Культурология. Дайджест №2 / 2015

Что касается умонастроения политических неоконсерваторов («неоконов»), состоящих по большей части в республиканской партии, то оно малообъяснимо. Казалось бы, после крушения коммунистического режима и возвращения России в историческую колею неоконы не должны были бы выражать к нашей стране систематическую враждебность… Однако действительность свидетельствует об обратном. Что это? Инерция отношения к СССР как к «империи зла»? Или результат геополитической комбинаторики и забота о своих политических рейтингах? На этот вопрос лучше ответят политологи, историки современных США.

«Языческий русский миф»: прошлое и настоящее 7

Александр Рейтблат

В статье рассматривается судьба одного из вариантов «русского мифа». Речь идет о мифе исторического приоритета русского народа, якобы возникшего в глубокой древности, тогда же создавшего письменность и определявшего судьбы мира. Создателем этого мифа был карпаторосс Георгий Гуца, получивший известность в России как Юрий Иванович Венелин (1802–1839) – уроженец северной Венгрии, выходец из румыно-русской семьи. Человек талантливый, эрудированный, но дилетант в истории и филологии, при поддержке М. Погодина он опубликовал в Москве обширную монографию «Древние и нынешние болгары…» (1829). Здесь утверждалось, что «Гунно-Аваро-Хазарская держава собственно была царство русского народа», и притом державой «первейшею в мире». В книге «Древние и нынешние славяне», вышедшей посмертно (1841), Венелин и этрусков именовал славянами.

Книги Венелина не попали в «мейнстрим» исторической науки, но не были забыты. В русской историографии сложилась своего рода венелинская школа, представители которой развивали его идеи и использовали его метод лексическо-этимологических сближений. К ним, в частности, относился известный писатель А.Ф. Вельтман, автор книги «Аттила и Русь IV и V веков» (1858).

По мере профессионализации науки «венелинский» комплекс идей вытесняется из историографии в художественную литературу. Примером может служить роман Ивана Кондратьева «Гунны» (1878), где выводы Венелина воспроизведены в беллетризованной форме.

Новый расцвет этого идейного комплекса происходит в 1970–1980‐е годы, в совсем ином контексте и ином литературном жанре. Речь идет о так называемой молодогвардейской фантастике, т.е. книгах, выпущенных редакцией фантастики издательства «Молодая гвардия». К этому времени в советском обществе исчезли надежды на «светлое будущее», и именно в жанре фантастики было возможно обойти цензуру и провести взгляды, которые не были бы допущены к печати в научной, научно-популярной и публицистической форме.

В научной фантастике находит свое выражение и другая разновидность того же мифологического комплекса, исходящая из распространенных в тогдашних научно-популярных публикациях представлений о древней индоевропейской (или индоарийской) цивилизации, наследником которой являются славяне.

В перестроечные годы со снятием цензурных запретов такие мотивы получили широкое распространение в «патриотической» фантастике, активно использующей идеи и методы (прежде всего – языковые сближения) почти двухвековой давности. Здесь идеализируется дохристианское прошлое Руси (как в «Волкодаве» Марии Семеновой), а исторический процесс предстает в форме борьбы двух начал – светлого (русского) и темного (чужого, как правило, западного).

В концентрированном виде разработанные Венелиным и Вельтманом идеи выразились в романах Юрия Петухова, составивших пенталогию «Звездная месть» (1990‐е годы). Хотя главный герой поклоняется православным святыням, воплощенное в «Звездной мести» мировоззрение – не христианское, а языческо-магическое. Социальный идеал Петухова – в прошлом, а не в будущем; отношение к другим (людям, народам) – страх и подозрение, тут царствуют национализм и ксенофобия. «Перед нами – чистой воды мировоззренческий традиционализм, являющийся реакцией на быстрые социальные культурные перемены. <…> Хотя у Петухова сверхактивный и уверенный в себе герой, его книги демонстрируют больное сознание нашего современника, испытывающего шок после краха советской империи, всего боящегося и пытающегося преодолеть свою фрустрацию – в мечтах и фантазиях» (с. 41).

К концу 1990‐х годов научные и культурные стандарты стали слабее; стало возможным без проблем выражать свои взгляды напрямую, без прикрывающей литературной (фантастической) оболочки.

Для большинства населения более приемлемым остается вариант «русского мифа», опирающегося на концепты «русской идеи», «соборности», «особого пути» России, определяемого спецификой православия, и т.п. Но существуют и более радикально настроенные группы, прежде всего в молодежной среде, склонные к предельному упрощению сложных социальных проблем, однозначным решениям, плохо знающие историю. Это радикальное меньшинство считает и православие чуждым России, занесенным из-за рубежа и разлагающим истинно русские ценности. В этой среде распространяются различные неоязыческие движения, и именно их сторонники придерживаются рассмотренного варианта «русского мифа». Для них характерен тоталитаристский утопизм. Старые советские взгляды им заменила национальная идея в ее радикально-патриотическом изводе. Они полагают, что все социальные и политические проблемы можно решить насилием.

Языческий русский миф доводит до предела неотрадиционалистские тенденции современного российского общества. Ему присущи следующие черты:

– расизм (представление, что человечество испокон веков состоит из рас, навсегда определяющих физические и духовные черты их представителей, их образ мысли, их ценности);

– представление, что история всегда являет собой арену борьбы рас и народов и что у народа всегда есть враги;

– вера в то, что славяне (русские) принадлежат к числу самых древних на земле народов;

– идея, что в древности славяне создали самое могущественное государство;

– представление, что культура славян повлияла на все другие;

– ориентация на язычество (иногда она выступает не вполне явно, а иногда делается попытка совместить язычество с христианством под маркой «русского православия») (с. 43–44).

К.В. Душенко

История мировой культуры

Живые орнаменты кельтов 8

Татьяна Чернышева

Историки и искусствоведы давно пытаются найти корни кельтского искусства. Существует множество гипотез о его происхождении, но нельзя не заметить очевидную связь кельтских орнаментов с орнаментами восточных стран (Индии, Тибета) и славянскими узорами.

Древние кельты верили, что человеческий дух – это частица мирового Духа. Что через множество жизней, смертей и возрождений человек проходит путь к божественному совершенству. Каждый путь – особенный, каждый путь – неповторимое переплетение событий, судеб, испытаний и преодолений. Кельтские орнаменты – это символические карты Пути. Законы кельтов строго запрещали совершенствовать или менять ключевые детали орнаментов: считалось, что их дали боги. Однако это не мешало мастерам проявлять врожденный дар творчества.

Орнамент составлен из отдельных узлов. Каждый узел создается из отдельной нити – нити жизни. Нить жизни, нить орнамента нигде не прерывается, она переходит из одного элемента в другой, а потом, образовав множество переплетений, возвращается обратно. Это символ непрерывности и связи всех вещей во Вселенной.

Один из самых древних кельтских символов – лабиринт. Кельтские лабиринты – это отображение человеческого пути, они ведут к центру – духовному началу, которое присутствует во всем. Много позже английские и ирландские монахи использовали подобные орнаменты в ранних христианских рукописях, указывая таким наглядным способом дорогу тем, кто идет по духовному пути.

Кельтский крест имеет во многом похожее значение. Крест – символ универсальный, он встречается во всех культурах. Отличие кельтского креста – окружность вокруг центра. Это возможность создания гармонии, вселенского порядка только там, где есть соединение Земного и Небесного, где есть точка встречи. Это вообще отличительная особенность мировосприятия кельтов.

Для них не существовало противоположностей, которые исключают друг друга. Нет только черного или белого, нет только добра или зла, но есть и то, и другое одновременно. Человек, в понимании кельтов, не только живет в этом, реальном мире, но и находится в мире Ином, нереальном. И символы Иного мира помогают человеку продвигаться по пути земному. «Для греков спираль – это спираль, а лицо – это лицо, и всегда ясно, где кончается одно и начинается другое, в то время как кельты „видят“ лицо в спиралях или завитках… Это похоже на сны, когда контуры предметов размываются, и одни вещи плавно перетекают в другие», – пишут М. Диллон и Н. Чедвик в книге «Кельтские королевства». Круг с точкой в центре – это древний солнечный символ. Всякое соединение, всякое пересечение есть источник духовной силы, огненный центр, обладающий способностью рождения и возрождения.

До сих пор в полях Ирландии, Шотландии или Уэльса, лучше всего сохранивших свои кельтские корни, можно встретить одинокие каменные кресты, полностью покрытые замысловатыми кельтскими узорами.

Еще один древний символ объединения мы находим в Ирландии – знаменитый ирландский трилистник. Это тоже символическое изображение креста, только состоящего из трех лучей. Это древний символ троичности, соединения земного, человеческого и небесного. Когда‐то давно святой Патрик, прибыв на ирландскую землю, объяснил язычникам с помощью листа клевера великий принцип Троицы.

В Ирландии христианизация прошла очень спокойно. Вероятно потому, что христианские представления о Троице совпали с пониманием троичности у древних кельтов, ведь еще задолго до трилистника существовал символ, называемый трискел или трискеле (в переводе с греческого tri – «три», a skelos – «кость, нога»). Он изображался в виде трех бегущих ног, исходящих из одной точки, и символизировал равновесие и гармонию с природой, а также переплетение трех стихий: Огня, Воздуха и Воды. Позже он стал изображаться не в виде ног, а в виде спиралей, образующих в центре треугольник. В разных вариантах такой символ встречался у крито-микенцев, этрусков, древних японцев и народов Гималаев. Но везде он передавал один и тот же смысл – гармонию всех элементов Вселенной и неудержимое движение вперед, движение в бесконечность, которое и есть жизнь, которое и есть настоящая радость. Трискел иногда так и называют – символ Радости.

Кельтские орнаменты не только были символическими вехами пути, но и могли отражать реальные события. Это своего рода летопись о жизни отдельного человека или целого народа. Мастер, создавая узор в ознаменование какого-либо подвига, мог заложить в орнамент не только «запись» о том, сколько героев приняли участие в событии, каков был их путь, но и о том, кто, какие силы помогали или препятствовали героям. Прежде чем создать узор в камне или на бумаге, мастер выкладывал его из простой веревки, словно моделируя свою мысль, а уже потом тщательно переносил на подходящий материал.

Птицы, часто встречающиеся в орнаментах, – это небесные посланники, символ свободы, символ духа, освобожденного от земных связей и общающегося с небесными силами. Возвращаясь на землю, они приносят весть богов – прорицания и указания. Птицы помогают смертным в их духовных и земных путешествиях. В кельтской традиции ворон – птица реальных предзнаменований; голуби – птицы духовной жизни, любви и духовной гармонии; утка – мост, соединяющий живительные силы земных вод с океаном небесных сил; цапля – птица бдительности.

В местах, где жили древние кельты, вдоль берега моря стоят камни со стилизованными изображениями дельфинов, посвященных богине Негаленнии, «Указывающей Путь». Как богиня-покровительница она дает защиту путнику и на земных дорогах, и на дорогах небесных. Ее силы воплощены в дельфинах, воронах и собаках. Дельфины – проводники души через воды Океана к Священному Острову. Вороны говорят о великих таинствах, связанных с опасностями этого перехода. А собаки – символ верности, защиты на Пути. Собаки защищают Путь и Путника…

С.Г.

Японский сад 9

Марина Когалимова

Японский сад скромен и строг. Он напоминает уголок первозданной природы, и лишь небольшие постройки – домики, беседки, фонари – выдают прикосновение к нему человека.

Слово «сад» происходит от слов «создавать», «творить», «уподобляться творцу». Видимо, подход к творению у европейцев и японцев разный.

В европейских садах и парках мы видим, на что способен человек, как хорошо он умеет организовывать и преобразовывать природу. Однако японцы первым автором признают природу, а садовник должен попробовать проникнуть в ее сущность и суметь передать ее. Красота в природе не всегда лежит на поверхности, она скрыта. Сад может помочь приоткрыть эту тайну, указать на нее небольшими подсказками, вдохновляя человека на дальнейшее исследование.

Восприятие природы европейцем и японцем различно. Европейцы очеловечивают природу, приписывая ей качества и поступки людей. Японцы же считают, что человек – лишь часть природы, и значит, его жизнь подобна жизни природы. Такие сравнения часто встречаются в японской поэзии.

Краса цветов так быстро отцвела!И прелесть юности была так быстротечна!Напрасно жизнь прошла…Смотрю на долгий дождьИ думаю: как в мире все невечно!Оно-но Комати

Как же выглядит настоящий японский сад? Те сады, которые мы сейчас называем японскими – с каменными фонарями, источником, пагодой, павильонами, – формировались на протяжении нескольких исторических эпох.

Но есть два основных элемента построения любого японского сада. Это камень и вода. Камень – это «скелет», остов сада, его суть. Вода – «кровь», оживляющая, вдыхающая жизнь. В Китае эти два принципа называют инь и ян. Растения вовсе не обязательны в японском саду. Почему? Мы привыкли, что сад – это прежде всего растения, но в древности считалось, что сад – место встречи с природой и с ее божественными духами. У японцев носителем божественного является камень, а вода символизирует очищение и чистоту при общении с этим божественным. Растения же играют второстепенную роль, помогая «главным героям».

Эта идея сада существовала в Древней Японии еще до нашей эры вплоть до III в. до н.э., жива она и сейчас – в немного измененной форме.

Символика этих прототипов японских садов была связана с исконной религией Японии – синтоизмом, проповедующим одухотворение природы. В них существовали священные камни, служившие жилищем для духов природы. Перед камнем находилась сакральная площадка, огороженная веревкой и усыпанная галькой или песком. Это алтарь, символ присутствия божества. Именно здесь проводились различные церемонии и обряды, связанные с божеством. Позже стали строить амбар с зерном, в котором обитала почитаемая в Японии богиня солнца и злаков Аматэрасу. Алтарь дошел до нас в виде огороженного двора с галькой.

Но это предыстория, а собственно история японских садов началась с приходом в Японию буддизма в VI в. н.э. Первоначально сады создавались при буддийских храмах, а потом «перебрались» поближе к дворцам императоров и особнякам богатой знати.

Буддизм – религия веротерпимая, поэтому к IX в. она слилась с древними местными традициями. Первые буддийские сады напоминали китайские. Природа там сохранялась нетронутой, как воплощение рая на земле. Планировался лишь путь движения процессий на церемониях. Главной считалась скульптура на алтаре в храме, сад же предназначался для сосредоточения, медитаций.

В X–XII вв. основой сада стало озеро с островами. На сад можно было любоваться только из окон павильона или катаясь на лодке по озеру. Согласно воззрениям дзедо – одного из ответвлений буддизма (культ Будды Амиды), сады символизировали «западный рай Будды Амиды» – нирвану, страну абсолютного успокоения и блаженства. Приобщиться к божественному можно было не просто созерцая, но и эмоционально переживая увиденное. В это время появились символические сады: в основе они имели реальный пейзаж, но форма его выражения была символической. Например, сухой сад. Вода в нем представлялась при помощи песка или гальки, которые укладывали, как воду в ручье. На них специальными граблями проводились борозды вокруг камней, изображались круги на воде или продольные полосы – «волны».

Новое рождение японские сады переживали в XII–XVI вв. Оно было связано с влиянием дзен-буддизма. Основа дзен-буддизма – учение о трех телах Будды: «Тело явления» – исторический персонаж Гаутамы, «тело блаженства» – Будда как персонификация света, «космическое тело» – Вселенная, живая и целостная природа. Таким образом, сад олицетворяет «космическое тело» Будды. Он стал моделью мира, лаконичным образом мироздания. Можно сказать, что дзенский сад – формула мироздания. Путь к истине состоял в приобщении к «космическому телу» Будды, в просветлении. Этому помогало созерцание и слияние с природой, когда человек чувствовал себя ее частью, а природу воспринимал как часть своего внутреннего мира. Сад должен был помочь открыть человеку свою истинную суть, постичь непостижимое, т.е. помочь творческому откровению, когда через малое познается великое, и наоборот. В связи с этим возник новый стиль пейзажного сада – абстрактный сад. Глубина понимания символики сада зависела только от зрителя, его внутренней жизни и уровня сознания. Такие сады по-другому называют философскими.

И еще одна немаловажная веха в истории японских садов – это появление в конце XVI в. чайной церемонии. Сад располагается перед входом в чайный павильон; идя по саду, человек очищается, настраивается – готовится к предстоящей чайной церемонии.

Существует множество классификаций японских садов. Автор рассматривает одну из них: по главенствующим компонентам сада. В сухих садах «главный герой» – камень или песок. Камни воспринимаются как скульптура, каждый имеет свое значение, свою символику, свое место. Можно сказать, что у каждого камня есть свое «лицо», «характер». Японцы выделяют по этим характеристикам огромное количество камней. Искусство расстановки камней – су-тэнси – главное в создании сада. Композицию сада определял главный камень с двумя меньшими. Они образовывали триаду по аналогии с триадой божеств в буддийском храме.

Сады, где основным элементом стала вода, называются садами воды. В них вода может быть представлена ручьем, прудом, водопадом. Водопад всегда был одной из самых любимых деталей сада. В руководствах по устройству садов описывается десять видов водопадов. Например, водопад «падающий нитью», водопад «скользящий по камню» или «падающий, как полотно».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Почему и как изменяются наука и культура? – М.: Новый Хронограф, 2013. – 304 с.

2

Беленчук Л.Н. Просвещение России. Взгляд западников и славянофилов. – М.: Изд-во православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, 2014. – 148 с.

3

Одоевский В.Ф. Психологические заметки. – Режим доступа: www.litres.ru/vladimir-odoevsky/psihologicheskie-zametki/

4

Белинский В.Г. О детских книгах. – Режим доступа: www.velib.com/book/belinskijj_vissarion/o_detskikh_knigakh/

5

Хомяков А.С. «Семирамида»: Исследование истины исторических идей // Хомяков А.С. Соч.: В 2 т. – М., 1994. – Т. 1. – 590 с.

6

Standpatter – противник нововведений, твердолобый (англ.), от stand pat – не брать прикупа (в игре в покер).

7

Рейтблат А.И. «Языческий русский миф»: Прошлое и настоящее // Рейтблат А.И. Писать поперек: Статьи по биографике, социологии и истории литературы. – М.: НЛО, 2014. – С. 33–44.

8

Чернышова Т. Живые орнаменты кельтов // Тайны древних цивилизаций. – Т. 2. – Режим доступа: http://flibusta.net/b/372225/read

9

Когалимова М. Японский сад // Тайны древних цивилизаций. – Т 1. – Режим доступа: http://flibusta.net/b/372224/read