Когда цветут эдельвейсы (сборник)

Всегда и везде следующий за матерью полугодовалый бык Мишка, своей внешностью и силой напоминавший доброго скакового коня, стоял на кухне и, зажмурив глаза от удовольствия, доедал из большой кастрюли, стоявшей у порога, вчерашний, начавший подкисать борщ. Текущие с морды длинные и тягучие слюни свисали до пола.

Видимо, не найдя более подходящего места, пестрый петух Петька топтал на шифоньере белоснежную курицу, после чего, горделиво выпятив грудь, захлопал крыльями.

Еще две рогатые скотины, уже незнакомые Николаю по масти, мирно лежали на полу в спальне, медленно пережевывая жвачку. Рядом на кровати спала пьяная жена Мария, издавая такой вибрирующе-заливной храп, что дрожали оконные стекла.

Из сеней в избу в открытый проем двери выглядывали еще две головы.

Спасаясь от знойного солнца и досаждающих паутов, мирные твари спокойно заполонили дом. Они беспрепятственно вошли в калитку, оставленную открытой пьяным соседом Иваном, ушедшим с полчаса назад в магазин за очередной дозой водки. Забыв закрыть за собой дверь, он едва отошел от дома и через десять метров был сражен тяжелыми градусами, упав в придорожную пыль, сосед по-орлиному раскинул руки и, вдыхая ароматы сельского хозяйства, зычным баритоном пугал сидящих на привязи дворовых собак.

Как сохатый во время гона, Николай проревел на всю хату утробным пропитым голосом:

– Ма-а-а-нь-ка-а! Вста-а-вай! Проспишь все хозяйство!

Мгновенно подскочившая на кровати жена, еще не проспавшаяся от продолжительного загула, оквадратила красные глаза и, крестясь рукой так быстро, что ее мелькание было едва видно, запричитала:

– Ой, Господи! О Боже!

Все пришло в движение! Застрявшие в узком проходе бычки, преспокойно лежавшие до этого в комнате, напуганные дикими воплями, скользили копытами по давно не крашенному полу и, напряженно приподняв хвосты, атаковали женщину «жидкой артиллерией».

Обезумевшая от страха соседская корова Зорька, не находя выхода, наматывала по комнате круги, накалывая на лирообразные острые рога попадавшие на пути вещи: черно-белый телевизор «Рекорд», сервант с находившейся в нем посудой, допотопный, хрущевских времен трельяж, зеркала от которого разлетались с сухим звоном.

Бык Мишка, с изумлением смотревший на мечущуюся мать, по всей вероятности, решил, что пора сматывать удочки. Но так как выход в сени был перекрыт его друзьями и собратьями по рогам, то он просто-напросто выпрыгнул в окно, нацепив на свою могучую шею застекленную раму.

За ним выскочил хозяин дома и, по-индейски размахивая руками, погнался за взлягивающим по огороду быком.

Коротконогая Мария, не сумевшая преодолеть преграду подоконника, орала во все горло изнутри дома, своим криком будоража всю улицу.

Пара годовалых поросят, преспокойно перекапывавших мясистыми носами хозяйские грядки, радостно бросилась впереди погони, возбужденным хрюканьем указывая Михаилу дорогу, которая внезапно закончилась невысоким покосившимся забором.

Взбешенный Николай, прихватив попавшийся под руку увесистый лом, догонял нарушителя границ. Так как времени на раздумье у быка не было, он забодал возникшую преграду, подцепив на мощные рога пролет забора.

Процессия вырвалась на свободу в то самое время, когда Васька только свернул с главной дороги в тот же переулок. Он быстро направил машину в сторону. Молодые люди с недоумением и любопытством смотрели на происходящее, а когда мимо «Нивы» проскочил бык в раме, чудом не зацепив машину, Васька облегченно вздохнул, порадовавшись его величеству случаю.

Мгновенно переменившаяся в лице Ольга закрыла ладонями наполнившиеся слезами глаза. Васька непонимающе смотрел на девушку и пытался выяснить, что произошло.

– Пожалуйста, поедем отсюда, я потом все объясню.

Когда он остановился вновь и, заглушив двигатель, дотронулся мозолистой рукой до волос девушки, она вдруг уткнулась Ваське в плечо, всхлипывая, выдавила:

– Это был мой отец!

И как всегда бывает с людьми в тяжелые минуты жизни, рассказала о давно наболевшем. Так Василий узнал, что ее родители алкоголики, что последние годы жизни в доме были невыносимы из-за пьяных оргий, а два года учебы в училище были лучом света в кромешной тьме.

– Я вообще не хотела возвращаться домой, а сейчас уже точно не вернусь. Родных нет, подруги поразъехались. Что мне остается делать? – Как бы отвечая на свой вопрос, сказала: – Поеду назад, в город, может быть, там найду хоть какую-то работу…

Постепенно успокаиваясь, она отвернула припухшее лицо и, подсушивая слезы белоснежным платком, добавила:

– Ты извини меня, расплакалась как рева-корова, навялила свои проблемы. – Немного помолчав, попросила: – Вася, увези меня назад на вокзал, я тебе заплачу!

Васька, покачав головой, усмехнулся, но сразу ничего не ответил. Он долго смотрел вперед, обдумывая сказанное. Он всегда так делал: слушал, обдумывал, а лишь потом отвечал.

Ольга понравилась ему: ее внешность, чистота, скромность, приятная улыбка привлекли за непродолжительное время знакомства. Может быть, это та, кого он ищет? Та, о ком он думал во время своих скитаний по тайге, чей загадочный образ выплывал в сознании долгими вечерами, та единственная, кто сможет его осчастливить, кто будет его ждать?..

К тому же стечение таких неожиданных обстоятельств, действовавших в его пользу… «Может быть, стоит рискнуть, попробовать? Ведь если я с ней расстанусь сейчас, то больше не увижу никогда…»

– Увезти назад до вокзала – не проблема, – начал он, медленно переведя взгляд на ожидающие его глаза. – Но что ты сейчас там будешь делать? Поезд пойдет только через сутки, и тебе придется куковать около двадцати часов.

Ольга уныло опустила глаза и тяжело вздохнула.

– Поедешь ко мне домой?

– К тебе – это куда?

– В соседний поселок. Я там живу.

– А жена?

– Нет у меня никакой жены. – И уже с грустью: – «Ни жены, ни детей, ни коня…» Это я так, слова из песенки. Подождешь поезда, а утром поедешь. Обещаю, что все будет нормально, как ты там говоришь: «Без рук и без ног»… Вечером посидим, поговорим, к тому же ты мне обещала встречу сегодня вечером! Так как?

Она молчала, подчиняясь безысходности положения, и только лишь шумно вздохнула, когда Васька плавно тронул машину с места.

4

– Проходи, осматривайся, будь как дома! Налево за кухней – твоя комната. А я пойду машину загоню, – сказал Васька и, как всегда проворно перебирая ногами, выскочил на улицу.

Медленно шагая по прихожей, Оля с любопытством посмотрела в дверной проем, ведущий на кухню, и оценила взглядом утварь в холостяцком обиходе.

Кроме холодильника «Бирюса», видавшего еще мамаево побоище, двух деревянных самодельных столов хрущевских времен и двухконфорочной газовой плиты, не было ничего. Но для себя девушка отметила, что все находится в идеальной чистоте.

Раздвинув отутюженные шелковые шторки, Ольга прошла в предложенную ей комнату. Старательно заправленная двуспальная кровать, на покрывале которой не было ни одной складочки, с двумя белоснежными, уложенными по старинке, «квадратиками», подушками, так и манила к себе, предлагая блаженный отдых.

На небольшом столе темной полировки стояли и лежали немногочисленные вещи: зеркало, электробритва, шампуни, флаконы с одеколоном.

Прислушиваясь к звукам работающей во дворе машины, Оля заглянула в гостиную, где все находилось на своих местах и блестело чистотой и аккуратностью.

«Небогато живут охотники, – думала она, – но зато так все чисто! Даже не верится, что у него нет женщины!»

Заслышав приближающиеся шаги, поспешила в свою комнату и, прикрыв за собой шторки, принялась вскрывать одну из своих сумок, доставая необходимую одежду.

Он сразу же прошмыгнул на кухню, забрякал крышками кастрюль, «прогрохотал» сковородкой и, щелкнув дверкой холодильника, принялся за приготовление коронной холостяцкой еды – глазуньи. Разбивая на шипящую маслом чугунную посудину яйца, громко, чтобы ей было слышно, спросил:

– Баню растопить?

– Нет, не стоит беспокоиться, – ответила она где-то рядом, уже переодевшись и появившись в кухонном проеме.

Блузку заменила простенькая футболка, плотно обтянув ее кошачью фигуру с тонкой талией и многообещающей грудью. Взамен юбки появились спортивные эластиковые штаны, выделяющие ее стройные ноги и упругие бедра. Закалывая за маленькие ушки пряди волос, Оля приподняла руки кверху, вытянулась всем телом, еще больше подчеркивая свою статность.

Вывалившееся из Васькиных рук яйцо плюхнулось на носок ботинка и, издав чмокающий поцелуй, желтой слизью потекло на пол. Окаменевшей челюстью он пробормотал про дырявые руки, горячую сковородку, не сводя с девушки глаз, чем вновь вогнал Ольгу в краску.

– Давай я похозяйничаю!

Через каких-то полчаса они уже сидели за столом, заставленным нехитрыми закусками, для чего Оля выпотрошила одну из своих сумок и, достав из нее редкие в этих краях помидоры и разные другие деликатесы, с грустью пояснила:

– Маме везла…

Он же торжественным охотничьим жестом достал бутылку водки, и, поставив на стол, кивнул на нее:

– Как ты смотришь на это?

Оля неопределенно качнула головой, подняв палец, попросила подождать. Удалившись в комнату, порылась в своих сумках и, возвратившись, передала ему «Амаретто».

Васька удивленно чмокнул губами, разлил по стопкам.

– За знакомство! – просто, с улыбкой сказал он и посмотрел на нее прямым взглядом, от которого она вновь покраснела.

С явным удовольствием выслушивая его похвалы насчет отменного приготовления блюд, Ольга не знала, куда деться, и, чтобы хоть как-то остепенить красноречивого искусителя, перевела разговор на другую тему:

– Скажи мне честно – ты все врешь?

– Ты о чем?

– Что ты охотник, улетаешь в тайгу на полгода, добываешь соболей?

– Ты мне не веришь?

– В таком случае, где твои трофеи, шкуры, рога и все прочее? – с хитростью посмотрев на него, спросила она. – Почему их нет на стенах?

Поняв причину ее настороженности, он усмехнулся:

– Это ты, наверное, крутых фильмов насмотрелась про западных охотников. Все трофеи – на стене! Или у начальников в кабинетах. – Немного помолчал. – У нас все не так. Простому охотнику положено все отдать государству. Ну а насчет рогов – женюсь, жена поможет!

– Неужели ты для себя вообще ничего от тайги не оставляешь? – удивилась она.

– Кто его знает. Может быть, и оставляю… А хочешь – фотографии покажу?

Он достал альбом и с удовольствием стал показывать снимки.

– Тайга – моя любимая тема! О ней могу рассказывать целую неделю.

Васька был хорошим рассказчиком.

Оля слушала и переносилась в царственный мир восточносаянской тайги, где человек остается один на один с природой, живет и выживает в различных критических ситуациях.

Простая речь Васьки действовала на Ольгу гипнотически. За время короткого знакомства из простого водителя-острослова Вася вырос до мужественного, сильного, стойкого человека. Он продолжал расти в ее глазах, вызывая уважение, признательность и что-то еще, чего Оля не могла пока объяснить…

Однако, не забывая о столе, он прервал свои истории, вернув девушку в реальность.

– Третий тост за любовь! – повторил он где-то услышанную фразу и не моргнув глазом соврал: – Надо целоваться!

– А это обязательно? – покраснела она.

– За любовь – да! – опять настаивал он.

– А разве у нас есть любовь? – уже прошептала она, почувствовав легкое головокружение.

– А как думаешь ты? – приблизив свое лицо к ней, тихо спросил он и стал медленно приближаться губами к ее чуть приоткрытым и подрагивающим от волнения губам…

Она не отвела лица, а просто закрыла глаза в ожидании…

Вася, как всегда, проснулся рано, с первыми лучами заглядывающего солнца.

Посмотрев на часы, усики которых показывали половину седьмого, он осторожно освободил плечо от Ольгиной головы и, приподнявшись на локте, стал смотреть на спящую девушку.

Она была прекрасна! В эту минуту ее лицо напоминало совсем юную девочку и дышало нежностью и очарованием. Мелко подрагивающие пушистые ресницы, сомкнутые глаза под густыми черными бровями придавали внешности неповторимую красоту. Разметавшиеся по подушке волосы нисколько не портили ее, призывали погладить себя рукой.

Васька медленно протянул руку. Дотронувшись до волос, осторожно, прядку за прядкой откладывал за спину, оголяя покатые плечи и упругие, оканчивающиеся коричневыми изюминками груди.

Васька вдруг подумал о том, какой дорогой подарок подарила ему судьба. Эта встреча была наградой за время бродяжничества по тайге, черные, томительные ночи одиночества. Он верил и не верил своему счастью, так внезапно ворвавшемуся в его жизнь…

Большая стрелка часов дала знать, что пора идти на нескончаемую работу. Стараясь не шуметь, позавтракал остатками вчерашнего пиршества. Написал коротенькую записку, еще задержал взгляд на счастливо спящей Ольге и вышел из дома.

Набрал полную грудь прохладного утреннего воздуха, улыбнулся. Сидевшая в вольере Волга приветственно взвизгнула и помахала хвостом, но он как отрезал:

– Теперь тебя будет кормить хозяйка!

Сказав эти новые для своих ушей слова, заспешил по поселковой улице к промхозовской конторе.

Весь день Васька был сам не свой, он ежеминутно оглядывал «стоявшие» на одном месте стрелки часов. Мрачно смотрел на медленно движущиеся стволы деревьев, входящих в раму шуршащих пил и выходящих оттуда готовым пиломатериалом, машинально откидывал пахнущие смолой доски. Он был, как никогда, задумчив и молчалив, на шутки мужиков отвечал невпопад.

– Не заболел ли? Или что случилось? – спрашивали они поочередно.

Все прояснилось, когда на пилораму зашел Васькин сосед. Егорка разогнал туман дырявой шапкой, рассказав о молодой бабе, привезенной вчера из города. Напарники, недолго посмеявшись над Васькиными застойными временами, прожитыми в одиночестве, отпустили его с работы намного раньше положенного.

Возвращаясь, он не шел, а летел на крыльях. Он боялся мысли, что все это может оказаться сном, и, возвратившись в стены недавно выстроенного им дома, никого там не найдет, кроме дикой тоски и страшного одиночества…

Еще издали он увидел мелькнувший в окне дома знакомый силуэт. Ольга встретила его у порога своей очаровательной улыбкой. Из кухни доносились запахи чего-то очень вкусного.

– Как дела?

– Да пока что хорошо, вроде бы успеваю. Хотя время уже поджимает. – Она искоса посмотрела на настенные часы.

– Ты что, куда-то торопишься?

– Скоро поезд, – как-то тихо проговорила она, – пора собираться!

– Ах, вот ты про что! – нараспев протянул Вася. Подойдя к ней, взял крепкими, жилистыми руками за плечи и, притянув к себе, обнял: – Никуда ты не поедешь, останешься здесь. Это будет твой дом!

– Ты это… серьезно? Ты хочешь этого?

Вася несколько минут помолчал и подтвердил:

– Как никогда!

Из дневника Ольги:

«Июль. Моя жизнь круто переменилась: вместо того чтобы в настоящее время находиться под крылом моей мамочки, я сижу в совершенно другом доме и пишу эти строчки. Думала ли я еще вчера, что со мной произойдет за несколько часов и меня увезет “рыцарь на белом коне”? Конечно нет! Но это произошло!..

Мне приснился прекраснейший сон, какого я не видела никогда в жизни! Я стояла на вершине очень высокой горы, и вокруг открывалась такая красота!

Под ногами – огромная долина, а на ней – цветы. Те цветы, про которые мне все рассказывал Вася. Они заполонили все вокруг и были похожими то на белые ромашки, то на лилии, то на красные бутоны роз.

По лугам бродили диковинные, неизвестные животные и позволяли трогать себя руками.

Удивительные запахи наполнили воздух благоуханием. От них кружилась голова, а душу заполнило чувство восторга, от которого хотелось петь, летать, радоваться и вообще делать детские глупости…

Потом появился Вася и поманил к себе рукой. Я шла к нему, а он отступал; я шла быстрее, а он все быстрее удалялся, пока не исчез совсем, оставив меня посреди луга с прекрасными цветами…

…Вася предлагает мне остаться у него, и, хотя я понимаю, что это выглядит очень неприлично, принимаю его предложение, потому что мне некуда деваться. Но честно скажу, что он мне очень понравится. Я перешагиваю границу своей дальнейшей жизни с чувством радости и надежды».

5

Что может занимать профессионального охотника, когда он дома, а не в тайге? Конечно же тайга! А вернее, подготовка к предстоящему сезону.

В сенях дома с каждым днем растет куча вещей, необходимых для промысла.

Аккуратно уложена в мешки одежда, рассортированная по комплектам от простых штанов до рукавиц. В ящиках – железо: несколько десятков капканов, скобы, гвозди и разделки под печные трубы. Отдельно от железа – двойные стекла в рамках, хорошо удерживающие тепло в сорокаградусные морозы, керосиновые лампы и стекла к ним.

Большую часть груза занимают продукты, начиная с хрустящих сухарей в мешках и заканчивая тяжелыми ящиками с тушенкой и сгущенкой. Все выдано промхозом за самую низкую, копеечную цену. Хорошая жизнь была у охотников в последние, счастливые годы доперестроечного времени.

Широкие камусные лыжи, отлично сделанные на заказ, занимают особое место. После тщательного осмотра и подгонки юкс к ичигам Васька тут же упрятал их в брезентовый чехол, поставив в блокнотике птичку.

Этот блокнотик, окрещенный Васькой «ходовой портянкой», играет немаловажную роль в жизни охотника. Сверяясь по заранее подготовленному списку, он хмурит брови и морщит лоб, что-то подсчитывает, своим серьезным видом веселя Ольгу. Она обвивает руками его шею и, улыбаясь, шепчет на ухо:

– Тебе не охотником, а бухгалтером надо быть!

– Тут станешь не только бухгалтером, но и экономистом. Все надо предвидеть! В тайге магазина и промхоза нет, дядя не подкинет!

– И куда ты столько набираешь, ведь тут продуктов на целую армию?

– На армию – не знаю, но мне на полгода хватит, – подтверждает Вася с улыбкой, – может, еще и про запас останется!

– На полгода?! – недоверчиво переспрашивает Ольга. – Ты будешь в тайге полгода?!

– Ну, шесть месяцев – слишком много. Возвращаемся обычно в декабре.

– А как же я? – потухает она. – Что я буду делать без тебя?

– Вот в этом и кроется весь секрет: дождешься – поженимся, а нет… – Он не договаривает и смотрит в глаза, как будто выискивает в них что-то.

О том, что Вася привез себе невесту, знала вся округа и поэтому горела жаждой посмотреть на молодую особу, скрывавшуюся за стеной новеньких тесовых ворот. Даже самая любопытная из всех, жена Егора, общеизвестная болтушка Клава, всегда и везде сующая свой конопатый нос, не могла сказать чего-либо вразумительного. Васька тщательно оберегал свою любовь «от дурного глаза» и всячески уклонялся от пронырливой бабенки, несколько раз прибегавшей то за солью, то за деньгами, то еще невесть за чем, не пуская ее дальше крыльца.

Естественно, что всем было любопытно, когда Ольга появилась на людях и, приветливо улыбаясь и здороваясь со встречными, направилась в сторону сельской лавки. Позади нее слышалось оживленное шушуканье бабушек на скамеечках. Клава, завидев Ольгу из окна своего дома, подхватила под мышку видавшую виды большую хозяйственную сумку, участницу многократных боев с несговорчивыми соседками, и, забыв про закипающую на плите кашу, помчалась вслед за Ольгой.

Продавщицы отпускали товар молча и, заискивающе улыбаясь, завидовали не только привлекательности Ольги, но и неожиданному счастью, привалившему ей: Васька считался одним из самых достойных в поселке холостяков, неизвестно почему отвергавшим многочисленные знаки внимания со стороны женского пола.

Запыхавшаяся Клава, ужасно обрадованная встречей с девушкой, нарушила напряженную тишину магазина и, воспользовавшись моментом для знакомства, обрушила на Ольгу водопад слов.

За весь непродолжительный отрезок пути домой девушка узнала очень многое. Теперь она знала, кто из живущих на этой улице охотников добывает соболей, в каком количестве; что бабка Егориха – колдунья и еженощно заставляет своего деда кататься на козле; а два года назад какой-то Тимоха упер у нее из огорода лейку и сделал из нее самогонный аппарат.

Ольга незаметно косилась на Клавкину сумку, в которую, по ее словам, был вшит обломок кирпича – «для весу сказанных слов» с несоглашавшимися собеседниками.

Но, судя по реакции редких прохожих, попадавшихся на их пути, все были согласны: мужики и женщины «лепили» на свои лица улыбки и почти в поклоне приветствовали:

– Здравствуйте, Клавдия Митрофановна!

Проходя мимо своего дома, Клава повела носом и, прервавшись на полуслове, попыталась изобразить из себя идеальную хозяйку:

– У какой-то вороны каша горит! – И тут же продолжила свой длинный рассказ, подходя вместе с девушкой к ее дому.

Услужливо приоткрыв дверь, пропустила хозяйку и юркнула следом, выпытывая тайную информацию о молодой жизни Васи и Оли.

Она проследовала бы и дальше в дом, но на крыльце внезапно возник хозяин, который неприветливо пошевелил усами.

– Ой, подруженька, извини, у меня же дома дела ждут! Потом встретимся и еще поговорим! – стреляя глазками в сторону Васьки, до недавнего времени бывшего ее любовником, проговорила она и скрылась за воротами.

В свободные минуты Оля подходила к вольере, в которой сидела Волга, возмужавшая за время промысловых сезонов матерая сука. Своим телосложением, мастью и спокойствием характера она сильно походила на волчицу. При первой встрече девушка подумала, что за сеткой и в самом деле сидит зверюга, но звонкий собачий лай развеял сомнения.

Между ними с первых дней завязалась дружба, так как Оля всегда припасала для Волги лакомый кусочек, остававшийся после обеда.

Когда Васька отсутствовал, Ольга заходила в вольеру и ласково гладила собаку по шелковой шерсти.

Волга клала голову к девушке на колени и, закрыв глаза от удовольствия, слушала приятный голос, как будто понимая человеческую речь:

– Когда будешь с ним в тайге, помогай и оберегай своего хозяина от нападения зверей, не отлучайся надолго, и вообще…

Что такое «вообще», Оля представляла с большим трудом и не знала, от каких зверей надо оберегать, потому что ни разу не была в большой тайге.

Увидевший их вместе Васька удивился:

– Как это она тебя к себе подпустила? Обычно чужих людей она просто не замечает.

Оля пожала плечами:

– Но я же теперь не чужая… Она узнает свою хозяйку.

Волга помахивала хвостом и пыталась выскользнуть на свободу, но тут же, получив резкий окрик Васьки, послушно возвращалась назад.

– Почему ты ее не выпускаешь? – заступилась за собаку Оля.

– В тайге набегается!..

Поводом для запрета послужил случай, поссоривший Ваську с соседями. Это случилось несколько лет назад и давно поросло былью, но табу на свободу сохранилось. Причиной ссоры послужил сиамский кот, увалень и любимец Натальи Георгиевны, жившей через два дома от Васьки. Она была председателем сельского совета и ярой защитницей коммунистической партии, не воспринимала никакой правды, кроме своей, всегда готовая сражаться за нее до пены у рта.

Внешностью и голосом она сильно напоминала тявкающую на ветер собачонку, за что и получила прозвище Болонка. Что же касается Васьки, то, поговорив с ней всего лишь один раз, он всячески избегал встреч с представительницей власти, втайне думая, что настоящее место для нее – Овсянка под Красноярском.

Приобретенный в районе маленький котенок Барсик вырос в огромного кота и под чутким надзором любящей хозяйки превратился в хозяина улицы. Вскормленный до размеров месячного поросенка, он напустил страх не только на котов и кошек, но и на соседских собак.

Внезапно прыгая с высокого столба хозяйских ворот, он издавал дикий вопль и впускал острые когти в загривки спокойно пробегающих мимо противников, никак не ожидавших нападения. За очень короткое время он отвоевал свою территорию и с удовольствием наблюдал, как все поселковые собаки обегают улицу стороной, не желая связываться с сумасшедшим котом.

Этому дерзкому нападению подверглась и Волга. Молодая и неопытная, она попросту поджала хвост и, жалобно поскуливая, ретировалась к Васькиным ногам. А кот, важно вышагивая к скамейке, сел рядом с хозяйкой и с грозным мурлыканьем выслушал ее одобрительные возгласы:

– Ай да Барсик, ай да молодец!

Прошел год, Волга сходила с Васькой в тайгу и, пройдя большую школу, научилась многому. В один из теплых и солнечных дней состоялась ее встреча с Барсиком.

Почуяв весну, народ высыпал на улицу и, греясь в лучах небесного светила, кучковался по группам: мужики с мужиками, а женщины с женщинами.

Васька, отпустив на волю засидевшуюся за зиму Волгу, потихонечку застучал ломиком по скопившемуся на тропинке весеннему льду.