Там, за Вороножскими лесами

– Отпустите его, – крикнул Демьян своим. По щеке ольговского боярина медленно поползла непослушная слеза. «Жив Афонька. Быть ему праведником, стоять пред Богом за нас грешных».

Усталые дружины входили в город. Церковный колокол без устали выбивал бодрый перезвон. Вороножцы обнимались, шумно приветствовали ольговских и чертовицких воев. Где-то рыдали овдовевшие бабы. Радость и горе мешались друг с другом.

Демьян шел по улице между тестем и Первушей, слушая в пол-уха хвастовство своего десятника. В голове гудело, Иванова кольчуга потяжелела на плечах, хотелось завалиться на лавку и спать.

Федор первым распахнул свои ворота и издал истошный крик:

– Агафья!

Демьян влетел за ним.

Агаша стояла посреди двора в окровавленном навершнике, в руке она сжимала длинный узкий нож. Глаза были мутными как у хмельной.

– Агаша, Агаша! – подбежали к ней разом отец и муж. – Ранена? Где?!

– Я Матрешу убила, – ели слышно прошептала она. – Убила.

Агафья вцепилась в руку Демьну:

– Ножом твоим зарезала… ты мне дал, помнишь?

– Ты цела? Не ранена? – бегло осматривал ее муж.

– Я слышу шум в сенях. Вышла, а она Купаву вожжами душит. Я завизжала, а она расхохоталась и на меня… я и… не помню как. А Купава не дышит, нет Купавушки… За что она нас? Мы ж с ней подругами были.

– Тише, тише, – гладил жену по голове Демьян. – Бродникова она дщерь. А тебе нельзя так убиваться, дитя наше сберечь нужно.

Федор побежал в терем к молодой жене и сыну. А Демьян еще долго стоял, обнявшись с любимой, посреди широкого двора, нашептывая жене ласковые слова. Она перестала рыдать, уткнувшись носом в ребристую броню, обхватив мужа за плечи. Время остановилось на пороге вечности…

Эпилог

Жаркие лучи нещадно испепеляли степную траву. Горячий воздух сушил горло. Отряд брел вдоль Сейма, прячась в тени верб от назойливого солнышка. Между конными катили две телеги. На первой были свалены короба с пожитками Агафьи.

Как и предполагал Демьян, тесть приданое за дочерью не дал, объяснив, дескать, его добро, чует старое сердце, сгорело вместе с Переяславлем, и теперь он нищий, да и, вообще, достойна ли приданого такая распутная дочь? Агаша надула губы, но муж, стараясь сгладить разлад между дочерью и отцом, убеждал жену, что Федор прав. И так хорошо, что смилостивился да простил. Агафья, холодно прощаясь, попросила отдать хотя бы вещи матери, на что отец согласился. И теперь эти короба тряслись по пыльной курской дороге.

На соседней телеге с немногочисленными узлами ехала семья воротника Сулемы. Вдова качала на руках младенца, рядом притихли две рыженькие девчушки двойняшки лет пяти. Правил лошадью насупленный Антип. Воевода выставил семейство из Вороножа, дав лишь телегу и худую кобылу. Сердобольный Демьян потащил их с собой.

– Змееныша на груди пригреешь, – предупреждал тесть.

Олексич и сам понимал, что ничего путного из жадноватого и склонного ко лжи малого не выйдет, но не бросать же бабу с четырьмя детьми в глухом лесу. Пронька, сильно убивавшийся по Купаве, вначале объезжал вороножских изгоев стороной, но потом начал подкармливать сестриц, потчевать их сухариками и забавлять байками. В нахлебники к добродушному вою быстро прилип и Антип. Демьян, к удивлению, заметил, что и вдова стала бросать на молодого отрока заинтересованные взгляды – то жалостливые, то лукаво-игривые. «Окрутит лопуха нашего. Надо бы втолковать ему, чтоб ухо в остро держал, а то проворное семейство быстро на шею сядет».

Рядом с Олексичем бочком на смирном Ветерке ехала Агафья.

– Устала? – ласково спросил Демьян.

– Нет, что ты. Совсем не устала. А долго ли?

– Так уж к Курску подъезжаем, а там до Ольгова рукой подать. А ты чего там на воз нагрузила? Лошадь еле плетется, – пошутил Демьян, заметив, как жена все время тревожно оглядывается на свое добро. – Неужто матушкины наряды такие тяжелые?

Агафья вдруг густо покраснела, пальцы неловко поправили повой, отчего он еще сильнее сполз на затылок.

– То не матушкины наряды, – прошептала она.

– А что? – повел бровью Демьян, смущение жены его забавляло.

– Злато, мечи, ножи, бусы всякие, колты, серебряных гривен три дюжины. Икона еще сверху лежала, но я ее в дивы старцам с верным человеком передала, чтобы иноки о здравии твоем молились.

– Злато бродников у тебя? – Олексич почувствовал, как холод полез под рубаху, и это в изнуряющий зной. Боярин тревожно оглянулся – никто ли не слышал?

– Откуда, отец на сохранение сунул?

– Как же, дал бы он? Приданого лишил, вышвырнул словно безродную собачонку, а ты ему заставу спас. Что бы с ними было, коли бы не муж мой? – Агафья гордо вскинула голову.

– Так отец не знает?

– Нет, про то только Купава покойная знала и дед Корчун, он образ старцам и снес.

Демьяна продолжал бить озноб. «Золото в тереме лежало. А если бы толпа кинулась искать? Ведь нашли бы!»

– Где взяла? – грозно спросил он.

– Демьянушка, не гневайся, – сразу уловила перемену в голосе мужа Агафья. – Я случайно нашла. Мы за березовой водой с девками пошли… А я по тебе тосковала, уж так тосковала. Ноги сами в овражек понесли, ну там, где мы… – она замялась, подбирая слова, – где мы чуть не согрешили.

Демьян невольно улыбнулся, но потом опять сделал строгое лицо.

– А я села на лапник, на то, что от него осталось. Сижу да рыдаю. Глаза на сосенки подняла, а из-под корней угол короба большого торчит. С талой водой землю вымыло, вот и видно стало. Я вначале испугалась, прочь отбежала, а потом вернулась, за край потянула. Короб в овраг съехал, открыла, а там… Дух перехватило. Я Купаве сказалась, и мы все в корзинах тайком перетащили да у меня спрятали. Я ей сироте обещала приданое собрать, – Агафья всхлипнула. – И с батюшкой я хотела поделиться, честно, хотела. Да он так-то со мной обошелся, я и обиделась. Теперь наше все будет.

– Какое наше, Агаша? Это же проклятое золото, кровью людской политое. Нельзя его брать! Стемнеет, в реку все тайком скинем.

– Как в реку! – обомлела Агафья. – Приданое сестрице нужно, не успеешь моргнуть, как вырастет. А наши народятся. А дом разграблен, дружину одаривать. Как же в реку?

– Даст Бог, все будет. А и не будет, обойдемся. Не нужно нам чужого.

– Да как же…

– Все уж я сказал! – оборвал ее муж.

Агафья, вздернув нос, обиженно отвернулась. Это была их первая семейная ссора. Демьян заметил, как жена тайком смахнула слезу. «Пусть поплачет. Таких дел натворила, всех могла бы сгубить золотом тем… Хотя она и не виновата, кто ж думал, что так-то обернется. Что по ее вине старцев убили, не буду ей сказывать, но богатство это дурное…»

– А давай все в монастырь отдадим на благое дело, – жалобно попросила Агаша, не в ее характере было смиренно сдаваться, – Станут молиться за упокой души батюшки твоего, матушки моей, Ивана, Купавушки. Об десятнике своем печалишься, так и его помянуть можно. А скинешь в реку, найдет какой худой человек, опять же во зло пойдет.

Демьян обрадовался, что жена первой пошла на примирение.

– Ладно, пусть по-твоему будет, в Дмитровский монастырь снесу.

– Вот и славно, – всплеснула руками жена, – опять же слух об щедрости ольговского тысяцкого пойдет, почет да уважение – тоже хорошо. Хоть какой-то прок.

Олексич рассмеялся.

– А ты на батюшку похожа, кровь одна.

– Мне говорили, я на матушку с лица, – не поняла насмешки Агафья. – Нешто не хороша?

– Хороша. Сама об том знаешь.

Муж, перегнувшись в седле, жарко поцеловал жену.

– Ты, что ж творишь? Увидят, – зарделась она, довольно улыбаясь. Мир был восстановлен.

Порыв ветра донес звон колоколов. По ту сторону Сейма проступили очертания Курской крепости. Курск, Липовец, а за ним и батюшка Ольгов. «Эх, достанется мне от Алексашки за то, что так припозднился. Обещался скоро, а не вышло. Да, ничего, пошумит, подуется да и остынет. Надо же было тестю помочь». Вороножцы нуждались в еде, и Федор отправил обозы, закупить жито в Пронске. Демьян остался со своей дружиной для усиления заставы. Его вои участвовали в ловах, заготавливали для городца дичь. И только когда люди воеводы вернулись из Пронска с полными телегами, ольговцы отправились в обратный путь. Теперь Олексич ожидал неприятного разговора с князем.

– Идет кто-то, – указала вперед Агафья.

Навстречу отряду, поднимая пыль босыми ногами, шел человек в иноческой ризе. Перехожие богомольцы были обычным делом. Не подать им считалось грехом. Демьян махнул, чтобы достали еды для странника. Вои кинулись вперед с караваем ржаного хлеба, но незнакомец сурово отмахнулся от них. Широко размахивая руками, и опустив лохматую голову он шел сквозь ряды ольговцев, ни на кого не глядя. Его приземистая квадратная фигура с необхватно широкими плечами показалась Олексичу знакомой. Он знает этого человека, должен знать. Дружок, трусивший подле хозяина, негромко зарычал, оголив острые зубы, он явно признал путника. Демьян слегка нагнулся и потянулся вперед, пытаясь разглядеть лицо. «Филька!»

– Буян, ты! – крикнул он. Богомолец вздрогнул и еще сильней ускорил шаг.

– Филька, да подожди ты! – Олексич спрыгнул с лошади. – Филька! Подожди! Обиделся на меня? – вблизи стало понятно, что Демьян не ошибся, перед ним действительно, пряча взгляд, стоял любимчик князя Святослава Липовецкого. – Ну, прости, погорячился я тогда. Но ведь и ты дурные слова обронил. Оба виноваты.

Демьян тряс старого соперника за плечи.

– Филя, случилось что?

Филька поднял голову и злобно посмотрел в сторону притихшей Агафьи.

– Добился-таки воеводы дочери. Все тебе в руки идет, да ненадолго это, не радуйся!

Словно из далекого давно сгинувшего февраля ледяная зима решила запустить руку в жаркий июльский день. Демьяна сжимал холод дурных ожиданий.

– Филя, что случилось? – опять тряхнул он Буяна. – Да полно дуться, время ли?

– Олег Рыльский из Орды явился, татар навел, – нехотя начал Филипп, – вызвал князя нашего для беседы душевной. Святослав поверил, в малой дружине пошел. А я из-за тебя, – Буян нервно взвизгнул, – не смог подле князя быть, хворым маялся. Олег Святослава в ловушку заманил и убил.

– Святослав убит?!

– А этот иуда еще татарами прикрывается, мол ему Телебуга то приказал створить. Врет, аспид! Царю дела нет до нас, то сам он Олег крови жаждал, один в Курской земле править захотел! А князюшка наш в могиле, – слезы потекли по широкому лицу.

– А наш князь где? – Демьян не знал, чего и ожидать.

– Александр к Ногаю сбежал, рать на Олега станет просить. Мести жаждет. Кровь рекой потечет! Не отмоетесь!

– К Ногаю? К ворогу нашему? – Олексич уже ничего не понимал.

– И ты православных христиан рубить станешь, – Буян захлебывался злобой, – чистеньким праведником не выйдет остаться. Кровь вам пить, слышишь?! А я не стану, не хочу, у меня жены да детей нет, ничто меня здесь за ноги не держит. Постриг приму, уйду от мира сего.

– Для черноризца не много ли гнева? – не удержался от издевки Демьян.

– Смирюсь, не все сразу, – отмахнулся Буян.

– А княгиня наша где? – вспомнил Олексич об Ефросинье, сердце тревожно сжалось.

– Откуда мне знать.

«Призналась ли Александру? Он ведь в ярости дурной как брат».

– Куда же ты теперь, Филя, бредешь? – как можно ласковее спросил Демьян.

– В Вороножскую землю в дивы к старцам. В затворе стану жить.

– Так нет монастыря более, бродники старцев лютой казни предали. Пусто там.

Лицо Фильки не дрогнуло.

– Значит, один стану жить. Мне уж все равно.

– Может к нам в Дмитровский пойдешь? – предложил Демьян, не надеясь на согласие.

– Нет. Назад не поверну.

Буян зашагал прочь.

– Филя, да подожди, – кинулся догонять его Олексич. – неужто вот так врагами и расстанемся? Ведь не увидимся больше, давай обнимемся что ли на прощание.

Бывшие соперники обнялись. Филипп перекрестил Демьяна. Их дороги разошлись навсегда.

Ольговцы пребывали в смятении, Агафья испуганно притихла. «Взбодрить их нужно».

– Не будем мы безвинную кровь лить. Землю родную станем защищать, Ольгов любимый. Даст Бог, справимся. На то и тысяцкий, чтоб о граде своем радеть. Поехали, заждались нас!

Дружинники пришпорили коней…

Р.S. Александр вернулся от Ногая с большим войском и убил князя Олега и двух его сыновей. Род рыльских князей пресекся. О том, что было дальше, летописи умалчивают.

А как же наши герои? Будем надеяться, что они прожили возможно короткую, но достойную жизнь, наполненную любовью и согласием.

Историческая основа романа

«Диким полем» называли Черноземные земли после Батыева нашествия. Долгое время считалось, что здесь никто не проживал. Да и как выжить на краю леса и степи, быть первыми, кто встречает очередную ордынскую рать, принимать на себя удары ханского гнева? Возможно ли это? Однако скудные летописные и археологические источники говорят нам об обратном. В пограничье жили люди. О наших далеких предках отчаянных смельчаках мне и хотелось написать книгу, представить, какими они были, о чем думали, как мыслили и действовали.

Историки, изучая набеги татар на Русь, пришли к ужасающим результатам: большинство карательных походов были спровоцированы русскими князьями, они «наводили» врага, пытаясь решить свои внутренние проблемы (власти, влияния, источников обогащения). И история с разорением Курской земли в этом плане очень показательна.

«Въ лето 6791 (1283)… створися зло въ княжении Курскиа области» – так Симеоновская летопись начинает повествование о драматичных событиях в пограничных со степью русских землях. К концу XIII века в Орде наметился политический кризис. Беклярбек (наместник) Ису-Ногай закрепился в Причерноморье, контролируя территорию от устья Дуная до Дона. Будучи Чингизидом, он проводит самостоятельную политику, мало оглядываясь на Сарай, где правит правнук Батыя Тула-Бука (прозванный русскими источниками Телебугой). Баскак (сборщик дани) Ахмат (по некоторым источникам хивинец) откупает у Ногая право собирать выход в Курских землях. К тому времени, видимо, Курск уже не был княжеским городом, так как летописи ничего не сообщают о сидящих в Курске князьях. Роль княжеских городов Курской земли выполняют Рыльск и Воргол, которыми управляет князь Олег. Где-то в пределах Курского края находится и Липовецкое (Липовечское) княжество «сродника» Олега князя Святослава. Вот с этих разоренных пограничных земель и предстояло «отбить» свой откуп Ахмату. Чтобы увеличить свои доходы, оборотистый баскак образует на территории Курского края две слободы, куда толи сгоняет насильно, толи переманивает льготами окрестное рыльско-воргольско-липовецкое население, «около Воргола и около Рылска пусто створиша». Возмущенный Олег, заручившийся поддержкой Святослава («по думе и по слову»), не надеясь на помощь своего непосредственного правителя Ногая, обращается с жалобой напрямую к Телебуге. Тула-Бука приказывает слободы разогнать, и в помощь Олегу выделяет приставов. С помощью людей Телебуги князья выводят из слобод своих людей. Позже ночью Святослав нападает на одну из слобод «разбоем». Ахмат в это время находился в ставке Ногая. Узнав о случившемся, он уговаривает своего покровителя вызвать Олега к себе для разбирательств. Олег, не без причин опасаясь за свою жизнь, к Ногаю не является. Разгневанный беклярбек отправляет против курских князей войско, которое ведет сам Ахмат. «Князь же Олегъ побежалъ къ своему Телебузе царю, а князь Святославъ побежалъ въ лесы Воронжскыа». Татарская рать разделилась на две части, одна погналась за князьями, другая осталась громить княжества. Ахмат устроил акцию устрашения, казнив 13 бояр. Слободы вновь наполнились людьми. Войска Ногая засобирались домой, и Ахмат, опасаясь мести курских князей, ушел «держася рати Татарсыа». Распоряжаться в слободах остались братья Ахмата. Вернувшийся в княжение Святослав, подстерег тот момент, когда братья с малой дружиной (состоящей, кстати, в большинстве из русских воинов) переезжали из одной слободы в другую, и напал на отряд слобожан. В битве погибло 25 русских и два «бесерменина», братья Ахмата спаслись бегством и укрылись за стенами Курска. Олег осудил поступок Святослава, обвинив его в разбое, между ними произошел конфликт. Уехав в очередной раз в Сарай, Олег вскоре вернулся с войсками и убил Святослава якобы по приказу хана Телебуги. После гибели Тула-Бука, Олег лишился своего покровителя и был убит вместе с двумя сыновьями братом Святослава Липовецкого Александром. Так заканчивается это кровавое повествование.

Все остальное – вымысел автора.

Летопись умалчивает, каким городом управлял Александр до гибели Святослава, был он князем или княжичем. Автор «наделяет» его Ольговом. Ольгов – один из древнейших городов Курской земли. Никто не знает точно, когда он прекратил свое существование. По одной версии его сожгли еще половцы в XII век, по другой – это сделал Батый, по третьей – поселение на месте древнего города существовало непрерывно, рядом с ним был основан Дмитровский монастырь, а позже возникла Льговская крепость. Город Льгов существует и поныне.

По Вороножским лесам тоже среди историков идет жаркая дискуссия. Вороножские леса ищут и под Черниговом, и под Брянском, автору сей книги более убедительными кажутся доводы воронежских историков, которые утверждают: Вороножский лес простирался в среднем Подонье (там, где ныне стоят Воронеж и Липецк). Во-первых, они приводят аргумент, что Воронож рязанский неоднократно упоминался в древних источниках, ни о каких же иных Вороножских черниговских или брянских лесах никто никогда не слышал. Во-вторых, в Лаврентьевской летописи (самом раннем источнике) Олег упрекает Святослава, что тот «не остался в Руси, но избыл в леса Вороножские». Понятие «Русь» в XIII веке включало и черниговские, и брянские земли, а вот окраины рязанского княжества Русью не считались. Так вот.

Бедные воины Святослава сгинули бы морозной зимой в лесу, если бы там не было поселений. Поэтому автор ставит вдоль реки Воронож рязанские заставы. Надеюсь, в будущем археологи обнаружат их следы и подтвердят эту гипотезу.

Мой добрый терпеливый читатель, спасибо тебе, что прошел до конца с моими героями все испытания, и не захлопнул книгу в начале или на середине.

Примечания

1

Полуночь – север.

2

Вой – воин-дружинник.

3

Окаем – горизонт.

4

Отрок – младший дружинник.

5

Городня – заполненный землей или камнями сруб для крепостных стен.

6

Тать – разбойник, вор.

7

Магометанин – мусульманин.

8

Выход – дань.

9

Калита – кошель.

10

Наручи – металлические пластины, защищающие предплечья.

11

Сулица – метательное копье.

12

Шишак – шлем.

13

Броня – доспехи, кольчуга.

14

Кожух – верхняя одежда.

15

Нукер – воин-дружинник.

16

Куманы – половцы.

17

Тула-Бука – настоящее имя ордынского хана, Телебуга – русское прозвище.

18

Полон – пленные.

19

Тенгри – божество Вечного Синего Неба.

20

Басня – здесь в значение сказки.

21

Десная – правая.

22

Половецкая баба – каменное изваяние, идол, посвященный культу предков, устанавливался половцами на естественных возвышенностях или курганах. Слово «баба», происходит от тюркского «балбал», что означает «предок».

23

Полуночь – север.

24

Жена – здесь в значении женщина.

25

Полуночь – здесь север.

26

Бродники – здесь в значении разбойников, вольных людей, не подчиняющихся ничьей власти.

27

Поганые – не христиане, язычники.

28

Жито – зерно.

29

Детинец – внутренняя крепость.

30

Гривна – нашейное украшение.

31

Заборол (забороло) – верхняя часть крепостной стены, с навесом, защищающим ратников от стрел.

32

Шелом – здесь коническая крыша сторожевой башни.

33

Городец – небольшой, укрепленный город.

34

Прясло – участок крепостной стены, расположенный между двумя башнями.

35

Волоковое окно – небольшое оконце в забороле для стрельбы, могло закрываться (заволакиваться) деревянной задвижкой.

36

Свита – одежда из сукна, надеваемая поверх рубахи.

37

Воротник – ратник, охраняющий крепостные ворота.

38

Вратарь – то же, что и воротник.

39

Ловы – охота.

40

Корзно (корзень) – плащ.

41

Басни – здесь сказки.

42

Стрый – дядя по отцу.

43

Подружья – подруга, жена.

44

Нарочитый муж – знатный, уважаемый человек.

45

Тул – колчан, сумка для стрел.

46

Повой – головной убор замужней женщины.

47

Оплечье – ожерелье или воротник, украшенный вышивкой.

48

Челюдинки (челюдь) – прислуга.

49

Доброхот – здесь следопыт, лазутчик.

50

Аксамит – плотная, расшитая ткань.

51

Федор Романович – рязанский князь (1270-1294 гг.).

52

Роман Ольгович – рязанский князь (1258-1270 гг.), был зверски казнен по приказу хана Менгу-Тимура.

53

По традиции отвергнутому жениху для смягчения отказа дарили каравай.

54

Ширинка – здесь носовой платок.

55

Убрус – платок, покрывало, здесь головной убор.

56

Смарагд – изумруд.

57

Черноризец – монах.

58

Вира – штраф за убийство.

59

Туров – имеется ввиду село в Курской земле, упоминается в летописях под 1283 г.

60

Тиун – управляющий.

61

Седмица – неделя.

62

Навершник – женская одежда без пояса, надевался поверх рубахи.

63

Повой (повойник) – головной убор замужней женщины.

64

Вратарь – здесь то же, что и воротный, стражник крепостных ворот.

65

Детский – воин из младшей дружины.

66

Калита – здесь кошель.

67

Роман Михайлович (Старый) – Черниговский князь с 1263 г.

68

Курень – это родовое или племенное объединение монголов.

69

Поганый – здесь в значение язычник.

70

Щегла (шьгла, шегла) – мачта.

71

Бодончар – легендарный основатель рода Борджигинов, представителем которого был беклярбек Ногай.

72

Дели (дээл) – монгольский халат.

73

Подружья – здесь жена.

74

Мятля – плащ.

75

Прясло – участок крепостной стены между башнями.

76

Вече – народное собрание.

77

Печера – пещера.

78

Братанич – сын брата, племянник.

79

Непраздная – беременная.

80

Выход – дань.