Моцарт в метро. Альманах

Моцарт в метро

Альманах

Редактор Татьяна Евгеньевна Помысова

Иллюстратор Марина Фёдоровна Сорокина

© Марина Фёдоровна Сорокина, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4493-9468-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Гений и злодейство – две вещи несовместные»

А.С.Пушкин

Моцарт в метро

Играет девочка в метро.Стоит, глаза закрыв…Плывёт под сводом потолкаИзысканный мотив.– Кому играешь ты, скажи?Ведь ты – совсем одна…Вокруг тебя – нет ни души,Ты так увлечена?Спросить я так и не решусь,А Моцарта – пою,По волнам музыки качусь,И всё стою, стою…Играет девочка в метроТворит, глаза закрыв,Изящно отведя бедро,Из арии мотив.Татьяна Помысова

«Пускай не гением – с талантом…»

Пускай не гением – с талантомЯвился ты на белый свет;Перед создателем-гигантомПридётся выдержать ответ.Талант дорогой зла не ходит.А если ходит – не талант.В нём мир осмысленность находит.Он, словно питерский атлант,Не даст провиснуть небосводу,Обрушить свет людских надежд.Хранит во всякую погодуОт бед, сомнений и… невежд.Стелла Синякова

Михаил Просперо

Прекрасное красное от Сальери

…Сальери уверен в том, что мудрая трава не боится волков, ведь волки не едят траву. Волки – это хорошо, это овец меньше. Эволюция овец ведёт к полной победе красного песка на засеянной вселенской площади.И мир становится слишком прекрасным, превосходно красным, краснее вечернего огня. Сухой, красный мир. Сухо в горле. Скрипят слова в горле, как канифоль на скрипичном смычке.Горько, Моцарт!Давай выпьем горькую чару очарования мудрости, ты ведь хочешь стать свободным, пленник гения?Осень.Оземь одно слово упало, облако подняло, лично-человечное, Пыли из были, из далёких времен бывших близкими очень недавно.Так уже унесённое жизнью на секунду становится явным. Так сгоревшая рукопись кажется теплой в случайно открытой печи.А мне просто мама сегодня позвонила и молчитИ я ответить не могХоть я и знаю, что она хотела сказать одним этим словом «сынок»Можно без слов понять человека, которого знаешь полвекаИ она знает, о чём я молчу, ведь я её сынОсень. Очень одиноко спешат часы…что я здесь делаю? Горький вкус холодной водки «Моцарт»… – О, нет! – какая несправедливость! Неужели этот напиток победившей мудрости не должно было назвать «Сальери»?Хотя бы этот знак признания законному соавтору вечного сюжета, медленно эволюционирующего от Авеля. Вакцинация от Каина.Говорят – наша эра так и называется – Кайнозой. Кайнозойская эра – последняя, из известных на сегодняшний день.Случайно ли учёные системного подхода, стерильные аналитики типа Сальери, именно так называют период жизни на Земле, который начался 67 млн. лет назад и продолжается до сих пор?«…и что я здесь делаю?Под красным небом безводной Невады собираю неводом проклятия прокажённого мира. Зачем-то по-детски пытаюсь грозить ему приближающейся грозой, зачем? Мир усмехнется, мир знает, что мои грёзы – это тонкие и ласковые грозы, маленькие фиалковые молнии.…Молния может ли молча иголкой небо прошить?или, как слово за взором, попросит раскаты грома?А страшно даже не то, что дождь на земле не умеет житьа то, что рожь без дождя – пустая соломаЧто я здесь делаю, под ночным сухим дождём, под точечными ударами космической пыли?Точность отточенных долгим полетом стрел Андромеды безупречна. Мой мир стал слабокрасным, как будто вечерняя заря нехотя уступила фиолетовому флагу наступающего ночного космоса.Сальери ушел, оставив на столе недопитую улику, огромную каплю водочной мудрости в стеклянном графине. Улика медленной стеклянной улиткой поползла на скрижали вечной памяти.…Моцарт, еще смеясь, снова над партитурой.Реквием – тоже танец, и панихиды регламент в чем-то сродни котильону, только цветов бумажных больше чем настоящих.И еще – центр танцоров точно не лицемерит, ибо он видит точку, где источник всех музык.– Моцарт! ты тоже видишь?

***

«Ты – хрупкие песочные часы

С толчёной пылью золотого цвета.

Вопросов нет к тебе, благая Лета!

…И вьётся прядь песчаной полосы…

Ты – мельница. Ты можешь размолоть

В муку – любые тяготы-заботы!

Не ведаешь, быть может, одного ты:

За сласть – томленье почитает плоть!

Ты – рябь, которою к воде речной

Заманит души чуткая природа!

И мы летим… Но там – твоя свобода,

Понятная твоей душе одной.»

(Татьяна Помысова)

Ты – точные песочные часыС толчёной пылью золотого летаС морской волной под парусом рассветаСреди алмазов утренней росыТы – кастаньеты Арагонской хотыСвященный ритм томления словамиОпять на «Вы»? Иду на Вы, за вами — За мельницею страсти Дон КихотаЯ – ветер, потерявший в понедельникТвоей свободы телефон и адресЗабывший контур очертаний, абрисПокрытый белой пылью старый мельникТы – мельница. Ты можешь размолоть.Но поздно убегать, не спас Господь…

Татьяна Помысова

Вот так и Феникс

Лавина музыки накрывает меня, ложится мне на плечимягкими лапами. Заставляет закрыть глаза и закинуть голову,выгнуть спину и застыть. Пока звучит музыка от камертонагубного до нахлынувшей резко тишины…Снова и снова, и уже невыносимо терпеть…И опять резкая тишина, по мановению руки дирижёра.А он, как настоящий Маг, делает это без волшебной палочки.Его музыка творится только голосами и поднимаетсянадо мной пульсирующим шатром, из которого выход —только вверх, в это узкое горлышко.Свиться в канат вместе с ними, с ним и распасться, когдарезко наступит тишина.Вот так и Феникс…

Долго ли?

«Лодочки жёлтых лилий осколками солнца в пруду. Очень ли долго ждать, пока снова тебя найду в белом Божьем Саду?»

Михаил Просперо

Долго ли ждать лепестков асфодели белойЗнает лишь тот, кто этот мир сделал.Встречи разлуки наши пунктирной строкойВ том бесконечном свитке, писанном твёрдой рукой.Сыну предписано мать с отцом чтить и любить.Если закончилась жизнь – порвалась ли нить?

Вжаться

Вжаться в тебя. Вдавиться.Грудью, лицом, животом.В крепком объятии слиться,Думать о прочем – потом.Всё на потом оставляем,Даже желание спать.Запах друг – друга вдыхаем.Пробую руки разжать.И от тебя отстраниться.Вышло. Ура! Разошлись.Лучше сегодня проститься.Встретимся завтра.Не злись.

Прогулка по голосу

По первым звукам слышать настроениеИ чувствовать биение душиУчитесь. Пригодится несомненно вам,как чистый лист, перо, карандаши.Сумейте боль почувствовать во взглядеИ радость распознать из под ресниц.Согрейтесь солнцем жарким в винограде.Пшеницей покормите стайку птиц…И радуга заполонит вас светом,Подобно зрелому колосу,Гудок. Не спешите с ответом…Губами по жданному голосу…

Луны сияющая долька

Луны сияющая долькаОтрежет лето от меня.Не больно в осени нисколько,Лишь дождик сыплется звеня,Жару с ветвей с листвой смываяИ суть нагую обнажая.Любовью осень открываемИ яблоки с ветвей срываем…

Осеннюю листая непогоду

Осеннюю листая непогоду,Я вспоминаю сладостное лето…Увы, оно укрылось  нам в угодуВ туманах и росе. Всё было спето —Романсы, марши. Горькое «прости»ни разу не звучало в ритмах этих.Господь простит, а ты – меня спаси.На этой тёплой и живой планете.

Осенняя трава

А за зимой – весенняя капель,Тепла и солнца ждем мы от погодыВсего сто дней и мы услышим трельВесенних птах, по правилам природы.Унынию не стоит предаваться,Ведь мы природе – прелая трава,В которой не захочется валяться,Когда она подмерзла и мертва

Осенней ночью

Осенней ночью слёзыдругие, чем весной.И розы – хризантемы,не с запахом мимоз.Но всё-таки придётся,ей к нам прийти опять.Весна вот-вот начнётся.Я начинаю ждать!

Невероятье красоты

Невероятье красотыСвои раскрыло мне объятья.И я лечу, я с ним на ТЫ!По ветру волосы и платье.Меня несёт ночной автобус.Увозит в завтра из вчера.Листаю видов пёстрый глобус,Полей, лесов и рек сестра.

Летят года

Летят года стремительно, как птицы,Морщинками раскрашивая лица.Чем больше их, тем наша жизнь богаче,Танцуем и приветствуем удачу.Работа и учёба, дети, дом.Всё это между прочим. «На потом»откладываем часто, забывая,что наша жизнь короткая такая.А с возрастом она нам слаще стала.И жизнь любить душа не перестала.Нежнее греет на закате солнце.Любовью заливая все оконца.Вот так и мы добрее, и светлеестремимся стать.И хоть чуть-чуть мудрее.

Разве можно жить без синяков?

А разве можно жить без синяков,Без этой боли ежедневной.Когда твой пик повыше облаков.И дух живёт твой не в одной Вселенной.А без преодоленья можно жить?Без боли в сердце, если всё не так.Наверно можно, но не жить, а стытьИ день любой – оброненный пятак…

Совет стервы

Бросанье трубок, шварканье дверями..Опять я что-то главное забыла,Расслабилась, втянулась, упустила,А глаз да глаз, ведь, нужен был за вами.Включаю стерву, где она там спит?Мужчина мой любимый разошёлся:Не пишет, не встречает, не звонит,А может быть он с кем-нибудь сошёлся?И стервочка спешит на помощь мне:«Пропал – и ты пошли его подальше,Уйди из дома, свет оставь в окне,И не спеши, гуляй на все, без фальши!Себя побалуй тем, чего так ждёшь,Будь тортик то, или другой мужчина.Но лучшее. Ведь раз всего живёшь.И обойдись, прошу, без бесовщины!»

Штиль

Легко другим давать советы —По ним я не умею жить…Как объяснить, найти ответы,Когда нет времени любить?Работа всё желанье съела,И времени нет у него,На первом месте – только дело,Да не ропщу я, для чего?Пишу ведь о себе, приватноИ мне не стать уже другой,Эмоций – море, хоть накладно,Характер – в меру деловой.Когда все страсти угасаютИ есть давно уже семья,Мужья о жёнах забывают.Понятна многим мысль моя…А мне вот с этим – не смириться,Махнуть, списать себя в утиль?Домохозяйкою остаться,Кому он нужен этот штиль?

Минск

Минск, туманный, как Альбион.С серебристыми звёздами, птицами.Спит в ладонях мужских крепких он.Этот сон будет долго мне сниться.

Мечтаю

Мечтаю снова отдохнуть в Крыму,Такое вот несложное желанье.Мне кажется, лишь в море я пойму,и смысл слов, и таинство касаний.В горах проверю крыльев чистоту,Хоть белизной горят, в свету играя,Рванусь вперед, теряя высоту,В полёте равновесье обретая.И лёгкие свои там разверну,Наполнюсь ароматом кипарисов,С улыбкой детской на траве усну,Под ветерком, что ласками неистов.***Нанижу на штык все что было ДО.До утра, до этой самой минуты…Всё прошедшее – словно сон в ведро,Канет в лету. Но кто мы? Но кто ты?

Дотянись

Дотянись до облака над собойИ вздохни запахнутой грудью!Всё прекрасное будет с тобой,Чашка кофе, вишнёвый штрудель.Бред с твоих не услышится уст,Знаешь точно, что он неуместен.Все пустые слова опускают в грусть,Нам же хочется новых песен!

Волга

Разлеглась, как женщина, Волга!Красотою своей пленяя,Невозможно не смотреть долго,Взглядом тело реки обнимая.Хороша в любую погоду.И бурливая, и золотая,Смотрит солнце в неё, ей в угоду,Красоту её утверждая.Омывает закатами небо,А восходами лечит душу.Дорогая моя, молодая!Разливайся в крови моей пуншем!

Подарок Сысоле

Красивый перстенёк был у Тани. Тёмно-зелёный плоский овальный камень, вправленный в серебро. Купила Таня его по случаю в индийской лавке, очень большой оказался, слетал со всех пальцев. Таня и забыла про него. Пролежал перстенек пару десятков лет в шкатулке с другими женскими штучками: серьгами, кольцами, браслетами, которые уже разонравились хозяйке или стали малы.

Тут Таню пригласили на свадьбу и она решила к зелёному платью надеть давно забытый перстенёк. А он обнял её пальчик крепко, как нужно. Так, что ей уже не захотелось расставаться с ним. Отшумела свадьба и Таня отправилась в путешествие. Колечко отправилось с хозяйкой. Зелёный камень загадочно мерцал на её пальце, казалось, он прописался там навечно оберегом.

Была у Тани одна особенность, любила она плавать во всех встречных и поперечных речках, которые попадались им по пути следования. А ехали они с мужем в далёкий северный городок Сыктывкар, на родину мужа. Плавала Таня в Волге, в Сухоне, что в Великом Устюге. Перстенёк тоже. Течение быстрое, Сухона уносила Таню далеко по течению и Таня смеялась, и боролась с молочно-серебристой шаловливой рекой. Радости – через край!

Сысола, речка, протекающая в Сыктывкаре, оказалась другой по характеру, отличной от своей белокурой добродушной сестрицы Сухоны.

Сысола – рыжая, коварная, с илистым неровным дном, Тане приходилось сопротивляться и грести изо всех сил, чтобы просто удержаться на одном месте. Удавалось через раз. В общем, радовало, что недалеко от берега, на воде дежурили спасатели, в жару много горожан с детьми отдыхают на речке и спасателям всегда есть работа. Таня полюбила купания в Сысоле. Поединки с рекой доставляли ей удовольствие.

Вот и последний день отдыха. Прогноз обещали дождливый, но Таня поехала искупнуться и попрощаться с рыжей рекой. Янтарная Сысола нахально вынула камень из Таниного кольца, на память, а Таня, увидев пустую оправку, рассмеялась и бросила кольцо в реку, сказав ей: «Носи с удовольствием, дорогая!»

Теперь Таниным оберегом стала целая река – Сысола…

Хранитель Пчёл

Пчёлы путались и засыпали в его бороде и усах.

Нет, они не жалили его и не кусали. Они начинали гудеть все тише и тише, пока совсем не затихали. А он молча и лукаво улыбался и казалось, что пчёлка уснула на его языке. Такая маленькая и безобидная.

Усы и борода становились черными, пышными. И казалось, что они живут своей тайной жизнью.

Дети прибегали к нему частенько и для каждого была готова баночка особого мёда – Мёда от Хранителя Пчёл. И был этот мёд сказочно вкусным. И сны от него снились волшебные. В этих снах пчёлки превращались в снежинки, а сам Хранитель превращался в Деда Мороза.

Его борода становилась серебристой, а за спиной вырастал мешок с подарками…

Новогодний подарок

«Да не бывает чудес, ты же сама всё знаешь, уже такая взрослая девочка,» – говорила Томе Лиза.

«Он хороший психолог, ты прекрасно проведешь с ним время, пока не появится на горизонте кто-то подходящий. А Геннадий поможет тебе повысить самооценку. Просто подружись с ним.»

Тома, шла на встречу, желая задать несколько вопросов о чудесах. Ей регулярно приходили на почту письма от ворожей, магов, магистров и прочих ясновидящих. Она вконец запуталась и решила проконсультироваться у тех, кто сможет дать ей ответ.

Лиза пригласила Тому убить сразу двух зайцев: хотела познакомить Тому со своим женихом, чтобы узнать её мнение о нём, и познакомить Тому с Геннадием, чтобы вытащить её из замкнутого круга бесперспективных отношений.

Лизин друг оказался очень интересным собеседником, но Тома, при всей своей любви к фанатикам, не долюбливала религиозного фанатизма, и откровенного проповедничанья. У неё свои интимные отношения с Богом и вряд ли они нуждаются в обсуждении. Лиза и не пыталась, но её друг… Тома для себя определила, что он не в её вкусе. И порадовалась за Лизу, так как она была увлечена и её глаза горели счастьем. Геннадий – высокий, широкоплечий, бритоголовый мужчина с удивительно бледным лицом и проницательными глазами произвел на Тому двойственное впечатление. Когда она садилась за стол, напротив него, ей на долю секунды увиделся католический священник, седой, с белым воротничком и в тёмном платье… Во время разговора в компании, Томе казалось, что напротив неё сидит донской казак, с глазами Деда Щукаря. Такие симпатичные морщинки и такие замечательные хитринки вылетали из его глаз. Такие же замечательные, как и его суждения. Когда они остались вдвоём, а это произошло довольно быстро, так как Лиза и Фёдор быстро убежали по делам, Тома захотела вернуться к разговору о волшебстве. Ей ведь очень хотелось стать настоящей Волшебницей. А Геннадий, кажется, мог ответить на её вопросы, как это сделать.

Их разговор растянулся на много много дней. Но не ночей… Даже отправив её домой на метро, или такси, он уезжал. Длинные ночные разговоры, прогулки, встречи… Тома могла тысячу раз утонуть в нём, но не так то просто было это сделать. Он ей не давал. Женские штучки – кокетство и прочее – радовали и забавляли его, капризы – расстраивали. Но он был рядом. Он был и рядом с ней, и в её голове. В мыслях. Тома перестала бояться себя и своих поступков. Своей «плохости», потому что он видел её даже когда она была не с ним. Тома ужасалась и говорила, ну и что, что же ты видел???

– Да ничего. И улыбался. – Так, лёгкая эротика…

И так от встречи к встрече. Они гуляли, говорили, обнимались крепко, расставаясь. Даже массаж ей делал. Мануальный. Это когда знаешь, что сейчас встряхнут и сдавят больно, но надо расслабиться… Вдох, выдох..Аааа!!!

Новогодняя Москва, огни, гирлянды… Дед Мороз ходит без шапки и перчаток…

Тома пошла и купила ему шапку и перчатки, хоть он и не мёрзнет. Должны же и Деды Морозы получать подарки.

Тем более, настоящие…

Дмитрий Степанович, Виктор Жижирин, Екатерина Брайловская-Оранская

Какие они теперь

Пьеса

Действующие лица:Альбер (молодой барон)Филипп (старый барон)Вальсингам (дворянин, друг Альбера)Мэри (молодая шотландка)Луиза (её подруга)Соломон (ростовщик, еврей)СвященникХайландер (певец на пиру)СлугаХор гостей за пиршественным столомТанцор и Танцовщица на пиру

Акт 1

Картина 1

(ветхий замок, бедная обстановка; входит Альбер)

Альбер:Творец! Зачем дал титул мне Ты?Гордыню в душу мне вложил,Чтобы меж рыцарей я жил.Но здесь оставил без монеты.Я, на турнирах побеждая,Скрывал плащом убогость лат.Но на самом плаще заплатНе скроет доблесть молодая!Вон нищий подаянье просит,И не снедает стыд его!Он просто счастлив оттого,Что кто-то грошик в шляпу бросит.Вот мой отец – богаче Креза!Что ж я не смею попросить?Как мне мой стыд переносить?Ведь я совсем не из железа!

(входит слуга)

Слуга:Мой господин, к вам гость стучитсяВаш кредитор, жид Соломон.Альбер:О, пусть немедля входит он!Его кошель нам пригодится.Слуга:Но вы и так ему должны,И нет надежды расквитаться.Альбер:Да! Честно надобно признаться:Мы словно нищие бедны!

(входит Соломон)

Соломон:

Сеньор! Мое почтенье Вам!

Я здесь, чтоб получить по счету.

Альбер:

По счету? Нет, иди ты к чёрту!

Я ничего тебе не дам.

Ты знаешь, беден я как мышь,

В твоих деньгах нуждаюсь снова.

Соломон:

О, нет! Не будьте столь суровы!

Любой в Европе нувориш

Вам позавидует стократ, —

Отец ваш сказочно богат.

Альбер:Конечно, так! Но это златоЛежит без дела в сундуках.Отец как раб в его руках.Ни сына для него, ни брата…Но я ведь – у отца наследник,И долг смогу тебе вернуть.Соломон:Не сомневаюсь я ничуть,Но сколько ждать и слушать бредни?Цвёл юноша вечор, но – ах! —Его на сморщенных рукахРодные старые несут,В могилу свежую кладут!А можно ведь помочь папашеПокинуть этот жалкий свет.Жил старичок – и вот уж нет.И все богатство стало ваше.Есть лекарь…, капли составляет.Так чудно действуют они:Ни запаха, ни вкуса, ни…Больной без боли… – умирает.Альбер:Ты смеешь мне, змеи отродье,Отцеубийство предложить?Ступай отсюда, вранья сыть,Пока тебя не сдал пороть я.Я за себя уж не ручаюсь.Соломон:Шучу, простите, удаляюсь(убегает)Альбер:Собаку на него спустите!…Но что ж? Без денег мне – беда!Ужели мне вернуть жида?..Нет, лучше в гроб меня кладите.(уходит)Картина 2

(Замок Филиппа, подвал с сундуками, входит Филипп)

Филипп:Сегодня был удачный вечер,Шестой наполню я сундук,Перебирая: чем, мой друг, —Мой каждый золотой, – отмечен!Здесь у меня дублон старинныйЕго мне принесла вдова!Пришла с детьми, держась едва,Просить отсрочки воем длинным.Ей мужнин долг грозил тюрьмой,Я с ними строг! Теперь он мой.Вот золотой Тибо – он мрачен.Бездельник, где же взять ему,Украл богатую суму!Убил кого-то, не иначеО, сколько слёз, надежд разбитыхСо златом я в сундук вложу!Я от волнения дрожуБродя средь сундуков раскрытых.Со мной здесь всё: величье, сила!Я царствую! Но Боже мой,Настанет час. И кто ж за мной,Когда возьмёт меня могила?Мой сын – младой гуляка! Праздный!Его девиз: «Всё расточи!»Ах, как бы мне и там, в ночиЗа гробом править им заглазно….(входит Альбер)Альбер:Отец!Опять у ног я ваших,Как мышь подпольная, ваш сын.Спасите, я же дворянин.Без средств мой жребий будет страшен.Филипп:Уйди навек!В тебе – проклятье.Моей ты жаждешь головы.Альбер:Как сказочно спокойны Вы,Что нищим должен погибать я!(Альбер уходит)Филипп:Ну, вот, избавился от сынаНо что-то слабость в теле, боль…На помощь…!!Слуга:…Cэр, донёс контроль…Чума идёт к нам, как лавина!..Вдова, что принесла Вам злато,Скончалась, с долгом дав чуму.Филипп:Вот! Божий суд! Но почему?..О, нет, мечталось мне когда-то…(умирает)

Акт 2

(Улица, пиршественный стол, вокруг гости, рядом же

стоит и закрытый сундук, поет хор гостей)

Хор гостей:Мы все потеряли друзей и родных,И в страхе мы сходим с ума.Наш дом обезлюдел, наш город затих,Нас сотнями косит чума.Мы жмёмся друг к другу, как в стаде овец,Мы ждём утешенья в толпе.О, кто же отменит тот страшный конец?!Успе… Успе… Успе… Ту песню последнюю спе…Вальсингам:Друзья!Я вас за этот стол собратьсяПросил сейчас, да скрасим наш удел.Довольны ль Вы?Альбер:Иных и нет мне дел,Как буйному веселью предаваться.Чума меня богатством наградилаВсё то, о чём мечтал, я получил.Но жаль отца, но белый свет не мил,Как будто впереди одна могила!Что так? Кто скажет?Луиза:Время есть у нас,Чтоб песню спеть или пуститься в пляс.А может и любовью насладиться.Печали – прочь, нам надо торопиться.(бешено танцует)Альбер:Прости, Луиза, не идёт веселье…Ещё сильно отчаянья похмелье!Друг Вальсингам, что ум твой говорит?Ты всех нас и бесстрашней и мудрее,Что делать нам – поведай же скорее!На чём душа над страхом воспарит?Вальсингам:Тебе отвечу я, но прежде – МэриСтаринную балладу пропоёт.Нельзя душе отправиться в полёт,Пока не жаждет дотянуться двери!Мэри:Было время, процветалаВ мире наша сторона;В воскресение бывалаЦерковь божия полна;Наших деток в шумной школеРаздавались голоса,И сверкали в светлом полеСерп и быстрая коса.Ныне церковь опустела;Школа глухо заперта;Нива праздно перезрела;Роща тёмная пуста;И селенье, как жилищеПогорелое, стоит, —Тихо всё. Одно кладбищеНе пустеет, не молчит.Поминутно мёртвых носят,И стенания живыхБоязливо бога просятУпокоить души их.Поминутно места надо,И могилы меж собой,Как испуганное стадо,Жмутся тесной чередой.Если ранняя могилаСуждена моей весне —Ты, кого я так любила,Чья любовь отрада мне, —Я молю: не приближайсяК телу Дженни ты своей,Уст умерших не касайся,Следуй издали за ней.И потом оставь селенье,Уходи куда—нибудь,Где б ты мог души мученьеУсладить и отдохнуть.И когда зараза минет,Посети мой бедный прах;А Эдмонда не покинетДженни даже в небесах.Вальсингам:Благодарю!За жалобною песнейОт Мэри – вот, послушайте теперьДругую, – как чума стучится в дверь!Я сочинял её в каморке тесной,Когда похоронил и мать, и деву…Итак. Внимайте ж дикому напеву.(Тихо входит Священник.)Когда могущая Зима,Как бодрый вождь, ведёт самаНа нас косматые дружиныСвоих морозов и снегов, —Навстречу ей трещат камины,И весел зимний жар пиров.Царица, грозная ЧумаТеперь идёт на нас самаИ льстится жатвою богатой;И к нам в окошко день и ночьСтучит могильною лопатой.Что делать нам? И чем помочь?Как от проказницы Зимы,Запрёмся также от Чумы,Зажжём огни, нальём бокалы,Утопим весело умыИ заварив пиры да балы,Восславим царствие Чумы.Есть упоение в бою,И бездны мрачной на краю,И в разъяренном океане,Средь грозных волн и бурной тьмы,И в аравийском ураганеИ в дуновении Чумы.Всё, всё, что гибелью грозит,Для сердца смертного таитНеизъяснимы наслажденья —Бессмертья, может быть, залог,И счастлив тот, кто средь волненьяИх обретать и ведать мог.Итак, – хвала тебе, Чума,Нам не страшна могилы тьма,Нас не смутит твое призванье.Бокалы пеним дружно мы,И девы-розы пьем дыханье, —Быть может… полное Чумы.Священник:Несчастные, погубленные душиБежать вы тщитесь Божия суда,Но ад вы не избегнете, когдаГлаза зальёте и заткнёте уши.Вальсингам:Отец! Отец! Чем плохо мне в аду,Коль я тебя там больше не найду?!(Общий хохот.)Священник:Опомнись! Сын мой!Вальсингам:П`олно! Ты пугаешь,Да разве сам не понимаешь,Что страху есть черта? И мир,Переступив её, устраивает пир?Священник:Тебе я гадок! Что ж, вы в чём-то правыПеред лицом погибельной отравы!Мы вскоре можем умереть,И первым – я, пока ты будешь петь!Вальсингам:Ужели первым ты умрёшь, старик,Чтоб оставался мой ослиный крик?(Общий хохот.)Нет. Ты упрям! Ты будешь душу пить,И мне не превозмочь твою лихую прыть!(Длительный общий хохот.)Священник: (цитируя исконный текст Пушкина):Матильды чистый дух тебя зовёт…Вальсингам:Сначала – мать!Невеста – в свой черёд.Я «гордым, вольным»быть мечтал на прошлом пире…Но, вижу, ты, отец, вниманье отдал лире,Коль на неё меня стараешься поймать!Альбер:Послушав этот спор, не страшно умирать!Хор:Мы скоро уже задыхаться начнём,Нам страшно, но выхода нет.И молится наша душа об одном:Ещё один встретить рассвет!О, солнце, о, небо, куда нам теперь?И будет ли это «куда»?Скрипит, отворяется чёрная дверь…Созда!.. Созда!.. Созда!.. Да где же твоя благода?..Альбер:Друзья! Друзья!Я здесь глотнул свободы,Какой не видывал все прежни годы!По капле жизни радости пия,Мы прежде были жадными. И я,Пируя с вами здесь, дивлюсь немало:Ушло стяжанье! Словно не бывало!Ты прав, мой Председатель! Есть черта!И даже золото пред ней – тщета!Не унесёшь его за грань, по крайней мере!Но взор Луизы, нежны песни Мэри,И ты – уд`ержитесь во мне,Как кажется, и на луне!(Все молчат, Священник, первым выходя из оцепенения,окидывает сидящих быстрым взглядом и, не находя, чтосказать Вальсингаму, поворачивается к Альберу и дажеделает шаг к нему).Альбер(останавливая его):Святой отец! Ты судишь. Учишь. Прочишь.В последний час, знать, подвига ты хочешь!Возьми! На пир довольно нам. ПримЕнишьОставшееся злато так, как ценишь!(общее волнение)Что скажете, друзья!? Пускай берёт,И милует кого-то в свой черёд!Вальсингам:Друзья! Не торопитесь! Неужели, —Его сейчас прогоним в самом деле?Как будешь избран, коль ещё не зван?!Отец! К столу! Тут жареный фазан!(Все ждут.)Священник (пауза):Но…Вальсингам(опуская глаза и подымая их после на Альбера):Добрый юноша… изведав скорбь и стыд,Всем сердцем радости открыт!(Обводя взглядом собрание.)Нас впечатляет это дерзновенье,И, может быть, порыв его душиБлагословит Святое Провиденье!Да только денежки – не хороши!Священник (громче):Но!..Вальсингам:Да, отец! Почистить не мешало бТе деньги от кровавых слёз и жалоб!И если ты для этого пришёл,Но не торопишься за наш «весёлый» стол,Мы вправе усомниться,Что сможем присоединиться!А нам, любезный, проку нет,Коль, у Творца ты вымолив спасеньеИ мира нового затеяв устроенье,Нам, падшим, не пошлёшь сюда привет.Эй, милые мне братцы и сестрицы!Кто помнит, как это – молиться?Альбер? Луиза? Мэри?..Луиза:Вальсингам!Тебя я тоже не забуду – там!Голоса из хора(повторы, возможно, вплоть до фуги на эти слова):ПоддЕржим новое лихое развлеченье!Повеселим летящее мгновенье!(Смех.)Священник (в сторону):Молитва им – утеха! Правит плоть!Да что ж это за оргия, Господь?!Альбер:Отец сказал, что сердцу м`илыСтенанья на краю могилы!А для нас,Хор:А для нас —Вместе:Всё ж милей весёлый пляс!Луиза:Я тоже плакала сначала,Но в плаче нет того накала!..Хор:Только смех, только смехОживить сумеет всех!Мэри:Когда я плакала во ржи,Мой милый мне сказал: «Держи!»Хор:Это рожь! Это рожь!Где сладка бывает дрожь!Вальсингам:Друзья! Пойдёмте к золоту скорей,Пока не слышим мы учительных речей!(Общий радостный хохот.)Творец! Ты видишь нас! Мы грЯзны!Мы в высшей степени заразны!И наши денежки, как мы,Полны чумы!Не ради нас, а ближних радиОчисти денежки от гади!И им позволь от нас уйтиВ чест`и!Голоса из хора:В чест`и!Вальсингам:Восторжествует, ради бреда,Не для меня моя победаНад душу душащим узлом!Над злом!И будут древа, будут нивыТак упоительно красивы!И гимны сладкие весны —Везде слышны!Хор:О, Вы, кто лишь песню о нас пропоётВ далёкой и чистой стране!Пусть дом Ваш стоит! Пусть сад Ваш цветётПусть сердце поверит весне!Мы люди, хоть нам это сложно понять,Всё время пред кем-то дрожа!…И, не состоявшись, должны умирать…О, сжа!.. О, сжа!.. О, сжа!..Не надо нас так обижа!..Священник:Не множьте за безумием безумье!Не расточайте же остатки сил,Являя бушевание самумьеПред сонмом неоплаканных могил!Сейчас Вам это ничего не значит!Но вас – кто похоронит, кто оплачет!?Чем Бог неблагодарных одарит!?Голоса из хора:Он мастерски о боге говорит!Вальсингам:Довольно, отче! Нечем мне хотеть,Чтоб кто-то смог мой прах гнилой отпеть!Не ты ли мне пустыню сделал в сердце?Иди ж теперь к другой стучаться дверце!Мы душу вылили на твой металл.Как прежде, я тебя не проклинаю.И волю напоследок изъявляю:Чтоб ты меня – не отпевал!Священник(потрясённый, a parte.Лучше бы свет со стола сейчас снять,а осветить только Священника):…Звучал орган в старинной церкви нашей,Как-будто, Сам Спаситель говорилС Создателем пред Мировою Чашей…Но музыканта взгляд меня давилКакой-то чёрною тоскою.И вот я вновь увиделся с такою.Я помню (в грёзе окаянской)Себя, в одежде итальянской,И музыканта… Я хвалил,А после, в страхе, отравил…

(свет возвращается на стол в равной мере со Священником)