Надежда и разочарование. Сборник рассказов

– Конечно, – быстро среагировал Эктор. – Я не против. Давай завтра присоединимся к Леониду и будем стоять втроем.

Утром следующего дня – ни ночь, ни заря – трое молодых людей лежали на кроватях с открытыми глазами в ожидании боя московских курантов.

Через минуту все трое жильцов комнаты стояли смирно под симфонический звук гимна. Леонид посередине, слева – Камал, справа Эктор. Зрелище в трусах с голым торсом.

С Ленинского проспекта, очерченного лесным массивом, через открытое настежь окно ветер врывался в комнату, неся с собой свежесть и утреннюю прохладу. Занавеси, подчиняясь воле ветра, то задувались внутрь, то наружу, хлестая стекло и сметая со стола бумаги и ручки, оставленные после занятий до глубокой ночи.

Эктор медитировал, и представлял себя героем нации, соратником Че, чтобы навеки установить в Латинской Америке справедливость и равные права. В душе он пел «Венсеремос» и потому голову держал высоко и гордо.

Камал же входил в роль лидера всех арабов, чтобы опровергнуть слова Абдул Насера о том, что «арабы договорились не договориться». Учиться, учиться и научиться договариваться со всеми, чтобы бороться и побеждать за свободу и независимость.

У Леонида на этот момент были совершенно другие мотивы – что, если соседи и завтра захотят поднят его в шесть утра под гимн. Что если они захотят это делать каждый день? Вот дурак, надо же так пошутить и влипнуть. И не скажешь просто так, что пошутил – они могут пожаловаться и тогда на ковер к Болыхину в партком за издевательства. Мало не покажется.

Прошел целый месяц, и история с каждым днем усугублялась и приобретала опасный оборот. Для соседей это становилось приятной привычкой, а для Леонида психологической обузой – он не досыпал, плохо стал учиться, улыбка сошла с его губ и казалось, что вот-вот что-то должно случиться. И случилось – на следующий день он не встал, а остался в кровати и наблюдал, как его соседи в трусах и голым торсом с гордостью стояли под звук курантов. В оправдание за несознательный поступок он их обманул и сказал, что плохо себя чувствует.

* * *

На лекции Леонид всегда садился на последнем ряду, чтобы видеть всех, и чтобы никто не видел его. Вдруг, почуяв, что в зале отсутствуют его соседи, он занервничал и, приподнявшись, стал смотреть по сторонам.

– Мансур, ты здесь не видишь Эктора и Камала? – спросил он своего советского друга, не веря своим глазам.

– Нет, – ответил Мансур беспечным голосом. – Они отпросились.

– Вот черт! – выдавил Леонид.

Мансур оторвал взгляд от тетради и глянул на не на шутку озадаченного Леонида.

– Не понял, что-нибудь случилось? – не дождавшись ответа от Леонида, Мансур добавил, – судя по твоему лицу, конечно, случилось.

– Не поверишь, – начал свою историю Леонид и рассказал Мансуру тихим голосом, с чего все началось и чем закончилось.

У Мансура было богатое воображение и, когда он нарисовал себе ситуацию, куда влип его друг, он потерял над собой контроль и прыснул так громко, что рука профессора, которая писала белым мелом на черном фоне, оторвалась от доски, и он гневно бросил свой взгляд на задние ряды. Смех уже прокатился по всему залу – Мансур был центром внимания. – Опять ты, Никулин, со своими шутками? – прокричал лектор. – Вон отсюда!

– Извините, пожалуйста, – сказал Мансур сквозь смех, собирая свои вещи. – Это я. Никулин больше не может шутить. Ха-ха. Я уйду – он пускай остается.

Леонид впервые лишился чувства юмора и сидел, опустив голову.

* * *

В кабинете декана инженерного факультета Николая Ивановича шла его оживленная беседа с секретарем парткома Фроловым, где он со свойственной ему ироничностью отчитывал декана за упущения в работе с иностранными студентами. В это время открывается дверь и заходит секретарша декана.

– Извините, – начала она и осеклась, когда увидела Фролова. Она в растерянности стала смотреть по сторонам.

– Что такое? – спросил декан.

– Да тут двое иностранцев хотят к вам попасть.

– Что им надо?

– Хотят пожаловаться, что ли.

– Пусть подождут, – резко с возмущением произнес декан.

– Нет, нет, – отрезал его Фролов, – пусть заходят. Мы как раз обсуждаем эту тематику.

Камал и Эктор со стеснением зашли в кабинет и растерялись, увидев Фролова. Они вдруг осознали, что могут преподнести проблему и декану, зная, что этот толстый с медицинского факультета – второй человек в университете. Они замешкались и не знали, что делать.

– Говорите, – приказал Фролов. – Кто вас обидел?

Студенты переглянулись.

– Ну, – подхлестнул Фролов.

Камал поддел Эктора.

– Скажи!

– Да, мы хотим пожаловаться на нашего соседа, – начал Эктор, приходя в равновесие. – На Никулина.

– Что он сделал? – Фролов поставил вопрос ребром.

Эктор думал продолжить или нет, затем поддел Камала:

– Ты скажи!

– Он… не… стоит…, – прямо и выразительно отчеканил Камал.

Теперь странным образом переглянулись декан и Фролов.

– То есть, как это не стоит, – вмешался в разговор декан. – А где он должен стоять?

– Смирно, когда звучит гимн Советского Союза, – процедил Эктор. – Он несознательный.

Виктор Иванович опустил голову, а у Фролова на губах появилась смешинка.

– И давно вы стоите? – спросил Фролов.

– Один месяц, – одновременно с гордостью произнесли студенты.

– И вам нравится?

– Да, – ответил Эктор, – Первое, мы рано встаем, успеваем сделать пробежку по лесу и…

– Стали лучше учиться, – добавил Камал.

Виктор Иванович поднял голову.

* * *

Леонид, роняя ручки и бумажки из-под мышки, догнал соседей, которые плечо к плечу шли по широкому коридору учебного корпуса, устланному скрипучим паркетом.

– Стойте! Вы где были? – с одышкой в голосе спросил Леонид, забегая вперед.

– Мы ходили жаловаться на тебя к декану, – честно признался Эктор.

– Мы ведь тебя предупреждали несколько раз, – добавил Камал.

Леонид перевел дыхание.

– И чего вы добились? Там кто-нибудь еще был? – спросил Леонид.

– Да, там был Фролов.

– Вот черт, – с горечью выпалил Леня, – и что он сказал?

– Он сказал что-то про твою маму и сделает так, что ты будешь стоять смирно всю жизнь.

Минутная пауза – Леонид думал, что это может означать.

Камал, чтобы облегчить страдания Леонида, произнес:

– Мы сказали ему, что тогда мы тоже будем стоять.

– А, а… почему? – спросил Леонид в недоумении.

Соседи Леонида, стукнув по рукам, одновременно ответили:

– За Дружбу народов. Один за всех, все – за одного.

Поздно начал – рано научился

Мамед, мужчина сорока пяти лет, наносил последний сварочный шов на глушитель автомобиля, стоя в яме и согнувшись в три погибели, когда услышал со стороны двора медленные знакомые шаги отца с постукиванием трости. Он насторожился, потому что отец заходил к нему редко, хотя этот дом – его, а сам построил новый в нескольких метрах ниже и переехал туда вместе с младшим братом. А если зайдет – значит что-то серьезное. Пока Мамед строил догадки, отец подошел и поздоровался.

– Как дела, сынок? – спросил он, наклонившись к яме.

– Ничего, папа, – ответил Мамед. – Работаю.

– Надо трудиться, сынок, а то, как прокормить семью, – продолжил отец, усаживаясь на грязный диван. – Вот и я пожаловал к тебе по этому вопросу. – Он выставил трость и нервно стал рисовать на земле круги, наверное, в такт своим мыслям, подумал Мамед. – Я насчет твоего младшего брата Аскера.

Мамед выключил горелку, небрежно бросил ее на пол и вылез из ямы по замасленным ступенькам вверх.

– Что-нибудь случилось? – Мамед знал, что от брата можно ожидать что угодно.

– А то ты не знаешь, сынок, – тяжело выпалил отец. – Твой брат же не работает, а мне тяжело с одной пенсией.

Мамед глядя на отца, которому стукнуло семьдесят пять лет, вспомнил обеспеченное детство. Он в свое лучшее время работал в пищекомбинате и умудрялся дома делать конфеты послаще и вкуснее, чем у них на заводе, а он вместе с младшей сестрой Зариной помогал продавать их по соседским домам. Получалось – ни в чем не нуждались. Сегодня он впервые в голосе отца услышал жалобные нотки – ему его по-настоящему стало жалко.

– Чем я могу помочь, отец? – спросил Мамед, усаживаясь напротив на табуретку со сломанной ножкой. – У меня есть кое-какие сбережения, я…

– Нет, нет, – отрезал отец, – никаких денег. У тебя своя семья. Ты что! Как я могу забрать деньги у моих внуков?

– Тогда…

Отец не дал ему договорить:

– Возьми его на работу. Научи!

Молчание. Тишина – даже слышно, как муха виражирует по воздуху, пытаясь сесть на руку отца, в которой он держит сигарету. Он курит только «Приму».

– Он же электрик, а не сварщик, отец.

– Научи. Месяц, другой и пусть работает сам на себя. Внизу дома тоже есть все условия для работы.

Мамед почувствовал, как накалилась обстановка и решил разрядить ее как раз по теме.

– Рассказать анекдот, – предложил Мамед, улыбаясь. – Его правая щека была грязная от окалины, посыпавшей с глушителя.

– Давай, – отец любил шутить и смеяться.

– Встречаются на том свете два электрика, – начал Мамед. – Один спрашивает другого: «Что, фаза»? Тот отвечает: «Нет, земля». Первый: «Что ты брешешь? Земля же не убивает» Второй: «Еще как, когда падаешь со столба и головой об землю».

Смех изменил черты лица отца, и он вспомнил, как начинающий электрик Эскер упал со столба, как в анекдоте. Он так же понял намек сына.

– Сварка это не электричество, Мамед, – продолжал отец гнуть свое. – Там нет столбов.

– Там есть взрывоопасный газ, отец, – сказал Мамед.

– Но не настолько же он идиот, чтобы еще и взрываться.

– Надеюсь, – согласился Мамед, – пусть идет. Научу, а что делать?

* * *

Прошло два месяца. К мастерской подрулила иномарка со знакомыми номерами. Султан. Приятель, который работает в налоговой инспекции.

– Как дела, Мамед?

– Ничего, брат, – ответил Мамед. – Видишь, работаю.

– Он бросил взгляд на машину. «Вроде – новая и зачем он пожаловал? Налоги? У меня патент – все чисто». – Какими судьбами, Султан?

– Есть проблема, Мамед, – начал Султан, присаживаясь к яме. – Я живу на проспекте в многоэтажке, а там слабое отопление. Плати за коммуналку, не плати – услуг все равно нет. Вообще, я решил поставить автономное отопление. Надоело. За помощью пришел к тебе. Надо срочно установить котел.

– А как же я котел подключу, если в системе газ под давлением.

– Я думаю, что договорюсь с газовиками и временно отключим.

– Там же можно…, – Эскер вмешался в разговор и захотел сумничать, но Мамед перебил его:

– Да, подожди ты, – с возмущением перебил его Мамед. – Дай поговорить.

– Нет, нет, – заступился Султан, увидев умное выражение на лице Аскера. – Может, что-то дельное. Говори.

– Не дает же высказаться, – Аскер обиделся и повесил нос. – Там должен быть вентиль, его надо закрыть и газа не будет.

– Какой же ты умный, братец, – укоризненно сказал Мамед. – А кто же будет отвечать, если взорвется газ после того как люди включат его? Я знаю – ты об этом не подумал.

– Мамед, давай сделаем так, – предложил Султан после минутных раздумий. – Котел установим, трубы подведем и оставим один стык для подключения к системе. Потом, как только я договорюсь с газовиками, ты приедешь и за минуту все закончим. Пойдет?

– Давай! – Согласился Мамед.

Мамед так и сделал: на четвертом этаже дома установил котел, подвел трубы до подвала пятиэтажного дома и завершил, оставив лишь один стык для подсоединения к газовой системе.

Через два дня Султан доложил Мамеду, что через час газ отключат и можно будет выполнить заказ.

– Вот черт, – пожаловался Мамед, глядя на часы. – Смотри, – он показал рукой на ряд машин, которые срочно ожидали ремонта. – Неудобное время.

Аскер вышел из глубины гаража, вытирая руки промасленной тряпкой.

– Давай я пойду, Мамед, – предложил он свою услугу. – Я поварю.

– Сможешь? – поинтересовался Мамед.

– Да что там такого, – высокомерно ответил Аскер. – Конечно, смогу. Я уже мастер.

Через два часа Аскер вернулся и с достоинством протянул Мамеду деньги за проделанную работу.

– Получилось? – испытывая гордость за брата, спросил Мамед.

– Еще бы! – Аскер задрал нос от гордости.

Не прошло и получаса, как иномарка Султана въехала во двор мастерской на бешеной скорости, неся за собой шлейф пыли. Тормоза завизжали, и из машины выскочил Султан:

– Скорее! – произнес он как угорелый. – Скорее!

Мамед испугался. Кровь отхлынула от лица. Он побледнел.

– Что случилось?

– Скорее! – опять закричал Султан. – ЧеПэ. Поехали!

Мамед все побросал, подошел к Султану и одернул его.

– Ты можешь объяснить?

– Да, – выговорил Султан. – Твой брат попутал газопровод с водопроводом. У людей через газовые плитки пошла вода, Ужас! Там сейчас такое творится. А в ванной пошел газ. Может произойти взрыв в любой момент.

Мамед бросил яростный взгляд на младшего брата.

– Ты что наделал?

– Ничего, – спокойно как ни в чем не бывало ответил Аскер. – Я соединил трубы, как ты сказал и ничего лишнего.

Когда Мамед подъехал к дому, его встретила возмущенная толпа, из которой один с красными щеками и пьяный выкрикивал:

– Спасибо. Оставьте как есть – у меня в ванной пошла газированная вода.

Через несколько дней страсти улеглись, и Мамед быстро забыл один из тревожных дней в его жизни – и он продолжал учить Аскера сварочному делу.

В городе стояла ясная погода, солнце палило горячими лучами, заставляя людей пыхтеть и недомогать от жары. Мамед с Аскером сидели в ласковой тени абрикосового дерева, который раскинул свои ветки на половину приусадебного участка, создавая тень и защиту от зноя. Улица опустела: не было не только машин, но и людей – такое ощущение как будто город погрузился в сон. Мамед не привык сидеть без работы, и он вместе с братом попивал чаи из медного дедовского антикварного самовара без особого удовольствия.

Вдруг воздух порезал гул тяжелого дизеля, который становился все ближе и ближе. Через минуту перед их мастерской притормозил грузовой «МАЗ», со свистом выпустив воздух из тормозной системы. Из кабины сначала появились ноги в резиновых шлепанцах, затем отвислый живот в грязной майке и сам – его величество водитель большегрузки с круглым лицом и грязными волосами.

– Братцы, поможете, – поздоровавшись, спросил он добродушно, – потек бак, а машина груженная.

Мамед помотал головой.

– Нет, – ответил Мамед, – ничего не получится при всем желании.

– Почему? – поинтересовался водитель.

– Бак надо пропарить, – деловито произнес Мамед.

Водитель застыл, потому что ему, знатному водителю, была известна эта истина и нечего было добавить.

– Мне сказали, что вы можете все, – сетовал водитель, который взял на перевозку скоропортящийся продукт. У него не было другого выхода. – Сказали, что можно воду залить и…

Мамед рассмеялся.

– Извини, брат, может кто-то может, а я не могу.

Водитель удвоил цену. Аскер зашевелился и уставил взгляд на старшего брата:

– А что, может и вправду, попробуем с водой, – предложил он брату.

– Нет, нет, – отрезал Мамед. – Ты как хочешь, а я не буду и тебе не советую.

Аскер встал с табуретки, отложив стакан с недопитым чаем. В его голове рисовались хорошие деньги, и он не хотел упустить шанс. Он постоял с минуту, оценивая ситуацию, и смахнул со стола зажигалку со словами:

– Что ж, попробуем. Поехали вниз, – повелел он водителю.

Тягач тяжело развернулся и заурчал, направляясь к дому Аскера, который находился внизу через несколько домов.

Мамед рассердился на брата, потому что сейчас его шансы оценивались пятьдесят на пятьдесят. Он всегда балансировал на грани и запросто мог рискнуть там, где не надо рисковать, не слушаясь ни старших, ни младших. Это его жизнь. Мамед вскинул голову и уставился на крепость, возвышающуюся над городом как изваяние, окутанную дымкой таинственности, которая каждый раз трогает мысль и напоминает о своей вечности и скоротечности жизни тех, кто ее созерцает. Пусть историки и политики думают, сколько ей лет – пять тысяч или две. Ей какая разница: она все равно никому не откроет свою тысячелетнюю тайну. Отцу – семьдесят пять. Сколько еще он протянет – десять, двадцать? «Я хочу, чтобы он оставался всегда, чтобы не быть самому самым старшим в роду. Аскер любого состарит».

Мамед не представлял, сколько времени его мысли блуждали по миру, когда он вдруг услышал хлопок. Он успел только раскрыть рот, когда с неба к его ногам упала его зажигалка. Казалось, прошла целая вечность, пока он выходил из оцепенения и осознал, что с братом случилось что-то непоправимое. Через несколько секунд неконтролируемой скорости бега он оказался на месте происшествия.

Боже мой! Это что такое!

Огромный бак тягача, изготовленный из стали, разорвался как картонная бумага и плоским листом рисовался на земле. Аскер без сознания, с раскинутыми по сторонам руками, распростерся рядом с железным листом. Кончика носа нет – он его больше не будет задирать – и из него течет алая кровь. С криками на улицу вывалилась вся семья, отец тоже. «Газосварка – это же не опасно». Время растянулось. Подъехала «скорая». Аскер жив.

Водитель тягача стоял поодаль от бывшего бака, и нервно-психическая улыбка не сходила с его лица. Наверное, оттого, что остался жив и ему теперь наплевать на бак, на машину и на то, что загружено в нее. Его лицо было черное от гари, и он выглядел как африканец с белыми зубами.

– А почему вы такой черный? – в недоумении спросила молодая медсестра в белом халате.

– Пожар тушил, – ответил он дребезжащим голосом и тараща глаза по сторонам. Куда-то пропала его спешка, целеустремленность.

После того как Аскеру оказали первую скорую помощь и он пришел в себя отец, поглаживая его голову, назидательно сказал:

– Есть азербайджанская поговорка, сынок: «Поздно начал – рано научился».

Под лежачий камень вода не течет

Я пожалуюсь прокурору

Рашид взял в руки рулетку и стал мерить высоту расположения телевизора. Внук удивился.

– Дед, ты что делаешь?

– Мерю уровень с дивана, – ответил Рашид, – мне неудобно смотреть телевизор и поэтому я не смотрю его.

– Если нет уровня, что будешь делать?

– Как что?! Добавлять ножки или подрезать, – ответил Рашид без шуток.

К вечеру он нарастил ножки и уже лежал, с удовольствием переключая каналы триколор-ТВ. Он переворачивался с бока на бок и вертелся с одного подголовника на другой. Полный комфорт с выходом на пенсию. Вошла жена.

– Ты что делаешь?

– Лежу и гляжу.

– Ты что, ненормальный?

– Вот тупая, я, что, должен стоять на диване?

Дни шли, и в жизни Николая наступил застой. Один день жена подошла к нему с особым восторгом на лице:

– На, это тебе, чтобы не скучал, а то все время жалуешься, что тебе никто не пишет и не звонит.

Рашид покосился в недоумении: «Откуда? – В Армии никого нет, пишущих писем друзей нет…».

– Что за письма? – спросил он жену, которая уже успела отвернуться и стала отдаляться. «Уже старая, но злая. Особенно по утрам, вспоминая мои грехи молодости. Что за народ? Какая злая память!»

– Твой мир меняется на глазах, пока ты лежишь на диване и охраняешь телевизор, – заныла жена, закрывая дверь.

Он взял первый конверт и прочитал: «Коммерческий банк», затем немедля бросил звонок в банк:

– Алло, это коммерческий отдел банка?

– Нет, что вы! Это следующая инстанция – судебные приставы.

– Какого черта, – пробубнил Рашид себе под нос, – все долги выплачены и что еще им надо. – Он вскрыл следующий конверт – от «Горгаза»: «…просим погасить долг…». Следующим оказалось требование явиться в службу судебных приставов. «Так быстро, – успел подумать Рашид. – Работают как часы. У государства все на бумагах: по бумагам сажают в тюрьму и освобождают, по бумагам наказывают и поощряют. Вообще-то вещь уникальная: и скатерть, и мухобойка, и кепка, и туалетная бумага и грозное оружие в руках приставов – без дома можно остаться». Он зло скрутил конверты, смял и бросил в сторону.

Он переоделся. Посмотрел на себя в зеркало и заметил, что складка между бровями углубилась. Сиси Кейч: «Больше всего хочу, чтобы мне было сорок лет». «А я смеялся над ее словами: мне тогда было сорок лет. Самое ценное в молодости – это молодость».

Он влез с проклятиями в поток автомобилей, количество которых в городе росло с каждым днем. Перед светофором он нажал на тормоза – с задних колес раздался страшный визг, привлекший внимание. Это уже не первый день он раздражал окружающих и испытывал нервы, но ремонт он откладывал на потом, хотя отдавал себе отчет в том, что ни одна проблема в его жизни не решалась сама по себе.

В операторской газовой службы суматоха, народу не так много, но шума и ругани хоть отбавляй.

– Милая, – он обратился к симпатичной молодой девушке. – Посмотрите, пожалуйста: в прошлом месяце я оплатил по показаниям счетчика все до копейки. А здесь новые кубометры. Откуда?

– Оттуда, – громко и гневно ответила оператор. – Это пени, штрафы, недоимки и все остальное.

– То есть? – Рашид нагнулся, пытаясь засунуть голову в маленькое окошко и быть максимально вежливым, в отличие от женщины, которая орала, разрывая голосовые связки: «Я пожалуюсь прокурору. Я это так не оставлю. Вы мошенники…».

– То есть, еще раз вам повторить? – взгляд серых холодных глаз.

– Нет, я все понял, – вымолвил Рашид многозначительно, отнимая руку от поручня и выпрямляясь.

Оператор съежилась.

– А что вы поняли?

– Я понял, что газ как «Национальное достояние» не имеет ко мне никакого отношения. – Рашид сделал шаг назад и отвернулся.

– Дядя, у вас мало времени, чтобы закрыть долг, а то пеня еще набежит, – вдогонку услышал он звонкий голос оператора.

«Хорошо, дядя заплатит, – Рашид вышел, махнув рукой. – Все равно ничего никому не докажешь».

В офисе судебных приставов тихо, но в длинном коридоре третьего этажа люди перемещаются из кабинета в кабинет молча с кипами бумаг в руках. Вот она последняя инстанция.

– У вас, дядя, неоплаченные штрафы за транспортные нарушения, – сказал пристав атлетического телосложения с жидкой бородкой и с чувством превосходящего достоинства. «Чемпион единоборств или просто качок, который хочет быть похожим на него».

– Я все оплатил, вы что издеваетесь!

– Мы лишнее не берем – все в компьютере. Пойдемте со мной.

Оператор долго щелкала по клавиатуре, выискивая все удержания с пенсионного счета Рашида. Он уставил недоуменный взгляд на пристава.

– А где здесь сумма, которую я вам заплатил наличными – ее здесь нет.

– Она там есть, – твердо сказал пристав. – Я ее перекинул по статьям и поэтому ее целиком не видно.

Во взгляде девушки на пристава Рашид заметил укоризну. «Значит, так и есть, – сделал заключение Рашид, – пристав приложил руку к моим деньгам, а то не станут молодые, здоровые ребята тратить свое время здесь».

– А сколько у вас зарплата, молодой человек? – поинтересовался Рашид.

Девушка смягчила выражение лица.

– А при чем здесь моя зарплата? – ответил пристав, реагируя на намек. – Двенадцать тысяч. Мне ваши деньги не нужны.

Рашид покинул здание судебных приставов в мрачном настроении.

У здания отделения банка – живая очередь. На стене рекламный лозунг: «Хочешь кредит? Нет проблем». «Может, наоборот, – подумал Рашид. – Нет проблем? Возьми кредит и все будет».

Люди с возмущением тараторят, находя понимание у разношерстной толпы. Рашид вернулся в машину и стал ждать своей очереди.

– Это что за повышение процентов? – Рашид спросил у девушки в фирменной одежде. – Это касается всех или только меня.?

– Только вас, – с безразличием ответила девушка. – Это за то, что вы не доказали использование кредитных средств по назначению, – ровным уверенным голосом договорила она. – Там же в письме все указано, дядя.

– Да, я понимаю, – ответил Рашид, – и сколько теперь у меня будут проценты?

– Двадцать четыре.

– Что!?

– Двадцать четыре процента годовых.

Рашид не удержал эмоции и прокричал:

– Это грабеж!

На крик к Рашиду подошел охранник.

– Не нарушайте, пожалуйста, порядок.

– Я пожалуюсь прокурору, – проорал Рашид и вспомнил женщину, которая кричала в офисе «Горгаза» – она, видимо, начала обход с другой стороны.

Слесари-аферисты

Рашид, занятый своими неудачами, на скорости приближался к светофору и не заметил, как резко тормознула машина спереди. Он, что есть силы, надавил на педаль – округу оглушил визг тормозов. Рашид выдохнул, откинул голову на подголовник и посмотрел на левый ряд. Из высокого блестящего черного джипа на него надменно смотрели черные глаза. В дорогом костюме и галстуке пассажир или хозяин смотрел на него сверху вниз с пренебрежением. «Это называется социальная градация, где есть успешные и неудачники, как я, – продолжал думать Рашид. – Я должен считать каждую копейку, чтобы гасить кредит банка – двадцать четыре процента годовых – с ума сойти, наливать бензин по сорок рублей за литр, гасить счета за газ и черт знает еще что. Ах, да еще ремонтировать мою колымагу. Пассажир, наверное читал мои мысли – улыбнулся, гад, приводя в движение клубок усов… Может он и есть представитель “Национального достояния”, “Национального банка” или судья, а я его жертва… Нет, так не пойдет», – решил Рашид и за светофором свернул машину направо – в сторону слесарных мастерских. Он ехал медленно мимо ряда гаражей – все, как назло, заняты. Повезло – в самом конце ряда в боксе двери открыты настежь, а хозяева скучают на лавочке: один худой со светлыми глазами, другой, постарше – коренастый, с бычьей небритой шеей и лохматыми руками, покрытые кучерявыми волосами.