Риджийский гамбит. Дифференцировать тьму

Наспех смыв пену с волос, Криста закрутила все вентили, – и меня насторожило старание, с которым она смотрела в сторону, вылезая из ванны.

– Я сбежала, – буркнула девушка, выбредая наружу мимо меня.

– От кого?

– От Дэна!

– А я-то думала, что вероятность встретить сбежавшую невесту куда меньше, чем вероятность увидеть сбежавшего жениха, – озадаченно пробормотала я, шлёпая следом за ней, оставляя пятками грязные следы на белоснежном полу. Камень под ногами был удивительно тёплым, будто его подогревали. – Почему?

– Потому что у нас скоро свадьба!

– Но ты вроде бы его любишь. А он вроде бы красивый, храбрый, великолепно владеющий мечом эльфийский принц, который любит тебя.

– Ты не понимаешь! – Сев на кровать, Криста отчаянно всплеснула руками. – Чем ближе был этот день, тем больше было между нами какого-то… напряжения! Раньше мы просто щекотали друг друга, дурачились и дрались подушками, а теперь лежали в постели и думали о том… и я знала, что он тоже думает о том… о том, что скоро в этой самой постели мы будем…

– И эта перспектива настолько вас пугала? – уточнила я, разглядывая большой горшок с углем, стоявший рядом с камином. Похоже, у дроу были ожидаемые проблемы с деревом. – Насколько мне известно, множество людей находит это занятие очень даже приятным.

– Дело не только в этом! Понимаешь, когда я узнала, что у меня есть магические способности… и что я никогда не смогу вернуться в наш мир… я подумала, что буду помогать людям! Странствовать по Риджии, сражаться с дроу, убивать монстров…

Осознав, что она сказала, я похолодела:

– Не сможешь вернуться в наш мир?..

– Да! Но если я стану эльфийской принцессой, никто не позволит мне делать то, что я хочу! Я буду вынуждена вести себя как положено принцессам, а это целыми днями сидеть на троне и вышивать гобелены, и играть на арфе, и…

– Почему ты не смогла вернуться в наш мир?!

– Да потому что! – выпалила Криста с явной обидой на то, что из её тирады меня заинтересовало именно это. – Ни эльфы, ни люди, ни лепреконы не знают, как открыть проход между мирами! Я же не первая, кто к ним попал, они всё перепробовали, но ничего не получалось, даже просто посмотреть, как там моя семья поживает! Так что все мои… наши… предшественники так и жили здесь до самой смерти.

Я глубоко вдохнула.

Выдохнула.

Мысленно стала возводить семёрку в степень – как делала всегда, когда хотела успокоиться. Сорок девять, триста сорок три, две тысячи четыреста один, шестнадцать тысяч восемьсот семь…

Когда я дошла до пятнадцатой степени, нервный холодок исчез, тоненькие вопли паники утихли, перестав путать мысли, – и ко мне вернулась способность рассуждать здраво.

…итак, подведём итоги. Угодив в сказку, я обнаружила следующее: отважная героиня – не я, прекрасный принц – не мой, волшебный меч достался не мне, да и борьба Добра со Злом прекрасным образом обходится без меня. Даже в тело главной злодейки меня не переместили – был вроде бы в произведениях о попаданках и такой тренд, но для меня, видать, слишком много чести. Зато для моей скромной персоны припасли плен в катакомбах дроу; и, даже если мы с Кристой выберемся отсюда, домой я уже не вернусь.

Да, в моём мире меня не ждёт никто, кроме Сашки. Только вот у эльфов, в отличие от сокамерницы, радужных перспектив мне не светит. На приличную работу не устроиться: кто же возьмёт на эту работу странную девушку с улицы, незнакомую с местным языком, обменным курсом, бытом и обычаями. Мыть полы в какой-нибудь таверне – увольте. Конечно, всё исправимо, но на это потребуется время – и деньги, которых у меня не будет. А я, честно сказать, плохо переношу голод и отсутствие бытовых удобств.

С другой стороны…

– Надеюсь, ты всё же будешь не против вернуться к своему принцу, когда я вытащу нас отсюда. – Подойдя к шкафу, я решительно распахнула деревянные дверцы. – Если честно, твоё возвращение здорово облегчит нам жизнь.

– Ты собираешься… бежать? – Глаза Кристы расширились. – Со мной?

– Ну не отдавать же тебя на растерзание этой серой сволочи. Соотечественница как-никак.

…с другой стороны, если я верну эльфийскому принцу его взбалмошную возлюбленную, мне вряд ли посмеют в чём-либо отказать.

Да, мне, в сущности, плевать, что сделает с Кристой очередной персонаж королевской крови, польстившийся на её прелести. Я эгоистка до мозга костей и не стесняюсь в этом признаваться, – в отличие от большинства людей, которые из лицемерия натягивают на руки белые перчатки лживого альтруизма, чтобы стянуть их при первом удобном случае.

Но сейчас в моих интересах вытащить нас обеих отсюда до того, как колдун завершит свою «работу» с нами.

В шкафу нашлись несколько платьев, пара штанов и рубашек. Наконец расставшись с мокрыми джинсами и футболкой (а заодно, как я надеялась, с шансами на воспаление лёгких), я повесила их на спинку стула вместе с мантией колдуна. Следом влезла в огромные суконные штаны из шкафа – их пришлось подвернуть внизу и туго перепоясать бархатной полосой, бесцеремонно оторванной мною от одного из платьев. Все рубашки тоже оказались велики; я выбрала самую простую, из светлого хлопка, и ограничилась тем, что засучила рукава.

Следом моего внимания удостоился стол у окна – где под серебряными колпаками обнаружились ложки, золотые кубки, полные воды, и тарелки с чем-то, похожим на рагу.

– Еда! – воскликнула Криста. Схватив вилку, она накинулась на еду, даже не помыв руки. – Ох, шорт, как же вкушно!

– Не думала, что дроу ещё и кулинары, – сказала я, обшаривая выдвижные ящики в изголовье кровати. Заметила я их не сразу, зато там очень кстати обнаружились пузырёк чернил, стальная перьевая ручка и несколько свитков пергамента.

– Похоже на мяшо с кабашками и картошкой! – речь Кристы звучала немного неразборчиво по причине того, что она уминала перечисленное за обе щеки. – Попробуй!

– Я не голодная, – соврала я, чувствуя, как аппетитный запах заставляет желудок сердито ворочаться. Выложила перед Кристой свои находки. – Итак. Если мы хотим выбраться отсюда, то мне нужно выучить риджийский.

Проглотив содержимое очередной ложки, та покачала головой:

– Ты не сможешь.

– Напиши вначале местный алфавит. Потом – личные местоимения в разных падежах и названия всех предметов, которые есть в этой комнате. С переводом и транскрипцией русскими буквами, естественно.

– Ты не сможешь! Уж точно не до того, как мы отсюда сбежим! – Криста дёрнула покатым плечиком. – Языки годами учат, а колдун продержит меня здесь всего неделю!

– Я прошу тебя набросать всего несколько строчек, что не так уж тяжело, согласись, – мой голос только что не сочился бесконечным терпением. – Если, конечно, ты умеешь писать.

Под раздражённым взглядом сокамерницы я пошлёпала обратно к ванной: такие грязные ноги, как у меня, брать в постель преступно. Даже если это постель злодеев-дроу.

– Раз ты не будешь есть, твою порцию съем я! – злорадно крикнула Криста мне вслед.

– На здоровье, – равнодушно откликнулась я, прикрывая дверь.

Не признаваться же, что речь о моём здоровье. Ведь теперь у меня впереди целая ночь, чтобы узнать, подмешивают что-нибудь в нашу еду или нет. Я бы на месте колдуна подмешивала: даже если мы нужны ему живыми и здоровыми, опоенные пленницы будут куда сговорчивее.

Наверное, главные героини могут позволить себе бесстрашно жевать что попало даже в логове врага. Но персонажи вроде меня в отличие от них точно не бессмертные, – а наиболее опасные опыты ставят на наиболее живучих членах команды.

Когда я вернулась, вместо полотенца вытирая голову порванным платьем, Криста нервозно расчёсывала волосы костяным гребнем. Видимо, нашла всё в тех же изголовных ящиках.

– Написала? – повесив влажное платье на спинку стула, я взяла исписанный пергамент.

– Да, – откликнулась Криста, вглядываясь в ручное зеркальце с серебряной ручкой.

Я пробежалась взглядом по чернильным строчкам. Вначале – по закорючкам букв, сопровождённым звуковой транскрипцией на русском. Потом – по словам, нацарапанным ниже. Ещё раз окинула пергамент пристальным взглядом.

Почувствовала, как его ментальная копия ложится на полочку в моём сознании.

– Отлично. – Перевернув пергамент, я положила его перед сокамерницей, которая сосредоточенно расчёсывала особо непослушный локон. – А теперь пиши на обороте риджийский перевод тех слов, которые я тебе назову.

– Сначала выучи то, что я уже написала.

– Я и выучила.

Криста замерла. Поймала в зеркальной глади мой мягкий, внимательный взгляд из-под очков – тем более внимательный, что я высматривала следы действия неведомого зелья.

Пока не замечала, но делать выводы рано.

Всем своим видом выразив крайний скепсис, Криста отложила зеркальце с гребнем, схватила пергамент и встала.

– Отлично. Сейчас проверим. – Сокамерница отошла в дальний конец комнаты, так, чтобы я точно не разглядела написанного. – Как будет «стул»?

Образ пергамента мгновенно всплыл перед моими глазами.

– Не ручаюсь за правильность написанного тобой произношения, – я взяла со стола гребень и склонилась над зеркалом, в котором отражался белёный потолок, – но вроде «формасур».

Криста недовольно кивнула.

– Кровать?

– Руум, – откликнулась я, расчёсываясь.

– Они?

– Фейр.

– Тарелка?

– Фат.

– Ей?

– Хенни, – поморщилась я, пытаясь сладить с прядью, никак не желавшей распутываться.

– Одежда?!

– Фёт.

– Вода?!

– Матх. – Положив гребень рядом с зеркальцем, я оглянулась через плечо. – Может, для экономии времени ты просто мне поверишь?

Криста села на кровать. Открыла рот – и закрыла; потом снова – словно рыбка, которую вытащили из воды.

– Я же называла слова не подряд, – пробормотала она, – и те, которые написала в конце, и в середине…

– Правильно делала.

– Но это невозможно! Ты смотрела на этот пергамент всего-то секунд десять!

– Полагаю, ты никогда не слышала об эйдетической памяти?

Криста озадаченно хлопнула ресницами.

– Фотографической, – смилостивилась я.

– А! Это когда людям достаточно пролистать книгу, и они её запоминают?

– Точно.

– Слышала, конечно! Хочешь сказать, у тебя… фотографическая?..

– Именно.

В её взгляде скользнуло благоговение:

– Выходит, ты… гений?

Я провела пальцем по переносице, поправляя очки. Повернувшись к сокамернице, опустилась на стул и откинулась на мягкую спинку.

– Я научилась читать в год, а к двенадцати знала наизусть все книги в нашем доме. В пять лет я перемножала в уме трёхзначные числа. В восемь – играла в шахматы со взрослыми и побеждала. Я поступила в МГУ на факультет вычислительной математики и кибернетики, набрав максимальное количество проходных баллов. Учти, что на студентов с ВМК даже ребята с физфака и мехмата смотрят открыв рот, а я поступала на курс фундаментальной информатики, куда принимали всего-то пятнадцать человек. – Насчёт мехмата я, конечно, несколько преувеличила, ибо тамошние студиозусы всегда мнили о себе незаслуженно много… но не суть. – Мой коэффициент интеллекта равен приблизительно ста восьмидесяти с хвостиком. Если сложить все эти факты воедино… – я пожала плечами. – Да, пожалуй, можно сказать, что я гений.

И не стала добавлять: лишь осознание собственной исключительности весь последний год удерживало меня от того, чтобы повеситься на крюке от люстры. Этого – и что без меня Сашка снова запустит учёбу.

Воспоминание кольнуло сердце тонкой иголочкой тоски.

Мне до боли хотелось его увидеть. Рассказать обо всех безумствах, которые со мной произошли. Я всегда всё рассказывала ему.

Почти.

– Можешь придержать слова восхищения при себе, – великодушно разрешила я, наблюдая, как сокамерница ошарашенно облизывает губы.

– А… ты… что, уже учишься в университете? – выдавила она наконец. – Сколько же тебе лет?

– Девятнадцать. И, надеюсь, ты не усвоила из моих слов только факт моего поступления в универ.

Криста долго смотрела на меня, птичкой склонив голову набок, – так, будто впервые увидела.

– Нет, – на удивление спокойно ответила она наконец. Поднявшись с кровати, вернулась к столу – и села напротив. – Ещё то, что ты действительно можешь вытащить нас отсюда.

Положив перед собой пергамент, Криста повернула его чистой стороной кверху. Обречённо вздохнув, открутила крышку пузырька с чернилами:

– Так какие слова, говоришь, тебе ещё надо написать?..

Мы просидели, наверное, полночи. Криста очень скоро начала клевать носом, рискуя испачкать его в чернильнице, – и я надеялась, что это простая усталость, а не действие неведомой отравы. Впрочем, я объявила отбой, лишь когда мы исписали все четыре свитка мелким шрифтом с обеих сторон, а свечи приблизились к состоянию огарков.

Мы с наслаждением заползли под одеяло – к сожалению, только одно, – и под нами захрустела свежая простыня, едва уловимо пахнущая лилиями. Некоторое время мы с сокамерницей, ворочаясь, перетягивали одеяло на себя, пока я, махнув рукой, не выползла из-под него: всё равно сплю в рубашке, к тому же в комнате тепло.

– Хорошие свечи у дроу, – едва слышно протянула Криста, свернувшись калачиком под пуховым трофеем. – У эльфов они трещат и дымят, а эти… у них пламя такое ровное, и хватает надолго…

– Прихватим одну, как будем сбегать? – нарочито жизнерадостно предложила я. – Пусть эльфы выяснят, как дроу их делают.

– Ага…

Она зевнула сонным котёнком – широко, умильно, обнажив мелкие зубки, – и заснула как котёнок – мгновенно. Только что говорила со мной, а вот уже закрыла глаза, и звук её дыхания окрасил тонкий присвист.

Я сняла очки, положив их рядом с подушкой. Легла, закинув руки за голову, и закрыла глаза, мысленно перебирая свитки с риджийскими словами, отныне хранившиеся в моей памяти.

…да, мне определённо попалась неправильная сказка. Но, как бы там ни было, я здесь. И если только поутру я не открою глаза в московской квартире, лучшее, что я могу сделать, – принять правила игры. Выпутаться из этой передряги – желательно безболезненно.

Хотя бы для меня.

Глава 2

Наследник рода Миркрихэйр

Утром меня разбудил вопль Кристы, очень похожий на тот, что выдернул меня из сна в темнице. И, прежде чем открыть глаза, я понадеялась, что подобный способ пробуждения не войдёт у неё в привычку.

– Что? – Я рывком села в постели, нащупывая очки.

Сокамерница молча ткнула пальцем в сторону окна.

Поспешно спрятав глаза за стёклами, я обратила внимание на растопленный кем-то камин – и натолкнулась на чужой сияющий взор. Сияющий в прямом смысле слова: очи юноши, застывшего у стола с грязными тарелками в руках, светились странным чарующим блеском.

– Доброе утро, – вежливо произнесла я, приветствуя незнакомца. – Что вам нужно?

Тот лишь улыбнулся в ответ узкими губами. Кожа его была пепельно-серой, как у дроу, но черты – ещё тоньше, ещё острее, ещё неправильнее, и волосы – чёрный обсидиан, а не лунное серебро, и глаза – не яркий янтарь, а перламутровая синева, и бесформенные одежды – похожи на мантию, сотканную из сумрака ночи…

Одновременно с тем, как я встала с постели, юноша отступил на шаг, в тёмный угол рядом с окном, и каким-то образом совершенно слился с тенью. Ещё мгновение я видела огоньки его глаз, затем пропали и они.

Когда я приблизилась к столу, в комнате уже не было никого, кроме нас с Кристой.

– Кто это был? – выдохнула сокамерница.

– Думаю, кто-то вроде уборщика. Юноша бледный со взором горящим… – Я запоздало сообразила, что на мне нет ничего, кроме рубашки, прикрывающей ноги до середины бедра, и мстительно понадеялась, что мои кривые ноги будут преследовать незваного гостя в кошмарах. – И, похоже, ещё и официант, – добавила я, заметив на столе чистенькие серебряные колпаки, которые явно скрывали свежую еду.

И мантия колдуна, и мои джинсы бесследно исчезли: похоже, их забрали в обмен на завтрак, пробовать который я снова не собиралась. Лучше уж сутки посидеть голодной и продолжать наблюдения за Кристой. Правда, что я буду делать, если обнаружу, что в здешнюю еду действительно что-то подмешивают? С одной стороны, терять трезвость ума, разрабатывая план побега, мне никак нельзя. С другой – за пару дней мы едва ли отсюда выберемся, а уже на третий день голодовки бежать я едва ли смогу…

Ладно. Будем решать проблемы по мере поступления.

Натянув штаны, я на всякий случай обследовала угол на предмет потайных люков и дверей, но ничего не обнаружила. Ожидаемо. Зато, умываясь, осознала, что мне больно глотать – и это тоже было ожидаемо. Купание в реке и ночёвка на ледяном полу не могли обойтись без последствий, особенно для человека, который больше половины уроков физкультуры просидел на скамейке по причине освобождения после болезни. Если кто-нибудь всё же принимает участие в нашем создании (в чём я сильно сомневаюсь) – ваяя меня, он настолько переборщил с интеллектом, что на иммунитет просто не осталось места. Насморк, кашель и прочие ОРВИ цеплялись ко мне регулярно, а за весь четвёртый и пятый класс школы я посетила от силы уроков сорок, за два года умудрившись переболеть бронхитом, гайморитом, отитом, воспалением лёгких и вирусным менингитом. Какой-то болячке так понравилось в моём организме, что лекарства заставляли её кочевать из органа в орган, но никак не уходить. Мама сбилась с ног, таская меня по врачам, а те только руками разводили; в конце концов я всё же выздоровела, но ещё долго отходила от последствий постоянного приёма антибиотиков. И те два года спала не в своей комнате, а в маминой кровати, у неё под боком.

Тогда мама не объясняла, почему настояла на моём переселении, но годы спустя призналась: она устала по пять раз за ночь бегать в другую комнату, чтобы проверить, дышу ли я.

Раковина расплылась перед глазами, заставив проглотить комок в горле. Нет, не плакать. Срочно возвести в степень – тройку, например… Первая – три, вторая – девять, потом двадцать семь, восемьдесят один, двести сорок три…

– Тебе надо поесть, – укоризненно заметила Криста, когда я вышла из ванной, всё ещё чувствуя непролитые слёзы на ресницах. Сама она как ни в чём не бывало уплетала удивительно банальный для другого мира омлет с чем-то, очень похожим на шампиньоны.

– Стресс напрочь отбивает мне аппетит. – Сглотнув слюнки, я понадеялась, что Криста не расслышит недовольное урчание моего оголодавшего желудка. Мельком заглянув в зеркальце, поправила вздыбленную челку, скрыв россыпь прыщей на лбу. – Кажется, с утра с нами обещали «поработать».

– Может, этот колдун про нас забыл? – предположила сокамерница с надеждой.

– Хотелось бы надеяться, но, боюсь, вероятность этого крайне мала.

И точно: не успела я договорить, как послышался деликатный стук в дверь. Надо же – как будто у нас есть выбор, впускать тюремщиков или нет. В ответ на мой обречённый крик «да» в комнату вошёл Лод – с таким непринуждённым видом, словно навещал не пленниц, а дорогих гостей.

– Доброе утро, – произнёс колдун. Уголки его губ были приподняты в лёгкой улыбке. – Как спалось?

– Прекрасно, благодарю, – сказала я, решив по его примеру поиграть в учтивость. – Но мне очень интересно, кто нас разбудил. – Лод сощурился, и я прочла вопрос в его взгляде. – Тут был… юноша. В чёрном. Со светящимися глазами.

– А, вы про Акке? – улыбка колдуна стала шире. – Не обращайте на него внимания. Это мой слуга, он иллюранди.

Я не успела спросить, что означает последнее слово, из-за возмущённого восклицания Кристы:

– Иллюранди?! Они же демоны, создания тьмы! Мне про них Дэ… дедушка рассказывал! – к счастью, сокамерница вовремя поймала мой предостерегающий взгляд. – Насылают кошмарные сны, питаются человеческими силами!

– Не только человеческими, – мягко поправил Лод. – Просто у человека легче всего украсть силы, и да, легче всего – во сне. С дроу или с эльфом такое не пройдёт, если только они не ослабли вконец. – Колдун прислонился плечом к дверному косяку. – Дроу заключили с иллюранди… соглашение. Дроу на добровольной основе отдают иллюранди свою энергию, а те взамен присматривают за их домами. Энергия дроу куда сытнее человеческой, так что иллюранди в итоге забирают совсем немного. Дроу этого даже не чувствуют. А ловкость и умение мгновенно перемещаться в тени делают иллюранди отличными слугами.

– В общем, тёмные домовые, – пробормотала я. – Или дворецкие.

Очередное подтверждение того, что не так уж наш плюшевый мишка и безобиден. Действительно: куда колдуну, живущему в мрачной тёмной цитадели и использующему невинных девиц в своих злодейских целях, без демона-прислужника.

– И вы позволили ему приблизиться к нам?! – Кристу объяснение явно не успокоило. – Когда-то сотни людей и эльфов погибли, чтобы изгнать иллюранди со своих земель, а вы…

– Акке причинил вам вред? – голос мужчины был мягче шёлка, но улыбаться он перестал.

– Нет, но…

– Он чем-то оскорбил вас?

– Не…

– Тогда что именно тебя не устраивает?

Криста встретила взгляд Лода, в котором поблескивала серая сталь, – и потупилась, резко вспомнив, что находится в плену, а не на курорте.

– Да нет, – пробормотала она, – всё хорошо. Простите.

Едва заметная улыбка вернулась на губы колдуна мгновенно, будто кто переключил рычажок… только вот теперь я видела, что в серости его глаз нет и тени этой улыбки.

– Я рад. – Лод отвернулся. – Жду вас в гостиной. Пора приступать к делу.

Я проследила, как за ним закрывается дверь. Покосилась на Кристу, чей нехороший прищур ясно выдавал направление её мыслей.

– Полагаю, – сказала я, – ты думаешь о том, что он у тебя ещё попляшет.

– Правильно полагаешь, – процедила сокамерница. – Эх, не будь на мне ошейника…

– Ладно, пойдём, пока он не осерчал. – Я успокаивающе похлопала Кристу по плечу. Посмотрела на безнадёжно раскисшие кроссовки – и поняла, что лучше продолжу ходить босиком. – Чем быстрее отмучаемся, тем быстрее я изучу ещё пару сотен риджийских слов.

В гостиной на столе, за которым мы вчера разговаривали, разложили штук десять мутных белых кристаллов, похожих на кварц. Колдун ждал в одном из кресел, положив руки на подлокотники, и жестом предложил нам в свою очередь присесть.

– Это не займёт много времени, – молвил он, когда мы с Кристой подчинились. – Кто хочет быть первой?

Мы с сокамерницей переглянулись, и я не увидела в её глазах особого энтузиазма.

– Давайте я, – вырвался у меня тяжёлый вздох. – Что нужно делать?

Вопреки моим ожиданиям Лод нахмурился. Привстал, заставив меня напряжённо следить за его движениями, нагнулся над столом – и пощупал тыльной стороной ладони мой лоб под чёлкой.

– Так и есть. Жар. Хриплый голос. И выглядишь нездорово. – Опустившись обратно в кресло, колдун сложил ладони в жесте, напоминавшем молитвенный. – Ты заболела?

Он собирается использовать меня для опытов – и при этом печётся о моём здоровье?..

– Простудилась немного, – неохотно кивнула я.

– Тогда сегодня отдыхаешь. Ритуал требует много сил, а они тебе понадобятся. К тому же с тобой нам торопиться некуда, – последние слова он добавил легко и просто, и это делало их ещё более зловещими. – Позже попрошу Морти подыскать тебе лекарство. Криста, возьми один из кристаллов. Любой.

Я растерянно пригладила чёлку. Какая трогательная забота… Совсем как об индюшке, которую лелеют до рождественского ужина.

С другой стороны, он назвал Кристу по имени, что в сочетании с этой заботой – неплохой знак. Я читала достаточно детективов и реальных криминальных хроник, чтобы знать: маньяки обычно дегуманизируют жертв, предпочитают не думать о них как о личностях, лишают индивидуальности и имён. Так легче творить с ними то, что они обычно творят.

Нас, во всяком случае, считают за людей. А это не может не ободрять.

Криста тем временем протянула руку к ближайшему кристаллу – с такой опаской, точно тот в любой момент мог отрастить зубы. Сомкнула пальцы на камне, который был чуть меньше её ладони, и быстро притянула к себе.

– Возьми его обеими руками, – велел Лод. – Да, вот так. Ладони на стол. Ближе ко мне. – Глядя, как робко Криста выполняет его указания, он усмехнулся. – Да не бойся ты так. Не меня тебе стоит бояться.

В конце концов руки Кристы, сжимающие камень, всё-таки оказались приблизительно посреди стола, – и, сидя напротив, колдун накрыл её ладони своими. Прикрыл глаза; ресницы у него были темнее, чем волосы, и не слишком длинные, но пушистые.

– Не шевелись, – сказал Лод. – И скажи, если почувствуешь себя плохо.

Золотистое сияние с внутренней стороны ладоней просветило его пальцы алым. Странная светлая дымка окутала и руки Кристы, и кристалл в них; девушка заворожённо, широко открытыми глазами наблюдала за камнем, начавшим слабо светиться изнутри. А я внимательно следила за обоими из-за занавеси тёмных волос – никогда не забирала их в хвост или косу, привыкнув прятать глаза за длинными прядями. Это давало ощущение… уединения. Безопасности.