Чтобы помнить

Я усмехнулся про себя. Содружество – кучка планет, даже не знающих, что у них творится под носом. Высокотехнологические расы, заявляющие о своей исключительности и такая недальновидность. Позволить идти войне внутри коалиции, еще и с полным уничтожением одного из членов, хотя во всеуслышание заявляли о мире и процветании. Лицемеры. Что еще больше удивляло – умалчивание о спасшихся. То ли Содружество не интересовала судьба кроксцев, то ли они руководствовались своими какими-то иными целями, достоверно неизвестно, но такое отношение было подозрительным и непонятным. Нам же это было только на руку. О Сориусе было неизвестно, о нем вообще ходили только страшные слухи, а Леоника всегда отрицала влияние Содружества, потому мы могли воспользоваться равнодушием властей с пользой для себя и хорошо заработать.

Натолкнувшись на десяток кораблей кроксцев никто не удивился, было странным если бы никто не спасся, и все же нескольким удалось сбежать в пылу битвы, но мы даже не спешили их догонять, у нас и так было чем поживиться. Захват кораблей прошел спокойно, у кроксцев не было оружия, способного противодействовать нашему. В этой отрасли мы ушли намного дальше Содружества, что неудивительно – наша раса всегда воевала, а в колонии работали в основном мои соплеменники. И хоть я уже давно не входил в состав группы захвата, оставаясь на корабле и курируя миссию дистанционно, по телу разливался охотничий азарт. Что тут скажешь, мне нравилась моя работа.

Группа захвата загрузила товар, медики провели предварительный осмотр новых рабов на наличие болезней, а уже в колонии – более детальный осмотр на пригодность к той или иной категории рабов.

Единственное, что выбивалось из рутины, это найденная на одном из кораблей девушка-крокс с красными волосами. Яркие волосы контрастировали с молочной кожей, это удивляло, ведь она слишком отличалась от своих соплеменников. Хотелось узнать, почему девушка такая? А оказалось, все довольно простым, она крокс – с нарушенным набором генов. Такое случалось редко, но возможно при искусственном выращивании ребенка. И хоть кроксы мне не понравились – слишком бледные и неживые, она зацепила.

Впервые я увидел новенькую голой, стоящей посредине площадки для осмотра. Она жалась и пыталась прикрыться, выглядев загнанным зверьком. Небольшой рост, тоненькая талия, маленькая грудь, круглый зад. Ничего интересного, но чем-то малышка меня привлекла. То ли большими разноцветными глазами, то ли яркими волосами, которые сильно выделялись на фоне белоснежной обшивки корабля. В тот же момент я захотел владеть этой рабыней. Лично. Кивнул дяде, смотрящему за происходящим дистанционно, со своего кабинета в колонии, когда остальные члены команды хищно на нее облизнулись – не один я оценил ее уникальность. Грек тоже посчитал ее ценной, поэтому на мое внимание лишь хмыкнул, и все же не позволил пустить по кругу, как было принято среди мастеров, сразу же показывать новым рабам кто они и их место в этой жизни. Наше родство обеспечило мне лидерство в негласном соперничестве. Так я заимел себе личную рабыню, которую предстояло обучить.

Рабыню звали Маира, но я назвал ее Эм. Изменение имени – немаловажный аспект обучения. Хочешь качественно воспитать раба – начни с малого.

Девушка несколько дней жила у меня в комнате перед расселением в общие казармы. Так мы знакомились с подопечными, а они с нами. Рабы должны понимать свое место, поэтому стоило им оказаться в комнатах мастеров, начиналось планомерное уничтожение личности. Им не выдавалась одежда, еда подавалась на пол, как животным. В принципе, рабы и должны – постоянно находиться на полу, пресмыкаться перед хозяевами, но я в этом плане не был таким строгим. Считал – не обязательным уничтожать личность, ведь осознающий раб – может быть по-своему интересен, а, увидев, что красноволосая оказалась довольно спокойной, посчитал ненужным жесткие меры. Кивала, когда что-то объяснял, показывая, что понимает. Молчала, когда говорил молчать. Идеальная рабыня. Так мне казалось вначале. Думал и с ее обучением не будет проблем. Послушная, маленькая, с вызывающей интерес внешностью, при соответствующем обучении она могла стать элитной. Но все оказалось сложнее, чем я предполагал.

Когда дело дошло до постели все изменилось и я, не ожидавший от нее кардинально отличающегося поведения, дал слабину. Непростительная ошибка мастера – допустить неповиновение, позволить вмешаться первобытным инстинктам размножения, но я ее допустил.

Я не был нежным любовником, как и никто здесь, но каждый обучал рабов по-своему: кто-то лаской, кто-то – только кнутом. Я же не имел определенной техники, мне было все равно. Для меня это работа. Не слушается – ударил, не повинуется – еще раз. В итоге все часто сводилось к применению кнута, но никто не бил сильно – мы не могли себе позволить испортить товар, поэтому кнут использовался больше для устрашения, чем для причинения боли.

Эм оказалась дикой кошкой в постели. Пиналась, вырывалась, и я вместо того, что использовать кнут, как делал всегда, прикусил ей шею, впрыскивая афродизиак. Воины нашей расы использовали клыки не только в бою, обезоруживая длинным хвостом с заостренным концом и мгновенно прокусывая артерию врага, но и в любовных утехах. При спаривании мы усиливали наслаждение с помощью укуса. Слюна смешивалась с кровью женщины, и в постели она становилась ручной и ласковой, готовой исполнять любые желания мужчины. Природа позаботилась, чтобы у нас всегда было потомство. Наши женщины были слишком воинственными, но стоило прикусить кожу, как о сопротивлении разговор не шел. Так было и с Эм.

Она была в сознании – афродизиак не влиял на мысли, только на тело – но ничего не могла поделать, стеная подо мной от неудовлетворенности. Девственницы мне еще не попадались, поэтому контакт представлял для меня интерес. Слишком тесно, жарко, волнительно. Я быстро получил свое удовлетворение, но в глазах Эм видел лишь застывшую печаль. Я не задумывался о чувствах рабыни, по большому счету мне было все равно. Мимоходом отметил про себя этот факт и забыл.

– Можешь уйти, – бросил я ей, вставая с постели и одеваясь.

Эм недоуменно на меня посмотрела, даже пыталась прикрыться одеялом. Слезы выступили на глазах рабыни, отметил про себя, что действие афродизиака закончилось и теперь она уже могла управлять своим телом и эмоциями.

– На подстилку.

Указал рукой в угол комнаты, где лежал мягкий ворсистый коврик – ее место ночлега. Эм поднялась, забирая одеяло с собой, а ее жалкие всхлипы и икота вызвали глухое раздражение.

– Нет, оставила.

Рабыня послушно выпустила одеяло из рук, и, подойдя к своему месту ночлега, легла, скрутившись в клубок и отвернувшись от меня к стене. Как будто это ее спасет от меня. Глядя на бледное тело девушки, я даже улыбнулся, устраиваясь на постели и пытаясь уснуть, все-таки ее тело было приятным взору, а акт принес хорошую разрядку, но когда рабыня на протяжении часа так и не успокоилась, продолжая рыдать, я взбесился:

– Если не перестанешь, выпорю так, что не просто плакать не сможешь, но и ходить.

Эти слова подействовали на Эм волшебным образом, потому что уже через пару минут она успокоилась полностью. Я вздохнул и, посмотрев на потолок, подумал, что давно не занимался новичками. Успел забыть, насколько они нежные, слез у них всегда много.

Смотря за рабыней и отмечая каждое изменение ее состояния, от звучания ее загнанного сердечного ритма до появляющихся синяков, удивлялся тому, что днем Эм гораздо послушней, чем ночью. Целовать ноги она могла, не сопротивляясь, а вот впустить в себя мое орудие – нет. Удивительный экземпляр, думал я.

Лишь в тот первый раз я воспользовался преимуществом, в последующие – я не допускал таких ошибок. Тогда меня вывело из себя ее сопротивление, и я среагировал автоматически, как с женщинами нашего вида, но рабы не обязаны получать удовольствие, поэтому последующие наши контакты были наполнены как слезами, так и мольбами отпустить. Отпустить? Эта просьба была смехотворна. Ее никто уже никуда не отпустит. Хорошо, если у Эм будет один хозяин, а то может быть и несколько.

Обычная практика. Товар мог не подойти, тогда хозяин его менял, а мы продавали его снова.

Поэтому Эм нужно было понять, что это ее жизнь и другой у нее больше не будет. Мне не было жаль ее. Почему я должен был жалеть рабыню? Потому что она льет слезы? Слезы – это признак слабости, а мы не переносили слабых, поэтому она больше раздражала ими, чем вызывала снисхождение.

По прошествии нескольких дней я отвел Эм на форум в общую комнату. Она сначала испугалась, прижавшись ко мне, ища у своего мастера поддержки. Это внушало мысль, что я двигаюсь в правильном направлении, привыкание к мастеру тоже немаловажный аспект в обучение, но я отцепил ее руку и посмотрел в испуганные глаза холодным безразличным взглядом:

– Теперь ты живешь здесь.

Развернулся и ушел, оставив ее вместе с десятком таких же, как она, рабынь.

Кем она была для меня? Всего лишь куском мяса или кем-то большим? Смешно, даже то, что эти вопросы возникли в моей голове. Абсурдные.

Встряхнул головой и отправился на встречу с другими мастерами, нам было, что обсудить.

А рабам… Одно место. У ваших ног. Иного и быть не может.

Глава 3. Маира

Я ненавидела его всей душой. Мне хотелось, чтобы он испытал на себе все мыслимые и немыслимые пытки. Чтобы познал не ад, который считался в земной мифологии местом для грешников, нет – чтобы плевался кровью, чтобы с него живьем сдирали кожу, а он бы кричал от бессилия и боли. Мне хотелось, чтобы он страдал. Изощренная часть меня, испорченная его же руками, наслаждалась бы этим зрелищем, быть может, даже участвовала бы сама. Она бы упивалась его унижением. Ликовала. Но мои кровожадные мысли оставались при мне, а действительность оказывалась беспощадной. Бесправная вещь, рабыня – вот моя роль…

Сначала я старалась быть покорной, пыталась выполнять все приказы, наивно полагая, что меня не тронут, если буду послушной, но я ошибалась… Что я видела в этой вселенной? Что я вообще знала о мире? Попросту привыкла к покорной роли, к миру в тени высокородных кроксов. Не видят, не высовываешься – значит не тронут. И хоть все во мне бунтовало такому положению в нашем обществе кроксов, что я могла сделать против миллиардов? Что могла изменить одна девочка в закостенелом обществе, где столетиями принято такое обращение к отличающимся. Уяснила для себя, что чем меньше ты сопротивляешься, чем меньше тебя видят, замечают, тем легче жить. И я пыталась в той прошлой жизни… Как умела, но… к рабству меня никто не готовил, а мои истины рассыпались на ветру.

Аякс не был самым жестоким из мастеров, так, во всяком случае, говорили другие рабыни, но это не значило, что он жалел кого-либо, делал поблажки. Нет. Он умело подавлял, вызывал слезы, рушил систему ценностей. Без эмоций наблюдал, будто ему и вовсе неинтересно происходящее, зрелище того как разумное существо превращается в робота запрограммированного лишь к выполнению определенных команд. Он был чудовищем в моих глазах, что бы не говорили другие.

– Смирись, Эм, – шептала с соседней кровати Ка, так она себя называла.

Уже давно потерявшая имя, забывшая, как и прежнюю себя, но я не хотела становиться одной из этих безликих. Кое-как пытаясь дышать, вспоминать прошлую жизнь, цепляясь за прошлую себя в отчаянной попытке выжить, не уйти окончательно, не стать просто товаром, остаться собой, хотя бы в душе. Я надеялась, что смогу сохранить рассудок, стараясь соответствовать ожиданиям мастера, но Аяксу этого было мало…

Он будто чувствовал несоответствие. Неужели видел в моих глазах жизнь вместо пустоты? Неужели ощущал, что меня не сломить так просто? А за показным смирением скрывается жгучая ярость…

И он нашел способ, как пробить ту стену, которой я отгораживалась в первые дни моего пребывания в колонии. Влез в душу, расковырял там все, выуживая наружу потаенные страхи, желания… Его методика работала, если у него таковая была, потому что я теряла себя. А первым взрывом сверхновой в моем сердце стал секс, точнее – насилие над моей душой.

Чувствовать желание к ненавистному врагу – невыносимо. Хотеть… умолять его прикосновений, умирать под ним от недостачи воздуха и выгибаться навстречу, несмотря на боль от первого проникновения в тело, на нежелательность сексуального акта. В моих глазах застыло отчаяние. Душа ревела, просила остановиться, но не тело… тело горело, сгорало. Нет ничего хуже диссонанса между телом и душой, это даже ужаснее боли. Боль можно выдержать, а вот беспомощность, невозможность управлять собой – нет. Видимо он хотел, чтобы я стала покорной, не сопротивлялась, вот и нашел способ, но я так испугалась предстоящего насилия, что не могла здраво мыслить, отгородиться… Я так его боялась, а в итоге – это меня почти сломало.

Аякс не жалел меня, увидев руины моей личности в глазах, смотрящих на него беспомощно, после произошедшего. Почему-то думала будет в его взгляде некое удовлетворение, ведь задача оказалась выполнена в полной мере. Я уже становилась ничем, но стоило появиться на моих глазах слезам, как он окаменел, разозлился. Он испытывал отвращение к моей такой реакции. Чуть позже я заметила, что так происходило всегда, когда он видел чью-то слабость, а своей жестокостью – он хотел ее стереть. Я пыталась не плакать, но слезы-предатели все равно появлялись. Ведь он измывался не только над телом, но и над душой. Испытывал меня, залезал в мою голову, разбирая на атомы и частицы. Расспрашивал о родной планете, родителях, почему у меня такой странный цвет волос и наблюдал за каждой реакцией, словом, движением. И я не могла молчать… молчать не разрешалось. За это было наказание – десять плетей. Когда я впервые их испробовала на своей спине, молчать перехотелось… Это были не простые плети, будто оголенные провода проходились по коже. Разряды тока пронзали чувствительную кожу, посылая судороги и покалывание во всех конечностях, но эти пытки не оставляли следов, во всяком случае долгосрочных и спустя несколько дней покраснения и припухлости исчезали, оставалась только мышечная память, да кошмары, преследующие после такого рода наказаний. Поэтому я говорила. Сначала думала, что буду придумывать, обманывать, но и здесь меня ожидало разочарование. Он будто был детектором, распознающим любую ложь. Неправда жестко каралась, а стоило мне солгать, как я получала звонкую пощечину. Отлетала на несколько шагов от своего мучителя и, уже захлебываясь в слезах унижения и безысходности, шептала, лепетала бессвязно правду.

***

Не было конца и края моему унижению, но многое в моей жизни изменилось на форуме – так называли общие комнаты, где жили рабы после заточения с мастером наедине. Сколько оно длилось, я не знала. Ни у кого не было часов, чтобы с точностью сказать сколько я провела наедине с мастером. Мне казалось – вечность, но другие утверждали, что не так уж и много – чуть больше десяти приемов пищи, своеобразное измерение течения времени теми, кто еще не сошел с ума.

Каждый форум был идентичный. Одинаковое количество существ, кроватей, мебели. Все комнаты были между собой похожи, а рабы – все без исключения, находились в одинаковых условиях. Когда Аякс впервые меня сюда привел, сначала я испугалась, уже как-то привыкла находиться с ним в одном помещении, но после вздохнула с облегчением. Мне сперва подумалось, что он оставит меня в покое, но я оказалась неправа. У каждого раба было занятие, а отведенное время на форуме оказывалось не таким уж большим помимо сна. Подъем, прием пищи, физические упражнения… День был расписан, сюда даже входили учебные занятия в зависимости от ранга раба, как и время наедине с мастером. Самое ненавистное мне время…

Хорошо хоть на ночь с мастерами теперь никто не оставался, но несколько часов в ненавистном обществе делало нас по-настоящему угнетенными, смирившимися со своим положением.

О свободных прогулках и речи быть не могло, всегда группами, под конвоем, как и о возвращении домой – несбыточное желание, особо скучающих по дому. У каждого были свои судьбы… жизни, из которых их насильственно выдернули. Бывшие богачи верили, что в Димфире их обязательно выкупят родные, другие просто надеялись, что хозяин попадется лучше мастера. Девочки пытались не унывать, им хотелось во что-то верить. Лишь одна я не видела радужных красок в своем будущем. Планета уничтожена, родных не осталось, все погибли при атаке, а соотечественники такие же рабы, как и я. Я не знаю, как именно все тогда произошло, запертая в своей каюте, пропустила атаку захватчиков. Не могла выйти из каюты без разрешения, наказанная за какую-ту глупость, которую уже и не помню, только почувствовала вибрацию, слышала крики, удары, а после увидела нападающих. Могучие станы, одетые в стальную броню, с хвостами-мечами. Хищные лица, красная кожа, черные волосы. Они были мало похожи на нас, хоть и одного вида, но слишком уж отличались. Если все в содружестве были косвенно похожи, люди, кроксы, лероксы, марсиане и другие многочисленные расы, и отличались только цветом кожи, глаз, волос, то эта неизвестная мне раса – нет, скорее схожие с животными. Воины были как на подбор. Не отличишь одного от другого. Лица скрыты, только глаза – лазеры, метают молнии похоти. Меня окатило ледяной водой от этих взглядов, я пыталась даже укрыться, дернулась в попытке спрятаться в каюте, хоть и знала, что это бесполезно – попросту негде там прятаться и мои попытки были смешны. Меня выволокли за шкирку, как нашкодившее животное, и отвели в общую столовую – где уже осматривали свою добычу.

Как ни пыталась искать взглядом родных из немногочисленных выживших, ни кого не увидела. Глубоко в душе хотелось верить, что кто-то выжил, но там же и радовалась, что нет, не желая такой судьбы никому из родных. Частенько желала погибнуть вместе с семьей, чтобы не приходилось бороться с собой каждый день, отстаивая свою сущность у безысходности.

Когда я увидела Аякса впервые, он больше всего меня испугал, будучи выше остальных на голову. Он возвышался горой над своими соплеменниками. Огромный, бородатый, с длинными волосами, без маски, скрывающей лицо, он внушал ужас. Не скажу, что я знала все расы Седьмого круга, но эти мужчины выглядели чужеродными в нашей галактике. И я была права. Сориус находился за пределами Седьмого круга, а их родная планета, названия которой никто из рабов не знал, так вообще не пойми где. С одной стороны это было хорошо, ведь эти мужчины с легкостью могли объявить войну Седьмому кругу, чего никто из нас не хотел, а с другой – то чем они занимались – было еще хуже. Тайком проникать на планеты, уничтожать корабли, владеть рабами – это было ужасным.

Раньше для нашей расы врагами были лероксы, многие их ненавидели, эта ненависть длилась слишком долго, впитываясь в нашу кожу, но увидь я лерокса сейчас, не отреагировала бы как прежде – шипеним, раздражением и лютой ненавистью, направленной на определенную расу. Нет. Сейчас я ненавидела эту планету-колонию и всех, кто ею управлял. Вот кто не отпускал моих мыслей, а эта ненависть давала мне силы жить, не смотря на боль и голод. От приевшейся похлебки хотелось опорожняться, и желательно на Аякса, которого я презирала всем своим существом.

***

Сотня приемов пищи… целая сотня… вечная сотня однотипных, так называемых дней, сменяющихся один за другим, унижения и страданий, прежде чем начало ухудшаться зрение. Линзы не справлялись, возможно, из-за холода или плохого за ними присмотра, но они повредились. Я помню момент, когда это случилось.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.