Политическая наука №1 / 2017. Массовое политическое сознание

Политическая наука №1 / 2017. Массовое политическое сознание

Представляю номер

Термин «массовое политическое сознание» интуитивно понятен любому российскому исследователю. Между тем его буквальный перевод на английский – mass political consciousness – в литературе практически не встречается и иностранному ученому мало о чем говорит. Фактически данное понятие используется лишь исследователями, воспитанными в марксистско-гегельянской традиции.

Проблема, однако, в том, что марксизм, положивший начало теоретическому изучению массового сознания (в виде «превращенных форм сознания», феномена товарного фетишизма и пр.), в дальнейшем, особенно после прихода его адептов к власти в России, не поощрял эмпирических исследований в данной области – в частности, опросы общественного мнения были легитимизированы лишь на закате советской эпохи. Таким образом, марксистско-гегельянская традиция как бы зависла на уровне философствования, так и не опустившись на «грешную землю».

С другой стороны, на Западе, прежде всего в США, к изучению массового политического сознания подвигла политическая практика, в первую очередь необходимость предсказывать итоги выборов. Поведение избирателей изучалось на сугубо эмпирической, позитивистской основе; подводить под исследования серьезную теоретическую базу стали уже потом. Различные аспекты массового политического сознания – общественное мнение, электоральное и политическое поведение, политическая культура, политические ценности – изучались и продолжают изучаться, как правило, обособленно, что заставляет вспомнить притчу про слепцов, ощупывавших слона: в зависимости от специализации исследователя объект изучения поворачивается к нему разными своими сторонами.

Между тем не исключено, что именно в сфере массового политического сознания лежат ответы на вопросы, волнующие и политиков, и социологов, и политологов. Почему избиратель игнорирует логически аргументированные политические программы и охотно отзывается на заведомо невыполнимые обещания и популистские лозунги? Почему население многих, если не большинства, стран мира легко жертвует демократическими свободами в пользу авторитарных практик? Почему с таким трудом приживаются новшества и изживаются архаичные предрассудки?

Чтобы найти верные ответы, необходимо сделать массовое политическое сознание предметом комплексного изучения, подвергнув исследованию не только его содержание (настроения, взгляды, установки, ценности), формирующие его институты и среду, но и взаимосвязи между различными аспектами его функционирования и развития.

Данный номер «Политической науки», не претендуя на значительное продвижение в этом направлении, фиксирует прежде всего существующее положение дел и рассматривает различные стороны массового политического сознания по отдельности. Но мысль о необходимости комплексного изучения звучит во многих из составляющих его статей.

В номере четыре раздела. В первом («Состояние дисциплины») представлены различные подходы к изучению массового политического сознания. С.В. Патрушев и Л.Е. Филиппова развивают тезис о дуализме массового политического сознания россиян – воспроизводящемся на протяжении нескольких веков совмещении традиционных (архаичных) и современных норм, ценностей и установок. М.И. Суханова предлагает использовать в качестве инструмента анализа концепцию структуры общественного сознания, выделяющую в последнем несколько уровней: первичных биологических мотиваций, глубинных культурно-ценностных ориентаций, поверхностных оценок и настроений. Г.А. Сатаров рассматривает данные социологических опросов как когнитивные сети, узлами которых являются векторы ответов на вопросы анкеты, а связями – статистически значимые зависимости между этими векторами. Ю.Г. Коргунюк предлагает взглянуть на выборы по пропорциональной системе как на массовый опрос общественного мнения: межпартийная дискуссия образует в политическом пространстве размежевания, которые, отражаясь в массовом политическом сознании, влияют на структуру электоральных размежеваний.

Во втором разделе («Идеи и практика») анализируется содержание массового политического сознания – идеи, ценности, установки. Т.В. Евгеньева и В.В. Титов отмечают основные тенденции осмысления прошлого России массовым сознанием: мифологизация отечественной истории; формирование позитивного имиджа советского прошлого; фрагментация пространства политических мифов. О.В. Попова оценивает идеологический, партийный и персонифицированный уровни политической идентичности российской молодежи, анализирует политическую ориентацию молодых людей и их готовность к различным формам политической активности. К. Росс, обращаясь к теме политических ценностей российского среднего класса, ставит под сомнение способность последнего выступить в роли катализатора демократических изменений.

Предметом третьего раздела («Ракурсы») являются субъекты формирования и механизмы контроля массового политического сознания. А.И. Соловьев рассматривает место и роль массового сознания в процессе принятия государственных решений, в том числе каналы и механизмы влияния массового сознания на формирование политической повестки, а также роль различных слоев элиты в восприятии массовых настроений и трансляции политических запросов населения. О.А. Толпыгина исследует влияние социально-политического контекста на идеологическую функцию партий. И.А. Ветренко анализирует способы и методы влияния политтехнологий на массовое политическое сознание. П.Б. Салин рассматривает изменения последних лет в области медиаманипулирования массовым политическим сознанием как в России, так и в остальном мире.

Четвертый раздел («Контекст») посвящен факторам и среде формирования массового политического сознания. С.Н. Шкель, сравнивая политические и социокультурные установки населения в режимах разного типа, приходит к выводу, что в наибольшей степени авторитарные установки присущи населению не авторитарных, а гибридных режимов. С.Ю. Асеев и Я.Ю. Шашкова анализируют влияние политических ценностей и установок населения Республики Алтай на ход и результаты выборов. М.В. Сыропятова (Иванова) рассматривает социетальные факторы, обусловливающие электоральное поведение на муниципальных выборах в России.

В рубрике «С книжной полки» представлена рецензия А.А. Горных на книгу Ф. Джеймисона «Политическое бессознательное» (1981). И сама книга, и рецензия являются яркими образцами политического анализа, выполненного в русле марксистско-гегельянской традиции.

В целом материалы номера могут послужить хорошим началом дискуссии о содержании понятия «массовое политическое сознание», его предметной области, а также перспективах комплексного изучения этого феномена.

Ю.Г. Коргунюк

Состояние дисциплины: Старые и новые подходы к изучению массового политического сознания

Дуализм массового сознания и типология массовой политики1

С.В. Патрушев, Л.Е. Филиппова2

Аннотация. В статье анализируется влияние особенностей массового политического сознания на формирование массовой политики. Массовое политическое сознание интерпретируется как один из ключевых факторов, определяющих характер политической реальности. Авторы развивают тезис о дуализме массового политического сознания россиян – воспроизводящемся на протяжении нескольких веков совмещении традиционных (архаичных) и современных норм, ценностей и установок. Показано, что дуалистическое политическое сознание определяет растущую деполитизацию масс, но потенциально может продуцировать и деструктивную политику масс. В качестве способа преодоления дуализма массового политического сознания рассматривается вовлечение масс в политику граждан.

Ключевые слова: политическое сознание; массовое сознание; нормы и ценности; дуализм; массовая политика; модернизация.

S.V. Patrushev, L.E. PhilippovaDualism of mass consciousness and a typology of mass politics

Abstract. The article analyzes the features of mass political consciousness and their influence on shaping of mass politics. The mass political consciousness is interpreted as one of the key factors determining the characteristics of political reality. The authors develop a concept of dualism in order to describe mass political consciousness of Russian people – a combination of traditional (archaic) and modern norms, values, and attitudes which has been reproducing for centuries. It is demonstrated that the dualistic political consciousness serves as a basis for an increasing depolitization of masses, but also has a potential to produce destructive politics of the masses. Mass involvement in politics of citizens is suggested to overcome the dualism of mass political consciousness.

Keywords: political consciousness; mass consciousness; norms and values; dualism; mass politics; modernization.

Замысел данной статьи возник в процессе исследования генезиса и эволюции массовой политики – масштабного вовлечения индивидов в политический процесс. Мы попытаемся наметить контуры исследования, направленного на понимание связи между трансформацией массового сознания и формированием типов массовой политики.

В оценке массовой политической активности принято выделять два друг другу противостоящих подхода – «элитистский», сторонники которого склонны рассматривать активность масс как потенциально опасную и деструктивную, и «радикально-демократический», сторонники которого, наоборот, видят в массовом участии залог реализации идеалов народовластия. Разделяя вторую точку зрения (хотя бы потому, что из нее не следует «простой» вывод о том, что вовлечение «широких масс» в политику следует если не пресекать, то уж никак не поощрять), мы, однако, признаем, что любой массовый «выход» людей в политическое пространство несет в себе как созидательный, так и разрушительный потенциал. Следовательно, возникает необходимость осмысления того, при каких условиях включение в политику значительного числа индивидов будет создавать новую институциональную среду и расширять возможности влияния на принимаемые решения, а при каких – способствовать деинституционализации и угрожать существованию государства. Одним из направлений анализа может быть изучение особенностей массового сознания, его нормативно-ценностного содержания и соотнесение их с различными формами массового включения в политику. Как учили знающие люди, для понимания политических явлений «надобно войти в политическое сознание» [Ключевский, 1987, с. 187].

Категории «сознание» и «политическое сознание»: Проблема дефиниций и интерпретаций

В XX в. исследователи часто обходили вопрос о сознании человека, считая, что он отягощен философскими аспектами, трудно поддается экспериментальной проверке или имеет слишком субъективный характер, чтобы подойти к нему с научных позиций [Мозг, познание, разум, 2014, с. 54–55]. Сегодня ситуация изменилась – каждый год публикуется примерно 5000 статей, в которых фигурируют понятие сознания или смежные понятия – «осведомленность» (awareness); «эксплицитный познавательный процесс» или «сознательный когнитивный процесс» (explicit cognition); «эпизодическое вспоминание» (episodic recall); «фокусное внимание» (focal attention); «осознаваемые» процессы («conscious» processes) [Мозг, познание, разум, 2014, с. 59–60]. Поиск в Google дает 278 тыс. упоминаний «массового сознания» и 94 тыс. упоминаний «политического сознания» (сентябрь 2016 г.) Накопилось большое количество эмпирических подтверждений того, что хотя процесс восприятия окружающего мира протекает не совсем осознанно, его конечный результат вполне осознаваем. Осознанность присуща человеку как биологическому виду, оставаясь при этом индивидуальным свойством каждого.

Декарт расколол мир на rescogitans и resextensa (душа и тело). В философии дуализм – признание существования особой ментальной реальности, отдельной от физического мира. Наука (детерминизм и редукционизм) развивалась в согласии с монистической установкой; монистический материализм является мейнстримом современной философии сознания [Юлина, 2015]. Вместе с тем в последние годы усиливается влияние подхода, при котором «тело и сознание (вещественное и идеальное, материя и дух) находятся в отношении взаимной, циклической детерминации» [Князева, 2014, с. 263].

В современной науке категория «сознание» рассматривается как фундаментальная (предельная) абстракция [Зинченко, 2008, с. 14]. Нередко сознание пытаются определить через противопоставление его столь же абстрактному «не-сознанию» или описывают через носителя сознания – как «состояние осознаваемой субъектности» [Consciousness, б. г.]. Автор известного «Философского словаря» Андре Конт-Спонвиль признает, что сознание – «одно из самых трудных для определения слов – возможно, потому, что всякое определение апеллирует к сознанию и подразумевает сознание» [Конт-Спонвиль, 2012, с. 559–560]. Предлагаемое им в итоге определение, как и многие другие, не столько определяет, сколько пытается наметить некие пути преодоления логического круга: «Сознание – это своего рода отношение себя к себе, но не имеющее ничего общего ни с адекватностью (не всякое сознание есть знание; бывает и ложное сознание), ни с тождественностью (иметь самосознание – не то же самое, что быть собой), ни с инаковостью (сознание существует только для себя)… Сознание – это присутствие в себе духа или души, своего рода мысли, способной к самоосмыслению» [Конт-Спонвиль, 2012, с. 559–560].

Неопределенность категории «сознание» не становится препятствием для большинства российских политологов при определении и, главное, использовании понятия «политическое сознание»3. Достаточно заявить, что политическое сознание многомерно и может быть концептуализировано в различных теоретических моделях. Соответственно, отечественная политическая наука не стремится к единой трактовке этого понятия, хотя некоторые понятийные «сгущения» наблюдаются. Мы не готовы изменять сложивщейся традиции и не будем без особой необходимости пытаться решать категориальные проблемы. Тем не менее определенное прояснение понятийного аппарата в целях возможной операционализации, видимо, неизбежно.

Н. Поливаева дает следующее определение политического сознания: «Политическое сознание – это исторически обусловленное отражение и выражение (в идеологии и психологии различных субъектов) общественных отношений по поводу власти, регулирования этих отношений и процессов, внутренних и внешних факторов функционирования государства и политических институтов» [Поливаева, 2009 а]. Политическое сознание сущностно связано с восприятием политики и формированием отношения к ней, с освоением и организацией политической жизни; оно обусловливает «поведение больших групп людей, использующих инструменты политической власти, различные политические структуры и способы для решения конкретных проблем этих групп и общества в целом» [Поливаева, 2009 а].

Существует немало дефиниций, делающих акцент на субъекте политического сознания: политическое сознание понимается как субъективный компонент политики и рефлексия субъекта политического процесса относительно самого этого процесса и своей роли в нем, выраженная в многообразных проявлениях духовности людей, которые отражают деятельность механизмов политической власти и направляют их поведение в сфере политических отношений [Баталов, 1990, с. 433; Биккенин, 1986, с. 72; Бодио,1991; Василенко, Першин, 2000; Гаджиев, 1994; Мелешкина, 2001; Мшвениерадзе, 1981]. Среди распространенных определений – «восприятие субъектом той части окружающей его действительности, которая связана с политикой и в которую включен он сам, а также связанные с ней действия и состояния» [Ольшанский, 2001, с. 56]. Или: «Политическое сознание отражает все те идеалы, нормы и иные воззрения человека, на которые он ориентируется и которые использует для адаптации к механизмам власти и выполнения в политике присущих ему функций» [Соловьев, 2014, с. 334]. Или – «комплекс идей, теоретических концепций, взглядов, представлений, мнений, оценочных суждений, эмоциональных состояний субъектов политических отношений» [Общая и прикладная политология, 1997, с. 660]. Или, в более современной терминологии: «совокупность ментальных явлений, в которых выражается восприятие политики индивидуальным субъектом политического процесса» [Денисов, 2004].

Рядом с «субъектом» неизбежно появляется «объект» политического сознания: «все представления людей, опосредующие их объективные связи как с институтами власти, так и между собой по поводу участия в управлении делами государства и общества» [Поливаева, 2009 а, с. 35; цит. по: Мартьянов, 2015, с. 60] (отметим, что здесь политическое понимается как связи с институтами власти и связи по поводу участия в управлении).

Понятийная связка «субъект–объект» с необходимостью ведет к пониманию политического сознания как «отражения» общественного бытия: экономических и политических отношений, институтов власти, политического господства и управления [Андреев, 1992; Кертман, 1994; Массовое сознание и массовые действия, 1994; Мельвиль, 1998]. В связи с этим некоторые исследователи обращают внимание на то, что при рассмотрении сознания-«отражения» изучается либо «вход», либо «выход», а сам феномен «политического сознания» фактически игнорируется, его анализ подменяется рассмотрением «входа» – сознательного и бессознательного опыта. Современный конструктивизм полагает, что «человек в своих процессах восприятия и мышления не столько отражает окружающий мир, сколько активно творит, конструирует его» [Князева, 2014, с. 12]. Что позволяет, уже без отсылки к источнику, утверждать, что «политическое сознание не только отражает мир, но и творит его» [Поливаева, 2009 b, с. 4]4.

В структуре политического сознания традиционно выделяются несколько уровней рефлексии: идеологический – в виде абстрактной идеи или определенной теоретической модели (идеологической доктрины) – и психологический – в форме установок, ценностей, чувств, настроений; познавательный (знания о политике, интерес к политическими явлениям, убеждения) и мотивационный (потребности, ценности, чувства и установки); теоретический (специализированный) и обыденный (эмпирический, повседневный опыт общения) [Амиров, 2010; Баранов, 2007; Дегтярев, 1998, с. 91; Денисов, 2004; Соловьев, 2014; Block, 1995; Carruthers, 2000; Jameson, 1981; Samuels, 1993]. В зависимости от субъекта политическое сознание разделяют на элитарное / политических элит (идеология, наука, пропаганда и агитация) и массовое / народное (здравый смысл, осмысление индивидуального или коллективного опыта). Нередко также разделяют индивидуальное и массовое политическое сознание, хотя эти две формы сознания неразрывны и взаимообусловлены. По мнению Г. Дилигенского, массовое сознание «не имеет надындивидуальных форм существования», может функционировать, «лишь входя в содержание множества сознаний индивидуальных», «существует, реализуется в массах индивидуальных сознаний», в нем запечатлены знания, представления, нормы, ценности, разделяемые той или иной совокупностью индивидов, выработанные в процессе их общения между собой и совместного восприятия социальной информации [Дилигенский, 1983, с. 7].

Одно из центральных мест в структуре политического сознания занимают политические ценности – фундаментальные ментальные образования, абстрактные идеалы, представления об идеальных моделях поведения и идеальных конечных целях. В. Лефевр выделяет два класса ценностей: высшие моральные ценности (вера, достоинство, чувства вины и справедливости) и материальные ценности (не измеряемые, однако, только деньгами) [Лефевр, 2003]. Высшие ценности, которые в принципе не могут быть упорядочены, относятся к обширным классам ситуаций, а низшие – к отдельным ситуациям [Лефевр, 2009, с. 51–56]. Политические ценности представляют собой социально-групповые представления, интернализованные индивидом и служащие основой для формирования конкретных политических установок.

Содержание политического сознания не исчерпывается набором ценностей. Так, К. Холодковский выделил в структуре массового политического сознания три основных компонента: «уровень ожиданий и оценка своих возможностей влиять на политическую систему в целях реализации имеющихся ожиданий; социально-политические ценности, лежащие в основе идеологического выбора (справедливость, демократия, равенство, порядок, стабильность); мнения, оценка текущего положения, правительства, лидеров, конкретных политических действий и т.д.» [Холодковский, 1979, с. 126–127]. В качестве реального выражения этих компонентов массового сознания рассматриваются общественное мнение и массовые настроения. Как осознанная точка зрения индивидов они поддаются инструментальной фиксации. Имея в виду возможность экспликации содержания политического сознания и не забывая о том, что оно представляет собой не только отражение, но и конструирование политической реальности, мы должны задать вопрос, какую политическую реальность творит массовое политическое сознание в России.

Дуализм российского сознания: Поиски социетальной рамки анализа массового политического сознания и массового поведения

По мнению директора Левада-центра Л. Гудкова, природа российского общества не понятна ни большинству аналитиков, ни публике [Гудков, 2016]. Чтобы прояснить эту проблему, предлагается отказаться от применения самых общих понятий – «авторитаризм», «демократия», «гражданское общество», которые не принимают во внимание особенности страны, и использовать понятия «тоталитарная система» и «тоталитарный режим». Исследователь полагает, что «с начала 2000‐х годов мы имеем дело с попыткой если не реставрации тоталитарного режима, то его модификации» [Гудков, 2016]. Не будем комментировать замену одних «общих понятий» другими, видимо, менее общими понятиями5. Для нашего изложения важны выводы исследователя о неравномерности институциональных изменений и относительной устойчивости отношений, связанных с коллективной идентичностью и институтами, которые ее воспроизводят. Эти выводы позволяют подойти к пониманию специфики современного российского сознания.

Н. Розов [Розов, 2011, с. 101–103] свел воедино черты разработанного Ю. Левадой [Левада, 2000] и Л. Гудковым и подкрепленного результатами многолетних социологических опросов Левада-центра (ранее – ВЦИОМ) нормативного концепта «простой советский / постсоветский человек»:

– «массовидный, усредненный… подозрительный ко всему новому и своеобразному; неспособный… понять поведение… другого, если оно не выражено в языке иерархии государственных статусов;

– адаптированный к существующему социальному порядку… адаптация носит пассивный характер… массовый человек… принимает произвол остающегося по-прежнему бесконтрольным “государства”;

– ограниченный (в интеллектуальном, этическом и символическом плане), не знающий иных моделей и образов жизни… ориентирующийся на упрощенные образцы отношений;

– иерархический, четко осознающий, что не только экономические и социальные блага… но и человеческие права, внутреннее достоинство, уважение, “честь”… распределяются в соответствии с социальным статусом и положением в структурах власти;

– хронически недовольный… прежде всего, тем, что предоставляется ему в качестве всем “положенного”, а потому разочарованный, завистливый, фрустрированный постоянным и систематическим расхождением внутренних запросов, и тем, что ему “дано”;

– считающий себя вправе обманывать всех, с кем он имеет дело: как начальство, власть, так и своих близких… лукавый… демонстрирующий лояльность властям и своему окружению, но по-настоящему заботящийся лишь о своем выживании или об очень узко понимаемых прагматических интересах;

– неуверенный в себе… он никогда не может полагаться на действие правил формальных государственных институтов, значит, на правовую и социальную защищенность, стабильность, предсказуемость условий своего существования… имеет хронический комплекс недооцененности, коллективной ущемленности;

– вместе с тем его разочарованность и чувство неполноценности компенсируются сознанием своей (массовой, коллективной) исключительности;

– эти чувства прорываются неупразднимой ностальгией по идеализируемому прошлому, к которому относят все несостоявшиеся мечты… страхи вплоть до ксенофобии и параноидальной убежденности в существовании внешних и внутренних врагов, темных сил и “заговоров” против России;