Девушка-Луна. Афористический роман-трилогия

Он проходил в предгорьях Гималаев на открытом воздухе, на нём было много тысяч зрителей, присутствовали различные зарубежные посольства и сам премьер-министр Индии. Аттракцион, как обычно, шёл по намеченному плану. Сын должен был передать отцу длинный меч. В этот момент высоко в небе послышался крик птиц. Факир устремил свой взгляд вверх и замер. Меч отцу сын так и не передал. Птицы давно уже пролетели, а факир так и остался стоять на сцене с отрешённым видом. Воцарилась тишина, как на сцене, так и среди зрителей. Только прохладный, горный ветер шевелил кулисы. Проходила одна минута, другая. Факир положил ладонь на горло и издал протяжный гортанный звук. Через некоторое время он повторил его, но на более высокой ноте, переходившей в ультразвук. Все услышали шелест крыльев и увидели над собой больших белых птиц с клювами, как у пеликанов. Стая возвращалась. Их было едва ли не больше, чем зрителей. Собой они закрыли почти всё небо над стадионом. Они долго кружили, не понимая, где находится их вожак, который велел им вернуться. Птицы улетали и опять возвращались. Казалось, что какой-то внутренней энергией, всепобеждающей, магической силой факир удерживал птиц, не давая им улететь. И только гром аплодисментов распугал стаю. Таких аплодисментов давно не слышал весь Кашмир, а может, и вся Индия. Это был звёздный час факира Джамурти.

Отец с сыном долго шли, беседуя, по извилистой тропинке.

– Если тебя никто не вдохновляет, вдохновляй себя сам, потому что лучшие силы без вдохновения засыпают.

Над ними возвышались молчаливой стеной непроходимые джунгли. Только обезьяны прыгали по веткам, и без конца дразнились цветные попугаи. Когда впереди показался просвет и они вышли на большую поляну, факир вдруг остановился и шёпотом произнёс:

– Я слышу голос… Голос бегущей воды.

Он осторожно зашагал, забирая всё левее, и через некоторое время они вышли к источнику. Сын хотел что-то сказать, но отец приложил палец к губам, и они молча сели около журчащей воды. Джамурти жестом запретил пить воду из источника, склоняя голову всё ниже и ниже, будто прислушивался. Наконец он сел в позу лотоса, тихо произнося мантру. Сын стал делать то же самое. Он со страхом и трепетом осознавал, что они заблудились, и стал опасаться за свою судьбу и судьбу отца. Но, не смея сказать ни слова, чутко вслушивался в происходящее вокруг. Отец продолжал с благоговением смотреть на источник, как будто перед ним не ручей, а неземное божество. Дойдя до состояния транса, сын услышал, что ручей стал что-то выговаривать. У него появился гортанный, картавый язык.

Факир тихо произнёс, ни к кому не обращаясь:

– Ручей говорит, что здесь святое место и надо быть осторожным.

Он встал, отряхнулся и с таким же благоговением поклонился.

Они продолжили путь.

– Только бегущая вода знает, что было, и то, что будет, – так же ни к кому не обращаясь, произнёс факир. Тут он закричал:

– Я вижу лотос! Тот самый! Тысячелепестковый! – И побежал, куда-то показывая рукой. Сын инстинктивно побежал за отцом. Пробежав метров сто, они провалились в вязкую трясину. В этот момент они увидели громадного зверя, похожего на вепря, который бродил вокруг болота: то ли что-то искал, то ли охранял это место. В минуту опасности факир был способен на совершенно невероятные вещи. Приложив руку к горлу, он стал издавать нечленораздельные звуки. Зверь, недоверчиво пофыркивая, стал приближаться. Факир быстро вытащил из-за пазухи верёвку, которую всегда носил с собой, и резко накинул на клык вепря. Взревев, тот подался назад. Джамурти и сын, вцепившись в верёвку, не отпускали её до тех пор, пока не освободились из объятий трясины. Дрожа от холода, сын даже на суше продолжал произносить мантру. Он не представлял, какой затраты энергии стоило отцу, пользуясь одной лишь силой мысли, притянуть зверя, победив тем самым дикую, упрямую его природу.

Познакомившись с Великим Учителем, Джамурти увидел мир другими глазами. Простые фокусы, имевшие такой успех у зрителей, перестали его удовлетворять. Он мог часами неустанно слушать Учителя.

Открыв для себя полный загадок и тайн непостижимый мир природы, Джамурти углубился в чтение древних книг. Учитель повторял: «Чтоб владеть чистой природой, надо самому быть чистым и особенно в мыслях. Разговаривая с природой на её языке, мы начинаем управлять ею. Чем больше мы управляем природой, тем больше ответственности ложится на нас».

Тем временем собратья-фокусники, обманывая зрителей, становились всё богаче, а Джамурти – беднее. Факир, вторгаясь в неизученные области, иногда срывался.

– Обычно посредственность идёт проложенной тропой, а талант рискует, подвергаясь неудачам. Закройте дверь перед всеми ошибками, и Истина не сможет войти, – успокаивал его Великий Учитель. А продюсеры уверяли: «Обманывай зрителей, катайся на них, как на санках, и все будут довольны».

– Если цель для вас деньги, то вы правы, – отвечал Джамурти и прекращал спор.

Учитель предупреждал: «Спор часто переходит в соревнование – кто умнее, и вместо поиска Истины начинается борьба за самого себя».

Факир ушёл в джунгли и в скитаниях по глухим деревням стал зарабатывать своим искусством на жизнь. И так же, как и Арна, слушал слова Великого Учителя: «Презренным Бог даёт корыто сытости, а любимым Бог скитания даёт. Ты уже много чего знаешь и много чего умеешь. Трудно хвалить того, кто достоин похвалы, поэтому помни об ответственности. Один неверный шаг, и…»

Тут Великий Учитель замолчал, потом продолжил: «Чем ближе к цели, тем опаснее. Суда обычно разбиваются у берега».

Голос джунглей звучал всё сильней и напористей, а голос Великого Учителя тише и тише: «Молчание – тоже часть твоей партитуры. Всё в себя вобрал глагол Вселенной, глагол молчанья».

Глава 10

Заблудшая сила

✼ Поздно ночью стая воронСобралась похитить перья птицы,Чтоб засыпать их землёй,Своей властью насладиться.И поднялся чёрный веерНад тайгою погорелой,Загораживая север,Тая в дымке индевелой.И спешила стая ворон,Чтоб до первой зарницыПрикоснуться с разных сторонК перьям белой птицы.Развевался чёрный веер,Унося былую славуНа чужой далёкий север,Чуя близкую расправу.От зазубренных когтейНе спастись той белой птице,Не упустит вороньёТам, где можно поживиться.Но рванул внезапно ветер,Их о твердь с небес швыряя.И развеял чёрный веер,Раскидал по свету стаю.

Профессор случайно увидел на приборах, что кто-то приближается к лагерю. По возвышенным мыслям он решил, что это Арна, и поспешил в палатку притвориться больным. Но это был Джамурти со своим сыном. Они долго ходили по лесу, поэтому вместо двух дней их путь занял две недели. К этому времени, скажем прямо, выглядели они непривлекательно. Профессор был сильно разочарован, когда вместо летающей статуи в палатку вошли два незнакомых оборванца. После поимки вездесущего Будды он видел себя счастливым, с полным карманом денег, на Канарах, а тут пришли какие-то проходимцы и твердят о каком-то учителе. И напрасно он так думал, ведь по внешнему виду судят самые непроницательные. Профессор с обидой крикнул:

– Что вы все говорите о каком-то учителе, который постоянно встаёт на моём пути?! А кто вспомнит о тех, кто был в шаге от цели?

Джамурти подумал: «Добродетель никогда не жалуется, что её обошли».

– Наука и знания – вот кто настоящий учитель! – крикнул профессор.

– Человечество накопило много знаний и столько же заблуждений, – спокойно возразил факир и тихо добавил, – чтобы сделать кого-то богатым, нужно не прибавлять ему денег, а убавлять его желания.

– Какие желания у вас, – твёрдо ответил профессор, – разберётся соответствующая служба.

На его повышенный голос в палатку вошли полицейские и проводили Джамурти с сыном в кузов КамАЗа. Такого приёма они не ожидали.

Факир исподлобья недобрым взглядом оценил профессора, который садился за руль. Если б у профессора был учитель, он бы ему посоветовал, что врагов надо выбирать очень осмотрительно. Даже любой шофёр скажет: «Не поворачивай руль слишком круто. Ссориться с равным рискованно, с низшим – унизительно, с высшим – безумно. Чтобы не раскаиваться впоследствии, надо быть осторожным вначале».

Машину на ухабах закачало, и семь полицейских старались не спускать глаз с двоих задержанных. Факир тем временем, закрыв глаза и сцепив руки в замок, накапливал энергию, всё больше усиливая воображение. Он готовился к опасному аттракциону на колёсах.

Григорий Павлович, поглядывая на рядом сидящего Василия Ивановича, одной рукой держал руль, другой протирал платком от пыли ветровое стекло и очки. Шофёр за это время стал умнее. Он понял, пока профессор за рулём, капитальный ремонт машины делать бесполезно.

Профессор был убеждённым атеистом и не упускал случая поучить его:

– Религия нужна для того, чтобы держать народ в постоянном подчинении и в рабочем состоянии. Если жизнь становится священной, она перестаёт быть живой, т. е. – правдивой. Ты слышишь меня или нет? Догматическая теология понимает, что уже иссякли источники её вдохновения. Это ряд вымышленных событий по поводу действительно случившихся. Чтение романов сделало Дон-Кихота рыцарем, а вера в прочитанное – сумасшедшим. Надо сочетать веру с доводами разума.

Шофёр слушал профессора с недоверием. Григорий Павлович был откровенным, иногда даже чересчур, и Арна в душе уважал его за это, хотя и называл «заблудшей силой».

А тот продолжал, стараясь перекричать шум мотора.

– Неужели ты, Василий Иванович, когда был в храмах, не заметил, что сама форма церемоний диктует подчинение? – и, усмехнувшись, подумал: «Такой проедет весь мир и ничего не заметит. Что умному известно, то глупому не интересно».

Если судить по дальнейшим событиям, профессор даже и не догадывался, что надо избегать сравнений. Это рождает поляризацию. И равновесные силы стараются убрать того, кто породил её.

– А ты знаешь, Василий Иванович, какому корню твой народ принадлежит? – не без иронии спросил его Григорий Павлович.

– Мы – русские, – ответил шофёр. И усы его зашевелились.

– Русские мы всего лишь тысячу лет, – не без ехидства стал объяснять профессор. – А кто мы были до этого? Я тебя спрашиваю, «Иван, не помнящий родства»? От чужого корня высоко не вырастешь. Незнающий истории подобен ребёнку. Кто не осмыслит прошедшего, у того не будет и будущего. Пока вы, славяне, не узнаете свою настоящую историю, у вас не будет гражданского общества.

– Почему мы, а не вы? – недоумённо спросил шофёр, – мы же одинаковы.

– Да, мы одинаковы, но зарплаты у нас разные.

– А почему разные?

– Потому что на хлеб зарабатывают руками, а на масло – головой, – захохотал профессор.

– А откуда пошло слово Русь? – уже более заинтересованно спросил Василий Иванович.

– Одно из самых воинственных немецких племён, которое находилось на территории современной Швеции, называлось Русь. Их подкупила Римская империя, и они захватили славянскую территорию. С этого и начинается история славянства в наших учебниках. По последним данным, ей уже 40 тысяч лет, потому что историю пишут победители. Бог не может изменить историю, а историк может. Они приводят факты, но говорят не факты, а их толкователи. Кстати, – продолжил профессор, – древние славяне, владевшие языком Богов, зарождающуюся западную цивилизацию считали незрелой, а их грамоту – опасным чародейством, с помощью которого можно подчинить. Поэтому всячески сторонились её. Вот и получается, что, говоря современным языком, грамоту выдумали неграмотные.

– Выходит, история и религия – это сплошной обман?

– Ни в коем случае, есть Истина в обмане, а есть сплошной обман в Истине.

– Но если Бога нет, то как был сотворён мир? – вдруг поменял тему шофёр.

– Учёные считают, что он появился в результате большого взрыва при совпадении случайностей.

– Так это одно и то же, что толковый словарь появился в результате взрыва в типографии. Немыслящее не может произвести мыслящее, – выпалил шофёр.

– Это кто тебя надоумил?

– Мне сказал Арна, – признался шофёр.

– Ему, видите ли, сказал какой-то Арна. А мне, профессору с высшим образованием, ты не веришь? – вскипел Григорий Павлович.

– Образованные ошибаются уверенней, – втянув голову в плечи, опять выпалил Василий Иванович.

Перепуганный, закрыв глаза, он слушал, как профессор «разносит его по кочкам». Видно было, как вспышка гнева освещает мрак заинтересованности. Он грозил, что вместе с Арна посадит в клетку и выбьет из него всю дурь. Вдруг раздался скрип тормозов. Шофёр открыл глаза, а вместо профессора за рулём, покачиваясь, сидела чёрная очковая кобра. Василий Иванович оторопел, его буквально вмяло в сиденье. Кобра повернулась к нему. Из открытой пасти торчали два острых клыка. Сверхъестественная сила выбросила Василия Ивановича из кабины. Он несколько раз перевернулся и упал в придорожную канаву. «Спасайся, кто может!» – только и успел крикнуть он, увидев, что кобра быстро приближается к нему. Полицейские тем временем с остервенением убегали по дороге, а за ними из кузова лениво выползал удав.

Глава 11

Дубль-два

✼ Если Бог не даёт что-то для жизни, то только потому, что он нас жалеет

Надпись над выходом из киностудии:

«Осторожно! Реальность!»

Был жаркий солнечный день, когда Джамурти с сыном ушли в джунгли, а Великий Учитель с Арна на пригорке медитировали и, не отрываясь, смотрели на заснеженную гору вдалеке. Арна рассказал о своём полёте и второй неудачной попытке, добавив при этом, что очень хочет летать. Учитель долго ничего не отвечал, смотрел на заснеженную гору, ветер шевелил его мягкие волосы. Чувствовалось, что мысли его были заняты совершенно другим. Наконец он тихо спросил:

– А зачем тебе это?

Вопрос сильно удивил Арна. И он неуверенно произнёс:

– В древней книге сказано, что искусство мудрецов должно быть всесильным.

Учитель, не отрывая взгляда от горы, ответил:

– Всё искусство мудрецов состоит в том, чтоб скрывать тревогу за судьбы Земли. Когда огненный ангел спешит спасать этот материальный мир, касаясь крыльями о скалы, он рискует потерять свою силу. Что творится на грани возможного, подвержено риску. Где есть жизнь, там есть опасность. Законы природы – суровые неуловимые силы, не знающие пощады и приспособления.

Арна стал понимать Учителя, дело не простое, большое, трудоёмкое. Ему самому иногда не хотелось «из-за двух колосков заводить целый комбайн». Для этого нужна серьёзная необходимость. Но веление Духа и желание Арна победили. Всё можно пожелать, кроме самого желанья.

– Когда я буду учиться летать, это сделает меня лучше, совершеннее.

Но Учитель на это едва слышно произнёс:

– Быть совершенным – означает отсутствие претензий быть совершенным. Цель жизни не в том, чтобы возвыситься, а чтоб быть на высоте. Наше личное «Я» желает просветления. Но парадокс заключается в том, что просветление не наступит, пока личное «Я» не исчезнет. Проявленная Вселенная никогда не откроет свои секреты, пока присутствуют идея индивидуальности и свобода выбора.

Слова Великого Учителя под необъятным звёздным небом Арна не забудет никогда.

– Беседы на духовные темы пробуждают сознание человека. Эпоха рассвета наступит тогда, когда сознание человека станет просветлённым и все аппараты насилия будут саморазрушаться. В мирное время армия в опасности. Разумеется, на противоречиях добра и зла мир быстрее развивается, но лишь просветлённое сознание устанавливает правильные пропорции. Под его влиянием эта заблудшая сила трансформируется в более совершенные формы, т. е. гармоничное единство противоположностей, как муж и жена. Благодаря равновесию мужского и женского начала зарождались великие цивилизации. В разумной семье – всё разумно. Только тогда Вселенная откроет доступ в иные миры. А иначе всегда будет существовать противодействие.

– А правильно ли считают учёные, что Вселенная сейчас расширяется? – спросил Арна.

– На самом деле – это движение Вселенной по длинной части спирали. Её надо рассматривать как живую материю, как восходящее движение Духа к высшему, совершенному источнику.

Сделав небольшую паузу, Учитель задумался и продолжил:

– Очищенное, просветлённое сознание – это ключ к сверхвозможностям человека, к владению не только нашей Галактикой, но и всей Вселенной. Поэтому, кто многое себе не позволяет, тот многое может себе позволить. – И напоследок произнёс: – Когда-то птица тоже была человеком и, как ты, тоже мечтала летать. Мечты её сбылись, но теперь она снова хочет стать человеком, но не может вернуться. Надо думать не о том, как летать, а о том, как вернуться.

Весь последующий месяц Учитель будил Арна чуть свет и до позднего вечера продолжались напряжённые занятия. То, что хорошо, быстро не делается: «Помни, любое обучение начинается с запретов. Не старайся делать всё сразу, чем больше тень, тем она прозрачней, – говорил Учитель. – Понимание принципов помогает перешагнуть незнание деталей».

А первое правило в условиях полёта Арна прочитал ещё в золотом сне.

Вселенная управляется невидимой энергией. И от внутреннего состава мысли зависит, какой Ей быть. Надо очистить себя. Земные мысли – земное притяжение, небесные мысли – небесное.

Когда Арна садился в байдарку, была уже лунная ночь. В джунглях раздавались протяжные крики диковинных птиц и зверей, но в голове его продолжал звучать знакомый голос: «Чем легче достижима цель, тем слабее стремление к ней. Никакая птица не залетит слишком далеко, если не летит на собственных крыльях. Постоянство помыслов может перевернуть весь мир, и особенно ярко надо зажечь огни, когда идёшь на победу».

Когда он, пригретый солнцем, утомлённый, уснул, ему опять приснился золотой сон, но со странной вариацией. В серебряную реку с небес плавно спустилась лодка, в ней сидели небожители. Поднявшийся ветер прибил её к берегу, толпа верующих возликовала. Спаситель, идя по воде с кротким видом, стал тянуть лодку на середину реки. А около машины с надписью «ТЕЛЕВИДЕНИЕ» стояла группа депутатов. Вдруг один из них, самый крикливый, дававший интервью, расталкивая толпу, бросился к лодке. Он был уже по пояс в воде, ещё немного – и ухватился бы рукой за корму, но толпа вовремя оттащила его обратно на берег. Отбиваясь от всех, возмущаясь, поднатужившись, он кричал громче иерихонской трубы, что своими глазами видел, что место в лодке освободилось и почему бы не занять его. Волна пошла от берега, Спаситель всё так же тянул её на середину реки, Будда сидел невозмутимо, Моисей улыбался, а Мухаммед даже не смотрел в сторону берега. Лотос сверкал на солнце, изумруды продолжали падать с него, и Арна показалось, что он как никогда близко находится от него. Он мог даже рассмотреть каждый лепесток.

Учитель был, несомненно, прав, когда говорил, что сон – это не что иное, как видение другой реальности. А на берегу, у одного из костров, желая удивить толпу, кто-то интересно рассказывал, как при помощи башенных кранов правильно строить небоскрёб. Он не без гордости показывал значок «Почётный строитель России», при этом сожалея, что строитель и архитектор в одном лице – явление очень редкое.

– Значит, не очень-то и редкое, – раздался из толпы дребезжащий голосок. И все с недоумением увидели маленького старичка, больше похожего на мумию с алмазным скипетром в руке. – Я строил башню, являясь первым строителем и архитектором в одном лице, – с удовольствием показывая на маленькие морщинистые ладони в трудовых мозолях, продолжал он.

– Вы имеете в виду телебашню в городе Москве? – спросил кто-то из толпы.

– Нет, – возразил старичок, – башню в городе Вавилоне. Она была толщиной с эту гору и раз в десять выше.

– А разрушилась она, наверное, из-за того, что были перепутаны языки? – полюбопытствовал кто-то образованный из толпы.

– О, хороший вопрос содержит половину ответа. Так и было, «майна» с «вира» перепутали, – сокрушённо вздохнул старичок. И все присутствующие, особенно ветхие шумеры, стали с любопытством внимать, кивая седыми бородами. И даже валаамова ослица опять надолго замолчала и с любопытством стала слушать маленького старичка, направив на него свои большие уши.

– Конечно, вы имеете ко мне недоверие. Как может такой маленький построить большую башню. Вместо башенных кранов я использовал людей-великанов, которые вставали на плечи друг друга. Себя они называли последними атлантами. Их страну накрыла пучина морская. Мои команды они выполняли, как солдаты, но у каждого из них был свой язык. Я, крича, отдавал команды по арамейски, а они мне отвечали по-армейски. Чтобы лучше расслышать, они прикладывали к уху ладонь, но и это не помогало. Когда я замешивал раствор, тот великан, который стоял внизу, брал меня за шиворот, передавал вместе с раствором, а тот, который стоял вверху, – закидывал на башню. Как-то раз, когда я был внизу, к башне подъехали фараоны на колесницах в полном составе, чтобы посмотреть на строительство. Я скомандовал «башенным кранам» – смирно, а они подумали «вира». Атлант, который стоял на самом верху, покачнулся, тяжёлый каменный блок угодил в башню, и она с грохотом стала разваливаться. Меня, как щепку, подбросило выше башни, а потом я в раствор угодил. Когда вавилоны меня отмыли, я стал фараоном, больше некому было. Так погибли последние атланты.

Тут он засуетился и сказал:

– Простите, меня ждут.

Глава 12

Предел Земли

✼ Негативные силы стараются разбить творческие объединения людей, погасить их как огоньки, играя на слабостях, всё больше усиливая противоречия

✼ Жизнь художника – это полёт. Только не все могут оторваться от земли. Видимо, они тормозят тем, что становится для них главнее крыльев

Арна проснулся на горе и ощутил прилив сил, продолжая слушать слова Великого Учителя: «Постарайся запомнить всё, что я тебе сказал. Совершенство складывается из мелочей. Нет трудностей, в которых не таились бы большие возможности. А то, что не участвует в процессе эволюции, – исчезает.

Посмотри на большое прозрачное облако, ничто не отяжеляет его: ни досада, ни страх полёта. Оно наполнено ярким солнечным светом и поэтому парит над землёй, наслаждаясь безмятежностью, смотрит на землю сверху вниз и летит, не прикладывая никаких усилий. Ветер сам движет его. Даже древние книги, содержащие духовные знания, если думать о них, могут служить небольшим, но всё же балластом, так как они представляют собой тоже материальный объект. Предел Земли наступит тогда, когда наступит предел мыслей, о которых я тебе уже сказал. Остальное преодолеть гораздо легче. Даже человеческая раса может изменить свою жизнь, поменяв только одну точку зрения».

Направив своё внимание вверх, Арна почувствовал лёгкий толчок и увидел, как земля уходит вниз. Сопротивление ветра усиливалось, сердце забилось сильнее. Он взял себя в руки и постарался сосредоточить все мысли на поступательном движении вверх. Когда он был уже довольно высоко над землёй, услышал кряканье и понял, что попал в большую стаю птиц. В это время внизу показалось море. Стая решила передохнуть. Недалеко дрейфовала большая красивая яхта, на палубе никого не было. И Арна вместе с птицами опустился в тёплые, солёные волны. Отдохнув, стая взлетела, а Арна не смог. Когда он вдоволь нахлебался солёной воды, к нему подплыл небольшой катер. Двое матросов втащили его в лодку и отвезли на яхту.

Судно направлялось в Сингапур, где через несколько дней должны были состояться Олимпийские игры. Публика состояла в основном из спортсменов и творческой интеллигенции. Душой компании, конечно же, были олимпийский чемпион Пётр Астахов и его невеста Светлана – художница. Отец её был миллионером, владельцем яхты. Посередине палубы стоял турник, на нём Пётр ежедневно упражнялся, серьёзно готовился к соревнованиям. Светлана подходила к столикам, показывала свои натюрморты, с удовольствием расхваливая их. Две работы один из меценатов, даже не торгуясь, купил. Из публики с небольшой долей иронии кто-то заметил, что «писать картины – это профессия, а продавать – это уже искусство». Все шумно заспорили о том, какой пейзаж лучше, и выбрали самый неказистый. «Писателю никогда не понять глупость своих читателей», – подумал меценат, глядя на художницу.

– Как хочется создать что-то яркое, самобытное, настоящее, – воскликнула Светлана.

– Но это меньше всего зависит от самого художника.

– Почему? – с изумлением взглянув на Арна, спросила она.

– Потому что ✼ шедевры не создают, шедевры рождаются сами. Если хотите привнести в своё творчество что-то новое, для начала не делайте того, что от вас ожидают. У шедевров спокойное, величественное обличье, как у созданий природы.

Арна, взяв один из пейзажей, заметил:

– Картина должна оставлять больше для мысли, чем для глаза. Плодотворно только то, что оставляет свободное поле для воображения.

Когда Светлана подошла с натюрмортом к соседнему столику, пожилой меценат, поглаживая бороду, вдумчиво произнёс: