим образованием мирно заведовал каким-то оптовым складом, вдруг стал его владельцем, и сейчас является чуть ли не крупнейшим в городе оптовиком. Колосовы действительно вращались в совершенно разных плоскостях, и супругами их можно было назвать только по общей фамилии и прописке. Но все же они были классными ребятами, и мы искренне их любили.

Лет пять назад Вероника созрела рожать, но ничего не получалось. У них, единственных из всех наших приятелей, не было детей, и Колосовы по этому поводу страшно переживали. Вплоть до прошлого года Верка предпринимала героические усилия забеременеть, но ничего не получалось. Не помогло даже ЭКО: матка просто не держала плод, а когда ее однажды зашили, то беременность просто замерла…

Можно было, конечно, найти суррогатную мать, но Вероника, намучавшись и

настрадавшись, сказала всем и в первую очередь себе: «Что ж, нужно признать очевидное: не все женщины созданы для материнства» – как отрезала. Больше на эту тему разговоров не заводили. Славику предлагалось принять случившееся как данность, смириться и жить дальше…

Славик был очень привязан к жене, очень ее жалел, но когда встретил Ирочку, в нем все будто перевернулось. Во-первых, у Ирочки действительно оказались необыкновенные фиалковые глаза, собственные (не наращенные!) длинные русалочьи волосы и изумительная грудь, словно вылепленная скульптором (в описываемый момент еще и увеличенная беременностью). Вот ногти действительно были гелевые – просто Ирочка очень заботилась о красоте рук и не жалела последних денег на хорошие салоны (очень трудно сохранить маникюр, постоянно бултыхаясь в воде). Она действительно ни разу не брала у Славика деньги, как тот ни настаивал.

Жила девушка со старенькой бабушкой, бывшей учительницей начальных классов, в однокомнатной квартирке, мужчину туда привести, естественно, не могла, так как воспитывалась в строгости. Было ей уже 27 лет, работала логопедом в детском саду, а по вечерам несколько раз в неделю убирала квартиру одной богемной дамы, ведущей в основном ночной образ жизни.

Конечно, я до конца не поняла, каким образом Ирочкина красота так долго оставалась в нашем городе незамеченной, но потом решила, что всякое бывает. Все-таки выросла девчонка без родителей, которые погибли в автокатастрофе, а с бабушкой-училкой не забалуешь… Будем считать, что Славику сказочно повезло.

Может быть, Колосов и нашел бы в себе силы ради Вероники расстаться с неожиданной любовью, но Ирочка забеременела… Ребенок был Славкиной несбыточной мечтой, поэтому никаких сомнений у него больше не осталось. Нужно было только поговорить с женой, но вот тут-то Славку и подвела мягкотелость – это оказалось выше его сил…

 Так он и тянул с разговором, а жена, между тем, что-то заподозрила. Личность она в городе известная, а гостиниц у нас наперечет, так что Верке не составило труда договориться с администраторами на предмет появления там Славы – одного или с кем-то. Один раз влюбленные чуть не попались: Славик заказал номер и ждал в холле Ирочку, а вместо Ирочки появилась жена…

Славик тогда вертелся, как уж на сковородке, но кое-как выкрутился: сказал, что номер заказал на свое имя, так как не знал, кто именно из поставщиков приедет и т.д. Когда позвонила Ира – сказать, что задерживается, – Славка деловым тоном ей сообщил, что номер заказан на его фамилию, что гостиница хорошая, а завтра, сразу после утреннего совещания, он будет ждать Ивана Петровича у себя в кабинете… Ирочка была не дура, все поняла и в гостинице не появилась. Жена тоже была не дура и тоже все поняла, но сделала вид, что поверила, однако с тех пор в городские гостиницы Слава больше не совался…

Потом он снял квартиру где-то на окраине, чтобы не светить свою заметную машину в городе, и до недавнего времени там встречался с любимой женщиной, но надо же было такому случиться, что неожиданно из-за рубежа вернулись хозяева, и квартирантов попросили освободить жилплощадь.

Когда я уехала в командировку, Славик слезно попросил Валерку уступить ему на субботу квартиру. Он поклялся, что вот-вот купит новое жилье и поговорит с Вероникой, тем более, Ирочка уже на третьем месяце. Валерка – добрая душа – конечно же, сжалился, а тут нагрянула я… Сам Валера ночевал у Ивахненок под предлогом, что к моему приезду дома покрасил батареи, поэтому надо квартиру проветрить…

Меня раздирали противоречивые чувства. Я жалела Верку, но прекрасно знала, что мужа своего она за эти годы просто замордовала. К тому же, у Вероники давно был постоянный любовник по имени Орланд. Встречались они «наездами», но Верка мне неоднократно говорила, что если бы не ее тюфяк-муж, уже давно бы все бросила, оставила свой бизнес на надежных людей и уехала к своему Орланду в Ригу. Тем более, Орланд не был, мягко говоря, олигархом, и Верке было в кайф чувствовать себя благодетельницей. Естественно, кроме нас с Наташкой Ивахненко, об этом никто больше не знал, и я не могла так уж сильно осуждать несчастного, запутавшегося в своих женщинах Колосова.

С другой стороны, моя теория очередной раз замечательно подтверждалась, и то, что на месте Колосова не оказался мой муж – пока чистая случайность…

Мы сидели уже совсем душевно, но тут я вспомнила про Илону, и меня прошиб холодный пот. Боже, моя бедная сестра! Сейчас она, наверное, обзванивает все морги и больницы и дает ориентировку в милицию! Я же, как ушла, так ей ни разу не позвонила!

В ужасе схватилась за телефон, но у Илоны было постоянно занято – как и следовало ожидать. На мобильном у нее еще в прошлом месяце закончились деньги, и с тех пор она привыкла быть для всех «недосягаемой». Я носилась по квартире, заламывая руки, пока Валерка меня не тормознул и не потряс перед носом ключами от Славкиной машины – совсем так же, как недавно это сделала я перед носом Ирочки (наша «ласточка» стояла в гараже довольно далеко от дома).

У троицы дружков были доверенности друг другу на все их автомобили, поэтому через двадцать минут я уже тарабанила в дверь сестриной квартиры. Из квартиры доносился какой-то гул, и когда нас впустили, глазам представилась дикая картина: Илона, закатив глаза, полулежала в кресле с мокрым полотенцем на лбу, а вокруг нее суетились: а) Владик, б) пожилой ухажер, в) друг детства, г) бывший муж, д и е) двое сыновей и ё) любвеобильный сосед по площадке. Все это мужское население носилось по квартире, изображая Броуновское движение, а Илона тихо постанывала, то и дело прикладываясь к лучшему успокоительному всех времен и народов – французскому коньяку, несколько бутылок которого стояли тут же, на сервировочном столике.

Кто нас впустил, мы так и  не поняли, но когда вошли, то нестройный хор мужских голосов на минуту стих, и в полной тишине раздался вопль моей сестры:

– Мариночка… живая… и эта скотина тоже… Слава Богу…

И она, кажется, потеряла сознание.

Броуновское движение возобновилось с новой силой, и вот уже Владик хлещет Илонку по щекам давешним полотенцем (я же своими руками уносила его в корзину с грязным бельем!..), бывший муж  наливает новую порцию коньяка, пожилой воздыхатель валится в другое кресло с собственным сердечным приступом,  друг детства сосет «успокоительное» прямо из горлышка второй бутылки, а дети с воплями припадают к материнским коленям… Именно в этом месте должен быть занавес, так как на нас с Валеркой все равно никто не обращал внимания.

Мы ушли на подозрительно чистую кухню (ах да, я же сама ее утром выдраила), устроились за столом и посмотрели друг на друга. Слова были не нужны. Глаза мужа говорили: «Какая же ты дура, и теория у тебя дурацкая. Я ведь тебя люблю по-настоящему, и мне никто, кроме тебя, не нужен. Ну сама подумай – какое, даже самое молодое и красивое в мире тело, заменит твое – родное и знакомое до последней родиночки, которые я тысячи раз каждую перецеловал?.. Почему все обязательно должны вписываться в твою теорию – это ведь только ТЕОРИЯ, ТЕОРЕМА, которую нужно доказать, а не АКСИОМА, которую доказывать не нужно… Когда же ты у меня, наконец, поумнеешь, горе мое ненаглядное…».

А я ему отвечала: «Да-а-а, а сам Славку покрывал, значит, допускаешь вероятность, что и тебе когда-нибудь помощь понадобится»… – «Ну у тебя и логика!..» – «Но я ведь – женщина, поэтому и логика и меня – женская»… – «То есть никакой»… – «Сам такой»…

Так мы и беседовали глазами, пока на кухню не ввалилась пьяная в стельку сестра. Она замахнулась мощным локтем на Валерку, меня крепко облобызала и с грохотом села мимо табуретки. Половина мужчин, имеющихся в доме, бросились девушку поднимать, половина – наливать ей коньяк, пока я, наконец, не отобрала у всех бутылки (такое впечатление, что каждый пришел со своим «Мартелем»).

Потом мы все вместе укладывали Илону спать, потом разнимали Владика с пожилым воздыхателем, который (воздыхатель) порывался провести У постели возлюбленной всю ночь, а Влад намеревался сделать то же самое, только В постели… Потом провожали бывшего мужа с сыновьями – тот справедливо посчитал, что зрелище мамы в непотребном виде не добавит ей авторитета, да и Влад доверительно попросил увезти пацанов…

В общем, домой вернулись заполночь, и я просто валилась с ног от усталости. Ирочки со Славиком не было – они позвонили и сказали, что разъезжаются по домам на такси, а машину Славик заберет завтра.

В квартире царил идеальный порядок, в спальне ничего не напоминало о бурной ночи в нашей постели. Движимая каким-то чувством, я воровато кинулась к шкафу и проверила наличие любимого комплекта шелкового белья – он, в целости и сохранности, лежал на положенном месте…

– Солнышко, они со своим бельем приходили… – с улыбкой сказал Валерка, который в этот момент вошел в спальню. – Ты что, забыла, где мы свой комплект брали?

А брали мы его у Славика на складе – там этого добра всегда навалом.

Мне стало неловко, и я сделала вид, что собираюсь этот самый комплект прямо сейчас постелить. Валерка хитро прищурился и спросил:

– Ты успела сделать педикюр?

 И я бросила в любимого подушкой…

А с мужем мы все-таки развелись. Чтобы впредь не покрывал кобелирующих дружков и не раздавал ключи от нашей квартиры. Зато теперь я спокойна: штамп в паспорте его точно не держит. И если вдруг моя «Теория мужского непостоянства» начнет сбываться, я буду уверена, что агония наших отношений не продлится слишком долго: мы просто попрощаемся и разъедемся.

Ведь я – женщина, и просто не вытерплю эту боль.