Девушка 2.0

Девушка 2.0

Алексей Шипицин

© Алексей Шипицин, 2018

ISBN 978-5-4493-7794-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КНИГА ПЕРВАЯ Случайности не случайны…

Часть первая – Даунсвинг

ПРЕФЛОП

…Он взглянул на свои карты и слегка задержал дыхание, чтобы не выдать эмоции. Там были две дамы. Конечно, это не тузы и не короли, но тоже можно назвать «топ-парой», пусть и с натяжкой. «На безрыбье и рак рыба» – почти за час игры ему впервые пришла хорошая карта…

Все игроки до него сказали «пас» и сбросили карты. Он для вида выдержал паузу и выдвинул на центр стола столбик фишек – «повышаю, рейз».

Четверг, 23.00

Алена долго стояла возле своего подъезда, не решаясь открыть дверь и войти внутрь. Невидимый барьер отделял ее от родного дома. Невидимый, но непреодолимый…

Моросил мелкий холодный дождь, а она его даже не замечала. Уже давно стемнело, огромный дом весело и дружелюбно подмигивал ей множеством огоньков, словно приглашая: «Ну, что же ты стоишь, заходи».

Алена грустно посмотрела на окна своей квартиры. Два окна на пятом этаже. Свет горел только на кухне. Мама, видимо, не дождалась ее и села ужинать. В комнате, как всегда, работал телевизор – в темном окне мелькали бледные разноцветные тени.

Дождь усиливался, поднялся холодный промозглый ветер. Алена куталась в свой куцый плащик, но безуспешно – он нисколько не грел и не защищал ни от дождя, ни от ветра. А зайти в подъезд она не могла. Не хотела. Не было сил.

Она уже давно промокла насквозь, платье противно прилипло к телу, холодная дрожь накатывала волнами, и она никак не могла ее унять. Мокрые волосы облепили лицо. Косметика растеклась, но она не обращала на это внимания. Ей все было безразлично.

Мокро и холодно было вокруг. Но еще холоднее было внутри. Холодно и пусто.

Никто ее не видел, никого не было вокруг. Одна-одинешенька в огромном городе перед огромным домом. Там живут люди – разговаривают, ужинают, укладываются спать. Любят и ненавидят, радуются и ругаются. Живут. А она здесь одна, в темноте под холодным дождем. Как бездомная побитая собака. Но она и не хотела никого видеть…

Там, на пятом этаже, ее мама. Ждет ее, смотрит на часы, волнуется, переживает. Она предупреждала, что сегодня задержится. Но не настолько же!

А сейчас… Как подняться, как встретиться с ней, как посмотреть в ее глаза? Нет! Нет! Не могу!

Она даже не заметила, что крикнула это вслух.

Слезы смешивались с каплями дождя, она слизывала холодную влагу с дрожащих губ, и от ее солености становилось еще тоскливее.

Алена достала сигарету из сумочки, хотела закурить. Она курила очень редко, только за компанию с девчонками, в подходящей обстановке. Но пачку иногда носила с собой – так, на всякий случай. И сейчас не удержалась, хотя и знала, что нельзя. Замерзшие пальцы никак не могли справиться с зажигалкой, сигарета сразу намокла. Она обиженно и грубо смяла ее и выбросила. Табачные крошки облепили мокрые пальцы. Это почему-то вызвало у нее такой приступ брезгливости, что ее всю передернуло. Она ополоснула руку прямо в луже, плотнее закуталась в плащик и подставила лицо под капли дождя, пытаясь успокоиться. Глубоко вздохнула, но вместо вздоха вырвался громкий и жуткий всхлип, больше похожий на вой. Она испуганно оглянулась – не слышал ли кто. Сама себе горько усмехнулась. Дожила – уже волком вою…

Дождь монотонно шелестел по опавшей листве, глухо стучал по асфальту. Какой-то тревожный звон вмешивался в эту нудную безрадостную симфонию. Алена пригляделась – в луже поблескивала пустая консервная банка, и дождь барабанил по ее жестяному донышку. Она забрела в лужу прямо в туфлях – плевать! – повозила банку ногой туда-сюда и вдруг изо всех сил пнула, подняв кучу брызг. Банка загрохотала по асфальту, резко нарушив гулкую тишину пустого ночного двора, врезалась в стену и, жалобно звякнув, затихла. Странно, но это немного успокоило Алену. Она подобрала слетевшую туфлю, обулась – и обреченно побрела в подъезд…

Но подняться по лестнице уже не смогла. Потом! Чуть позже. Только не сейчас. Она понимала, что это глупо, все равно надо идти домой. Но поделать с собой ничего не могла.

Алена прижалась к батарее, надеясь, что ласковая волна теплого воздуха сейчас согреет ее. И тут же разочарованно всхлипнула – батарея была холодной и мертвой. Отопление еще не включили. Рано, осень только-только началась. Ей стало еще холодней и тоскливей. Хорошо, хоть ветра здесь не было…

Кто-то вошел в подъезд. Она испуганно вжалась в темный угол. Слава богу, не заметили. Она так и осталась стоять в темном углу возле батареи, потом присела на корточки, обхватив колени руками…

Вдруг чуть не вскрикнула от неожиданности – кто-то прикоснулся к ее ногам. Она вскочила в ужасе, сердце бешено заколотилось. Посмотрела вниз и невольно улыбнулась – кошка! Она даже обрадовалась – пусть тощее, облезлое, но все-таки живое существо. На людей ей сейчас и смотреть не хотелось, а кошка… Алена погладила бездомную кошку, та испуганно отскочила – привыкла уже, что на ее долю выпадают лишь пинки и удары. И, не веря своему счастью, прильнула к ногам Алены. Бедная кошка давно разучилась мурлыкать, они так и молчали в темноте – несчастная кошка и гораздо более несчастная Алена…

Сколько прошло времени, она не знала.

Алена и сидела бы дальше в своем укромном темном закуточке, спрятавшись от всего мира, но от неудобной позы затекли ноги. Пришлось встать, чтобы размяться.

Когда она снова вышла на улицу, дождь уже прекратился. От мокрого асфальта тянуло холодом, деревья тревожно шумели листвой. Промозглый ветер сразу хлестанул по ногам в мокрых колготках. Короткое платье и такой же короткий плащик не могли спасти, отдавая ее ноги на растерзание колючему обжигающему ветру.

Было очень поздно – дом весь спал. В ее квартире тоже не было света – мама, так и не дождавшись ее, легла спать. Ей рано вставать на работу…

Она подождала еще немного, потом все-таки поднялась к себе на пятый этаж. Кошка сначала бежала за ней, потом отстала. В подъезде было тихо и спокойно. Алена постояла перед своей дверью, не решаясь повернуть ключ. Наконец тяжело вздохнула и вошла.

Вот она и дома.

Ее сразу обдало родным запахом – так пахло только здесь, в ее квартире. Запахом ее жизни, ее духов, ее дезодорантов. Запахом свежести и еще чего-то неуловимого, но так любимого ею. В горле стоял комок. Она очень любила свою квартирку, ее ненавязчивый уют, ее спокойствие. Но сейчас чувствовала себя здесь совсем чужой.

Дома было тепло, но ей почему-то стало еще холоднее – озноб пронзил все тело до последней клеточки. Она проскользнула в ванную, разделась, скинула насквозь промокшие плащик и платье. С трудом стащила мокрые липкие колготки. Закуталась в теплый домашний халат, но согреться это не помогло.

Тихо, на цыпочках, прошла в комнату. Мама спала на своей кровати. Как обычно, на спине, откинув в сторону натруженную руку. Дышала тяжело и прерывисто. Она всегда очень беспокойно спала.

Алена, не включая свет, в полутьме осторожно прошмыгнула в свой уголок, отгороженный большим шкафом. Она никак не могла успокоиться, руки мелко дрожали. Дверца шкафа предательски скрипнула, и в тишине комнаты тонкий комариный звук оказался неожиданно громким. Она в страхе замерла. Мама заворочалась, но не проснулась. Алена облегченно вздохнула и вытащила из шкафа свой походный рюкзачок. Взялась было за ноутбук, но передумала – достала из ящика стола планшет и засунула в рюкзак.

Потом встала и долго смотрела на маму. Свет из коридора хорошо освещал ее лицо, и она не могла оторвать глаз от него – такого спокойного и безмятежного, такого родного и любимого. Так быстро постаревшего за последние годы. У нее перехватило дыхание от любви и презрения. От любви к ней и презрения к себе. Ей казалось, что она сейчас поступает как предательница. Но придумать что-то другое она не могла…

Она только представила, что мама сейчас проснется, и она встретится с ее взглядом… Нет, лучше не надо! Она ничего не сможет маме рассказать и объяснить. Ничего! Но и промолчать тоже не получится…

Она на самом деле не знала, что могла бы сейчас сказать маме. Потому что ЭТОГО просто не могло быть. Не могло быть – просто потому, что не могло быть…

Она все еще не согрелась. Забраться бы под теплое одеяло, спокойно уснуть, а утром проснуться, как всегда… Но «как всегда» уже не будет. Никогда не будет. Она сейчас это так ясно поняла, что слезы снова начали душить ее. Она громко, надрывно всхлипнула, испуганно зажала рот рукой. Быстро-быстро накидала в рюкзак одежду из шкафа – почти не выбирая, только самое необходимое. Схватила в охапку джинсы, свитер и, уже почти рыдая, выскочила в прихожую.

Вдруг наткнулась на свое отражение в большом, во весь рост, зеркале. Почему-то сразу успокоилась, медленно подошла поближе. Внимательно вгляделась в свое лицо, словно впервые его увидела.

«Алена, ты соображаешь, что творишь?» – «Но у меня нет другого выхода».

«Ты уверена, что правильно поступаешь?» – «Нет, конечно. Но я должна что-то делать».

«А как же мама?» – «Когда все выяснится, я постараюсь ей объяснить. Она поймет».

«Ты сама-то уверена, что все может выясниться?» – «Нет. Но ведь ЭТОГО же не может быть! Просто потому, что не может быть…»

Она помотала головой, словно отгоняя наваждение. Осталось еще только начать самой с собой разговаривать. Снова взглянула на свое отражение, уже критически – и тут же пошла в ванную смывать остатки расплывшейся косметики. Залезть бы еще в горячую ванну, постоять под теплым душем! Но скоро начнет светать, мама проснется – ей на работу собираться. Она очень рано встает…

Одним движением смахнула в рюкзак туалетные принадлежности со своей полочки – зубную щетку, пасту и все, что там было. Быстро переодела белье, натянула джинсы, свитер, уже в коридоре – куртку, кроссовки, кепку. Снова взглянула в зеркало – обычная девчонка в обычной одежде. Ничего особенного. Собралась куда-то ехать. Таких тысячи. Вот только волосы… Натянула на голову, поверх кепки, еще и капюшон ветровки…

Спохватилась, вернулась на цыпочках в комнату – вытащила из ящичка своего стола паспорт, сняла с полки томик Есенина.

Теперь все? Нет, не все. Так нельзя!

Она взяла ручку, одну из своих школьных тетрадок. Уже в коридоре, стараясь не шуметь, вырвала из тетрадки чистый листок. Посмотрела на обложку тетради – надо же, математика попалась, любимый предмет. Долго стояла, грызла ручку, еще раз взглянула на себя в зеркало, наконец быстро и решительно написала: «Мама, прости меня. Мне нужно срочно уехать. Так получилось. Потом я тебе все объясню. Целую. Алена».

Оставила листочек на тумбочке рядом с зеркалом и пошла. Но возле двери остановилась, секунду подумала, развернулась.

Достала из кармана куртки смартфон и вытащила из него симку. Положила ее сверху на записку. Вот теперь все.

Выключила свет, осторожно вышла на площадку и, закрывая дверь, еще раз бросила взгляд в родную квартиру. Так и запомнила эту геометрическую фигуру в полосе света, падающего из подъезда в темноту прихожей. Два прямоугольника на тумбочке – яркий белый, а на нем – маленький черный с отрезанным уголком…

Она вышла из подъезда и чуть не задохнулась от порыва мокрого ветра. Съежилась, сжалась в комочек, закуталась плотнее в куртку, натянула поглубже капюшон. «Куда теперь?»

Начинало светать, кое-где зажигались окна. Город просыпался.

Пятница, 10.00

Город уже давно проснулся и жил своей суетливой шумной жизнью. Под окнами общаги трезвонил трамвай, сигналили машины. Денис вышел на балкон – ну конечно, снова пробка. Ежедневная, как по расписанию. А тут еще две машины столкнулись на перекрестке. Даже не столкнулись, судя по всему, а так – чуть-чуть «поцеловались». Но теперь будут стоять, перегородив оживленную магистраль.

Ну ладно, как говорится, у вас – ваши проблемы, а у нас – наши. Денис, даже не покурив толком, вернулся в комнату. Некогда…

Куда же записал он этот номер телефона?

Что за дурацкая привычка записывать все самое нужное на отдельных листочках, квитанциях, чеках, а потом месяцами таскать их в карманах. Тысячу раз обещал себе завести нормальный блокнот-ежедневник и перенести все записи туда. Но зато как выручил его весь этот бумажный ворох, когда у него однажды украли телефон. Или сам потерял. Он тогда буквально за пару часов восстановил почти всю базу. С тех пор он не выбрасывал ни одну записочку, ни одну бумажечку. Только время от времени выгребал из карманов всю кучу скопом и складировал в ящике стола. Но этот номер телефона он записывал совсем недавно – значит, еще где-то в карманах.

Денис выуживал мятые записки и пытался разобрать, что там написано, а потом вспомнить – а что же это, собственно, значило. Куда же он все-таки записал телефон этого парня-компьютерщика? Денис, в отличие от многих своих друзей, никогда не «забивал» сразу в телефон номера посторонних, чужих людей. Там у него были только те друзья и близкие, которым он действительно частенько звонил. И всегда смеялся, например, над Пашкой – у того в памяти телефона скопилась не одна сотня номеров. Бедняга уже и вспомнить не мог, кто все эти «Сергеи», «Тани», «Маши» и прочие. Мало того, он не раз попадал впросак, запутавшись среди своих «Лена», «Елена» и «Леночка» или, к примеру, «Катя-магазин» и «Катя-сауна». Денис много раз предлагал ему: «Почисти телефон, повыкидывай все лишнее». А в ответ слышал одно и то же: «А вдруг пригодятся». Зато у самого Дениса в телефоне был полный порядок. В телефоне – да. А вот в карманах…

Ни в брюках, ни в карманах костюма, ни в джинсах – нигде нужного телефона обнаружить не удалось. По известному закону та самая визитка оказалась в самом последнем кармане, когда Денис, уже отчаявшись, проверял куртку на вешалке у двери. Ну конечно, они же в последний раз виделись на улице, в дождь. Тогда Клозе и дал ему свою визитку. Сразу бы вспомнил – не мучился бы столько. Ну ладно, хорошо хоть нашел. И хорошо, что догадался сразу на визитке нацарапать «Клозе», иначе ни за что бы сейчас не догадался, что «Виноградов Сергей Анатольевич, системный администратор Регионального аналитического центра» и есть тот самый Клозе. Он повертел визитку в руках. Судя по качеству бумаги и тиснению, этот «аналитический центр» был не бедной организацией. На обратной стороне визитки были записаны еще несколько телефонов, явно не имеющих никакого отношения к самому Клозе. Обычная история – у Дениса каждая визитка превращалась в мини-записную книжку. Еще бы – бумага плотная, мнется мало, теряется редко. Чьи это телефоны, Денис сейчас и вспоминать не стал, а сразу набрал наконец-то найденный номер.

– Слушаю, – ответил незнакомый голос.

Денис чуть было не ляпнул: «Клозе, это ты?», но вовремя сообразил – он же звонит Виноградову Сергею Анатольевичу.

– Это Сергей Анатольевич?

– Да. А это кто?

– Это Денис.

– Денис? Какой Денис?

– Ну, Денис. Из Берлоги. Каспер.

– А, понял, – голос сразу изменился, и Денис узнал Клозе. – Привет, Каспер.

– Привет, Клозе.

– Тихо, тихо. Я тебе перезвоню через десять минут. Твой номер у меня определился.

– Ладно, давай.

Клозе так прозвали вовсе не в честь знаменитого нападающего сборной Германии по футболу Мирослава Клозе. Господин Виноградов, как подозревал Денис, и в футбол-то отродясь не играл. Он был компьютерщиком. Классным. Как говорится, от бога. В молодости был хакером, потом окончил физфак универа, остепенился. В компьютерном деле для него секретов не существовало. Но, как обычно бывает, если человек в одном деле – гений, то в каком-то другом окажется в полной яме. И хоть ты наизнанку вывернись – ничего там не добьешься. Как не странно, для Клозе такой «ямой» был… английский язык. Казалось бы, компьютер-интернет и английский – они же как сиамские близнецы-братья, неразрывно связаны. А такой высочайший уровень знания компьютера и общения с ним, на каком находился Клозе, просто в принципе невозможен без знания английского. Оказывается, возможен. Нет, кое-что он, конечно, знал. По написанию слов понимал, что это слово означает. Этого ему вполне хватало. Но вот произношение… Правильно произнести хоть что-то он не смог бы никогда. Он читал и говорил по-английски по принципу «как пишется – так и говорится». Поэтому стандартная фраза «close files» в его варианте звучала как «клозе филес».

Клозе перезвонил ровно через десять минут. «Пунктуальный, черт. Понятно, в солидной фирме работает».

– Ну, рассказывай, Каспер. Ты, оказывается, Денис? Что, проблемы? Иначе бы не позвонил.

– Да тут, понимаешь, так получилось… Вот такое…

– Слушай, давай конкретно и сразу, – перебил его Клозе. – Если хочешь поболтать, тоже можно, но в другой раз. Если что-то надо, так и говори.

– Надо.

– Ну, не тяни!

– Спрятаться надо. Исчезнуть.

– Та-ак. Надолго?

– На недельку. Для начала. А там видно будет.

– Поня-ятно. Подумать надо. Ты меня очень здорово выручил тогда, в Берлоге. Так что я перед тобой в долгу. Ладно, постараюсь помочь. Вот что… Есть один вариант. Давай так. Через два часа, в двенадцать, приезжай в «Снежинку». Знаешь?

– Знаю.

– Бери паспорт, деньги…

– Ну, это понятно.

– Да подожди. Тапочки, кружку-миску-ложку, бритву-щетку-пасту, спортивную форму.

– А это зачем?!

– Там поймешь. Флюорографию давно проходил?

– Что проходил? – Денис удивлялся все больше.

– Флюорографию.

– Давно, наверное. Не помню даже.

– Ладно. Собирайся, приезжай. Решим. Все, до встречи.

Клозе отключился.

Так… Что за чушь? Какая флюорография, какие кружка-миска?

Денис вышел заранее. Все равно делать было нечего. А так хоть прогуляться по городу, развеяться. Успокоиться.

Он перепрыгнул через очередную лужу. Дождь в городе – всегда стихийное бедствие. Даже небольшой, не говоря уж о проливном ливне. Вот и сейчас – дождь еще ночью закончился, но на улицах стояли лужи и пока не собирались никуда исчезать. Ливневка, как обычно, забита напрочь. Машины обрызгивали прохожих, те прыгали, выписывая невообразимые кульбиты. Причем самые большие и глубокие лужи скапливались именно на пешеходных переходах и на перекрестках. Где, как говорится, не перейти – не переехать. Не обойти – не перепрыгнуть.

Какая-то старушка с сумками, чуть не плача, обреченно готовилась забрести в маленькое озеро, перегородившее весь тротуар. Денис подхватил ее сзади, она и вскрикнуть не успела, и быстро пропрыгал по кирпичам и доскам, кем-то уложенным посреди лужи. Раз-два – и бабушка уже на другом берегу, даже ноги не замочив. Денис, не оборачиваясь на благодарные «охи» и «ахи», отправился дальше. Настроение улучшилось. Приятно, черт возьми, добрые дела делать. Так, мимоходом, невзначай…

Он уже третий год жил в этом городе, но все никак не мог привыкнуть к вечному разгильдяйству и безалаберности – начиная от грязи и мусора на улицах и заканчивая раздолбанными маршрутками с небритыми гастарбайтерами за рулем. И этот потоп после каждого дождя полностью вписывался в картину всеобщего бардака. Да и люди все какие-то злые, раздражительные, с напряженными, недовольными лицами.

Денис зашел в Торговый Комплекс – центральный универмаг города. Надо было купить одноразовые бритвы, зубную пасту и прочие мелочи из списка Клозе. Поднимаясь по ступенькам центральной лестницы, вспомнил, как прошлой зимой поскользнулся здесь и, не успев схватиться за перила, разбил затылок. Хорошо, шапка спасла. Но в травмпункт пришлось обращаться. Зато лестница была красивая – итальянской плиткой выложена. И никого не интересовало, что зимой она становится неимоверно скользкой. Но менять ее, конечно, никто и не собирался. Просто на лестнице поставили таблички – «Осторожно, скользко!» И все. Вот и приходилось всем покупателям подниматься-спускаться максимально осторожно и аккуратно. А, поскользнувшись, судорожно хвататься друг за дружку. В другом популярном месте, в Бизнес-Центре, где были такие же ступеньки, пошли дальше – уложили в центре лестницы красную ковролиновую дорожку, прикрыв коварные плитки. Народ, поднимаясь по этой дорожке, чувствовал себя, наверное, как в Каннах или Венеции. А если пошел с краю лестницы, мимо дорожки, и сломал руки-ноги – твои проблемы…

В его родном маленьком Рябиновске все было по-другому. Городок был маленький, но чистенький, опрятный, обустроенный. Комбинат, как сейчас говорили – «градообразующее предприятие», несмотря на все перестройки, реформы, санкции и экономические катастрофы, продолжал успешно работать. Деньги водились и в бюджете города, и у жителей.

Денис взглянул на часы – надо бы поторопиться. Он хотел быть таким же пунктуальным, как Клозе, и появиться в «Снежинке» ровно в двенадцать, минута в минуту, поэтому решил сократить путь – пошел через парк. Но тут же пожалел об этом. Он сразу попал то ли в декорации к второсортному фильму ужасов, то ли в какую-то сюрреалистическую депрессивную картину. Вокруг возвышались засохшие черные деревья и кусты, сплошь затянутые серой паутиной. Ни одного зеленого островка не было видно в этих густых зарослях – только уродливые монстры тянули свои ветви, облепленные низко свисающими лохмотьями. В парке давно уже не гуляли ни мамы с колясками, ни влюбленные парочки, вообще никто. Дорожки были завалены толстым слоем опавшей листвы, слежавшейся и утрамбованной дождями, кругом валялись сломанные ветки и обрывки паутины…

Несколько лет назад на город свалилась напасть – откуда-то появились маленькие, но очень прожорливые гусеницы. Горностаевая моль, кажется, Денис точно не помнил. И за несколько лет превратились в главную проблему для городских властей и всего населения. Ежегодно кусты и деревья опрыскивали какими-то химикатами, заверяя, что уж в следующем году нашествия вредителей не будет. Но история повторялась. Мало того, гусениц становилось все больше, как будто химия их не уничтожала, а, наоборот, подкармливала. Потом начали вырубать зараженные деревья. И тоже безуспешно. На центральных улицах и аллеях еще как-то удавалось сдерживать наступление этой армии – там среди зеленых деревьев только изредка попадались обтянутые густой паутиной черные скелеты. Прохожие, сразу становясь молчаливыми и напряженными, испуганно обходили их подальше. А на парк, видимо, рукой все давно махнули – не хватало ни сил, ни средств.

Власти успокаивали, что для населения эти гусеницы опасности не представляют. Возможно, так и было. Для физического здоровья населения. А вот для психического… Очень даже представляли. Денис в этом тут же убедился, сделав всего несколько шагов по дорожке парка. Ему сразу стало жутко и тоскливо, как будто из него душу вынимают. Внутри все похолодело, руки и ноги не хотели слушаться. Здесь жили Дементоры…

Он невольно ускорил шаг, а затем вообще перешел на бег. Паутина клочьями свисала прямо над тропинкой, и ему приходилось поминутно пригибаться. Солнце, пробиваясь сквозь засохшие ветви, лишенные листвы, оставляло разноцветные блики на серой массе паутины, только усиливая мрачную неестественность и абсурдность картины. «Так, наверное, должна выглядеть дорога в ад»…

Почти бегом, на полусогнутых ногах, он выскочил из парка и несколько минут стоял, глубоко дыша, пытаясь успокоиться. Снова посмотрел на часы. Да, время он сэкономил, путь сократил. Но стоило ли оно того? От хорошего настроения не осталось и следа. И даже солнце не радовало, а только раздражало и злило, ослепляя и заставляя жмуриться…

Как он ни торопился, все равно опоздал. С этим он ничего не мог поделать. Это было как наказание какое-то. Он всегда и везде опаздывал. Как это получалось – он и сам понять не мог. И будильник ставил, и выходил заранее. Даже часы наручные стал носить постоянно, хотя друзья и посмеивались над этой его старомодной привычкой. Бесполезно. Ничего не помогало.

Вот и сейчас – вроде и вышел заранее, и не задерживался нигде, и путь пытался сократить. Но, когда зашел в «Снежинку», Клозе уже сидел за столиком в углу прямо под Чебурашкой и ел бутерброд. Денис взглянул на часы. Двенадцать ноль восемь. Ну как так!? Хоть плачь…

– Присаживайся, Каспер! – помахал рукой Клозе.

Денису досталось место под Карлсоном.

– Ешь давай. Голодный, наверное, – Клозе пододвинул ему тарелку с бутербродами и чашку кофе.

– Ага, – Денис не заставил себя уговаривать.

– У меня обед, – объяснил Клозе с набитым ртом.

Хотя они встречались до сих пор лишь несколько раз, Денис чувствовал себя в компании с Клозе легко и свободно, как со старым хорошим другом. Или со старшим братом. Потому, наверное, именно ему и позвонил сегодня утром.

Денис огляделся. Кафе «Снежинка» изначально задумывалось как детское заведение. Вот и украшали стены барельефы Дюймовочки, Бармалея и других мультяшек. Но так случилось, что рядом оказалось большое количество магазинов компьютерной техники, сервис-центров, интернет-салонов. И завсегдатаями «Снежинки» постепенно стали разного рода программисты, сисадмины и просто компьютерные гении. Безалкогольный статус кафе их нисколько не смущал – у этой публики другие интересы. Они часами просиживали за кофе с мороженым, обсуждая свои виртуальные проблемы. И «Снежинка» превратилась в своего рода «компьютерный клуб». Мамы с детьми здесь тоже бывали, и детские праздники регулярно проводились. Но за несколькими столиками неизменно восседали длинноволосые дяденьки лет тридцати. Так что Денис нисколько не удивился, когда Клозе назначил встречу именно в этом кафе.