Вечный Странник
Они были людьми радушными и веселыми и гостей принимать любили. Как ни отнекивались Сати и Никита, поясняя, что только что перекусили в «Тропиках», переубедить хозяев не удалось. Весело зашумел сияющий электрический самовар, загудела микроволновка, разогревая булочки с сыром, кто-то сунул в руки Сати кружку с неприличной надписью на английском языке. Научный сотрудник Костя, высокий и светловолосый, похожий на киношного эльфа, принялся готовить бутерброды: открывал банку паштета и тихо ругался из-за тупого консервного ножа.
Сати только вздохнула. Блиц-роман с красавцем-искусствоведом совершенно не удался. Костя был помешан на холодном оружии и мог разговаривать только о нем. Особенно возненавидела Сати мечи и стилеты: о них Костя был способен рассуждать часами. Кто такое мог вынести?
Она приняла бутерброд из рук экс-бойфренда.
– Как дела?
– Делаем выставку «Русский меч», – с готовностью откликнулся экс, усаживаясь на подлокотник кресла. – Вот послушай, тебе будет интересно! Конечно, будут представлены не только мечи, но и другое оружие: боевые топоры, палицы, рогатины, доспехи. Цех реставраторов готовит к показу несколько кольчуг. Помнишь, я тебе говорил, что на одну такую железную рубаху уходило около шестисот метров проволоки!
– Прекрасно помню, – тяжело вздохнула Сати. – Мы как раз в кино сидели, а ты мне это и рассказывал. Зрители с соседнего ряда все два часа предлагали тебе заткнуться. Но про кольчугу – это потрясающе. Дас ист фантастиш! Шестьсот метров колючей проволоки, ага.
– Но, главное, конечно, мечи! – продолжал Костя, не слушая ее. – Меч – основное оружие русского воина-дружинника, символ княжеской власти, эмблема Древней Руси. В девятьсот сорок четвертом году дружинники князя Игоря клялись мечом, когда заключали договор с греками. «А не крещении Русь да полагають щиты своя и мечи своя нагы», – с воодушевлением процитировал он.
– Что ты говоришь! – пробормотала Сати, откусывая от бутерброда и размышляя, как бы отвлечь экса от любимой темы. Когда Костя садился на своего конька, остановить его было не так-то просто. – Прямо так и написано в договоре? Ну надо же!
– «А некрещеные русские кладут свои щиты и обнаженные мечи…» Русские летописи и другие источники просто пестрят упоминаниями о мечах. Вот, к примеру: «Да не ущитятся щитами своими и будут посечены мечами», или «посекоша мечем нещадно», или… В общем, рассказывать об этом можно долго. Например, если говорить о периоде с девятого до четырнадцатого века, то можно выделить две основные группы – каролингские и романские. Каролингских найдено более ста, они относятся к концу девятого – первой половине одиннадцатого века. И, что интересно, находят их всего в нескольких областях Руси: в юго-восточном Приладожье, районах Смоленска, Ярославля, Новгорода, Киева и Чернигова…
– Невероятно! Кто бы мог подумать? Кстати, знаешь, мы с Никитой решили пожениться. Только что. Ели пельмени сейчас в «Тропиках» и подумали – а собственно, почему бы и нет? Он быстренько разведется со своей…
– Кстати, далеко не каждый воин мог позволить себе приобрести меч. Ты, наверное, об этом не знала? Потому мечи так редко и находили в погребениях. Они были особо почитаемым и ценным оружием в период раннего феодализма; клинки передавали от отца к сыну, и при наличии наследника меч исключался из числа погребальных приношений…
– Или нет, я решила поменять ориентацию. Подамся в лесбиянки. Мне очень нравится ваша Ирка. Она, правда, толстая, как бегемот, но зато добрая.
– Что? – наконец-то опомнился экс.
Сати вздохнула.
– Костя, мне очень интересно все, что касается мечей. Правда-правда. Все, что ты мне рассказывал когда-то, я прекрасно помню, ты же все это раз по двадцать говорил. Но у нас с Никитой времени мало. Он же с работы свалил, и его в любой момент могут спохватиться. Так что переходи к делу!
Она откусила кусок бутерброда и вяло пожевала.
– Ирка говорила, что вам строители клад какой-то передали? Что, прямо вот так и передали? Странные какие-то строители… Давай, показывай сокровища.
– Клады-шмады… – Никита пристроил недоеденную булочку на колено полуобнаженной мраморной девушки и вытащил фотоаппарат. Девушка стояла в углу возле высокого окна и явно готовилась в скором времени выйти в свет из запасников музея и пополнить собой галерею скульптуры, а пока на ее простертых руках болталась чья-то зеленая ветровка.
Дверь с грохотом распахнулась, появилась толстая Ирка, румяная и шумная. В большой комнате сразу стало как будто тесно.
– О! – заорала Ирка, хватая с тарелки бутерброд. – Пресса! Привет, Сати! Здорово, Никита! Видели наши находки?
– Чем вас осчастливили? – поинтересовалась Сати, перематывая в диктофоне кассету.
– Вот, глянь – тарелки, скульптурки. Обломки, короче, – непочтительно сказала Ирка, хмыкая. – Мы еще не все разобрали. Но вообще есть вещи интересные. Слушай, мне надо, чтобы вы сфотографировали зеленое блюдо. Это действительно редкость. И чтоб прошла информация, что у нас в музее…
Сати поспешно нажала кнопку диктофона. Слава богу, говорить искусствоведы умели, рассказывали интересно и ярко, а стало быть, и писать будет легко. Толстая Ирка, размахивая руками над раритетными обломками, заливалась соловьем. Никита щелкал фотоаппаратом. Когда Ирка наконец выдохлась, Сати выключила диктофон.
Ирка тут же снова вцепилась в бутерброд.
– Ну фто, – прошамкала она, – фатит или ефе дофавить?
– Хватит, спасибо. Ты уже достаточно наговорила.
– Говорить я люблю, – гордо сказала Ирка. – Я – птица-говорун! Чаю налить? Мы грант получили, шикуем теперь. Печенье покупаем. Хотя, – озабоченно добавила она, – мне бы не печенье, а что-нибудь диетическое прикупить.
– Абонемент в спортзал, – подсказал Костя.
– Ни за что! Надругательство над собой… нет!
– А это что за железяка?
Сати кивнула на длинный железный предмет, изъеденный ржавчиной.
– Это меч, наверное, – вполголоса пробормотал Никита. – Как у рыцарей в вестибюле. Щас твой экс опять заведется.
Сати незаметно пнула его, сисадмин охнул.
– Да, скорее всего, это меч… – мельком глянул Костя. – Его нам тоже строители приволокли… вместе со всем остальным. Я еще не смотрел.
– Скорее всего? Так и писать? – Сати в сомнении уставилась на экса. – Ты же специалист по холодному оружию, что за невнятные формулировки!
– Нет, это совершенно точно старинный меч, – успокаивающе произнес тот. – Ценности особой он, кажется, не представляет, но после реставрации мы его, может быть, выставим в экспозицию. А невнятная формулировка – так это потому, что этим мечом я еще не занимался. У нас выставка на днях открывается, не до него пока. О нем можно не писать.
– Готовим новую выставку, осенью, – прибавила толстая Ирка, щедро намазывая маслом печенье. – «Случайные находки». Ты упомяни об этом в своей статье, не забудь. Чтобы заинтересовать горожан. Пусть придут, посмотрят.
– Упомянем, – кивнула Сати, делая пометки на старом абонементе в бассейн. – А как же!
– Ржавый он какой-то. – Никита сделал несколько снимков и зачехлил фотоаппарат.
– Э-э-э… да. – Костя взял в руки меч, оглядел, прищурив глаза. – Отдадим реставраторам. Жаль, на выставку «Русские мечи» он не попадает.
– А я видел в кино, как крестоносцы вонзали в землю меч и молились, – вспомнил сисадмин. – Это почему?
– Это потому, – рассеянно сказал экс, разглядывая покрытый ржавчиной клинок, – что долгое время существовала традиция в рукояти меча помещать частички мощей святых. И к тому же, смотри… рукоять меча и лезвие образуют форму креста…
Никита покосился на него с уважением.
– Во многих мифологиях меч имеет амбивалентное значение. – Костю опять понесло.
– Какое? – озадаченно спросила Сати.
– …то есть противопоставляются жизнь и смерть. Меч разделяет и отделяет душу от тела, небо от земли. В некоторых преданиях он служит мостом в другой мир.
Сати затосковала.
– А этот меч к какому веку относится? – поинтересовался Никита.
– Этот? – Костя глянул на железяку. – Ну, надо с ним поработать… Век десятый… а то и раньше… Конечно, к мечам крестоносцев он не имеет никакого отношения. Обычный меч. Кстати, знаете, во многих народных сказках упоминается меч-кладенец?
– Точно! – подтвердил Никита. – Я как раз сейчас дочке часто русские сказки читаю. Недавно читал про меч-кладенец… Баба-яга еще там…
– Меч-кладенец – волшебное оружие, которое обеспечивает победу над врагами. – Костя осторожно положил ржавый клинок на стол поверх бумаг. – Меч-самосёк его еще называют. Кстати, в русской мифологии, в сказании о Вавилоне-граде есть упоминание о волшебном мече-кладенце по имени Аспид-змей. Это такой меч-оборотень, он мог превращаться в змею, в аспида то есть. Вообще у многих мечей были собственные имена. Меч короля Артура, например, звали Эскалибур…
Сати закатила глаза, толстая Ирка глядела на нее с сочувствием.
Сати взяла чашку и вышла на балкон. Он был огромный, с кирпичными перилами, с увитым плющом навесом. В дальнем углу стояли два пластиковых кресла и маленький столик, заваленный газетами и заставленный кружками: работники музея в хорошую погоду пили здесь чай. Сати тоже частенько принимала участие в их чаепитиях, и каждый раз вид с балкона заставлял ее сердце сжиматься от красоты. Вокруг музея расстилался большой старый парк, уступами спускающийся к берегу. Посреди широкой медленной реки лежал изумрудно-зеленый остров. За рекой, далеко-далеко, там, где ясное летнее небо смыкалось с землей, тянулась гряда синих гор.
Сати поставила кружку на белые облупившиеся перила, глянула вниз. Там шелестели кусты боярышника, по дорожкам парка чинно прогуливались мамаши с детишками. Рядом с балконом росло высокое раскидистое дерево: благородный ильм.
Сати подумалось, что если исключить современно одетых людей и прогулочные трамвайчики, снующие по реке, то пейзаж будет почти таким же, каким его видел каждый день из своего окна последний генерал-губернатор.
ГЛАВА 2
Когда в глаз великого мага со всего размаха заехал кулак, он окончательно понял, что день не задался. Незачем было и просыпаться.
До мордобития, впрочем, жизнь тоже не радовала.
Утром Тильвус пересчитал бутылки в продранном полиэтиленовом пакете и задумался: на беляш уже хватало, а на пиво – нет. Необходимо было раздобыть еще хотя бы парочку. Шаркая по нагретому солнцем асфальту, он поплелся к зданию строительного техникума, там почти всегда можно было найти что надо. Предчувствие и на этот раз его не обмануло: на бордюре тротуара, рядом с клумбой поблескивали в пыльной зелени боярышника три пустые бутылки мутного стекла. Неторопливой походкой, привычно обшаривая глазами обочины дороги – вдруг обнаружится еще бутылочка-другая, тогда хватит и на сигареты, он уже поравнялся, с крыльцом, когда из-за угла показались конкуренты: пара бомжей из привокзального сквера. Тильвус как-то встречался с ними, но близкого знакомства избегал, характер у парочки был скандальный и вздорный. Он прибавил ходу, претенденты на добычу – тоже. Один, помоложе, одетый, несмотря на теплый вечер, в болоньевую синюю куртку, поднажал и схватил бутылку первым. Подобной наглости Тильвус вытерпеть не мог и тут же ввязался в бой. Поединок получился бурным, но недолгим: на третьей минуте драки великий маг получил в глаз и потерпел позорное поражение. Конкуренты забрали трофеи, спрятали их в большой пакет с яркой надписью «Салон «Бабочка» – изысканное нижнее белье из Франции» и гордо удалились.
Тильвус кряхтя подобрал свой кулек и тоже двинулся прочь от места сражения, чувствуя, как левый глаз, в который угодил кулак, начинает заплывать. Он поднялся по крутому переулку, свернул на главную улицу города и остановился, чтобы отдышаться. В самом начале улицы, возле площади с фонтанами, почти на целый квартал тянулось серое здание банка, огромное, самодовольное, сверкающее зеркальными стеклами. Возле входа в огромных керамических вазонах пламенели пурпурные левкои. Тильвус подошел поближе к зеркальной стене и озабоченно вгляделся в собственное отражение, пытаясь оценить урон, нанесенный ему противником. Так и есть! Верхнее веко набрякло, грозя почти полностью закрыть левый глаз, губа опухла и увеличилась в размерах раза в два. Тильвус осторожно потрогал губу, вздохнул, сделал шаг назад, чтобы разглядеть картину полностью. Сияющее стекло отразило непрезентабельную фигуру городского бродяги, потасканного и побитого жизнью («А теперь и не только жизнью», – мрачно подумал Тильвус), в мятых бесформенных штанах, подпоясанных обрывком синей нейлоновой веревки, в продранной белой футболке-сетке. Неопрятная полуседая борода торчала клоками.
– М-да… – в раздумье произнес великий маг и пошевелил грязными пальцами босых ног, обутых в пляжные шлепанцы. – Видок, конечно…
Мягко хлопнула зеркальная дверь, показался рослый, широкоплечий, похожий на Джеймса Бонда охранник в черном костюме и при галстуке, с мобильным телефоном в руке. Он окинул Тильвуса профессионально тяжелым взглядом, и чародей оробел.
– Ну ты что, старый? – поинтересовался «Джеймс Бонд» голосом мягким, как наждачная бумага. – Долго тут стоять будешь?
Тильвус подхватил пакет и торопливо двинулся по улице, испуганно оглядываясь. Охранник подождал, пока он отойдет на порядочное расстояние, и вернулся на свой пост.
Городские часы на центральном универмаге мягко прозвенели девять вечера. Тильвус ненадолго задержался возле магазина, разглядывая выставленный в витрине спортивный тренажер, озадаченно поскреб в бороде, соображая, как должна работать эта сложная конструкция из сверкающих металлических трубок, похмыкал и двинулся дальше. Дел было полно, конкуренты не дремали, поэтому на Красной линии бутылки попадались нечасто.
Совсем недавно универмаг был ничем не примечательным сооружением из бетона и стекла. Но пару лет назад, когда городские власти решили восстанавливать исторический облик центральных улиц и принялись за реставрацию старинных домов на Красной линии, все здания, построенные позже и отличавшиеся унылой бездарной архитектурой, тоже поменяли облик. Их стилизовали под старину так искусно, что приезжие не могли отличить старинные дома от современных и искренне считали, что исторический центр города сохранился таким с незапамятных времен.
Огромное здание центрального универмага перестроили, покрыли красной черепицей, а наверху установили башню, на которую водрузили самые точные в городе часы. Вначале Тильвуса забавляло, что горожане определяют время по часам, но потом он и сам, проверяя урны на наличие пустых пивных бутылок, нет-нет да и поглядывал на высокую башенку с круглым циферблатом.
В городе Тильвус жил довольно давно, по человеческим меркам, конечно. Возможно, следовало выбрать другую местность, с более мягким климатом. Но ему нравился именно этот старинный город, раскинувшийся на трех зеленых холмах, с могучей широкой рекой, тенистыми бульварами, с цветущей по весне сакурой, с лютыми бесснежными зимами. И люди здесь жили в общем-то неплохие.
Тильвус поглядел на городские часы и прикинул, что делать на Красной линии сегодня совершенно нечего. Будний день, народ недавно пришел с работы, перекусил и расслабляется сейчас у телевизоров с бутылочками пива. Выносить мусор пойдут утром, часиков в восемь, тогда и можно будет пошурудить по бачкам во дворах.
Шаркая пластиковыми шлепанцами, он спустился с центральной улицы на бульвар, миновав трехэтажный старинный особняк красного кирпича на углу. Когда-то этот дом, как и многие другие в городе, принадлежал богатой семье купцов-миллионеров. В свое время глава семьи создал собственную торговую империю в прямом смысле слова с нуля: далекий необжитый край тогда только-только начинали осваивать предприимчивые люди. Вначале смышленый парнишка работал приказчиком в лавке богатого маньчжура, потом открыл небольшую лавку, затем купил баркас и стал промышлять самостоятельно: скупал пушнину, развозил товар по далеким стойбищам, по немногочисленным русским селениям, сколачивая собственный капитал. Большие деньги его не испортили: когда состояние перевалило за миллион, купец выстроил первую в городе школу, ночлежный дом, открыл ремесленное училище, заложил большой парк у реки. Уйдя на покой, долгое время был церковным старостой, дело же свое передал сыновьям.
Сейчас в городе проживала престарелая внучка купца-миллионера, обитала она в пятиэтажке возле городских прудов. Жила скромно, на маленькую пенсию, помощи у местных властей не просила, прав на наследство не заявляла. Тильвус видел ее как-то раз: наследница миллионов, сморщенная ссохшаяся старушонка с печальными выцветшими глазками сидела на скамеечке на площади, опираясь на палку, и вела тихую беседу с правнучкой, розовощекой пухлой девочкой в стильно продранных джинсах. «И это наш домик был, – печально перечисляла старушка, тыча палочкой в сторону здания из красного кирпича, где размещалась ныне краевая библиотека. – И вот это тоже наш домик, музей там сейчас, геологический… И магазинчик «Рыбный рынок» тоже наш, дедушки Андрея Федоровича с братцами, Василием Федоровичем да Егором Федоровичем…» Правнучка, прищурившись, смотрела на «домики» тяжелым взглядом.
Парк, заложенный удачливым купцом, тянулся вдоль набережной на несколько километров, уступами спускаясь к воде. Городские власти неоднократно пытались затеять его реконструкцию, но всякий раз натыкались на яростное сопротивление горожан. Возможно, парк действительно требовалось обновить, но сама мысль о том, что придется вырубить старые корявые вязы, благородные ильмы, высокие, с замшелыми стволами деревья маньчжурского ореха, проложить сквозь густые заросли боярышника асфальтовые дорожки, доводила старожилов до исступления. В конце концов отцы города махнули рукой, и парк остался прежним: разросшимся, неухоженным, с протоптанными среди травы дорожками, усеянными полусгнившими орехами с такой толстой скорлупой, что разгрызть ее могли только черные белки, бесстрашно шнырявшие прямо под ногами у людей.
Закинув за спину разодранный полиэтиленовый пакет, Тильвус неторопливо брел по тенистому бульвару, незаметно разглядывая встречный народ. Определенно, в этом городе жили самые красивые девушки!
Некоторое время он серьезно размышлял, откуда каждое лето они появляются в таком количестве: стройные, юные, загорелые, с летящими по ветру волосами, в предельно коротких юбках, открывающих бесконечно длинные ноги. Взрослые красивые женщины привлекали его взор гораздо реже, но девушки!
Тут, поймав себя на фривольных мыслях, великий маг мысленно сделал себе суровое замечание, приказал не отвлекаться и держать курс строго на мусорный бак в конце бульвара.
Длинный летний вечер тихо угасал.
На скамейках, забравшись с ногами на сиденья, галдели компании подростков, чинно прогуливались по травке под деревьями владельцы собак с питомцами.
Рядом с парком, возле офиса крупной компании, занимающейся речными грузоперевозками, стояли несколько больших мусорных баков. Вряд ли там могло обнаружиться что-то стоящее, но заглянуть для очистки совести все же не мешало. На счастье, и конкурентов поблизости не было видно. Тильвус приподнялся на цыпочки и заглянул в бак: бутылок нет, только на самом дне виднеется куча скомканных бумажных пакетов, но далеко, не достать. Маг огляделся по сторонам, не валяется ли где подходящей палки, залазить в бак не очень-то хотелось.
Внезапно рядом с мусорным баком на грязном асфальте завихрился маленький серебристый смерч, закручивая обрывки бумажек и пустые полиэтиленовые пакеты. Тильвус поднял кустистые брови, хмыкнул, облокотился на железный бак и стал спокойно ждать, что последует дальше.
– Рад тебя видеть. – Появившийся из ниоткуда гость смотрелся на фоне городского пейзажа несколько непривычно. – Ты не это ищешь?
И он указал кивком головы на бутылку, закатившуюся за бак.
– Взаимно, – отозвался Тильвус несколько иронически. – За бутылочку – большое человеческое спасибо.
При слове «человеческое» гость фыркнул, сдерживая улыбку.
– А ты бы переоделся, – посоветовал Тильвус и с кряхтеньем опустился на колени, нашаривая бутылку. – Народ тут, конечно, простой… плохого не подумает… но твой… гм… наряд вряд ли оценят по достоинству. Длинные волосы здесь тоже… Могут о тебе подумать что-нибудь… э-э-э… ну, неважно.
Он нашел наконец бутылку, выпрямился, и брови его снова поползли вверх.
– Уже? Ну-ну…
Тильвус окинул гостя с головы до ног долгим взглядом. Оценил элегантную стрижку, не короткую, но и не длинную, а в самый раз, покосился на дорогой темный пиджак, придирчиво оглядел шелковую рубашку неброской расцветки, изящный узел галстука. Перевел взгляд на заутюженную в меру складку брюк, потом нагнулся и, хмыкая, внимательно осмотрел дорогие ботинки из тонкой кожи, явно ручной работы.
Закончив обследование, Тильвус выпрямился, потянул крупным, пористым, похожим на старую картофелину носом аромат дорогого парфюма и сурово спросил, насупив лохматые седые брови:
– Армани?
– Кензо. – Гость небрежно смахнул с лацкана пиджака несуществующую пылинку.
– Понятно… – Тильвус пошевелил пальцами ног и помолчал немного. – А что за внешность?
– Да так, один голливудский актер, – уклончиво сказал гость. – А ямочка на подбородке как у Майкла Дугласа.
– Ага… То-то я гляжу, знакомая ямочка… Как у Майкла Дугласа, значит? Обычная внешность тебя, конечно, не устроила. Явиться сюда всенепременно надо с наружностью голливудского актера, а?! И с ямочкой на подбородке?! И непременно как у Майкла Дугласа!
– Мы очень чутки к прекрасному, – скромно заметил гость.
Великий маг захохотал.
– Ладно, – сказал он, вытирая слезы. – Я так подозреваю, Тисс, ты явился сюда не для того, чтобы продемонстрировать эту прекрасную рубашку? Хьюго Босс?
– Патрик Хельман.
– Патрик Хельман. Понятно. А очки тебе зачем? – бесцеремонно поинтересовался Тильвус. – Видишь, что ли, плохо?
– Зрение у меня прекрасное, – надменно сообщил собеседник. – Очки – дополнение к имиджу. Картье.
– К имиджу… ага… ладно… А машина у тебя, должно быть, «Понтиак»?
– Что? Скажешь тоже! Это еще почему?! Единственная известная тебе марка?
– От слова «понты», вот почему! Ну, пижон! Вы, эльфы, – пижоны каких мало!
Тисс высокомерно промолчал.
– Ну вот что. – Тильвус подхватил свой продранный полиэтиленовый пакет, бутылки звякнули. – Идем. Тут неподалеку небольшая забегаловка есть… Пивная, – пояснил он, заметив недоумевающий взгляд эльфа. – «Светлячок» называется. Посидим, поговорим. Там и внешность твою оценят по достоинству, и гардероб.
Он пощупал тонкую ткань пиджака, отвернул полу и взглянул на шелковую подкладку.
– Гуччи, – опередил вопрос Тисс.
Тильвус досадливо крякнул.
«Светлячок» оказался небольшим пивным баром, стилизованным под средневековый трактир, с деревянными столами и коваными светильниками на стенах, обшитых обожженной доской. Народу было не так уж много, Тильвус сразу же приметил укромное местечко в углу у окна, положил на скамейку пакет и направился к стойке. Рослая суровая барменша в фирменном зеленом фартуке глянула на него неласково.
– Так… – сиплым голосом произнес маг, несколько оробев под ее взглядом. – Нам два пива, значит… и чего еще?
– Сам решай, – отозвался Тисс, с интересом изучая обширную коллекцию винных бутылок на полках. Барменша презрительно оглядела помятую бородатую физиономию Тильвуса, украшенную лиловым синяком, перевела взгляд на изысканный костюм эльфа и растерянно моргнула. Во взоре ее появилось недоумение.
– Что к пиву будем? – спросила она уже совсем другим тоном. – Чипсы, пиццу, кальмары? Есть иранские фисташки.
Тильвус пошарил по карманам штанов, вытащил мелочь вперемешку с табачными крошками, пересчитал, шевеля губами, и вздохнул.
– Обойдемся без кальмаров, – с досадой проговорил он. – Только пиво.
Тисс усмехнулся, небрежно, двумя пальцами вынул из кармана рубашки хрустнувшую крупную купюру и протянул барменше через голову великого мага.
– Добавьте, что сочтете нужным, – сказал он, обаятельно улыбаясь.
Тильвус хмыкнул и пробормотал что-то. Его слова заглушила внезапно взревевшая музыка, однако эльф расслышал и усмехнулся.
– Давно хотел тебя спросить, – сказал он, когда они уселись за стол и барменша мгновенно поставила перед ними тяжелые стеклянные кружки. – Почему ты живешь именно здесь? В этом мире? В этом городе?
– А почему бы нет? – Тильвус шумно отхлебнул холодное пиво и прикрыл глаза от удовольствия. – О, свеженькое, неразбавленное… Да где я только не жил… А почему здесь? – Он пожал плечами. – Мне тут нравится.
– Помню, ты как-то говорил, что не любишь перемен. А здесь, мне кажется, жизнь меняется довольно быстро?
Тильвус огорченно кивнул.
– Не люблю перемен, это уж точно… а что жизнь быстро меняется, так это не только здесь происходит, разве не видишь? Ты же не можешь не замечать перемен только потому, что ты не человек?
