Следствие по делу Воланда

«Пишущий эти правдивые строки сам лично, направляясь в Феодосию, слышал в поезде рассказ о том, как в Москве две тысячи человек вышли из театра нагишом в буквальном смысле слова и в таком виде разъехались по домам в таксомоторах» (эпилог);

«Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад. Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес, укажу дорогу − особняк еще цел до сих пор» (гл. 19).

Тогда возникает другой вопрос: если этот Правдивый Повествователь в самом деле входит в общее число персонажей своего же романа, то кто это может быть? Ясно сразу, что это не может быть какой-нибудь второстепенный персонаж, так как почти ко всем второстепенным героям Михаил Булгаков, очевидно, не питает какой-либо симпатии, и вряд ли он мог дать свое перо какому-то незначительному лицу, без которого роман мог бы вполне существовать. Открытие имени Правдивого Повествователя должно открыть нам что-то о замыслах автора, а имя обыкновенного героя, очевидно, не сможет нам ничего дать. Ясно, что этот писатель должен играть в романе какую-то видную и значимую роль. Кроме того, тот факт, что автор приложил к московским главам ершалаимские, создав из них, таким образом, единый органичный роман, говорит о том, что это имело для него какое-то бесконечно важное значение и определенный смысл. А единственный, кого искренно интересовал роман о Пилате, единственный, кого поглотил как Маргариту пятый прокуратор Иудеи, был сосед Мастера по палате в психиатрической клинике – поэт Иван Бездомный, относящийся к числу пяти главных героев произведения Михаила Булгакова (Воланд, Пилат, Иван, Маргарита и Мастер [12]).

То, что Иван написал московские главы, прежде всего подтверждается тем случаем, когда перед полетом из Москвы к Ивану залетел Мастер, чтобы попрощаться с поэтом. Вот как выглядел их разговор:

«Иванушка просветлел и сказал:

– Это хорошо, что вы сюда залетели. Я ведь слово свое сдержу, стишков больше писать не буду. Меня другое теперь интересует, – Иванушка улыбнулся и безумными глазами поглядел куда-то мимо мастера, – я другое хочу написать. Я тут пока лежал, знаете ли, очень многое понял.

Мастер взволновался от этих слов и заговорил, присаживаясь на край Иванушкиной постели:

– А вот это хорошо, это хорошо. Вы о нем продолжение напишите!

Иванушкины глаза вспыхнули.

– А вы сами не будете разве? – тут он поник головой и задумчиво добавил: – Ах да… Что же это я спрашиваю, – Иванушка покосился в пол, посмотрел испуганно.

– Да, – сказал мастер, и голос его показался Иванушке незнакомым и глухим, – я уже больше не буду писать о нем. Я буду занят другим» (гл. 30).

Что это за продолжение такое, догадаться нетрудно. Очевидно, здесь Мастер говорил не о чем ином, как о своем романе, который, по его мнению, был завершен, но ему как мастеру что-то подсказывало, что конец его сочинения будет все-таки неудовлетворительным для читателя, поскольку в нем отсутствует самое главное – не разрешается участь Пилата. Поэтому концом романа о Пилате можно считать 32-ю главу, где рассказывается о прощении прокуратора и судьбе Мастера и Маргариты и которая написана рукою Правдивого Повествователя.

Теперь встает вопрос об одаренности Ивана Бездомного. При поверхностном чтении кажется, что только один Мастер был наделен автором мастерством в писательском деле. Так кажется потому, что поэт Бездомный признался в чудовищности своих стихов, а затем отрекся от поэзии. Но Мастер ведь тоже покончил с творчеством после неудачной попытки опубликовать свой роман, и при этом все факты говорят в пользу того, что Иван все же мог стать его учеником. Так, Альфред Барков дает способностям Ивана следующую оценку: «В первой главе перед читателем предстает молодой, многообещающий поэт, в изображении которого Иисус получился «ну прямо как живой» – не правда ли, неплохая характеристика талантливости? Признанием его таланта служит не только публикация стихов с его портретом на первой полосе «Литературной газеты», и даже не отношение к нему со стороны собратьев по перу в литературном ресторане, где все увидели, «что это – никакое не привидение, а Иван Николаевич Бездомный – известнейший поэт»; главным, пожалуй, является то, что в качестве такового его вынужден признать даже приспособленец от литературы Рюхин, с которым у Бездомного мало чего общего» [13]. Ошибка Ивана заключается в том, что он свой великий дар направил не в то русло, что он его продал миру литературы, где все пишется в угоду властям. Поэт должен писать не то, что ему заказывает председатель МАССОЛИТа, а то, что лежит у него на душе или сердце. Михаил Булгаков создал в романе все благоприятные условия для того, чтобы Иван это осознал и использовал свой писательский дар так, как это требуется в идеале и совершенстве. Встреча с Мастером навсегда изменило в нем отношение к творчеству и литературе. Это знакомство открыло ему глаза. В нем возникло искреннее желание закончить полюбившийся молодому сердцу роман своего учителя. Но это исполнить напрямую невозможно, так как почерк любого писателя неповторим – невозможно продолжить чью-то книгу, как невозможно восстановить второй том «Мертвых душ». Было бы весьма удобно, если бы у Николая Гоголя был такой же ревностный последователь, как Иван. Поэтому тот, проявив смекалку, завершает историю Пилата другим, очень оригинальным способом: он пишет роман не о Понтии Пилате, а о своем учителе и его возлюбленной, и в этой книге отводит одну главу, в которой как раз и разрешается судьба несчастного Пилата. Таким образом, он выполнил первоклассно свою работу и исполнил данное ему поручение Мастера. Что же в словах: «Меня другое теперь интересует», «я другое хочу написать» могло иное быть, как не желание Ивана описать удивительную встречу с незнакомым мастером, навсегда изменившую его жизнь?

Иван, как видно по тексту, скрывает свое настоящее имя и пишет роман под именем Правдивого Повествователя. Он приложил все усилия к тому, чтобы показать читателю, что Иван Бездомный – это вовсе не он сам, а совсем другой человек, один из его главных героев. Но есть некоторые детали в романе, которые сильно выдают тождество этих двух человеческих личностей, потому что все до конца подобно любому преступлению невозможно скрыть и утаить.

Ключ к истинному имени Правдивого Повествователя лежит в эпиграфе к роману. Для того, чтобы его обнаружить, обратимся к большому комментарию Бориса Соколова:

«Цитата из гетевского «Фауста»: «…так кто ж ты, наконец?» – «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» – пришла в булгаковский роман в качестве эпиграфа также из «Иисуса Неизвестного». В главе «По ту сторону Евангелия» Мережковский приводит свой перевод и немецкий оригинал этого места:

«Дьявол служит Богу наперекор себе, как однажды признался Фаусту Мефистофель, один из очень умных дьяволов:

Я – часть той силы,

Что вечно делает добро, желая зла.

Ein Teil von jener Kraft

Die stets das Boese will und stets das Gute schafft.

В главном все же не признался, – что для него невольное служение Богу – ад. <…>».

Интересно, что в 1938 году в подготовительных материалах к «Мастеру и Маргарите» Булгаков выписал как раз тот текст немецкого оригинала «Фауста», что приведен в «Иисусе Неизвестном». Легко убедиться, что первая строка перевода у Булгакова и Мережковского совпадает, причем добавлено отсутствующее у Гете местоимение «я». Немецкое «stets» точнее было бы перевести как «всегда» или «постоянно», тогда как «вечно» – это «ewig». Однако Булгаков вслед за Мережковским использовал не столь очевидное здесь «вечно», приблизив, правда, свой перевод к буквальному следованию оригиналу: убрав деепричастный оборот и дважды переведя «stets» как «вечно». Кстати, в главе «Иисус и дьявол» Мережковский приводит немецкий текст и свой перевод другой фразы, вошедшей в эпиграф к «Мастеру и Маргарите»: «Кто же ты?», очень близкий к булгаковскому» [14].

Как мы видим, перевод цитаты не дословный, благодаря чему Михаил Булгаков отчасти сохранил смысл оригинала [15]. Но только ли по этой причине перевод осуществлен автором именно таким образом? Оказывается, вторая строчка цитаты, если ее прочесть в духе самого романа, переведена специально и нарочно под исключительную особенность общения Воланда – под то, как Воланд со всеми говорит. Во фразе «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» неподдельно слышится гулкий бас самого Воланда. Кто это еще мог сказать, как не сам Воланд?

Но Иван в отличие от Воланда не имеет какой-то характерной особенности в общении с кем-либо. Какой бы ни переводился под него текст, никогда не узнать, что это делается именно под него. Воланд – это, пожалуй, единственный из всех персонажей, чьи слова сразу узнаются тому, кто хорошо знаком с романом Михаила Булгакова. Стоит Воланду что-то сказать, как тут же становится ясным, кто это говорит. Учтя это, Михаил Булгаков вносит в роман фразу, которая с полной очевидностью соответствует первой строчке эпиграфа: вопросу: «…так кто ж ты, наконец?» аналогично место из 13-й главы: «Да кто же он, наконец, такой? – в возбуждении потрясая кулаками, спросил Иван».

Тому, кто знаком с романом и делал по нему какие-то выводы, ясна причина, зачем Иван именно таким образом перевел одно место из поэмы Иоганна Гете «Фауст», а затем внес его в свой роман о Мастере и Маргарите. Для него это психологически было совершенно естественно и практически неизбежно. После того, как следствие по делу Воланда решило, что Москву посетила не потусторонняя сила, а шайка преступников и гипнотизеров, многие москвичи, включая Ивана, успокоились на этом. Но основные жертвы Воланда при этом стали, по эпилогу, заложниками полной луны, которая каждый раз напоминала им о тех странных событиях, что произошли с ними некогда в Москве. Ведь ясно же, что основной итог, к которому пришел Иван в конце всех своих раздумий и размышлений над прошлым, – это вопрос, кто же все-таки посетил тогда Москву. Кто это, если не дьявол? Отсюда и преследуют бессонные ночи бывшего поэта. Поэтому здесь спрашивает: «так кто ж ты, наконец?» – уже не Фауст, а Иван, и тут отвечает: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» – уже не Мефистофель, а Воланд.

А вот еще два факта, говорящие в пользу причастности Ивана к работе над «Мастером и Маргаритой». Михаил Булгаков писал свою книгу около десяти лет, начав работу не раньше 1928-го года. Роман постоянно кардинальным образом изменялся: в нем что-то опускалось, что-то добавлялось, что-то переделывалось. При этом можно заметить, что «уже во второй половине 1937 года появилось хорошо известное теперь заглавие «Мастер и Маргарита» [16], а в 1938 году была выписана разобранная нами цитата из «Фауста» [17]. Такое совпадение можно объяснить тем, что к этим годам у Михаила Булгакова созрела идея передать авторство романа своему герою Ивану – Правдивому Повествователю.

Теперь осталось объяснить только следующее: как Иван написал свой роман, если в московских главах есть события, участником и свидетелем которых не был не только он, но также ни один из москвичей? Особенно это касается второй части романа, посвященной в основном истории Маргариты, о приключениях которой практически никто не знал. Сам Азазелло обещал Маргарите: «Я приглашаю вас к иностранцу совершенно безопасному. И ни одна душа не будет знать об этом посещении. Вот уж за это я вам ручаюсь» (гл. 19).

Сначала обратим внимание на то, что сам Мастер не был участником того, что он описал в своем сочинении. Он не был там и поэтому ничего из жизни Пилата лично не видел. В силу этого вопрос о возможности написания «Мастера и Маргариты» в принципе не имеет смысла, он просто отпадает: если Иван не мог это написать, то почему мы верим, что Мастер мог написать роман о Пилате? В чем проблема талантливому и одаренному Ивану «угадать» московские события так, как отгадал ершалаимские Мастер? Сомневаться в возможности Ивану написать роман нет, таким образом, никакого смысла.

Этот вывод, однако, не объясняет, каким образом бывший поэт Бездомный проделал свою большую и непростую работу. К счастью, с первой частью все просто: очевидно она написана с помощью собранного материала для расследования событий, связанных с личностью по имени Воланд. В Москве велось следствие по делу Воланда, и именно из него Иван извлек нужные детали и сведения для своей работы.

Правдивый Повествователь уже с первой же главы, названием, кстати, которой он советует никогда не разговаривать с неизвестными, дает знать, что описываемая им история стала источников всевозможных обсуждений: «Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе». Если автор добавил фразу «впоследствии узнали», значит, ему важно было, чтобы читатель знал, что этой речью потом интересовались.

Слово «впоследствии» повторяется еще раз и довольно скоро в той же главе, чтобы читатель обратил на него внимание. Повторяется же оно еще раз, когда тот впервые знакомится с неизвестным консультантом (Воландом): «Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй – что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было», а затем заключается следующее: «Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится». Ни одно из приведенных описаний Воланда Ивана не удовлетворило, и, поскольку тот сам лично его видел, автор приводит собственное описание неизвестного: «Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой – золотые». И как же тут было не удержаться и не дополнить описание Воланда собственными воспоминаниями? Ведь никого, кроме него и Берлиоза, там не было: «Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду – лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец». Словом, запомнился ему иностранец полностью. Особенно примечательно это замечание автора: «Рот какой-то кривой». Не похоже ли оно на высказывание поэта, на которого «иностранец с первых же слов произвел отвратительное впечатление»?

Из того, что автором приводятся три сводки с описанием сатаны, следует, что после ухода Воланда из Москвы началось следствие, пытавшееся разобраться во всей чертовщине, какая творилась в городе. Оно началось даже гораздо раньше – и во время пребывания Воланда в Москве. Но, хотя преступников нужно искать по горячим следам, разобраться во всем все же лучше удается только после того, как все закончилось. Автор в эпилоге пишет, «что в течение долгого времени по всей столице шел тяжелый гул самых невероятных слухов, очень быстро перекинувшихся и в отдаленные и глухие места провинции», и что «шепот «нечистая сила…» слышался в очередях, стоявших у молочных, в трамваях, в магазинах, в квартирах, в кухнях, в поездах, и дачных и дальнего следования, на станциях и полустанках, на дачах и на пляжах», то есть везде. Эти слухи и постарался внести в свой роман Иван. Достаточно привести некоторые из них:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.