Незабудки для Пьеро

Серебро и лёд. Я не могу не думать…

Я не могу не грезить о тебе.

Когда за полночь, валит с ног усталость,

Когда касанья рук – такая малость! –

С собою отвоёваны в борьбе –

Не заставляй не грезить о тебе.

Я не могу не плакать о тебе.

Хоть глупых слёз так ненавижу влагу,

Но их приму – как счастье и как благо,

Ах, мне счета ли предъявлять судьбе?..

Не умоляй не плакать о тебе.

Я не могу не думать о тебе.

Гони – уйду, безропотно. Ни словом

Не упрекну. Пусть приговор суровый

Вольется ядом в кровь моей мечте…

Но не проси не думать о тебе.

Благословляя всё, что есть в тебе,

Не удержусь… и морок губ целую.

Схожу с ума, тоскую и ревную,

К тебе, как к небу, обратясь в мольбе:

Я не могу не думать о тебе.

Апрель

Нам пройтись бы с тобою по улице…

Не обнявшись идём, не целуемся,

Упиваясь весенней беспечностью…

И не думать о том, что конечно всё.

На двоих терпкой зеленью дышится –

Город сонный ещё, сладко-утренний.

В небе веток прозрачно колышется

Сетка-клетка… апрель в ней запутался.

Вместе быть – словно плыть в невесомости

Утром свежим, и днём, или вечером,

В центре города… Даже бессовестно

Не заметить друзей, если встретимся.

Просто рядом. И даже не за руку.

Не держась, не касаясь ладонями.

Мне б самой себе было так завидно!

…Только жаль, мы друг друга не поняли.

Мне пройтись бы с тобою по улице…

Только где-то давно разминулись мы.

Небеса

А небеса бывают на земле.

Не знала, не надеялась… Забыла!

Ко мне пришел в осенней сизой мгле –

Мой сон. Тебя узнала я. Впустила

В свой дом. Как сердце млело от любви,

И оживали, расправлялись крылья…

И прогнала. Нам не спастись двоим

От злых бескрылых. Вот и суд. Бессильна…

«Сошла с ума! – клеймят и млад, и стар. –

Гляди-ка, новоявленный Икар!» –

Ломают крылья и на мне рвут платье.

Я все приму – боль, униженья, стыд.

На палачей я не держу обид:

Плачу за небеса в твоих объятьях.

Ворожба

Я беду заговорю, заколдую,

С ясных глаз твоих усталость сцелую…

Пусть февраль ещё беснуется, вьюжит,

От снегов уберегу, и от стужи.

Видишь? Небо синевой наледь крошит.

Всё наладится весной, мой хороший.

Слышишь? Радостно звучит птичье пенье…

Заварю цветов сухих и кореньев,

Выпей, выпей… Знаю я – полегчает,

Позабудешь о тоске и печали.

Всё растает, всё уйдет с талым снегом,

Душу вылечат ручьи звонким бегом,

А апрель – он обновит и согреет,

Если… если только я – не сумею…

Я молиться за тебя не устану.

Я молилась о тебе – беспрестанно,

Только глупо всё, увы, и напрасно –

Незаметна, не нужна, непричастна…

Безразличный… Мне же было отрадой

Просто видеть и ласкать тебя взглядом.

А сейчас вот – ворожу и колдую,

С губ твоих я боль-усталость сцелую.

Будь твоя благословенна дорога…

Выздоравливай, родной, понемногу.

Уж не знаю я, к кому обратиться,

Чтобы смог, моя любовь, исцелиться.

Меру горькую принять твою рада –

Всё, что есть, отдам в залог, если надо.

Лишь бы лихо не тебе доставалось.

Лишь бы легче стало – самую малость.

Твоё счастье мне и будет в награду,

Даже если превратится в преграду.

Ничего ведь для себя не хочу я –

Душу раненую только врачую.

А себя не выдам даже и взглядом.

Только рядом быть позволь. Только – рядом.

Ты меня не отпускай – вот такую,

Разреши – беду-печаль отведу я.

Я её заговорю, заколдую,

С ясных глаз твоих усталость сцелую…

Когда…

Когда человек счастлив,

Стихи почему-то не пишутся.

Когда человек счастлив, он смотрит в небо

И там, где все замечают только тяжёлые облака,

Видит звёзды.

А счастье – светлячок просто.

Его в руки взять хочется,

Спрятать от посторонних глаз, так и сидеть,

Прижавшись щекой к ладоням. В них бьется

Тёплое чудо.

Но только в первый момент –

Счастье слишком большое,

В руках не удержать. Не спрятать: все знают. Всем заметно!

И вдруг понимаешь: скрывать бессмысленно, им

Хочется поделиться.

Когда человек счастлив,

Всё кажется намного лучше,

Чем есть на самом деле. Не обращаешь внимания,

Что насквозь мокрая куртка, и простуда грозит –

Зонт остался дома.

Глупо улыбаешься

Попутчикам в транспорте и

Прохожим на улице. Совсем не важно,

Что никто не улыбается в ответ, у добра порой

Замедленное действие.

Счастье не удержать

В руках. Так бы и крикнуть:

«Готов отдать, возьмите, мне – много!»

Идёшь и улыбаешься, мысленно посылая любовь

Недоверчивым встречным.

Когда человек счастлив,

Он не думает о прошлом,

Тем более – о будущем. Счастье слишком хрупкое,

Чтобы утяжелять его воспоминаниями или отпустить –

Ещё улетит!

Когда человек счастлив,

Он не видит грязи вокруг,

Замечая только экстравагантность неубранной постели

И пыль на пианино, на котором можно написать пальцем «люблю»,

Тихо смеясь.

Даже сквозь трещины

В потолке пробивается свет:

Это Млечный Путь тянется сквозь небо, побелку и сердце.

Только стихи почему-то не пишутся.

Интересно, почему?

Грустно – это ноябрь…

…Грустно – это ноябрь.

Леденящий ветер,

И холодный дождь по лицу течёт.

Одинокий фонарь

В полумраке светит,

В вечном ноябре заблудился год.

…Грустно – это кафе.

Дым от сигареты,

Не допит мартини, ломота в висках.

Я – ноябрьский трофей.

Я ошибся где-то.

Осень давит сердце в ледяных тисках.

…Горько быть одному,

Не раскрыть объятий.

Где же ты, родная? Боль застудит грудь.

И вовек никому

Не найти заклятий

Чтоб вернуть тебя. Ты прости. Забудь.

Платим дань ноябрю

Перед зимней стужей

Мы сердцами. В них – бесконечный дождь.

Грустно – я так люблю.

Но тебе – не нужен.

Повторяю, как мантру: не-при-дешь.

Осеннее кафе

В осеннем кафе за углом

Ковёр из оранжевых листьев,

Над старым линялым зонтом

Рябиново-красные кисти.

В открытом кафе за углом

Рифмуются грустные строки

О том, что мы были вдвоём,

А нынче вдвоём – одиноки.

В дождливом кафе за углом

Салфетки – опавшие листья,

И Осень за дальним столом

Читает прощальные письма.

Бродяга

Бродяга-дождь стенал и плакал горько,

Молил впустить, стучался громко в двери.

А ветер злой вгрызался в ставни волком,

Ломился в окна, завывая зверем…

Бродяга-дождь на пару с зимним ветром

Водой и льдом, и вихрем снежных кружев

Просились в дом до самого рассвета.

А в доме было счастье. Не до стужи –

Трещали, как сверчки, дрова в камине,

Казалось, где-то заплутало лихо,

И не вернётся. Нету и в помине

Печали, горя – так светло и тихо…

…Любовь-бродяга забрела случайно,

Спала в моей постели. Нежно-милой

Была, но грезила о встречах дальних.

И, уходя, мне крылья опалила.

Она чуть задержалась на пороге,

Льняные кудри ветер жадно гладил…

Просила я не заплутать в дороге.

Держать не смела, не умела. Ради

Неё самой свои скрывала слёзы.

Шутила вслед: «Не попадись в неволю,

Не всяк, поймав, отпустит же. Серьёзно!»

Смолчав о том, что сердце искололи

Прощанья иглы. И в постылом доме

Я для тебя, ушедшего с ней вместе,

Вила венки из одинокой доли,

Вплетая в них воспоминаний песни.

Но свято место пусто не бывает:

Бродяга-дождь теперь хозяин, верьте!

На пару с зимней стужей кофе варят,

И горечью на пенке профиль чертят…

Ведь я любила так, что сердце ныло.

Всё для неё. Все, что Любовь изволит!

Душа моя измучилась. Простыла.

И умирала, истончась от боли.

…В окне горит свеча который вечер.

Какой бродяга на огонь заглянет?

Кто там стучит?.. Я… я готова к встрече.

Раз нет души, ничто уже не ранит.

Я всё это выдумал, Элис…

Любимой сказке –

«Алиса в Стране Чудес» Л. Кэрролла

Living next door to Alice… Smokie

Я всё это выдумал, Элис –

Кота, королев, бармаглота.

Клянусь, больше я не посмею.

Прости ты меня, идиота.

Я всё это выдумал, Элис –

Тру, Тра, герцогиню и соню –

Мне просто до боли хотелось,

Чтоб ты улыбалась спросонья.

Теперь я совсем потерялся

Вне времени и вне пространства.

Тебя удержать я старался,

Но нету в тебе постоянства.

Ты верила мне, ты внимала

Рассказам моим и мечтаньям.

Ты верила. Ты понимала –

В течении повествованья.

А после вспорхнула, чаруя

Меня белоснежной улыбкой

Шепнула, легонько целуя:

– Наверно, всё было ошибкой.

И всё. Так закончилась сказка.

Куда без тебя мне деваться?

На вздохе оборвана ласка.

О, Элис, могла ль ты остаться?

Чаинки на донышке – время.

Я больше тебя не рисую.

А эти стихонатворенья –

О, Элис, я просто тоскую.

И чай через край снова льется…

Но мне без тебя он не сладок.

Безумное сердце чуть бьётся,

Устал от своих я загадок.

Что ворон, что стол – всё едино,

Бессмысленно, чудаковато.

Как прежде, забыт и покинут.

Уже это было когда-то.

Засохнет по баночкам краска,

Собьётся привычное время.

Как быстро закончилась сказка,

Вернув одиночества бремя.

Я всё это выдумал, Элис,

И розы не красили в красный.

Я всё это выдумал, Элис…

И всё это было напрасно.

Конец глупой сказке из детства.

Я знаю, судьба нам расстаться.

Ты просто живешь по соседству.

И скоро тебе девятнадцать.

Время меняться

А завтра я крашусь в рыжий!

Куплю изумрудное платье,

К нему – зелёные туфли,

К тебе побегу целоваться.

А может, решиться в чёрный?

В чернющий, как уголь, конечно!

Надменной я буду, строгой,

В костюме оттенка черешни.

Нет, больше пойдет мне светлый:

Я – нежность. Я буду блондинкой!

Смотреть любовные драмы,

Над ними ронять слезинки…

Я волосы крашу… в разный,

Насмешек не буду бояться.

Весна – это так несерьёзно,

Весна – это время меняться!

Босиком!..

Дождь пошёл. На крыльцо босиком я вышел.

Летний дождь. Босиком прыгал он по крышам.

Ну и я – босиком, да по тёплым лужам!

Босиком, прямиком! Это вам не стужа!

Под дождем, босиком, день такой хороший!

Только вот отчего хмурится прохожий?

Видно, туфли воды до краёв набрались.

– Как же вы башмаки снять не догадались?..

Зеркало

…они разлетались по белу свету, попадали, случалось, людям в глаза,

и так там и оставались.

Г.-Х. Андерсен, Снежная Королева

Ветер мёл летний день по улице,

Как обычно, не повезло:

В глаз попал мне кусочек зеркала –

Зачарованное стекло.

Не нашли его в поликлинике,

Лишь руками врач развела –

Нет в глазу ничего постороннего,

Никакого там нет стекла!

Нет – так нет. Мне ли спорить с медиком!

Слёзы – градом. Пока я шла,

Все сильнее мешал осколочек –

Незаметный кусок стекла.

С той поры перестала скромничать,

Стала жёсткой, а не смешной.

Наделило меня странной силой

Заколдованное стекло.

Позабыла про все сомнения,

Повзрослела. Стала умней –

Можно жить без любви! Вы верите?

Я намного теперь сильней.

Мне романтика не мерещится,

Я красива и в меру зла,

Изменилась – в себе уверена.

Неужели из-за стекла?!

Говорят мне, что я – счастливая,

Неприступна лишь, как скала…

Но порой как уколет зеркало –

Очень острый кусок стекла.

Так живу. Хорошо, не правда ли?

Только ноет в груди порой,

И мелькнёт вдруг другая женщина

Где-то за зеркальной стеной.

Шаманка

Весну звала я, торопила,

И призывала, как могла.

Казалось мне ужасно милым –

Для всех скорей добыть тепла.

Наутро двор укрыло белым,

Зима вернулась – снежна, зла.

Нельзя шаманить неумелым!

Вот позвала так позвала!

Флоксы

Подари мне, милый, флоксы – символ лета половины,

Белых, розовых, лиловых мне полклумбы оборви:

Подари мне, милый, флоксы. Летний долгий день – не длинный,

Ты его сгреби в охапку, вместе с солнышком лови!

Мне не надо гордых лилий, дорогих мне роз не надо,

Тех, что и зимой и летом в магазинах продают:

Я хочу охапку флоксов, белых, розовых и красных,

Что с июля днем и ночью беспрерывно лето пьют.

…К нам уже стучится осень. День у августа не длинный,

На дворе и даже в сердце нынче осени надлом:

Чуть небрежно ночью кто-то желтым выкрасил рябину,

И зелено-рыжих гроздий вижу горечь за стеклом.

Я назавтра выпью кофе рядом с ярким тем букетом,

И пойду, нарву рябины, и украшу ею дом.

И в последний теплый полдень миловаться буду с летом,

Чтоб зимой что было вспомнить за заснеженным окном.

Я опять в тоске о лете! Полдень нас жарою дразнит,

Но еще совсем немного – вьюга постучится в дом.

Так пускай пестреют флоксы, пусть продлится лета праздник

В тусклом свете абажура за обеденным столом.

Подари мне, милый, флоксы. Пусть они стоят не долго,

Пусть осыпятся на скатерть. Пусть они завянут. Пусть…

Надо быть порой беспечным, не искать повсюду толка,

Бестолковые поступки быстро развевают грусть.

Подари мне, милый, флоксы – символ лета половины,

Белых, розовых, лиловых мне полклумбы оборви…

Полосица–располосица

Эх, полосица-располосица,

Моей жизни многоголосица.

Всё спешит она, всё уносится,

Эх, полосица-располосица…

Как тельняшка, жизнь полосатая,

Только чёрного – многовато там,

Только белого – словно ниточка,

Словно тоненький краешек кисточки

Чуть дрожа, дороги касается,

А потом вдруг раз – обрывается.

Пожалел кто-то белой мне красочки.

Но я знаю, что жизнь-то не сказочки,

А быль быльная, невеселая,

По бурьяну всё да проселками,

А не гладью широкой стелется;

Да пути замела метелица.

Мы бредем, а куда – неведомо,

Всё кичимся своими победами,

Тратим жизнь на обиды-зависти,

А потом она нам не нравится?!

Что ж понравится в жизни злобственной,

Непутевой, своей пусть, собственной?

Эх, полосица-располосица,

Мимо жизнь моя всё проносится,

Моя жизнь ты чудаковатая,

Зебра ты моя полосатая.

Вслед кричишь: «Постой!» Нет, не сжалится,

Может, ей насмехаться нравится?

Но ловлю я её по крошечкам:

Всё же есть в ней что-то хорошее.

Позови

Я умирала от любви

К тебе, холодному, как мрамор.

Я умоляла: «Позови!

Тебе лечить по силам раны

Что сам нанес, своей рукой –

Смотри, душа кровит и плачет…»

Но – не со мной. Такой чужой…

Ты не моя уже удача.

Я умирала от любви

Одна, одна на целом свете.

Тебя молила: «Позови!»

А ты… а ты и не заметил.

Тебя я больше не люблю.

Но знаешь… это хуже смерти.

Себя в обыденность топлю,

И ангелов сменили черти.

Говорят

Говорят, не виноват? Виноват,

Что вела себя всегда невпопад,

Что робела и плела ерунду

На своё на горе да на беду.

Говорят, не виноват! Виноват…

Был любовь мою принять вроде рад,

Только жизнь теперь летит под откос.

Зря надеялась, что это всерьёз.

Говорят, весна пришла… Не пришла.

От зимы никак я не отошла.

У тебя всё хорошо. Светел, рад.

Но закрыты двери в мартовский сад.

Говорят, апрель влюбиться не прочь,

Да февраль дороже, вьюга и ночь…

Я осталась там, мне там хорошо.

Говорят, июнь пришёл? Не пришёл…

Птица-рояль

Черные крылья птицы-рояля

В зале пустынном над сценой парили.

К небу и звёздам молча взывая,

Душу усталую разбередили.

Музыки магия манит, тревожит.

В сердце звучит, но услышат едва ли:

Пальцы дрожат… я коснусь осторожно

Клавишей тонких птицы-рояля.

Время притихло, не шелохнуться:

Музыка – жизнь, вдохновенье, молитва.

В душу мелодии тонко вплетутся

Смерть и рожденье, победа и битва…

Черные крылья птицы-рояля

В темном пространстве молча царили.

Сердце и музыка звёзд не стеснялись:

В сумрачном зале друг друга любили…

Двадцать чистых листов декабря…

Двадцать чистых листов декабря…

…Ежедневник устал от заметок,

Дни бывали в нем разных расцветок –

Как у многих, таких же, как я.

Вдоль и накрест исчёрканный лист,

До предела заполнены строчки.

Этот год уже в прошлом – и точка,

Как покинувший сцену артист.

Двадцать чистых листов декабря

Я не трону, оставлю пустыми:

Пусть судьба разбирается с ними,

От меня свои планы храня.

Двадцать чистых листов декабря…

Старые дома

Ветшают старые дома…

Им до конца загадкой будет,

За что покинули их люди,

Куда ушла вся кутерьма.

Зима укроет снегом двор,

Из окон выстудит все лица…

Весна промчится – небылица,

Вступая с летом в жаркий спор.

А мы, в заботах растворясь,

Спешим-несемся, городские,

Теперь счастливые такие!

Вдыхая копоть, дым и грязь.

А где-то там, в глуши, одни,

Тоскуют старенькие хаты

Где, босоногие, когда-то

От детства убегали дни.

Бревенчатой избы душа

Тускнеет вместе с ломкой краской,

Сквозит в щелях печальной сказкой,

Дом покидает, не спеша.

Скрипит калитка, пал забор,

И стекла дребезжат чуть слышно.

И к яблоне, склонившись, вишня

Тихонько шепчет всякий вздор.

Ветшают старые дома.

Нас дожидаясь – не дождутся.

Заброшен сад, деревья гнутся

Под грузом яблочного сна.

Ветшают старые дома…

И рвётся сердце…

И рвётся сердце в клочья,

И по ошмёткам плоти

Иду к тебе я в осень

Сказать, что – ненавижу,

Что так люблю безмерно,

Что боль благословляю,

Что, изменяя – верный,

Ищу тебя. Теряю…

Город

Всю ночь шёл дождь. Тонул в холодных лужах

Осенний город, грусти не тая;

А утром встал растерян и простужен,

Насквозь продрогший в платье ноября.

Он так просил у солнца поцелуя

Последнего – отчаянно, до слёз;

И с дрожью нёс, стеная и тоскуя

В ладонях мокрых листики берёз.

Научи меня любить

Научи меня любить,

Я устал быть одиноким.

Знаю, некого винить,

Справедливы все упрёки.

Научи меня мечтать

И надеяться на чудо.

Обещаю не роптать.

И язвить, клянусь, не буду.

Научи меня простить

Всех врагов моих постылых,

И своим умом достичь,

Что не всё решает сила.

Научи меня терпеть

Всё, что прежде – ненавидел,

Дай мне, зрячему, прозреть.

Сколько я ещё не видел…

Научи, прошу, молю,

Как простым быть человеком?

Видишь – сердце отдаю,

Не закрытое доспехом.

Научи меня любить

И прости за всё, что было.

Научи меня любить…

Даже если я – не в силах.

Зимний кофе (Жалость)

А кофе бывает зимним.

Остывшим, горьким. Пожалуй

Так мёрзнет во мраке синем

Несчастная очень жалость.

Она никому не в радость –

Растеряна, позабыта.

Со льдинками кофе… гадость,

Об стену чашку! Разбита,

Осколками разлетелась.

Не склеить крошек посуды.

Откуда во мне вдруг смелость?

И дерзость взялась – откуда?

Кофейные слёзы взмыли…

Нет, кровью чёрной летели.

Да, кофе бывает зимним

И в феврале и в апреле.

Собрать всё – порезать пальцы.

Но я почувствую вряд ли.

Могу лишь чуть рассмеяться –

В твоём я осталась взгляде.

Хрустит стекло под ногами

Никак вместо птичьих трелей?

Что больно будет – не знали,

А может, не доглядели…

Но не отогреть. Серьёзно.

Остыла, холодно очень.

Я – жалость. Зимы, что вёсны,

Мне всё равно, между прочим…

Так холодно. Зябко. Иней.

Нет больше ни кофе, ни чашки.

И кофе бывает зимним.

Судьба не прощает промашек.

Бескрылый (Там, далеко…)

С благодарностью Альмонду

и его «Стране без облаков»

Здесь облака, и ночами – дождь,

А поутру – гроза.

Было ли солнце? А знает кто ж,

И о любви сказать –

Нет, лучше в омут, да с головой,

Прямо в болотный мрак…

Не возвращайся, мой дорогой,

Не прилетай назад.

Там, далеко, не бывает туч,

Молнии не страшны,

Там, далеко, будь любим, везуч –

Как не бываем мы…

Крылья твои скорей заживут –

Там, вдалеке от нас.

…Жаль, я тебя там не сберегу

От посторонних глаз…

Здесь не оценят, здесь не поймут!

Крылья здесь не в цене!

Только унизят и оболгут,

И беспощаден гнев.

Только свою принимают ложь,

Лица за маской скрыв…

…Я остаюсь и, скрывая дрожь,

Радуюсь, что бескрыл.

Радуюсь, мне уже не ощутить

Боль на своей спине…

Больше нет крыльев… можно идти…

Некуда только мне!

Эх, мне бы крылья, я б за тобой

Хоть и на край земли…

Только не в силах. Просто – другой.

Так что – ты не зови…

Нам здесь, бескрылым, так и сидеть,

Да по грязи ползти.

Я заклинаю тебя: тебе

Нету назад пути.

Где ты, мой ангел…

Где ты, мой ангел, где ты?..

Крошевом звёздным – полночь.

Снова не сплю – к рассвету

Только тоске умолкнуть,

Мокрых ресниц касаясь.

Всё уже в прошлом, знаю,

Вижу всё и – слепая:

Боль, как волна, качает

Взгляды, обрывки песен,

Нежность, слова, улыбки…

Был мне сюжет известен,

Как же просты ошибки

Двух заплутавших судеб:

Встретились – разбежались…

Да, за любовь не судят:

Чувствуют только жалость.

…Мысли сплету в узоры,

Раз распущу за разом.

Ангел с небесным взором

Рядом быть не обязан,

Вольный, ушёл. И – осень.

Пестует сердце раны,

Снова тревожит, просит

Помнить. И ты обманут,

Грёз моих странник дальний?

Только финал написан,

Снова одна, печальна.

Бусины горьких мыслей

Я нанижу, как четки –

Перебираю. Больно.

Ангел мой милый, кроткий…

Где ты сейчас?..

Довольно!..

Надо и мне пытаться

Снова – к теплу и свету.

Встретимся, может статься…

Где ты, мой ангел… Где ты…

Признание

Напиши мне… я схожу с ума.

Напиши мне хоть четыре строчки!

Я так жду. Разлучница-зима

Закружила, заморозить хочет

Этот мир. И душу рвёт в куски

Ожиданье в одиноком доме.

Кровоточит сердце, от тоски

Захлебнется в молчаливом стоне.

Напиши. Что хочешь, напиши!

О погоде или о работе.

Соберу мелодию души

Из твоих простых, по сути, строчек.

Напиши! И буквы – оживут.