Отягощенные злом

– Где конкретно?

– За Рагузой, самая граница Монтенегро. Я говорю вам это потому, что хочу высадиться там. Вместе с небольшой группой. Но, возможно, придется столкнуться с немцами. С превосходящими силами немцев.

– Немцев… А мы готовы, господин вице-адмирал. Только скажите. Немцы так немцы…

Авианосная группа «Барбароссы»

ТДК «Бавария»

– Господа, внимание…

Ответственный за планирование оперативный офицер хлопнул в ладоши. На «Баварии» был поднят штандарт командующего эскадрой, старший по званию эскадры, коммодор[15], барон Людвиг фон унд цу Зинненберг прибыл на «Баварию» для оперативного совещания. «Бавария», в отличие от «Барбароссы», была спущена на воду всего шесть лет назад, и у нее был намного лучше оснащенный оперативный центр. Так что совещание было уместно провести именно здесь, а не на «Баварии», построенной еще под самолеты с взлетной массой 10–12 тонн.

Все собрались вокруг стола. Стол представлял собой экран, причем экран, которым можно было управлять мануально, руками. Как коммуникатор, только с экраном четыре метра на два.

– Господа, последние снимки цели. Как видите, активное движение.

На экране и в самом деле было видно активное движение охраны. Это была запись, полученная с беспилотника.

– Они могут смотаться в любой момент, – сказал один из офицеров.

– Господа, я вижу вертолет. Мы можем вывести его из строя? – поинтересовался капитан, коснувшись соответствующего места на экране, чтобы увеличить.

– Можем, герр коммодор. Беспилотник вооружен.

– Тогда они уйдут на машинах, – сказал Ирлмайер, – прямо сейчас. Удар по вертолетной площадке – и они уже в пути. Мы никогда их не найдем. Надо направить подразделение десанта прямо сейчас.

– Площадка не зачищена. Там могут быть ракетные установки. Это территория третьей страны, у нас нет приказа…

– Господа… – Ирлмайер старался сдерживаться, но получалось плохо. – Я, генерал-лейтенант сил полиции, начальник четвертого отдела РСХА, приказываю вам провести высадку немедленно. В качестве гарантии я намерен лично присутствовать в первом вертолете, который пойдет к цели. Мои полномочия должны быть вам известны. Кто-то не понимает смысла слова «немедленно»?

В русском флоте человека, столь оскорбительным образом посмевшего разговаривать с мореманами, скорее всего, послали бы на три всем известные, особо не стесняясь присутствия командира ударного соединения. Тот факт, что он принадлежал бы… скажем к МВД, лишь прибавило бы презрения – в армии недолюбливали «шпиков» и считали, что сам факт того, что шпики носят офицерские погоны и имеют звания как у них, есть позор военного сословья. Но не в Германии – в Германии было принято подчиняться, а спецслужбы любили, а не презирали, как в России. Все-таки Германия есть Германия.

– БПЛА может остаться у цели и нанести удар, если только мы увидим угрозу для вертолетов, – перевел разговор в деловое русло один из офицеров…

Вертолет…

Это был «мессершмит», лицензионный русский «Сикорский», способный перевозить шестьдесят бойцов со всем снаряжением на расстояние в полторы тысячи километров без дозаправки. Рабочая лошадка специальных сил и военно-морских соединений, намного превосходящий по популярности «CH-46 Боинг-Пясецкий»[16], – эти вертолеты всегда оказывались там, где начиналось полное дерьмо. Они вывозили беженцев в безопасную зону, доставляли к цели ударные отряды морской пехоты, перевозили бронетранспортеры и гаубицы. Морские пехотинцы звали его «тюлень», в Рейхсвере – «старая тетушка». Вот и сейчас морские пехотинцы с «Баварии», многим из которых не было и двадцати пяти, привычно готовились к бою, обмениваясь всякими шуточками. В отличие от них Ирлмайеру было совсем не смешно.

Чертовы ублюдки – откуда у них бомба? Они что – подорвали сами себя? Господи, поверить невозможно…

В кармане задергался телефон, необычный – спутниковый. Ирлмайер посмотрел – Хайсслер! Чертов сукин сын, нашелся-таки.

– Ирлмайер на связи!

– Герр генерал, это Хайсслер.

– Черт бы тебя побрал, где ты?

– Мы уже в Германии. Путь отхода не сработал.

– Знаю, тут черт-те что творится. В Риме взорвали… неважно. Задание выполнено?

– Не совсем, герр генерал.

– То есть? Что с бароном?

– На том свете…

Хоть что-то хорошее.

– А второй?

– Он сбежал, герр генерал.

– Что?! Как он мог сбежать?

– Начался бой, герр генерал. Итальянцы послали полный десантный батальон, чтобы захватить объект. Они десантировались на парашютах, мы вынуждены были принять бой, и мне нужен был каждый человек, способный держать в руках оружие. Их было всемеро больше, чем нас. Второй человек сражался с нами, а потом ушел.

– Что значит – ушел?! Ты его упустил?

– Герр генерал, там была полная неразбериха. Мы вынуждены были…

– Убирайся из Швейцарии, живо…

– Есть…

С тоской Ирлмайер подумал, что, скорее всего, Хайсслер просто смотрел в другую сторону, когда русский уходил. Он такое не раз видел в Африке. Для тех, кто ставит свою жизнь на кон в скоротечном бою, враг ближе и роднее, чем тот, кто отдает приказы. И учитывая то, как они облажались, как облажался он сам, можно было это даже понять.

Он увидел неотвеченный вызов, набрал сам. Это оказался Зинненберг.

– Герр генерал-лейтенант, – сказал он, – хотелось бы предупредить, что русские поднимают самолеты в воздух…

Яхта бросила якорь примерно в тридцати морских милях от побережья. Командир группы включил автопилот, они бросили оба якоря, чтобы яхта оставалась на месте. И включили маяк, сигнализирующий об оставленной яхте, хотя это было и опасно. Первоначальный план, связанный с перебежчиком, был в том, что трое отправляются на охоту, четвертый – ждет их на яхте, троих на земле было вполне достаточно. Но теперь на земле был нужен каждый, и яхту пришлось оставить на произвол судьбы.

Надев гидрокостюмы – обычные, дайверские, хотя и черного, а не весело-яркого раскраса, – они погрузились в спущенную на воду лодку, переделанную в мини-субмарину. Поручик стравил воздух из балласта, и лодка погрузилась, зависнув примерно в метре над поверхностью. После чего были отданы швартовы и запущены двигатели. Мини-подлодка с ускорением пошла к берегу…

Примерно в двух морских милях сонар показал препятствие впереди. Остановив лодку, двое боевых пловцов выбрались из нее и… едва не погибли. Только вовремя замеченная мертвая рыба предупредила об опасности…

Паутина!

Одно из средств противодействия подводному проникновению на объект. Невидимая паутина из тонкой, но прочной лески. Ее опасность заключается в том, что, попав в эту дрянь, человек запутывается в ней напрочь и даже ножом, скорее всего, не выпутается. Кислород заканчивается, и дайвер гибнет – если уже не погиб из-за паники. Дешевое и действенное средство, но попавшая в паутину и погибшая рыба выдает ее присутствие. На военных базах эти штуки устанавливают в паре с ультразвуковым отпугивателем рыбы, но тут отпугивателя не было…

Бороться с этой штукой можно было разными способами, один из них – просто обойти, если есть где. Но пловцы поступили проще: эта сеть, паутина, держится на поплавках, имеющих нейтральную плавучесть и находящихся у самой поверхности воды. Они поднялись и нашли их, а потом четыре из них уничтожили. Сеть легла на дно, и можно было пройти. Место пролома они обозначили маяком, чтобы пройти обратно.

Но теперь двигаться вперед было опасно. Они построились клином. Впереди один из пловцов, в паре метров от него – другой, у обоих электрические подводные скутеры. И только за ними уже идет сама мини-субмарина. Если кто-то догадался насчет паутины – может, он догадался и насчет чего другого. А опасностей для боевых пловцов было достаточно, включая даже миниатюрные морские мины, срабатывающие на человека.

Примерно в восьми кабельтовых от берега они бросили субмарину, накрыв ее сетью. Сеть делала ее похожей на кусок морского дна, по крайней мере, человек, который смотрел в воду, не сразу понимал, что «там что-то есть»…

Остаток пути они проделали на ластах. Никаких мер безопасности больше не нашли. Скорее всего, их и не было – это все-таки жилище богатого человека, а не защищенная база ударных подлодок…

Всплыли одновременно, держа наготове подводные пистолеты. У самого причала стояла моторная яхта, около нее были слышны голоса. На горизонте было свечение – отсвет окон виллы. Ночь, а все окна горят.

Есть движение…

Не сговариваясь, они погрузились – и вынырнули, проделав примерно четыреста метров под водой. Здесь было потише…

Белый песок. Пляж был узким, всего несколько метров – и заросли. Посреди пляжа – какое-то сооружение, похожее на оборонительную огневую точку.

Двое оставались в воде. Двое, распаковав водонепроницаемые мешки с оружием, побежали вперед, по песку.

Луч фонаря пробежался по самому строению, заглянул внутрь. Циновка, брошенные полотенца, шкафчик. Один из катранов сунулся внутрь, открыл один из шкафчиков – там оказался женский купальник, еще чуть влажный.

Вот черт…

Это напомнило ему, как он днем обломался. Служба есть служба, но такие вот обломы, когда тебя бросают с одного задания на другое, не способствуют крепости духа.

Вернувшись, показал – чисто. Ничего нет.

Двое других катранов тоже распаковали свое оружие. Собрались около беседки…

– Здесь чисто, ничего нет. Раздевалка…

Один из катранов достал телефон спутниковой связи, набрал номер…

Четверо русских спецназовцев заняли позицию, которую они сами посчитали наиболее выгодной. Одновременно она позволяла и перекрыть огнем дорогу, и обстреливать виллу. С весьма ограниченным полем обстрела, кстати. Но зато была видна вертолетная площадка и была под обстрелом дорога. Им приказано было наблюдать и перекрыть пути отхода – таким образом они перекрывали все пути, кроме пешего. Да… когда они всплыли возле яхты и услышали голоса, то, перед тем как искать другую точку высадки, они оставили в районе кормы, недалеко от винто-рулевой группы подарок. Так что тот, кто захочет смыться на яхте, уплывет недалеко…

Ворота были закрыты. Но было видно, что на вилле горит освещение, и было видно движение – даже их ограниченного угла зрения хватало, чтобы это понять.

Один из спецназовцев достал водонепроницаемую видеокамеру гражданского стандарта и начал снимать все, что представлялось ему интересным. Второй достал спутниковый телефон. Еще десять лет назад представлявший собой небольшой кейс с аппаратурой – сейчас спутниковый телефон был размером примерно как полтора мобильных. Более того, первым делом он искал возможность соединить абонентов дешевой мобильной связью, и только если покрытия не было, переходил на спутник. Да и цены… сто минут разговора по спутнику можно было купить за девяносто девять рублей при немедленной оплате, пять лет назад было в десять раз больше.

– Алло… – сказал он, когда телефон подключился к набранному номеру, – это Светляк. С кем я говорю?

– Люди Саламом прокликали.

– Хорошо, Салам, мы на месте. Работаем на вас?

– Так точно, на нас. У вас хорошая позиция? Что происходит?

– Позиция лучше некуда. Происходит активное движение в адресе, свет горит во всех окнах. Стоп!

– Что? Докладывай!

Капитан не был уверен – но, кажется, это были выстрелы.

– Ничего такого. Морской путь мы перекрыли, яхта никуда не поплывет. Дорога перекрыта. Вертолет под прицелом.

– Отличная новость, мы готовим десантирование.

– Когда ждать?

– В пределах трех часов.

– На рассвете?

– Так точно, а что?

– Да ничего. На моих глазах человек горизонт потерял, воды нахлебался. И двадцать человек с ним.

– Такого не будет. Пойдут профи.

– Надеюсь. Аллах с тобой, брат.

– Господь с нами. Я христианин…

Ирлмайер сидел у самого иллюминатора, и за сорок с лишним лет он первый раз увидел удар беспилотника вблизи. Просто недалеко от вертолета пронеслось что-то вроде кометы… это было как футбольный мяч, только пылающий и немного побольше – работа ракетного двигателя. Все взорвалось где-то внизу.

Рядом был Секеш, молчаливый и сосредоточенный. Как и всегда…

Наверное, по вертолету долбанули.

– Три минуты готовность! Зарядить оружие!

Морские пехотинцы встали, и Ирлмайер встал вместе с ними. У него не было никакого оружия… черт, у него вообще не было никакого оружия, даже пистолета! Он оставил все в Берлине, а сейчас готовился высадиться на враждебной территории с голыми руками!

Вертолет внезапно шатнуло – он не удержался, но опытные в таких делах морские пехотинцы удержали генерала контрразведки.

– Противодействие! – крикнул кто-то.

Ирлмайер понял, что по ним стреляют. Почему-то стало страшно, хотя он видел мятежи черных в Африке, а страшнее этого мало что может быть.

– Садимся! – заорал старший офицер. – Посадочная площадка горяча как блин на сковородке! Пулеметчикам – приготовиться!

Начала открываться аппарель – и стало видно, что по ним ведут огонь трассирующими, и по огневым точкам – кто-то тоже ведет огонь…

Это было настоящее пиршество адреналина. Морские пехотинцы – чертовы сукины дети, они существуют для того, чтобы высаживаться на необорудованный берег, вести бои в окружении и на прижатых к воде плацдармах, против превосходящих сил противника. В отличие от Рейхсвера окоп для них – роскошь, а не обычное дело. Так что живут они по принципу «если умирать, то умирать весело»…

Вертолет ударился оземь, удар отдался во всем теле, и Ирлмайер подумал, что они потерпели аварию, все-таки удар был очень сильным. Но потом морские пехотинцы побежали вперед, через десантную аппарель, и стали высаживаться через оба боковых люка, и Ирлмайер понял, что это была такая посадка.

– Построение клином!

– Бегом, чертовы дети! Бегом! Занять позиции!

Как оказалось, пилоты вертолетов, понимая, что каждая минута в воздухе может означать смертельную опасность, решили пойти на риск и просто посадили машины на необорудованные площадки. А лучшая необорудованная площадка – ведущая к вилле дорога. Зато теперь сбить вертолеты было никак невозможно, и шестьдесят морских пехотинцев Кригсмарине были на земле и сражались…

Рядом кто-то плюхнул на землю что-то тяжелое.

– Проверь наименьший прицел.

– Есть.

– Осветительный!

Понк – есть накол. С хлопком вылетает мина. Пулеметчики ведут огонь, прикрывая вертолеты и развертывание.

– С дороги, герр генерал!

Ирлмайера весьма невежливо отодвинули в сторону. Мимо пронесли какую-то дрянь, сильно похожую на автоматический гранатомет…

Конечно же, граничары долго не сопротивлялись. Это были наемники, в основном прошедшие Иностранный легион, а теперь работающие за деньги. Человек, работающий за деньги, не торопится умирать, он мыслит совершенно по-другому. Ему надо остаться в живых, чтобы зарабатывать и дальше, для него время – деньги…

После того как установленный на сошки автоматический гранатомет изрыгнул первую порцию гранат, со стороны противника взвились одна за другой три белые ракеты. На международном «арго» наемников и солдат удачи это предложение выйти и поговорить…

Морские пехотинцы уже заняли достаточно устойчивые позиции, перезарядили свое оружие и готовы были стрелять. Автоматический гранатомет был нацелен на виллу, готовый выкосить осколками все, что будет в радиусе трехсот метров перед ним. Вертолеты оставались на земле, но турбины вращались на холостом ходу.

Ирлмайер, до этого остро ощущавший свою ненужность, понял, что пришло его время. Время разговора, который многое прояснит.

Один из сержантов морской пехоты постучал ему в грудь, проверяя, на месте ли бронежилет. Бронежилет был на месте.

– Все будет в порядке, герр генерал. Хайнц и я пойдем с вами. Если что – просто падайте на землю и предоставьте нам делать свою работу.

Ирлмайер вопросительно посмотрел на сержанта:

– Пистолет есть?

– Конечно, герр генерал.

Сержант протянул семнадцатизарядный «вальтер» с выступающим вперед стволом с нарезкой под глушитель. Пистолет этот отличался дорогим покрытием, которое испытывалось сотнями часов в солевом тумане, от этого покрытия пистолет был шершавым.

Ирлмайер сунул пистолет за ремень.

– Оставаться на месте.

– Но… герр генерал, по правилам с каждой стороны идут по трое.

На сей раз начальник Гестапо взглянул так, что много чего видавший в Африке сержант морской пехоты отступил на шаг.

– Правила устанавливаю я. Убьют – стреляйте…

По правде говоря, Ирлмайер предпочел бы, чтобы его пристрелили. Если его сейчас пристрелят – он уйдет героем. Если останется в живых – останется жить неудачником. «Неудачник» – самое страшное для него слово. Неудачник.

Вертолеты появились со стороны моря.

Для бойца военно-морского спецназа вертолет – самый страшный враг: на вертолете может быть погружная ГАС[17], которую не обманешь, и чтобы убить его – достаточно будет бросить в воду несколько гранат. Подводный взрыв – страшная штука, все видели, что бывает при несчастных случаях. Один раз какой-то придурок дайвер решил исследовать днище крейсера… он не знал, что по правилам каждые полчаса с борта бросают несколько гранат. Когда его вытащили и разрезали акваланг, кровь текла из всех отверстий тела…

Они уже думали, что все обойдется и им останется только встретить десант и навести его на цель, как вдруг они услышали вертолеты. Низкий, почти на грани слышимости рокот, какой издают только большие и тяжелые машины.

– «Сикорские»… – определил Поручик, – морпехи, мать их.

Морпехи были второй волной высадки, они закреплялись на берегу, когда «морские котики» уже отбили плацдарм. Однако в последнее время морские пехотинцы создали свои части специального назначения, уже в Персии проявившие себя. В отличие от обычных частей, они перемещались налегке и каждая часть морской пехоты могла быть перемещена на любое расстояние после двадцати четырех часов сборов. В отличие от парашютистов, они прекрасно чувствовали себя на воде и лучше умели десантироваться с вертолетов. А в отличие от «морских котиков», их было просто много, целые чертовы батальоны морских пехотинцев, которые возомнили, что шесть месяцев тренинга помогут сделать из них диверсантов[18]. Поэтому отношения между «морскими котиками» и морскими пехотинцами были неважными.

– Включить приводной маяк?

Светляку что-то не нравилось.

– Нет, не надо.

Он снова набрал номер, рискуя, что кто-то его засечет.

– Салам на приеме.

– Салам, это Светляк. У нас есть развитие, повторяю: есть развитие.

– Слушаю.

– Слышу два вертолета типа «Сикорский – восемьдесят», идут с запада, повторяю: два вертолета с запада. У них есть наши позывные или что-то в этом…

– Светляк, наши только собираются взлетать, повторяю: только собираются взлетать!

Черт…

Впереди словно падающая звезда, ракета прочертила небосвод и ударила в стоящий на площадке изящный гражданский вертолет. Тот исчез в огненном облаке, полетели во все стороны куски.

– Ложись!

«Морские котики» накрылись маскнакидками и замерли…

Вертолеты были все ближе, они уже оглушали грохотом. Ветер от лопастей старался вырвать накидки, свистели пули – со стороны виллы вертолеты подвергались обстрелу. У морских спецназовцев существовала своя процедура инициации, аналогичная тому, как у парашютистов и в пехоте новобранцев кладут под БТР или танк[19]. У них это делается так: новобранцам завязывают глаза, причем так, что сразу не развяжешь, – и скидывают с вертолета с высоты несколько метров в воду, да еще ночью. Пусть руки свободны – связывать слишком опасно, – но нужно не травмироваться при контакте с водой, всплыть, сорвать с себя мокрый колпак, продержаться на воде пятнадцать минут и дождаться, пока на дежурящих поблизости лодках включат маяки и начнут собирать новобранцев. На самом деле это не так опасно: у каждого курсанта есть радиомаяк, а в воде, на глубине нескольких метров, дежурят инструкторы. Но все равно трудно не впасть в панику, когда тебя просто выбросили в воду с завязанными глазами черт знает где. Кто впал в панику – спецназу не нужен.

«Дорога, – вдруг понял Светляк, – они садятся на дорогу. Больше им просто некуда сесть».

Вертолеты сели, судя по грохоту, где-то рядом с их головами, а потом – покатился шквал огня, несколько пулеметов и штурмовые винтовки. Огонь вели в сторону виллы, значит, от них. Теперь главную проблему представлял экипаж вертолета. Точнее – посадочная группа безопасности. Если эти уроды, кто бы они ни были, знают свое дело – они обязательно будут. Три или четыре бойца, которые при любом раскладе останутся у вертолета и будут защищать его, пока он на земле. В штате вертолетного полка таких групп нет, но любой командир, который прошел через локальный конфликт и совершал посадки в местности, которая неизвестно чья, не полетит, пока не договорится о группе безопасности, пусть и временной.

Связи нет. Только идиот будет рисковать сейчас со связью. Два неизвестных вертолета сели почти что им на головы. Здорово…

Трое граничар – сходились всегда по трое, тоже обычай «джентльменов удачи» – с удивлением смотрели на подходящего к ним человека. Одного…

– Здраво… – поздоровался граничар на своем языке, когда немецкий переговорщик был совсем рядом.

Генерал Ирлмайер только коротко взглянул на него:

– Отойди.

– Ты не у себя дома! – ответил опешивший от такой наглости граничар.

– Попробуй сказать это еще раз, и дома не станет у тебя.

Граничар разозлился. Как и представители любой малой нации, он был болезненно обидчив и самолюбив.

– Эй, какого черта? – Он схватил немца за рукав. – Кто ты такой, чтобы распоряжаться здесь? Это наша земля, и тебе придется ответить за то, что ты сделал на ней. Ты что думаешь, ты тут хозяин, мать твою?!

Ирлмайер остановился.

– Еще раз упомянешь мою мать или мою страну, свинопас, и окажешься в концлагере или где похуже, доходит? Если ты еще не понял, мы Рейхсвер, армия Священной Римской Империи! Если хочешь идти на нас войной – удачи тебе…

Граничар неохотно признал поражение.

– Что тебе нужно?

– Не тебе, а вам – это первое. Второе – генерал Младенович здесь?

– Так точно, здесь.

– Мне надо поговорить с ним. Он мне… – Ирлмайер немного замялся, подбирая нужное слово, – должен. А долги надо возвращать.

– Мы вас проводим.

– Нет-нет, стой здесь. Не нервируй снайпера.

Вилла – Ирлмайер был здесь два раза, оба раза недолго – оказалась покалечена градом пуль, отметки хорошо виднелись на белых стенах даже ночью. Часть освещения была разбита вместе со стеклами, часть еще действовала. В лазурной воде верхнего бассейна – а тут их было ровно три – лежал труп, и кровь от него в воде висела черным облаком.

Плохо. Плохо. Все плохо. Хуже всего то, что ты не создаешь историю, а всего лишь пытаешься разгрести то, что натворили другие. Идешь по чьим-то кровавым следам.

Ирлмайер вошел в дом, где у окон под прикрытием бетонных стен занимали позиции граничары, охранники Младеновича. И никто не посмел остановить его.

Генерал Анте Младенович, солдат, националист, возможно, что военный преступник, контрабандист, специалист по улаживанию дел, неважно каких и какими методами, любитель женщин на сорок лет моложе себя, сидел в кресле в своей военной форме. На столе лежал заряженный автомат, и рядом с ним – огромная сумка, застегнутая на молнию. Он и не пытался сопротивляться – в отличие от своих граничар, знал, что уже бесполезно.

Тело так и лежало на ковре. Тело в сутане. Его не убрали. Ковер впитал кровь, хотя уже попахивало…

Доктор Манфред Ирлмайер прошелся по кабинету, ногой перевернул лежащее на ковре тело. Подслеповато вгляделся.

– Вот ты и получил свое… – пробормотал он по-немецки.

– Что? Что вы сказали?

– Да так. Мысли вслух, генерал. О бренности нашего земного существования.

В пролом в бронированном окне несло гарью.

– Полагаю, господин генерал, нам есть о чем поговорить, не так ли…

– Так, значит, вы не знаете, каким образом в Риме оказался готовый ядерный заряд? – уточнил Ирлмайер, пристально глядя на собеседника.

– Говорю вам в который уже раз… – с отчаянием в голосе проговорил Младенович, сильно постаревший за несколько часов, может, даже за несколько минут штурма, – я не знаю, как это оказалось в Риме. Не знаю, что и как там взорвалось, не знаю! Можете проверить меня на детекторе, вколоть скополамин – я отвечу вам то же самое: я не знаю. Господи, я почти сорок лет в армии. И знаю порядки. Зачем мне связываться с ядерным оружием, разве я не знаю, что за это бывает?

– Ну… жадность, для примера.

– Никакие деньги не стоят человеческой жизни. Тех, кто замешан в подобном, казнят без приговора…