Оппозиционер в театре абсурда

На этот месте внимание Марьяны отключается, ее клонит в сон, и ей совершенно все равно, кому перешло дорогу невинное юное существо.

– А мне, Оксана Петровна, больше ваши прежние рассказы нравились, – задумчиво произносит Сергей.

– Что делать? – обреченно вздыхает женщина. – На них денег не заработать… Приходится, так сказать, на горло песне… А вы, Сергей, будете сегодня читать?

– Сегодня – нет. К следующей нашей встрече допишу рассказик. Но у меня все рассказы – некоммерческие, поелику пишу я по зову сердца, а не денег ради. Кормит меня моя профессия – родна жена, а литература – моя любовница, на которую я деньги только трачу. В следующем месяце приглашаю вас, друзья мои, на презентацию моей новой книги «С юмором по жизни».

– Браво! Поздравляем! – дружно восклицают студийцы, глядя на счастливца с лютой завистью.

Шум в прихожей заставляет всех обернуться.

– Кажется, к нам кто-то еще пожаловал…

В мастерской появилась новая, никому не знакомая личность – высокий худощавый мужчина в черном пальто, с лицом бледным и нервным. Словом, типичный литератор.

– Добрый вечер! Не помешаю?

– Заходи, Артем, – радушным жестом Сергей пригласил гостя войти. – Будь как дома… Друзья, рад представить нового собрата по перу – Артем Скорохватов. Преуспевающий менеджер, у которого, как и у меня, работа – жена, а литература – любовница.

– О, не только литература. Я любвеобилен, и любовниц у меня много.

– Мы через социальные сети познакомились, – продолжал охотно объяснять хозяин студии. – Артем хотел было на официальную студию попасть, но я ему сказал, то есть написал, что на официальную ты еще сходишь, на официальной – один официоз, а вот настоящее творческое общение – только у нас.

Вновь пришедший небрежно сбросил пальто на подлокотник дивана и непринужденно уселся на диван как раз рядом с Марьяной.

– Не помешаю?

– Нет, конечно, что за церемонии…

– Артем совсем недавно в Питере, – продолжал Сергей.

– Но, думаю, надолго.

– А что вы пишете? – поинтересовалась Оксана Петровна.

– Фантастику.

– Ну, вот, Митя, в вашем полку прибыло.

– А какую фантастику, простите? – оживился Митя, возбуждённо поправляя очки на носу.

– Антиутопии. Социальные антиутопии.

– Артем увлекается политикой, – продолжал представлять гостя Сергей.

– Политика – это тоже одна из моих любовниц, – усмехнулся новенький.

– Это зря! – сказал, как отрезал, Гоша Молотков. – Мы, литераторы, не должны пачкаться политической грязью. Мы должны быть выше этого.

– Вот как ткнут вас носом в реальность, тогда сразу поймете, выше вы или нет. Как говорится, если ты не хочешь заниматься политикой – политика займется тобой.

– А сейчас вы что-нибудь принесли?

– Да.

– Так давайте предоставим слово новичку. Читайте, Артем.

Артем вытащил из бокового кармана пиджака смятую рукопись.

– Сегодня не буду утомлять вас длинным повествованием, прочитаю притчу. Так, в качестве ознакомления. Итак, притча «Вождь равнодушных»:

«Путник шел издалека. Видел он и Глубокую Пропасть, к которой вела широкая, мощеная дорога, по-змеиному извивавшаяся в тени развесистых деревьев, и Прекрасную Страну, подступы к которой были затруднены бездорожьем. А сейчас он решил отдохнуть. Сел в тени дерев, достал свой «завтрак туриста» и замер в удивлении: из-за крутого поворота змеившейся дороги вышла процессия. Возглавлял ее человек, который вел длинную вереницу людей. В руках он держал конец веревки, к которой были привязаны все остальные, – она перехватывала их вокруг пояса. Человек вел их сосредоточенно, путники же занимались каждый своим делом: кто играл на гармонике и распевал песни, а другие под его музыку пытались изобразить что-то вроде танца; кто на ходу сосредоточенно пытался читать, кто равнодушно играл с мобильным телефоном; были здесь и любители приложиться к бутылочке – от постоянного прикладывания походка их уже стала нетвердая; были и любители закусить на ходу; родители катили коляски с детьми, оживленно обсуждая планы на будущее; влюбленные шли, держась за руки… Путь их лежал как раз в сторону Глубокой Пропасти.

– Эй, стойте! Остановитесь! – Путник вскочил на ноги, забежал вперед, размахивая руками. Процессия нехотя остановилась, люди глядели на него с недоумением.

– Куда вы идете?! – орал Путник, преграждая им путь.

– Мы идем в Прекрасную Страну, – нестройно ответило несколько голосов из толпы.

– Но вы идете не туда!

– Как это – не туда? Нас ведет наш Вождь. Мы сами его выбрали. Он сказал, что знает дорогу. Мы ему верим – пусть ведет. Должен же кто-то нас вести.

– Но он ведет вас не туда! Эта дорога ведет к Глубокой Пропасти. Дорога в Прекрасную Страну вон там!

Люди стояли в растерянности, переступая с ноги на ногу. Наконец кто-то сказал неуверенно:

– Разве может дорога в Прекрасную Страну быть такой узкой и неудобной?

– Да это не дорога – козья тропа какая-то! – выкрикнул другой.

– Да на такой дороге ноги переломать можно!

– Дорога такая нехоженая, потому что мало кто знает путь в Прекрасную Страну, – пояснил Путник.

– Не слушайте его, – устало сказал Вождь. – Кто он такой? Какой-то первый встречный. Я же с вами уже много дней, разделяю ваши заботы и радости. Вы сами выбрали меня, и я оправдаю ваше доверие. Я знаю дорогу в Прекрасную Страну и веду вас по ней. Смотрите, какая она широкая, как хорошо она вымощена, как приятно по ней идти! В дороге вы наслаждаетесь тенью от этих высоких деревьев, а на той козьей тропе вас ждет палящее солнце. Вы подумайте сами, вы же умные люди, – в Прекрасную Страну все стремятся, ведь так? Ну, вот – потому и дорога широкая – протоптали. А в ту сторону, куда указывает этот Путник, желающих что-то не много нашлось, потому и тропа узкая и нехоженая.

– Правильно говорит! Да что там – пошли дальше! Нечего время терять… Веди нас, наш Вождь!

И процессия двинулась дальше. Путник, в отчаянии заламывая руки, последовал за ними. И что же он увидел? Вождь подвел доверившихся ему людей к самому краю Глубокой Пропасти и, прежде чем они смогли что-либо сообразить, зыбкая почва ушла у них из-под ног. Вождь выпустил веревку из рук, и люди полетели в пропасть – с колясками и детьми, с мобильниками, недоеденными бутербродами и недопитыми бутылками…

– Зачем вы сделали это? – спросил Путник, когда оправился от шока.

– Я наемный менеджер, – устало сказал Вождь. – Меня наняли, чтобы я сделал это.

– Но зачем?!

– Ну, вы же понимаете, Прекрасная страна не резиновая, на всех в ней места не хватит. Есть Золотой Миллиард избранных, а остальным туда вход воспрещен.

– Неправда! В Прекрасной Стране есть место для всех – надо лишь найти путь туда… И куда вы теперь?

– Как – куда? В Прекрасную страну, разумеется!»

Марьяна завороженно смотрела, как двигаются его губы, как слегка дрожит рукопись в его длинных тонких пальцах. «Какой интересный молодой человек, – подумалось ей, и как-то грустно и сладко сжало сердце. Вдруг она заметила, какие длинные у него ресницы. – Мне бы такие ресницы, я бы на туши сэкономила».

Когда Артем закончил чтение и стал сворачивать свою рукопись, студийцы некоторое время молчали.

– Ну, что ж, – подвел итог Сергей. – Мы сейчас прослушали философско-социальную притчу.

– Написано хорошо, – заметил Молотков. – Вы печатались?

– Да, в литературных журналах…

– А равнодушные – это мы? Это нас ведут к пропасти, пока мы тут пишем да сочиняем? – спросил Володя.

Артем хотел было что-то ответить, но Марьяна нетерпеливо выкрикнула:

– Я тоже хочу читать! Я набросала миниатюру.

– Валяй, первая леди прозы сюрреализма.

Леди воскликнула хриплым взволнованным голосом:

– Добро пожаловать в Театр Абсурда, господа!

– Ты до сих пор пишешь… э-э, вручную? – удивленно воскликнул Артем, заглядывая в ее рукопись.

– Да, – не растерявшись, ответила Марьяна, – такая вот я консервативная – длинные юбки, длинные волосы, и пишу ручкой, а не печатаю на компьютере. Разве это творчество – текст набирать? Вот когда пишешь – только тогда настоящее вдохновение! Было бы перо, я бы пером писала.

И затем, придав себе отрешенный вид, замогильным голосом начала рассказ:

«Я чувствую себя, как рыба в воде, в своей мастерской. Только здесь, среди своих живописных полотен, я живу. Они – мои друзья, мои дети и любовники, только они меня любят и понимают. Я могу создать чудовище и могу его уничтожить, могу молодую красавицу превратить в старуху, а могу старухе вернуть юность и красоту, ибо я здесь – хозяин, волшебник, творец, Бог…

Но как только мне необходимо покинуть мое царство и выйти на улицу, я попадаю в чужой, враждебный мир… Я попадаю в Театр Абсурда… Мне страшно жить в этом мире! Он – чужой!»

– Ох, Марьянка! – по-бабьи пригорюнилась Оксана Петровна, когда Марьяна закончила читать. – Как ни прячься от враждебного мира, он тебя все равно настигнет да по шапке надает…

…Остальные, привыкшие к бессюжетным зарисовкам первой леди, промолчали.

– Предлагаю сделать перерыв! – объявляет Сергей.

Литераторы разбиваются на группки. Марьяна подходит к Артему, который внимательно рассматривает картины.

– Как тебе мой рассказ? Ты ничего не сказал.

– Не люблю декаденствующих барышень. Как выйдешь замуж да нарожаешь детей, сразу весь декадентский флер слетит, – он отворачивается от нее к подошедшему Сергею. – Сергей, судя по твоим картинам, ты рисуешь или дома, или женщин.

– Дома рисовать – моя работа, как архитектора, а женщин рисовать – опять-таки хобби. У меня, как видишь, во всем так.

– Я вижу, что ты и к телу женщины подходишь, как архитектор. Экие у тебя все натурщицы монументальные.

– К телу женщины я подхожу как мужчина! – усмехается в усы Сергей. – Вот ты, Марьяночка, не желаешь попозировать? У тебя фактура богатая.

– Нет. Я на дом не похожа.

Марьяна переходит к другой группе. «Грубиян и хам, – обиженно думает она об Артеме. – А мне-то он поначалу показался таким романтичным… Простой и примитивный материалист! Ненавижу таких…»

Блондин с ковром-самолетом, пожилая дама и «ботаник»-фантаст обсуждают темы, которые могут принести коммерческий успех.

– Эротика еще хорошо идет! – говорит блондин вдохновенно, но Марьяна видит, что в душе он, обладатель ковра-самолета, смеется над ними.

– Да я пробовал… – смущенно признается «ботаник». – Но не идет, не мое. Мне все-таки ближе фэнтэзи. Да и продается это лучше.

– Лучше – это вряд ли, – продолжает глумиться блондин. – У меня приятель в рекламном бизнесе криэйтером работает. Так вот он меня просветил, что основной инстинкт – это самосохранение, то есть больше всего людей возбуждает то, что угрожает их жизни, то есть вызывает страх, а потому я согласен с Оксаной Петровной, почему столь популярны детективы. Детектив воздействует на чувство страха, ведь это с каждым может произойти, и, читая детектив, обыватель, с одной стороны, испытывает ужас, а с другой, облегчение, что это не с ним произошло… А вот уже на втором месте инстинкт продолжения рода, то есть похоть. И вот здесь как раз закономерен интерес к эротической литературе. Не зря ведь в рекламу стараются запихать эротический мотив. В любую! Даже в рекламу котлеты – фарш формируют в форме женской груди. Как хочется мужчине ее – ам! Аж слюнки текут!

– Вы забыли про такие еще популярные темки, – вступает в разговор Марьяна, – как расплодившиеся книги-советы «Как стать счастливым», «Как стать богатым» и так далее. Кстати, купите книжку «Как стать богатым», может, она научит вас продавать свои рассказы.

– Точно! – захлебываясь от восторга и потирая руки, восклицает блондин и продолжает развивать подкинутую ею мысль.

Марьяна идет дальше и останавливается около блондинки, которая выглядит несколько чужеродно среди литераторов – ее личико с ярким макияжем не обременено интеллектом. Девушка сосредоточенно рассматривает картину с обнаженной натурщицей, которая не обладает модной худобой, а по внешнему виду, скорее, походит на эталон эпохи возрождения.

– Вот ужас, да? – нарушает ее уединение Марьяна. – Толстенная какая! Ей бы срочно в спортзал!

Тут она замечает, что блондинка на самом деле думает о чем-то своем, потому что вздрагивает и уже осмысленно смотрит на картину.

– Что?… Ах да… Действительно толстая.

– Что, Жанна, будешь читать сегодня?

– Нет.

– Никогда ничего не читаешь, зачем тогда ходишь?

– Ну, как же ничего! Я в самом начале приносила рассказ.

– Так ты принесла только потому, что тебя бы сюда не пустили: тебе же сказали, что не пишущим делать у нас нечего.

– Было дело – пришлось поднатужиться, ну не умею я прозу писать. А ходить на ваши посиделки хочется. Вернее, не хочется, а надо, для одного дела…

– Для какого еще дела?

– Да так… Долго рассказывать.

– Расскажи, пока перерыв.

– Мой друг… бывший… творческая личность. И он вбил себе в голову, что круг его общения должен состоять исключительно из таких же, как он. А я, по его мнению, человек приземленный, не его поля ягода. Такие, как я, его не интересуют. Когда мы только начали встречаться, я еще как-то выдавала себя за творческую личность… притворялась писательницей, а потом он раскусил меня. Так вот, чтобы доказать ему, что я действительно писательница, я и стала ходить к вам на студию.

– Он что – проверял тебя?

– У него приятель сюда ходит иногда.

– Кто?

– Слава.

– Знаю его. Графоман. Дальше.

– Так вот Слава подтвердил, что я хожу на литературные вечера.

– А он?

– Все равно как-то не очень поверил.

– И что?

– Ну, что-что… В общем, я хотела прийти к нему с человеком по-настоящему творческим, с настоящим студийцем, писателем… ну, чтобы он понял, что у меня тоже друзья – творческие личности, что я тоже – из богемы. Ну, в общем… – девушка окончательно смутилась и замолкла.

– Понятно. И что же, ты действительно думаешь, что если он увидит тебя с каким-нибудь графоманом, он в тебя обратно влюбится? Щас! Скорее, он просто не знает, как от тебя отделаться, вот и придумывает всякую хрень.

– А если даже так! – в сердцах восклицает Марьянина собеседница. – По крайней мере, у меня будет еще один шанс!

– Блажен, кто верует…

– Слушай, Марьян, пойдем со мной!

– Я?! В роли графомана?

– Ну, пожалуйста! Выручай! Я уже несколько вечеров думаю, как тебе об этом сказать, да все не решаюсь…

– Надо было не думать, а просто сказать и все.

– Так ты пойдешь?

– А почему именно я?

– А кто? Больше никто из девушек на студию не ходит. А ты – ты же воплощенная творческая личность! Твоя интересная внешность, драные джинсы, фенечки… ну, вся эта богема… И потом, не с Оксаной же Петровной мне идти!

– Да, с ней как-то не очень… Да нет, не пойду я – лениво…

– Ну пожалуйста! Это мой последний шанс – одну меня он на порог не пустит. А если с творческой личностью – пустит. А я уж постараюсь ему опять понравиться!

– А почему бы тебе мужиков не пригласить?

– Издеваешься? Как я объясню какому-нибудь Молоткову, зачем мне это надо!

– Да, Молоткову не объяснишь… Хм, ну, раз так, пожалуй, пойду! Мне самой интересно на этого чудилу посмотреть. Когда двинем?

– Сегодня.

– Сегодня?

– А когда еще? Я стосковалась по нему – сил нет! Ну, пожалуйста! Он допоздна не ложится – так что это удобно будет, ты не переживай.

– Я не переживаю. Я без комплексов, – Марьяна насмешливо смотрит на несчастную влюбленную. Как у нее розовеют щеки, блестят глаза, поднимается грудь… Сколько эмоций дает любовь! Вот только Марьяне не довелось еще испытать их…

– Спасибо тебе! – та готова на шею кинуться своей спасительнице и уже протягивает руки.

– Ладно ты, не балуй!

Знала бы Марьяна, к чему приведет это невинное на первый взгляд приключение, бежала бы от Жанны, спотыкаясь и падая… А может, наоборот?

Действие 5

…Полночь. Закрытая дверь… А что за ней? Распахнешь ее, и, возможно, жизнь твоя перевернется, словно там, по ту сторону, все не так, как в нашем мире. А вдруг, пока она еще молчаливо закрыта, самое время развернуться и бежать без оглядки, так как там… да лучше бы и не знать, что там.

Но девушки не убежали, а закрытая дверь – сим, сим, и открылась. Значит, это судьба…

На пороге – молоденький парень в шортах и футболке.

– Привет, Паша! Дэн дома?

– Привет, Жан! Давненько ты в наших краях не показывалась. Заходи, дома он.

Девушки вошли в темную квартиру. Марьяне с первого взгляда показалось, что она попала в огромный темный дворец. В темноте читались очертания далеких арочных сводов, таинственно мерцали зеркала… Бесшумно ступая по мягкому ковру, они прошли по длинному коридору прямо, затем повернули направо, затем – налево, и там перед ними возникла уединенная дверь. Над нею тихонько позвякивала музыка ветра в виде длинных сиреневых трубок и рыбок, медленно покачивающихся, словно они плавают в родной стихии.

– Ой! – сделала большие глаза Жанна и бессильно опустила руку, готовую отворить дверь. – Боюсь…

– Не боись, прорвемся! – и Марьяна решительно втолкнула ее в комнату.

Комната встретила их таинственным полумраком, в котором предметы казались призрачными, а в воздухе дрожал туман от слабо мерцающих восточных свечек. Полумрак слегка рассеивался приглушенным светом разнообразных светильников в восточном стиле, в виде фигур животных – жабы, дракона, кота… Тихо играла медитативная музыка – глухо стучали индийские барабаны. На диване полулежал молодой человек, который показался Марьяне настолько прекрасным и загадочным, что она резко остановилась и воскликнула:

– Да это же настоящий Дориан Грэй!

– Кто? Дориан Грэй? Хм… Спасибо, – улыбнулся обладатель замечательной внешности. – Давайте знакомиться. Я – Дэн, Денис.

Дэн был чуть выше среднего роста, хорошо сложен, с белокурыми волосами, отливающими в полумраке лунным сиянием, с лицом немного удлиненным и очень белым, на котором так странно выделялись глаза его – огромные, черные, опушенные очень длинными и густыми ресницами. Все остальное – тонкие губы с изящным изгибом, греческий нос – тоже казалось произведением искусства, тщательно вырезанным прихотливым резцом мастера.

– Марьяна, – девушка протянула ему маленькую энергичную руку.

– Привет! Рад, действительно рад, – Дэн бережно пожал ее пальчики.

– Здорово, – холодно кивнул он взволнованной блондинке, затем подвинулся, приглашая девушек присесть рядом с ним на диван. – Ну-с, какими судьбами?

– Мы шли с литературной студии, – заворожено глядя на красавчика, хриплым от волнения голосом ответила Жанна. – И решили зайти.

– И решили зайти… Вот так запросто! Ай, молодца! Хвалю девушек без комплексов! – Он выразительно посмотрел на наручные часы.

– Ну, мы-то с тобой не посторонние люди, – справившись с волнением, перешла на игривый тон его подруга.

– Конечно! Да мы с тобой почти родственники!.. Подумаешь, переспали пару раз… Ну-с, и что же вы там делали – на литературной студии? Обольщали мужчин? Поэтов, чтобы они вам стихи посвящали? Это же так романтично – быть музами…

– Нет, мы выше этой пошлости, – резко возразила Марьяна.

– Вот как? – он быстро повернулся к ней. – А разве это пошло – быть музами? Разве я сказал какую-то пошлость?

– А что же еще, по-твоему, ты сморозил? Конечно, пошлость! Ненавижу, когда про меня думают, будто я на студию хожу, чтобы мужиков клеить.

– А почему ты решила, что я так думаю?

– Так ты ж только что сказал…

– Думать и говорить – разные вещи. Можно думать одно – а говорить совершенно другое… Так-то… А почему ты сказала, что я похож на Дориана Грэя? Ты правда так думаешь? Скажу прямо, мне это польстило, хотя и неожиданно… Оскар Уайльд – один из моих любимых писателей. Эстетизация порока… Обожаю!

– Это первое, что пришло мне в голову, когда я тебя увидела… В тебе этакая смесь красоты, невинности, чистоты… и порока.

– Браво, девочка! В самую точку… Ты вот говоришь, что ходишь на литературную студию не для того, чтобы мужчин завлекать. А для чего?

– Я писательница. Я пишу и хожу на студию, чтобы общаться со своими единомышленниками, делиться своим творчеством, своими фантазиями, мыслями… Ну, вот как художник, написав картину, хочет, чтобы ее увидели. Ведь так?

– Так, так… Ну, и где твоя картина? Я хочу ее видеть.

– Она со мной. – Марьяна, не отрываясь, смотрела в его глаза, они словно гипнотизировали ее. Он тоже смотрел на нее немигающим воспаленным взглядом. И это очень возбуждало.

– Я хочу сказать, что Марьяна у нас пишет… – начала было Жанна, но Дэн оборвал ее:

– Я знаю все, что ты хочешь сказать. Ты для меня уже прочитанная книга. Теперь я хочу прочитать твою подругу. Ты готова, подруга?

– Готова!

Марьяна достала из сумочки рукопись и начала читать…

…Когда она замолчала, Дэн три раза медленно хлопнул в ладоши:

– Браво, – прочувствованно произнес он, не спуская с нее тяжелый взгляд. – На самом деле хорошо, поверь мне! Я – искушенный читатель. Враждебный мир, в котором живем все мы, и твой мир, в котором живешь ты одна… Я хочу знать о твоем мире все! Какой он, твой мир?

Жанна, начавшая понимать, что все происходит не по сценарию, написанному в ее голове, переводила напряженный встревоженный взгляд с одного на другого.

– Я не мешаю вам?

– Конечно, мешаешь, детка! Наконец-то догадалась…

– Так это что – действительно конец? – ее голос задрожал.

– Действительно конец.

– Нет! Нет-нет-нет, Дэн! Только не это! Не бросай меня! – она опустилась на колени перед ним, обнимая его ноги. Он брезгливо отстранился.

– Спокойной ночи, зайка. У нас сейчас будет беседа на интеллектуальные темы. Ты в этом не сильна.

– Погоди… Нет! Не отталкивай меня вот так… – она стала судорожно цепляться за него, а он – брезгливо сдергивать с себя ее руки. Нет более жалкого зрелища, чем покинутая женщина, пытающаяся вернуть своего любовника.

– Не унижай себя, Жанна, крошка! Я не стою этого, – твердил он с кривой усмешкой, пряча глаза от ее настойчивого ищущего взгляда.

– Ты не можешь бросить меня! – лепетала Жанна, задыхаясь от слез. – Не можешь, потому что я не могу жить без тебя! Я что-нибудь с собой сделаю!

– Неужели? Как романтично… Я пролью слезу на твоей могиле и воткну в снег пару алых гвоздик, на розы у меня денег нет… Я уже вижу эту картину – белый снег и алые, как кровь, гвоздики… Как это будет красиво! Мне это понравится, ведь я эстет…

Тогда Жанна впала в бешенство.

– Так вот как ты относишься к моей любви, к тому, что мне больно?! Ну, и… ну, и… пошел ты! – завопила она, захлебываясь от рыданий. – А от тебя, гадина, я такого не ожидала! – она резко повернулась к Марьяне, с ненавистью глядя на нее.

– Да я-то что ж сделала? – Марьяна недоуменно развела руками, с отвращением и удивлением наблюдая эту сцену.

– Жанна, послушай меня, – воскликнул предмет ее обожания, неожиданно засмеявшись, – помнишь, я рассказывал тебе об учении Александра Свияша? Так вот, напомню – жизнь, по Свияшу, это даже не театр, театр – слишком красиво и возвышенно, жизнь – это цирк, а люди в ней кто? Актеры? Нет! Клоуны! Так вот, ты сейчас кривляешься на арене цирка в колпаке, на котором написано «отвергнутая женщина»! Как тебе идет этот колпак! Как жалобно позвякивают его бубенцы, когда ты трясешь головой!

– Издеваешься?.. В таком случае знай – я желаю тебе попасть в ад! Причем в самое скорое время!

– Ад для меня – это видеть тебя!

Не найдя что сказать, Жанна вскочила и выбежала из комнаты. Смущенная и огорченная Марьяна попыталась было подняться, чтобы последовать за ней, но Дэн властным жестом остановил ее:

– Пусть идет… А ты останься!

Марьяна несколько минут сидела молча, осмысливая происшедшее. Она чувствовала себя крайне неловко, но – странно, уходить ей вовсе не хотелось, хотя она понимала, что оставаться неудобно. Он с лукавой улыбкой наблюдал за ней, наконец, видя ее смущение, поднялся и вышел из комнаты. Вернулся с подносом, на котором стоял чайный набор и вазочка с конфетами.

– Угощайся! И, пожалуйста, забудь про эту Жанну! Она заслужила такое отношение.

Марьяна немного успокоилась и взяла из вазочки конфету.

– А может, чего-нибудь покрепче, м-м? Мартини, вино…

– Нет! Я не пью, не курю и не употребляю мясо. Восточные духовные практики, которыми я занимаюсь, не приветствуют это. Вообще не приветствуют допинги, всякие стимуляторы. Мы должны внутреннюю энергию черпать в себе. Единственное, от чего не могу отказаться, это от кофе по утрам.

– Как интересно! Я тоже люблю восток! Но не в плане духовности, а больше в плане… эстетики, что ли… Я никогда ни в чем себе не отказываю. Поэтому эти всякие ограничения – не для меня. Ну-с, расскажи о себе. Чем ты занимаешься по жизни?