Культурология. Дайджест №4 / 2015

Герой нашего времени не представляет собой чисто идеологическую конструкцию, возникающую как бы «из ничего». Он опирается на внятную онтологическую основу, которую можно назвать этнической аватарой5.

Этническую аватару можно определить как представление этнического сообщества о самом себе, обобщенный образ члена сообщества, который является для данного сообщества эталоном.

Этническая аватара создает и поддерживает целостность своего этнического сообщества. Любой член сообщества вольно или невольно, сознательно или бессознательно сравнивает себя с наличествующей моделью, и, если требуется, производит коррекцию личности, поведения, целей, чтобы соответствовать ей. В результате в сообществе возникает функциональное единство, воспринимаемое как идентичность.

Кроме того, аватара задает основной поведенческий репертуар – типовые реакции и локальные эксклюзивы, свойственные данному этническому сообществу. При этом типовые поведенческие реакции, продуцируемые аватарой, не возникают спонтанно, сами собой, за счет внутренних побуждений. В значительной мере они являются ответом личности, нации в целом, на изменения внешней, прежде всего социальной среды. В том числе и ответом на вызовы будущего. То есть именно аватара согласует историческую традицию, упорядоченную культурой и стремящуюся законсервировать общественное бытие с инновациями – явлениями, которые самозарождаются в современности и требуют принципиально иных поведенческих реакций и образцов.

Наиболее демонстративной является советская аватара – образ советского человека. Фактурность и яркая привлекательность данного образа вполне объяснимы, поскольку эта аватара конструировалась целенаправленно, в течение нескольких десятилетий, с применением всех тех средств, которых ранее в распоряжении человечества не было: прессы, радио, телевидения. Советский человек – это прежде всего строитель коммунизма, светлого будущего всего человечества. Он интернационалист: для него как бы не существует наций. Он безусловный коллективист: общественное для него выше личного. Он руководствуется принципами социальной справедливости: не должно быть ни богатых, ни бедных, все люди равны. Он всегда готов прийти на помощь тому, кто в ней нуждается.

Этнические модели можно назвать базовыми аватарами – они образуют лицо нации в целом. Однако в любом развитом сообществе обязательно наличествуют еще и конкретные сословные аватары, интегрирующие собой отдельные социальные страты, ведь современное общество по-прежнему остается сословным, что бы там ни говорили. Просто в настоящее время значительно меньше выражена родовая (по происхождению) заданность основных сословных границ и значительно более интенсивно осуществляется межсословный обмен.

Структурно-функциональные отношения при этом следующие: базовая аватара транслирует свой канон на сословный уровень, в значительный мере определяя его типологические черты, но «сословие» данный канон несколько трансформирует: одни качества акцентируются, другие могут быть редуцированы в зависимости от социальной ориентированности сословия. Сословные аватары, сформировавшиеся в Российской империи в ХIХ в., – это крестьянин, солдат, офицер, помещик, священник, чиновник, купец, мещанин, разночинец, интеллигент. Наличествовали также обобщенные аватары, выстраивающие оппозицию «простолюдин» – «дворянин». Все это существенно упрощало механику социально-бытовых отношений.

Основные аватары советской эпохи также были распределены по сословиям. При этом эти сословия, возрастные или социальные, в соответствии с базовой аватарой были предельно идеологизированы. Например: октябренок, пионер, комсомолец, коммунист. Или: трудящиеся, служащие, интеллигенция, партийные и государственные деятели Одновременно существовали корпоративные аватары: учитель, врач, журналист, инженер, но профессиональный контент их был тоже в значительной мере вторичным и почти полностью поглощался каноном базовой аватары: это были советский учитель, советский врач, советский журналист, советский инженер.

Более того, культура каждой эпохи создавала конкретные позитивные образы (персонифицированные аватары), которые демонстрировали – каким должен быть и как должен поступать представитель того или иного «сословия». В СССР подобные образцы создавались целенаправленно. Эталонный ряд выстраивался сам собой: пионер – Павлик Морозов, комсомолец – Павел Корчагин, коммунист – персонаж одноименного фильма. Плюс к этому множество персонажей других литературных, эстрадных и кинематографических произведений.

Очевидно, что героев официальной культуры, носителей жизнеутверждающих принципов в сознании россиян сейчас нет. Современная российская власть оказалась не в состоянии их создать. Видимо потому, что высоких принципов, привлекательного социального идеала нет у самой нынешней власти. Но в отсутствие настоящих героев, выражающих собою активный нравственный смысл, появляются актуальные идеологические суррогаты. Социологический мониторинг последних лет показывает, что приоритетными сферами деятельности для россиян, в том числе для молодежи, являются государственная служба и бизнес. То есть героями нашего времени стали чиновник и бизнесмен. При этом оба этих персонажа в глазах россиян безусловно выглядят отрицательными.

Бедность социометрического пейзажа, вероятно, свидетельствует о том, что российское общество существует сейчас в транзитном, этнически-расплывчатом состоянии. «Сообщество россиян» представляет собой не нацию, а некий неопределенный материал, не имеющий внутренне согласованной структуры.

Данный факт подтверждается и отсутствием базовой аватары. Что собой представляет современный россиянин, не может сказать никто. Никто также не может сказать, каков его социокультурный канон – типовые поведенческие черты, в совокупности составляющие «российскость». Более того, анализ текущей национальной реальности практически однозначно указывает, что в нашей стране возникает сейчас отнюдь не российская, а сугубо русская идентичность, и, соответственно, формируется не российская, а русская базовая аватара, обладающая следующими основными характеристиками. Во‐первых, это этническое православие: русский – значит обязательно православный, а не православный – значит уже не русский. Во‐вторых, это патриотический милитаризм, т.е. патриотизм, понимаемый почти как военное дело. Гражданская, созидательная составляющая патриотизма обычно во внимание не принимается.

С другой стороны, множество «настоящих героев» начинает выдвигать российская контркультура. Масштаб их деятельности невелик, но все они провозглашают высокие принципы, и все они, по крайней мере декларативно, готовы на жертвы ради претворения этих принципов в жизнь.

Налицо явная мировоззренческая асимметрия. Героев, утверждающих реальность, в сознании российского общества сейчас нет, наличествуют только антигерои. Зато герои, отвергающие реальность, видимо, подлинные герои нашего времени, возникают один за другим.

Мировоззренческая ассиметрия – очень показательный признак. В конце ХIХ – начале ХХ в. герои официальной культуры в России также отсутствовали. Тогдашняя царская власть оказалась не в состоянии их создать. В сознании российского общества, по крайней мере части его, в сознании деятельности «пассионарного меньшинства» доминировали имена героев политической контркультуры – Андрей Желябов, Софья Перовская, Вера Засулич и др.

Аналогичная ситуация сложилась и в СССР к началу 1980‐х годов. Как ни пыталась тогдашняя советская власть создать официальных героев, например из строителей БАМа, ей это не удалось. Однако имена Александра Солженицына и академика Сахарова знали все. В первом случае последовала Февральская революция, обрушившая царскую власть, во втором – перестройка, которая также революционным путем разрушила застойную социалистическую реальность. Такова закономерность.

Т.А. Фетисова

Социология культуры

Воображаемый Запад: пространства вненаходимости позднего социализма 6

Алексей Юрчак

Советское понятие «заграница» уникально: «Оно обозначает – не границу и не реальную территорию, а воображаемое пространство – одновременно реальное и абстрактное, знакомое и недосягаемое, обыденное и экзотическое, находящееся и здесь, и там» (с. 312). В этом парадоксальном понятии отразилось необычное сочетание интернациональности и изолированности советской культуры. С одной стороны, коммунистическая идея предполагала принадлежность советских людей ко всему человечеству. Определенная открытость миру подтверждалась также вполне реальной многокультурностью понятия «советский». С другой стороны, столкнуться напрямую с иностранцами, особенно «западными», у советского человека не было практически никакой возможности. «Архетипом заграницы был “Запад”, который тоже был феноменом советского производства и мог существовать лишь до тех пор, пока реальный западный мир оставался для большинства советских людей недостижимым» (с. 314).

Пространство воображаемого Запада не следует сводить к пространству оппозиции советскому государству. «Большинство “несоветских” эстетических форм, материальных артефактов и языковых образов, которые способствовали формированию воображаемого Запада, появилось в советской жизни не вопреки государству, а во многом благодаря его парадоксальной идеологии и непоследовательной культурной политике» (с. 314).

Присутствие в советской повседневности иных миров выразилось в 1960‐х годах в колоссальном росте интереса к фактам, знаниям и видам деятельности, которые создавали ощущение удаленности от повседневного существования: занятия иностранными языками и восточной философией, чтение средневековой поэзии и романов Хемингуэя, увлечение астрономией и научной фантастикой, слушание авангардного джаза и песен про пиратов, увлечение альпинизмом, геологическими экспедициями и турпоходами.

Воображаемый Запад существовал «одновременно внутри и за пределами советской системы, в отношениях вненаходимости к ней»; «именно посредством такого самовосприятия – одновременно изнутри и вовне советской системы – формировался советский субъект позднего социализма» (с. 316, 317).

Советское государство всегда различало приемлемые и неприемлемые формы западной культуры и постоянно пыталось провести границу между ними. Однако делалось это крайне непоследовательно, в чем отразились объективные противоречия самой природы социализма. Так, в сентябре 1961 г. Хрущёв на выставке в Сокольниках публично высмеял абстрактное искусство Пикассо. Генсеку вторила советская пресса. Однако менее чем через год, в мае 1962 г., ЦК КПСС назвал Пикассо великим прогрессивным художником-коммунистом и удостоил его Ленинской премии мира.

Для большинства любителей американского джаза он был не символом капитализма или буржуазных ценностей, а символом оптимизма и веры в будущее, которые в принципе укладывались в нормальные ценности социалистического общества. Аналогично парадоксальное отношение сформировалось чуть позже к англо-американской рок-музыке: большинство советских любителей рок-музыки не воспринимали ее как нечто несовместимое с советской жизнью и моралью; любовь к рок-музыке могла сочетаться с самыми разными убеждениями.

Стиляги тоже были субкультурой – не противоположностью социалистической системы, а, как ни парадоксально, ее частью – не столько исключением из «нормальной» культуры своего поколения, сколько наиболее ярким проявлением глубоких и не всегда заметных перемен в самой этой культуре. Стиляги не оспоривали авторитетный дискурс системы: они использовали его форму (например, комсомольские вечера танцев и отдыха), но изменяли ее смысл. В контексте южных курортов и летних отпусков отношение к проявлениям западного стиля в одежде, музыке и танцах было более терпимым, чем на комсомольских вечерах в больших городах.

Мощнейшим инструментом формирования феномена воображаемого Запада было коротковолновое радио. На Западе единственным массовым видом радиоприемников были приемники в диапазоне FM – для слушания местных городских радиостанций. В СССР преобладали всеволновые радиоприемники и радиолы (сперва стационарные, а затем переносные транзисторные), включавшие диапазон коротких волн. Отчасти это объяснялось необходимостью обеспечить прием центрального радиовещания в отдаленных районах страны. Однако назначение всеволновых приемников к этому не сводилось. Об этом ясно свидетельствовал их дизайн: на шкале, кроме обозначений частот, нередко помещались названия зарубежных, в том числе «западных», городов. Это давало понять, что для советского человека слушать такие станции дело вполне нормальное.

Противоречивость в отношении государства к коротковолновому радио отразилась и в технических стандартах радиоприемников. Многие переносные радиоприемники выпускались в двух вариантах – «внутреннем», для продажи в стране, и «экспортном», для продажи за рубеж. Во внутреннем варианте отсутствовали наиболее короткие диапазоны (от 11 до 19 метров), т.е. диапазоны, наиболее пригодные для приема далеких станций в дневное время.

Государство глушило западные станции на русском языке, однако не сплошь, а выборочно. Постоянно глушилась радиостанция «Свобода», не имевшая статуса государственной. Глушение «Голоса Америки», Би-би-си и «Немецкой волны» прекратилось в 1956 г. и возобновилось после вторжения в Чехословакию (1968). «Второстепенные» западные станции, вещавшие на русском языке – «Радио Швеции», Международное канадское радио» и т.д., – вообще не глушились. Все это способствовало относительной нормализации слушания зарубежного радио на русском языке. Можно было быть даже сознательным членом партии и при этом слушать Би-би-си и «Голос Америки». Зарубежные радиостанции, в том числе нерусскоязычные, оказали огромное влияние на развитие джаза и рок-музыки в СССР.

Хорошо известен феномен самодеятельной грамофонной пластинки – так называемый «рок на костях» (или «на ребрах»), т.е. на рентгеновских снимках. В 1960‐е годы началось массовое производство катушечных магнитофонов. С 1960 по 1985 г. было произведено около 50 млн магнитофонов (с. 363). Как и в случае со всеволновым радио, государство пропагандировало их использование для слушания «правильной» музыки, включая «одобренную» западную. Однако магнитофоны привели к распространению в первую очередь западного джаза и рок-н-ролла. В результате западной музыки вокруг становилось все больше, что опять-таки вело к ее постепенной нормализации.

Среди советской молодежи, взрослевшей в 1960‐х – начале 1980‐х годов, включая даже тех, кто не имел собственных магнитофонов, большинство регулярно слушало магнитофонные записи дома, в гостях, в летних лагерях, на танцах, дискотеках, семейных праздниках. Магнитофонные записи зарубежных рок-групп были одним из наиболее ярких феноменов, посредством которых молодое поколение формировало себя и опознавало «своих». Зарубежная рок-музыка попадала на магнитофоны с западных пластинок, которые приробретались главным образом на «толчках», существовавших во всех более-менее крупных городах.

Звукозаписывающая фирма «Мелодия» выпускала отдельные песни западных рок и поп-групп, хотя нередко с измененным названием. Легче всего было выпустить на советской пластинке «песню протеста». Характерным примером может служить необычайно популярный в СССР фокстрот «Шестнадцать тонн», который изначально действительно был в США шахтерской песней протеста. Однако для молодых любителей музыки в Советском Союзе ни буквальный смысл этой песни, ни ее история как песни протеста значения не имели. Куда важнее был танцевальный ритм музыки, несоветское звучание и американский английский, на котором она исполнялась.

Буквальный смысл зарубежных песен был не только непонятен, но и не особенно важен. Наоборот, в том факте, что слова песни были непонятны, а исполнение звучало по-иностранному, был особый смысл. Это давало возможность советским слушателям населять иностранные композиции своими собственными воображаемыми мирами и героями. «Музыка была непонятной, но далеко не бессмысленой» (с. 374). С конца 1960‐х годов по всей стране стали появляться самодеятельные рок-группы. Они не являлись официально зарегистрированными коллективами, не могли зарабатывать деньги концертами или записывать пластинки на «Мелодии».

К 1970‐м годам советское городское и социальное пространство было усеяно «западными» жаргонными названиями, визуальными символами и упаковками, указывающими на повсеместное присутствие воображаемого Запада. Подростки использовали пустые бутылки и банки из-под иностранных напитков, пустые пачки от иностранных сигарет, пустые обертки, этикетки и т.д. для создания своего рода инсталляций, украшающих книжные полки и шкафы их комнат. Кажущаяся нефункциональность пустых упаковок была не изъяном, а как раз важной и полезной чертой этих артефактов. «Пустота освобождала упаковки от буквального смысла предметов потребления, которым они были наделены в иностранном контексте, давая им возможность становиться символическими “контейнерами”, которые наполнялись воображаемым Западом» (с. 383). Главной чертой этих упаковок была их необычная материальность, легко узнаваемая именно как западная. С их помощью личное пространство получало дополнительное измерение вненаходимости, отсылая к миру воображаемого Запада. Этот мир был одновременно материальным (его можно было увидеть, услышать пощупать, понюхать) и виртуальным (его материальность была «пустой», состояла из оболочек, которые наполнялись новым смыслом, не знакомым ни производителям продуктов, ни советскому государству).

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Лукин А.В., Лукин П.В. Умом Россию понимать: Постсоветская политическая культура и отечественная история. – М.: Весь Мир, 2015. – 384 с.

2

Ситар С. Материальная культура и языковая сфера: Два диспозитива мышления // Ситар С. Архитектура и политика. От ренатурализации к безграничной любви. – Режим доступа: http://flibusta.net/b/395328

3

Архитектурный вернакуляр (синоним: стихийная застройка, народная архитектура) – явление в архитектуре, выраженное в создании строений и их элементов непрофессиональными архитекторами. Имеет специфические черты: несоответствие архитектурно-строительным нормам, отсутствие стилевых рамок и приемов. – Прим. реф.

4

Столяров А. Герой нашего времени. – Режим доступа: http://magazines.russ.ru/druzhba/2014/11/17st-pr.html

5

Аватара (Avatara – индуистский термин). Изредка воинствующая в истории человечества выдающаяся личность, душа или разум, которая уже неподвластна процессам эволюции и реинкарнации. Она намеренно воплощается в человеческом мире из духовной или божественной Запредельности, высшего мира. Аватары возникают в определенные моменты развития человечества, когда необходимо изменить циклический ход событий истории, на которую аватара оказывает значительное и действенное влияние. – Прим. реф.

6

Юрчак А. Воображаемый Запад: Пространства вненаходимости позднего социализма // Юрчак А. Это было навсегда, пока не кончилось: Последнее советское поколение. – М.: Новое лит. обозрение, 2014. – С. 311–403.