Управление войсками (сборник)

Словом, командир полка был на войне тем мастером, без которого не обойтись в любом деле, в любом цехе, тем более в цехе войны. Без мастера – знатока всех элементов данного производства – дело также не пойдет, как на войне без командира полка – знатока всех элементов организации общевойскового боя. Командиров таких надо беречь и следить за их судьбой. В меру сил мы старались это делать. Именно из командиров полка в ходе войны вырастали командиры дивизий, корпусов и другие крупные военачальники.

Роль командира полка я хорошо понял в мирное время, когда сам пять лет командовал полком. Командовал по-настоящему, не стремясь поскорее уйти ни вверх, ни в сторону, наоборот, стараясь именно там, в полку, постигнуть все премудрости войсковой службы и жизни. С чувством удовлетворения вспоминаю, как много дала мне эта работа.

(И. Конев)

О роли командира дивизии. Также как и командир полка, он – основная организующая фигура общевойскового боя. Командир дивизии не отвечает своему назначению, если он не способен в бою правильно использовать все рода войск, входящие в состав соединения и приданные ему. Важно, чтобы он умел правильно понимать и оценивать общую оперативную обстановку, в которой происходят действия его частей. Командир дивизии располагает в своем штабе группой специалистов, и если не опирается на них, не использует их знания, то и сам не сможет быть на высоте предъявляемых к нему требований. Не отвечает он своему назначению и в том случае, когда не опирается, как единоначальник, на своего заместителя …

И уж, конечно, на войне обязанности командира дивизии вовсе не сводились к тому, чтобы, как это делали некоторые, уйти на так называемые «глаза» – на передовой наблюдательный пункт – и забыть об управлении дивизией, возложив все заботы на штаб. Эта грубая ошибка порой дорого обходилась нам. Командир дивизии должен быть на наблюдательном пункте лишь в те моменты, когда решаются главные или, во всяком случае, важные задачи. Например, в период начала боя, во время прорыва или при каких-то существенных изменениях в обстановке.

Некоторые командиры дивизий даже в конце войны не полностью это понимали. Бывало, заедешь в дивизию: «Где командир дивизии? Пусть лично доложит обстановку». Отвечают: «Командир дивизии ушел «на глаза». А «глаза» у него в этот момент ничего не видят: уже темно. Под вечер и ночью место командира дивизии, разумеется, не «на глазах», а в штабе, где он должен готовить дивизию к следующему дню. Как правило, на войне дивизия управлялась боевыми приказами на одни сутки, и, ставя с вечера задачу, организуя будущий бой, командир дивизии никому не вправе передоверять эту работу. Он вместе со штабом – штаб под его руководством, а не наоборот – должен готовить бой.

Я всегда считал слабостью, недостатком командира дивизии, если он устранялся от организации разведки, целиком полагаясь при этом на начальника разведки и штаб. Горький опыт войны учил на многих примерах, что если командир дивизии не вникает по настоящему в дела разведки, не ставит ей ясные задачи, то потом сам оказывается в трудном положении – не в состоянии оценить, что, собственно, происходит перед его участком. И когда требуешь доклада от такого командира дивизии, то слышишь в ответ стереотипную фразу: «Разрешите доложить, товарищ командующий? Противник оказывает сильное сопротивление».

На такой ответ большого ума не требуется. Мало доложить об этом факте, надо еще разобраться в нем, проанализировать и использовать все свои средства для борьбы с тем, что тебе противостоит, что тебя держит. Уровень докладов о противнике, анализа его сил и возможного противодействия для меня всегда был одним из самых важных критериев в оценке того или иного командира дивизии и степени его соответствия своей должности.

(И. Конев)

Вопрос о личной храбрости командира на войне не столь прост, как его иногда пытаются представить. … Командиру дивизии как будто и нельзя отказать в личной храбрости, а дивизия по его вине действовала в этот день робко, не решительно. Сам он, находясь весь день под отчаянным огнем, считал, очевидно, что ведет себя геройски. А на самом деле, распространяя свое лично ощущение боя, сложившееся на том участке, где он находился, на весь фронт дивизии, и соответственно докладывая в высшие инстанции, он робко управлял своей дивизией, обманывал нас, не зная истинного положения дел. Спрашивается, кому нужна такая храбрость.

В другой период войны мне пришлось иметь дело с одним из командующих армией, у которого тоже была страсть садиться как можно ближе к переднему краю, в крайнюю хату деревни. Он всегда находился под огнем противника. Да еще и штаб с собой брал. Располагал его по соседству, тоже в крайних хатах, и нес потерю за потерей, не говоря уже о том, что всем этим нарушалось нормальное управление войсками и исключалась возможность трезвых, правильных оценок общей обстановки.

Добавлю, что вопрос о храбрости человека – вещь тонкая, требующая внимания. В данном случае командарм, о котором я упоминал, был человеком исключительной храбрости. Он выбрасывал свои командные и наблюдательные пункты бог знает куда, и мне пришлось с ним довольно долго бороться. Но смелость была сильной стороной этого человека, и я не считал для себя возможным посмеяться над ним или резко одернуть его. Это бы его подкосило, обескрылило. Обладая на войне немалой властью, командующему фронтом очень легко подорвать авторитет подчиненного, а потом поди восстанови его!

Подлинная храбрость очень ценна на войне. Ценна и в высших начальниках, если конечно, она не единственное их достоинство.

Однако когда мы говорим о тех качествах, которые требовались от военачальника на войне, то как бы храбрость ни была важна, не она в первую очередь определяла боевые качества людей, руководивших войсками. Смелость, храбрость, личное мужество были характерны для наших командных кадров, в том числе и высших, с самого начала войны.

Главные боевые качества военачальника – это умение управлять войсками, постоянная готовность принять на себя ответственность и за то, что ты уже сделал, и за то, что, собирается сделать. Решимость нести ответственность за все действия войск, за все последствия отданных тобою приказов – чем бы это ни грозило и чем бы ни кончилось – вот первый и главный признак волевого начала в командире. Командующим армиями, фронтами в ходе войны приходилось брать на себя ответственность такого рода, причем в начале войны брать в самых тяжелых условиях. И это было одним из самых важных факторов их роста как военачальников.

Война постепенно отодвигала от командных постов тех, кто однобоко, механически понимал ответственность за порученное дело, примитивно выполнял приказы и потому терпел неудачи.

Постепенно в ходе войны изживали себя начальники, считавшие, что чем больше пошлешь в бой пехоты, тем больше она сможет взять. Война обнаружила их несостоятельность. Они не понимали, что в бою решает огонь, что надо прежде всего продвигать вперед огонь, а уже за ним пехоту. Конечно, число – важная вещь, но за числом всегда, как говорит старая истина, должно стоять и умение, искусство вождения войск, танков пехоты, артиллерии. И этому мы тоже учились в ходе войны. Учились на тяжелых ошибках, просчетах, неудачах. Учились на первых дорого давшихся успехах. Учились на первых победах, которые поначалу не всегда умели реализовать до конца.

(И. Конев)

Постепенно война отодвинула в сторону… кадры, не справившиеся со всей сложностью обстановки. И, прежде всего, таких людей, которые оказались не способными совершить перелом в своей собственной психике и начать выполнять свои обязанности командующих фронтами и армиями так, как этого требовало ведение современной войны.

Достаточен в этом смысле хотя бы пример командующих фронтами. Фронтами командовали не те, кто был предназначен к этому в мирное время и кто оказался на этих постах в первые дни войны. Все командующие фронтами выявились в ходе войны; и может быть, эта формулировка покажется не совсем удачной, но я скажу, что они были порождены войной. Большинство людей, завершавших войну в качестве командующих фронтами и армиями, пришли к этому не в результате стечения случайностей, а в результате своих действий, благодаря своим способностям, знаниям, воле, в результате проявления всего того, что наиболее отчетливо обнаруживается именно на войне.

Так сложилась группа высших командиров, которая несла на себе тяжесть войны. Зная многих из них близко по войне и сталкиваясь с ними в мирное время, анализируя их дела, я прихожу к выводу, что в основе тех качеств, которые сделали их способными к вождению войск на поле боя в условиях современной войны, лежали большие и всесторонние знания, опыт долгой службы в армии – последовательно, ступенька за ступенькой, без перепрыгивания через несколько ступенек. Эти люди знали войска, знали природу солдата. Они еще в мирное время упорно учили войска тому, что потребуется на войне. Сами учились вместе с войсками и, добавлю, учились у войск. Все лучшее, передовое, что давал тогдашний опыт, они брали от войск и аккумулировали в себе.

И среди людей выдвинувшихся во время войны в военачальники, я, как правило, в котором почти нет исключения, вижу тех, кто с большой любовью, самозабвенно работал в войсках еще в мирное время, кто, не почивая на лаврах былых заслуг, постоянно готовил себя к войне, не жил старым, не смотрел назад, а смотрел вперед, в будущее.

(И. Конев)

Ближе познакомиться с людьми, которым предстоит под твоим руководством решать сложные задачи на поле боя, мне представляется очень важной задачей вновь назначенного командира. Особенно ответственным при этом является умение не только подметить недостатки и возможно более обстоятельно наметить пути их устранения, но и самому научиться у подчиненных, приобретших опыт боевой работы на данном участке, ибо специфика военной практики такова, что никогда не бывает совершенно одинаковых условий на разных участках фронта.

Но старший командир учится у подчиненных молча, а о недостатках вынужден говорить громко, а иногда и резко.

(А. Еременко)

После объезда частей и соединений армии, решено было пригласить в штаб фронта командиров корпусов, дивизий и полков. Чтобы познакомится со всеми людьми, от которых зависел успех боев, знакомство это состояло прежде всего в выяснении того, насколько основательно и свободно командиры ориентируются в вопросах, без знания которых в тех условиях нельзя было руководить войсками… Речь шла о дальности стрельбы и скорострельности минометов, о подкалиберных и кумулятивных снарядах, о преимуществах в известных условиях стрельбы прямой наводкой, о наиболее эффективных методах создания минных заграждений, об огневом вале и последовательном сосредоточении огня, о различных способах разведки противника, наиболее выгодном для ближнего боя оружии и т. д.

К этому времени, когда истекал третий год войны, эти и подобные им вопросы стали элементарными для большинства наших офицерских кадров, прошедших за это время суровую школу непосредственного участия в боях. Тем не менее нельзя забывать, что в период войны среди командных кадров имела место совершенно неизбежная текучесть. Командный состав нес большие потери убитыми и ранеными, места выбывших занимали новые люди, выдвигавшиеся часто через несколько ступеней, не успевшие получить необходимых навыков. Офицерский корпус был пополнен из запаса и непрерывно черпал резервы из числа гражданских людей, прошедших минимальную военную подготовку.

Происходила передвижка кадров не только по вертикали, но, если можно так выразиться, и по горизонтали: командиры из тыловых служб оказывались назначенными на строевые должности, это касалось и политработников, в пехоту попадали иногда моряки, авиаторы.

В силу этих и многих других причин командный состав даже в последние годы войны отнюдь не стал однородным по уровню знаний, подготовке и боевому опыту.

Кроме всего этого, нельзя забывать и о том, что менялись, совершенствовались технические средства вооруженной борьбы, ее приемы и методы.

Я убедился, что игнорирование этих обстоятельств старшими военачальниками нередко приводило к провалам в работе. Тот, кто думал, что в 1944 г. нечего было учить офицеров перед операциями, допускал серьезную ошибку.

Учитывая подобные соображения, я и подобрал названные выше вопросы. С помощью этих вопросов можно было не только выяснить знания генералов и офицеров, но и направить их внимание на самое существенное в обеспечении успеха. Этот своеобразный экзамен показал, что не все командиры твердо знают конкретные методы ведения боя, использования оружия и техники.

В ходе бесед с особой силой было заострено внимание генералов и офицеров на главном вопросе – необходимости твердо знать основы современного наступательного и оборонительного боя, свойства и возможности нашей артиллерии, минометов, эресов. Подробно речь шла о вопросах взаимодействия, как основе успеха в бою, на примерах показывались методы подготовки атаки и ее проведения.

Анализ предыдущих наступательных боев фронта показал, что наша артиллерия зачастую не справляется с задачей подавления огня противника, что приводило к весьма нежелательным последствиям. Возникла необходимость активного участия общевойсковых командиров в организации артиллерийского огня, его массировании, широкого внедрения радиосвязи в управление войсками, особенно при организации взаимодействия родов войск…

Помню, спросил я начальника штаба одной из дивизий о содержании недавней по времени фронтовой директивы. Оказалось, что он не знаком с ней, хотя она касалась деятельности штабов. При дальнейшей проверке оказалось, что этот факт был не единичным. Не повторяя общеизвестных истин о необходимости строжайшего выполнения приказов, я все же вынужден был напомнить об авторитете командира и прежде всего подчеркивал то непреложное правило, что, прежде чем приказывать, любому командиру необходимо самому научиться повиновению. Авторитет командира определяется его… подходом к решению любой задачи, его опытом и знаниями. Ясно, что знания командира не могут быть всеобъемлющими, но он, безусловно, обязан знать все, что необходимо для выполнения боевой задачи. Я подчеркнул, что не прав тот командир, который стремится скрыть ошибку, а тем более упорствует в проведении своего ошибочного решения.

Наносит ущерб своему авторитету и командир, пытающийся показать, что он все знает, во всем осведомлен, не нуждается ни в указаниях старших, ни в советах подчиненных. Одним из важнейших качеств руководителя является умение учиться у подчиненных, использовать для общего дела их здравые и полезные мысли, причем так, чтобы человек, чей совет оказался полезным, чувствовал моральное удовлетворение. Плохо, когда начальник проводит в жизнь подсказанное ему подчиненными решение и забывает о том, кто подал хорошую идею. Делает вид, что он сам ее автор. Особенно же нехорошо, если у начальника нет своего мнения и он служит просто рупором для передачи соображений своих подчиненных. В этом случае возникает вопрос, почему, собственно, он должен быть начальником.

Можно не соглашаться во всех деталях с каждым конкретным советом, но необходимо стремиться извлечь рациональное зерно из любого предложения.

(А. Еременко)

Уже в первые месяцы войны я пришел к убеждению, что подлинные качества командира раскрываются только в бою. Бой – самый строгий экзаменатор, определяющий, кто на что способен. Здесь, в огне и испытаниях, сразу выделяются отважные и талантливые командиры, способные в сложнейшей обстановке вести за собой и учить людей побеждать. Нередко среди них приходилось встречать таких, которые в мирное время в силу склада характера и других личных качеств ничем особенно не отличились и расценивались как самые заурядные офицеры. А вот на войне вдруг ярко проявились их лучшие стороны: мудрость, воинская смекалка, мужество, твердая воля.

А ведь случалось и так, что люди, в мирные годы блиставшие эрудицией и организаторскими способностями, в острой боевой обстановке вдруг блекли, терялись, проваливали дело своей нерешительностью или нервозностью.

Безусловно, это вовсе не означает, что нельзя верить в авторитеты мирного времени. И в мирное время жизнь, как правило, выдвигает в первые ряды наиболее способных, наиболее достойных.

И все же, по-моему, если талант хирурга во всей полноте раскрывается у операционного стола, то талант военачальника может полностью раскрыться только на войне. Она определяет истинную цену полководца. Самым классическим примером тому может послужить, на мой взгляд, судьба Суворова. Как мало заметен был его военный гений в мирное время и как заметны были его «чудачества»! Среди многих блистательных, стремительно возвышавшихся сослуживцев он выглядел просто старательным служакой. А каким ярким светом засияла его полководческая звезда, когда затрубили боевые трубы и засвистела картечь.

(И. Баграмян)

Находясь в течение дня на одном пункте с П.И. Батовым, я впервые оказался свидетелем его руководства войсками в бою…

Павел Иванович хорошо знал командиров своих дивизий, неплохо ориентировался на новой для него местности и прекрасно чувствовал пульс боя. Он очень быстро реагировал на малейшие изменения в обстановке, быстро принимал необходимые решения. Помимо личного наблюдения за полем боя он широко пользовался телефоном и радио. Связь работала безотказно. Командарм имел возможность быстро получать сведения об обстановке и столь же быстро доводить свои решения до исполнителей… То и дело можно было слышать, как он, получив доклад или донесение командира дивизии, требуя от них энергичных действий, более быстрого продвижения частей.

Но, торопя свои дивизии, Павел Иванович не отказывал им в своей помощи. Он очень своевременно выдвигал вперед дивизии второго эшелона, требовал от командующего артиллерией армии массирования огня на том или ином участке и т. д. Достигнутые за день результаты в значительной мере были итогом четкого руководства боем со стороны командарма.

(В. Казаков)

Иван Христофорович /Баграмян/… длительное время работал в штабах крупных войсковых соединений. Великую Отечественную войну начал начальником оперативного отдела штаба Киевского военного округа. Поэтому, став командармом, а затем командующим фронтом, он высоко ценил ту внешне не очень заметную, кропотливую работу штабов, которая будучи поставлена на должный уровень, предопределяла успех операции. Когда Иван Христофорович принял командование войсками нашего фронта, ему было около 45 лет…

В первом же боевом деле – в Городокской операции – открылись нам и многие внутренние качества нового командующего. Он был очень собранным и волевым человеком, не терпел ни малейшей расхлябанности и всяких «авось». Высокая общая и военная культура, умение правильно определить возможности противника, умение предвидеть – все это позволяло ему принимать смелые оперативные решения. Такие качества вкупе с прирожденной тактичностью, с добротой и душевностью в быту способствовали тому, что в короткий срок и Военный совет, и штаб фронта, и штабы родов войск и служб сплотились в дружный творческий коллектив…

Не раз складывались у нас на фронте чрезвычайно тяжелые ситуации, но командующий и сам никогда не терялся, и не дергал штаб. С Баграмяном мы привыкли работать споро, но без суеты. А хороший ритм в управлении таким сложным боевым механизмом, как фронт, всегда и всюду, от верхних звеньев этого организма до низших оказывает огромное положительное влияние. Эффект такой различной работы трудно уложить в цифровые данные, но он виден и ощутим в каждой мелочи.

(Н. Хлебников)

Стиль и метод работы командующих и начальников штабов родов войск и своего штаба определял командующий фронтом… Рокоссовский глубоко понимал роль различных родов войск в операции и потому обращал большое внимание на их содружество и четкое взаимодействие.

(Г. Надысев)

По просьбе командарма генерал Рокоссовский разрешил на время операции /Мормольская операция/ придать армии находившийся в резерве фронта 4-й артиллерийский корпус прорыва под командованием генерала Игнатов. Передав необходимые распоряжения корпусу, я выслал в армию начальника оперативного отдела с офицерами нашего штаба, чтобы они оказали практическую помощь в планировании огня артиллерии, в управлении ею во время операции и в вопросах организации разведки. Накануне назначенного дня наступления, когда все уже было спланировано, выяснилось, что из-за плохого состояния дорого значительное количество частей корпуса находится еще на марше и не сможет прибыть к сроку в назначенные им районы, а следовательно, и принять участие в операции. По настоянию начальника оперативного отдела штаба артиллерии фронта полковника левита командующий артиллерией армии генерал И.И. Тимотиевич доложил командующему армией об этих обстоятельствах и просил отложить проведение операции на два-три дня.

Реакция была совершенно неожиданная. Генерал Романенко заявил, что он не привык отменять своих решений и начнет наступление точно в назначенный день и час, а от командующего артиллерией потребовал во что бы то ни стало (легко сказать!) обеспечить своевременную и полную готовность артиллерии. Командующий артиллерией армии и офицеры штаба артиллерии фронта понимали, что на подтягивание отставшей артиллерии уйдет не менее одного-двух дней. Понимали они и то, что, если наступление начнется без тщательно рассчитанных и спланированных надежной артиллерийской подготовки и поддержки атаки, это приведет к большим и неоправданным потерям. Нужно было принимать срочные меры, чтобы предотвратить беду.

Начальник оперативного отдела нашего штаба в тот же вечер связался по ВЧ с командующим артиллерией фронта, подробно доложил о положении дел в армии и попросил добиться отмены наступления. Несколько позднее об этом же было доложено и мне. Генерал Казаков немедленно отправился к командующему фронтом и сообщил ему обо всем. Уже минут через 20–30 К.К. Рокоссовский вызвал к телефону генерала Романенко.

– Добрый вечер, Прокопий Логвинович, как идут у вас дела? – поинтересовался он.

– Все в порядке, товарищ командующий, – бодро ответил Романенко. – Как я и докладывал, начну завтра, в назначенное время.

– Ну, а артиллеристы не подведут вас? Как там корпус Игнатова?

– Пожалуй, только у него одного не все благополучно. Некоторые бригады еще не подошли, но я приказал, чтобы к утру все были на месте, в полной готовности к открытию огня.

– А что вы их так торопите, Прокопий Логвинович? Дороги сейчас тяжелые, сами знаете какие. Взяли бы и отложили операцию. Своя-то рука владыка.

– Так вы разрешаете товарищ командующий, дня на два отложить операцию?

– Да хоть на пять! Это же частная армейская операция, в которой мы не связываем вас жескими сроками.

– Благодарю, товарищ командующий. Я со своим штабом все подсчитаю и тогда доложу вам о точном сроке начала операции.

– Не возражаю, Прокопий Логвинович.

Обсудив еще другие вопросы, Рокоссовский пожелал командарму успеха, и разговор закончился…

В результате своевременного вмешательства К.К. Рокоссовского войска 48-й армии хорошо подготовились к выполнению поставленной задачи и при мощной поддержке артиллерии успешно справились с ней. Вот так, спокойно, без угроз и разносов, Константин Константинович Рокоссовский искусно направлял действия командармов. И это было лишь одно из многих завидных качеств нашего командующего, пользовавшегося у подчиненных глубоким уважением.

(Г. Надысев)

Мне всегда казалось вредным для дела, когда начальник с руганью обрушивается на подчиненных за предложенное неверное решение. Нет, не ругать, не наказывать нужно в таких случаях, а поправлять, помогать, учить. От этого куда больше пользы!

(А. Горбатов)

В середине июля 1942 года Брянский фронт принял в командование К.К. Рокоссовский. И солдаты и генералы вздохнули с облегчением, мы сразу почувствовали руку опытного организатора. Мне представилась счастливая возможность несколько месяцев поработать рядом с выдающимся полководцем и его боевыми соратниками в самом штабе фронта.

Все работники управления считали службу с Константином Константиновичем Рокоссовским большой школой. Он не любил одиночества, стремился быть ближе к деятельности своего штаба. Чаще всего мы видели его у операторов или в рабочей комнате начальника штаба. Придет, расспросит, над чем товарищи работают, какие встречаются трудности, поможет советом, предложит обдумать то или другое положение. Все это создавало удивительно приятную рабочую атмосферу, когда не чувствовалось ни скованности, ни опасения высказать свое суждение, отличное от суждения старшего. Наоборот, каждому хотелось смелее думать, смелее действовать, смелее говорить. Одной из прекрасных черт командующего было то, что он в самых сложных условиях не только умел оценить полезную инициативу подчиненных, но и вызывал ее своей неутомимой энергией, требовательным и человечным обхождением с людьми. К этому нужно прибавить личное обаяние человека широких военных познаний и большой души.