Чуть оторопев о неожиданности, по-уставному отчеканил Сашка Макаров, командир отдельного разведвзвода. Майор тут же продолжил чтение приказа командования.

– За проявленные смелость, мужество и выдержку, при выполнении приказа главного командования Ограниченного контингента советских войск в Афганистане (ОКСВА), по розыску и уничтожению опасного бандформирования (место и время операции секретно) произведённую без потерь личного состава группы и точно в указанные командованием сроки, наградить Гвардии сержанта Макарова Александра Николаевича орденом «Красной звезды».

– Служа Советскому Союзу.

Громко, твёрдым и уверенным голосом, отрапортовал радостный Сашка. Улыбка появившаяся на его лице, никак не хотела сползать с его радостной физиономии.

– Поздравляю, товарищ сержант, встать в строй.

Скомандовал ещё раз командир. При этом крепко пожал бойцу руку и вручил полагающуюся ему правительственную награду.

– Есть.

Ответил Гвардеец. И повернулся к строю лицом.

– Вольно, разойтись!

Отдал последнюю команду майор, хотя строй уже почти распался, поскольку все стоявшие на построении резко кинулись к герою с поздравлениями.

– Шурка, поздравляем, дай-ка потрогать. Вот так штука.

– Ладно, ещё насмотритесь, с меня магарыч, жду всех, как обычно на нашем месте.

Друзья и сослуживцы обступив плотным кольцом своего боевого друга не стесняясь, хлопали его своими ладошками по спине и плечам и радуясь награде вместе с ним. Солдатская радость в этот раз была безграничной. В рейд ушли полным составом разведвзвода и полным составом вернулись, да ещё и героями.

Вечером, на сборе сослуживцев и костра его плотным кольцом обступили товарищи.

– Ладно, Шурка расскажи, чего таить, ведь место и время мы из без тебя знаем, ты нам обрисуй общую обстановку, а мы уж после дофантазируем, нам не впервой.

– Нет, уж. Я сегодня генерал, меня не беспокоить, иначе кефир разливать перестану, пусть, вон Миха, военные тайны выдаёт, сливай информацию, Мишаня, разрешаю.

Отшутился сам Шурка, командир этого геройского разведвзвода 2-ой штурмовой бригада ВДВ. В десанте разведчиком он служил по призыву. В Афгане находился уже шестой месяц и его срок службы приближался к демобилизации по-простому – дембель. Как принято у младшего состава армии – до приказа солдат дед, а после выхода дембельского приказа – дембель. Как утверждали солдатские неписанные порядки: для дембеля служба в тягость. Дембель, личность неприкосновенная. Дембеля ни при каких условиях не кантовать, при пожаре выносить первым. Дембель по данному неписанному закону обязан «шланговать», то есть прикидываться шлангом или попросту лоботрясничать. Однако, такое где-то ещё можно допустить, но только не в разведке, и тем более не в Афгане. Здесь смерть подстерегала солдата почти что за каждым пригорком, а встретиться с ней ни у кого желания не возникало. Так сказать – «Всё было по-взрослому». Хоть солдатики в шутку и называли это событие «дибилизацией», но от этого меньшей радости оно не доставляло. Главная фраза военнослужащего Советской Армии была следующей: «Дембель неизбежен, как крах капитализма». В это все военнослужащие верили свято. Кстати они убеждённо верили и в первую часть фразы, и во вторую. Собственно, что мы сегодня, в виде краха прогнившего капитализма, и наблюдаем.

– Саня, ты после дембеля домой поедешь, или рванёшь ещё куда. Сейчас уже конец апреля, а в мае вас, дембелей, в Союз отправят и следом на ДМБ, это всегда так происходит.

Прилёг рядышком на пожухлой травке Ванька Жирков, одновременно задавая свой вопрос.

– Я, Ванюха, очень даже рвану. Нет, конечно, дома, в аккурат, недельки три четыре отдежурю, по своим, страх как соскучился, а потом в Москву укачу.

– В Москву, это учиться, что ли? Выходит, как раньше задумал, так и порешил? А как же твоя, Натали к этому отнесётся? Кстати, пишет? Что-то я давненько тебя с письмом не видовал.

– Год писала, теперь год не пишет, да и так, всё словно не серьёзно было. Детство прошло, а во взрослой жизни, мы вроде чужими становимся. Потом, Вань, я хочу служить в погранцах. Давно хочу. А когда ей написал о своей мечте, так она сразу и замолчала. Мне после этого всё и понятно стало, как не понять. Пограничники на службе в лесах, да в горах, а ей, наверное, всё это не по душе.

– Что же, так с ней и не повидаешься?

– Возможно, и повидаюсь, но напрягаться специально, чтобы увидеть её не стану, а там как выйдет.

– Может быть ты и прав, если нет понимания, об чём с ними балакать? Уж лучше в погранцы, чем в бабью неизвестность…

– Помнишь, про своего Палкана я тебе рассказывал, так это он меня надоумил податься в пограничники.

Иван рассмеялся, услышав про такой странный совет от пса, пусть даже и очень умного.

– Это что же он, твой пёс, тебе лекции читал про караульную службу?

Продолжил зубоскалить Шуркин армейский друг. Только сам Шурка, наоборот все это воспринимал вполне серьёзно и ни сколечко на друга не обижался. Немного помолчав, вновь, как бы задумавшись, с наивной мечтательностью во взгляде, продолжил.

– А ведь он и лекции вполне смог бы читать, ты прав, парниша.

И уже совсем в качестве шутки добавил.

– Но некому было читать, умных людей вокруг оказалось маловато.

Сказал и следом расхохотался.

– Ну, да, конечно, акромя тебя умника?

Добавил Ванька свою фразу и оба вновь рассмеялись. Но Санька вновь посерьёзнел и продолжил свой импровизированный рассказ.

Всё проще, дружище, увидел как-то я на картинке пограничника с собакой. Оба красавцы, оба военные. У него медаль, у его пса целая подвеска медалей. Всё так и загорелось внутри. Думаю, где же ещё с собакой служить, как не на границе? Вот и размечтался. А здесь повидал такого, что и думать больше ни о чём не могу. Хочется эту грязь давить и выметать с планеты – Земля, что бы ими нигде и не пахло.

Сжав зубы, процедил Сашка.

– Видишь, Санёк, у того с картинки медаль была, а у тебя теперь целый орден, ты поважнее его будешь.

Хихикнул, было, дружок. Но Сашка опять не обратил на это никакого внимания, о чём-то о своём задумавшись. И на выдохе, немного помолчав, тихо продолжил, словно не другу, а себе самому что-то объясняя:

– Я ведь почему этих выродков в их лазейке гранатами забросал, они, твари, в этой горной сараюшке комнату пыток устроили. Я папку с фотографиями нашёл, припрятанную в камнях недалеко от входа. По-видимому, для отчёта хозяевам приготовили. Мы, поначалу, когда их вычислили, да пересчитали, хотели повязать живыми. Уже к стенам подошли, я даже их лаз замаскированный засёк, как обычно сверху деревянный люк и под стену в сторону уклона. Там дальше за стеной нора из пластиковых труб и аккуратно сверху камнями замаскирована. Когда парням своим фотки показал… В общем, решение своё мы отменили, тут же вынесли всем им приговор – живыми не брать. Я и раньше с подобным лазом сталкивался, поэтому конструкцию знал наверняка. Мы с парнями у стен слегка шумнули, те свои шмотки где попало покидали и в лаз попрыгали. Миша, тут же, им вдогонку, четыре гранаты и отпустил. Серёга с другого конца ещё четыре добавил. Мы тогда прикинули, судя по грохоту, им там в трубе за глаза хватило. Так всё и было, дружище.

Тихо смолк Сашкин голос. Ванька выслушал и немного помолчав, спросил:

– А сколько их всего было-то?

– Двенадцать, в общем, насчитали, на том и закончили.

– Саша, расскажи мне, как ты их так ловко находишь? Тебе ведь домой скоро, а мне это может и пригодится. Следующую банду, возможно, я отыщу.

– Да действительно, тебе следующих бандитов искать, а кому же ещё.

Шуткой ответил дружку Сашка.

– Не смейся, я, если хочешь знать, давно хочу с бандами драться, для меня они тоже звери.

– Ладно, пошутил я, слушай и запоминай: когда банда тащит караван с оружием, ослиный кизяк по тропе лежит. Если навоз свежий, недавно прошли, сухой, давно. И ещё в коробка с оружием часто приходит американская жвачка. Ну, не жвачку я ищу, а обёртку от жвачки, нашёл её меж камнями, по запаху определил срок употребления и, просчитал с чем идёт караван. Осёл, плюс свежая жвачка, это оружие. А если на тропе остатки жеванного насвая, то караван идёт с наркотой. Наркотрафик происходит, как нам известно, без американской жвачки, но на американские деньги. Хотя американские деньги я на тропах ни разу не находил. В карманах бойцов бывало, а на тропе ни разу. Валютой они пока не сорят. Как тебе наука? Чайник… Сашка, в шутку, щёлкнул символический подзатыльник другу.

– Ну, ты даёшь, нау-у-ука. А что на тех фотографиях было, что из найденной папки?

– Извини, вам всем лучше и не знать. Фотки после операции в спецотдел сдали, так их аж скрючило.

Закончил свой рассказ дембель, будущий отставник, гвардии сержант Макаров. Остальные парни, тем временем, слушали юморной Мишкин пересказ о недавних прошедших событий и дружно хохотали над услышанным. Некоторые вставляли своё, особое, видение процесса и от этого смеялись ещё громче.

Война очень часто делает людей озверевшими, чёрствыми, но если их не покидает чувство юмора, то всё ещё можно поправить. Так что простим наших парней за их своеобразное отношение к боевым будням.

Глава 4

Кино и кони

По селу Красному разнёсся слух, что на перевале Тербек, где плоские невысокие холмы за гравийным карьером снимают кино. Кстати, когда-то давно, перед революцией, село называлось Казачьим, потом в Революцию, сразу стало Красно-казачьим, позднее, одумавшись, превратилось в Красное, так и им осталось. Народ был тем же самым, что и раньше, а вот село меняло название в след за изменением политики партии и правительства. Такого, как киносъёмки, в этих невысоких предгорьях Заилийского Алатау никогда не случалось. Новость буквально взбудоражила всё местное население, а особенно мальчишек. Им казалось, что у каждого именно сейчас появилась идеальная возможность стать знаменитыми артистами. Если приехало кино, то естественно именно по их души. каждый из них предполагал, что «счастливый шар» выпал именно ему. Тем более, только что начались летние каникулы, которым, по первым, июньским впечатлениям, казалось не будет конца. От ежедневных шатаний по окрестным холмам они пока что ещё не устали и собраться на таких вот условиях в путь, километров эдак на двадцать, решиться ничего не стоило, лишь бы родители не запретили.

Шурка, про съёмки, узнал почти что первым из пацанов и чуть свет прибежал за напарником.

– Толян, шевелись, побыстрее, иди сюда.

– Ну, пришёл, ну, шевелюсь, что дальше?

Дурацким вопросом начал беседу с дружком одноклассник Шурки Макарыча, Толик.

– Там кино снимают. Пошли, поглядим, жуть как интересно, я никогда не видел.

– Ты не видел? Такого никто никогда не видел, даже дед Шепель и тот не видел, а сто лет уже как у своего забора сидит да на всё подряд смотрит.

– Ладно, ты тут про деда заливать будешь, пошли, посмотрим.

– Пошли, а где это, за мостом, что ли?

– Ну, да, за мостом, сказанул. На перевале, за карьером.

– Вот это ты – сказанул. Километров пятнадцать будет не меньше. Тоже мне ближний свет нашёл.

– Не дрейфь, разведка, прорвёмся.

Бодрым тоном заявил Шурка.

– На зерноток сейчас пойдём, а там машины к комбайнам за зерном челночат, доедем почти к месту, вечером назад. Зато там, говорят, лошадей для съёмок навезли целый табун, когда конюхи пойдут обедать нам разрешат за лошадьми присмотреть и покататься можно будет.

Хитрый Шуркин умишко уже заранее просчитал несколько вариантов различной собственной поживы. Ну а когда речь идёт о лошадях, да о возможности покататься, то устоять перед соблазном дальним казацким потомкам просто не реально.

– Ладно.

Поморщился Толян.

– Пойду у мамы отпрашиваться, ведь к ночи только появимся, ей не скажешь, больше не отпустит. Жди я скоро.

Пацаны с собой в авоську набрали немного отварной картошки, порезанного хлеба, сала и бутылку воды. На гидравлической подъёмной разгрузке зернотока они подсели в кабину газончика к знакомому водителю и покатили по дороге меж невысоких холмов да неглубоких овражков в сторону дальнего перевала. Меньше часа заняла вся дорога и ещё около часа переход пешком к месту съёмок. В первый раз им вся эта дорога показалась вечностью. Откровенно говоря, в отдельный момент, они даже пожалели, что решились на данную авантюру, но то, что им довелось увидеть в конце пути, полностью компенсировало усталость, и все их прежние расстройства. От былых сожалений не осталось и тени.

В конце пешего перехода, поднявшись на низенькую вершину холма, перед ними открылась невиданная ранее картина: вдалеке, у просёлочной дороги, стояли несколько автобусов с надписью «КИНО» по бокам и ещё рядом с ними стояла огромная юрта, разукрашенная ярким орнаментом в национальном казахстанском стиле. Первое, что бросилось в глаз, это большие скопища народа, блуждающего по поляне иногда в разных направления, иногда совместно, чуть поодаль спокойно пасся приличный табун лошадей, таких, которых здесь, меж собой, обычно называли чабанскими. Это низкорослые казахские степные кони с лохматыми гривами. В некоторых местах этой просторной поляны стояли огромные осветительные фонари, а чуть поодаль от них грубо тарахтели генераторы, вырабатывающие этим фонарям ток. Парням сразу стало понятным, что самое главное место площадки, это то, где стоят фонари, поскольку над этими большими фонарями возвышался гигантских размеров воздушный шар. Он был притянут к земле несколькими канатами, а под этим шаром находилась плетёная на вид коробка, внутри которой было что-то из аппаратуры для съёмок. В сельском клубе, в кинобудке были два кинопроектора, и эти кинопроекторы мальчишки часто выдели, заходя перед сеансом к киномеханику дяде Юре. Так вот то, что было в корзине, отчасти напоминало те самые проекторы из кинобудки. Возможно, что шар и не был столь гигантским, но мальчишкам он показался именно таким, поскольку ничего подобного они никогда не видели, а ещё потому, что рядом ничего схожего по размерам попросту не было. Шар величаво выделялся своим воздушным парением над всей окружающей его низенькой действительностью, он был не столь ярок, не был расписан вычурной рекламой, как это сегодня принято, но спокойный серый стальной окрас делал его не менее шикарным и привлекательным, чем нынешние его размалёванные потомки.

– Вот это да.

С изумлением поговорил Толик.

– Ни фига себе.

Необычной фигурой речи проявил своё удивление Шурка. Они смотрели на всё происходящее восхищёнными детскими глазками, боясь шевельнуться, сойти с места, чтобы окружающий их мир вдруг не растворился и не исчез из вида, как в этих краях исчезают известные всем пресловутые миражи. Нет, ничего не исчезало. А такое может означать только одно, что всё вокруг не мираж, всё это по-настоящему. Мальчишеской радости не было конца. Слегка опомнившись и отдышавшись, они стали внимательнее приглядываться к съёмочной площадке, чтобы сформировать план своих дальнейших действий.

Само место, где происходили съёмки, находилось практически на вершине приличных размеров почти плоского плато, перевала «Тербек», через который проходила автомобильная междугородняя трасса. Близость этой дороги, по-видимому, и стала основной причиной выбора места съёмок. Но оно, это место славилось ещё и сильными ветрами, которые появлялись неожиданной и практически из ниоткуда. Возникнув, эти ветры-разбойники почти мгновенно нагоняли чёрные, разбухшие от влаги грозовые тучи, наводя громом и молниями ужас на местное население. Вот и сейчас ветер весьма заметно шевелил воздушный шар, из-за неприемлемой качки которого съёмки временно остановились.

Мальчишки, спустившись с холма, попали в самую гущу киношных событий. Сгрудившись в кучку, мирно сидели и разговаривали между собой казахские джигиты в национальных стёганых халатах. Но свой разговор они вели про какой-то дембель, который не за горами. Рядом с ними тихо стояли привязанные к импровизированной коновязи кони. Шурка первым подошёл к лошадям, а следом за ним подошёл и Толик. Оба остановились рядышком и начали рассматривать конскую сбрую, которая была немного необычной. На обычных вроде бы сёдлах была постелена серая кошма, так, чтобы самого седла не было видно. Гривы коней были сплетены в косички и в некоторых вплетены цветные ленточки. Этот факт развеселил мальчишек.

– Гляди, косички как у первоклашек, наверное, завтра в школу пойдут.

Не успели они вдоволь нашутиться, как сзади весьма неожиданно к ним подошёл взрослый человек и ловко схватил их за руки.

– Ну что попались, конокрады.

Грозно загорланил тот, что их сцапал.

– Какие мы конокрады, дядь отпусти, больно. Мы, это, мы посмотреть пришли. Не воры мы.

– Да, я и сам вижу, что не воры. Ладно, гуляйте, это я так пошутил.

Грозный дядька вдруг стал милым и улыбчивым.

– Это ж откуда вы к нам нагрянули, бойцы?

– Из Красного.

Практически хором выпалили одновременно оба парня.

– Это же там внизу, километров в десять или того больше?

– Ну, да.

Детский испуг прошёл, словно и не бывало. Мальчишки успокоились и отвечали спокойно, с достоинством местных аборигенов.

– Так, хорошо…

Процедил сквозь сморщенные губы незнакомец и добавил, не прерывая своей речи.

– А вы знаете, что здесь рядом, вот за этой горой, живёт Кащей бессмертный?

Сдвинув было брови, проговорил он. Но этим утверждением рассмешил только ребятишек и сам вместе с ними по-детски рассмеялся.

– Хорошо, пацаны, я вижу, что вы ребята крепкие и надёжные, вот только знаете ли вы, что на съёмочной площадке должен быть порядок?

– Какой порядок?

Переспросил Шурка слегка напуганный нехорошими предчувствиями.

– Киношный порядок, какой же ещё? Это когда прозвучит команда «МОТОР», вон из того главного динамика, вы должны находиться вон на том холмике и никуда не перемещаться оттуда. Иначе, вас вынуждены будут прогнать из нашей боевой кино-жизни. Это первое. Второе – здесь на съёмочной площадке никогда не было и не будет бездельников. Бездельник на съёмочной площадке, это что?

Спросил он, поглядывая с прищуром прямо на мальчишек, но у тех не хватило воображения, что бы представить бездельников на съёмочных площадках. Потому, как они этого самого представления не имели, что такое съёмочная площадка, и вместо ответа скромно промолчали, поглядывая то на него, то друг на дружку. И тогда, за них ответил сам инструктирующий.

– Правильно, съёмочная площадка, то место где люди работаю. Понятно?

– Понятно!

Вновь хором ответили Шурка с Толиком и вытянулись по стойке смирно, округлив свои детские животики.

– Вот и хорошо, что понятно. У вас сейчас каникулы в школе, и на огородах вы уже отработали?

– Да отработали по две недели.

– А родители вас сюда отпускают?

– Да отпускают.

Первым выпалил Шурка, хотя именно сегодня он не стал отпрашиваться у мамы, предполагая, что в такой дальний путь его могут и не отпустить. Он, как только проводил в стадо уличных коров, и услышал про съёмки фильма, так сразу и помчался к Толику, чтобы даром не терять времени. А вот его друг, Толян, не слукавил, поскольку свою сыновнюю обязанность исполнил почти полностью. Почему почти, потому, что сказал матери, что съёмки идут за мостом, километрах в четырёх от посёлка, а не на перевале, иначе не видать бы и ему того, что сегодня их так поразило.

– Ну, раз вы такие воспитанные парни, то предлагаю вам работенку. Естественно очень ответственную, естественно для нас очень необходимую и естественно за деньги. Я вам буду платить по пятьдесят копеек в день, каждому.

Улыбка так и расползлась по лицам мальцов, которым в этот момент на крючок попалась сама золотая рыбка. Раньше в селе можно было подработать, в основном, на зернотоке, сметая у зерноочистителей полову и загружая её в пыльные мешки. Такую работёнку «не пыльной» не назовёшь, она самая что нинаесть пыльная в мире работа. После неё, и чихаешь, и чешешься, словно пчёлами покусанный. Да и платят там по двадцать копеек в день. А здесь на двоих целый рубль и никакой пыли. Парням показалось, что они попали не на съёмки, а прямо в Рай. Их лица так светились улыбками, что развеселился даже незнакомый им дядька.

– Эй, везунчики, а что же вы не интересуетесь, что вам предстоит делать? Может, я вас уголь добывать заставлю?

– Нет дядь, мы уголь добывать не умеем.

С искренним огорчением проговорил Шурка, отвечая за двоих. Предполагая, при этом, что с работай незнакомец просто пошутил. Бравое настроение, как и улыбки с лиц малолеток, словно ветром сдуло.

– Да, конечно, уголь копать вы не годитесь, хиловаты, а вот на лошадях ездить умеете?

– Да, на лошадях мы умеем. А что нужно на лошадях?

И тут прозвучало то самое, о чём они перед сборами на съёмки фильма про меж себя говорили, но и предположить не могли, что именно это им и предстоит делать да ещё с оплатой. Кататься на лошадях они запросто могли и бесплатно, а тут вдруг такое нежданное и несказанное везенье.

– Да, хлопчики, нужно лошадей водить на водопой. Вон, там, ближе к автобусам подъезжает водовозка, а у неё кран позади бочки, под краном стоит ёмкость, её нужно наполнить из бочки через кран, а после подвести лошадей и дать им напиться. Это необходимо делать каждый день по разу. Взяли у одной коновязи, напоили и пошли к другой. Садиться в седло можно, падать из седла нельзя. Всё понятно? Приступайте. А я со стороны погляжу, какие вы казачки, как напоите всех, подходите за финансовым расчётом, сегодня, в качестве премиальных, заплачу по целому рублю.

– Есть, товарищ…

Шурка хотел было сказать генерал, но остановился и не смог продолжить дальше, не зная имени незнакомого начальника.

– Пал Палыч. Ассистент режиссёра съёмочной бригады.

Отрапортовал начальник. У ребятишек от таких новых непонятных слов челюсти так и отвисли. Они застыли в замешательстве и не знали, что делать дальше. В этой молчаливой паузе нашёлся Пал Палыч, он и продолжил их общее знакомство в тему будущих трудовых будней мальчишек.

Для вас просто дядя Паша, а вы кто такие будете?

– Я Шурка, а он Толян…

– Вот и познакомились, а теперь пошли на работу, нечего прохлаждаться.

Пацаны дёрнулись, было, бежать к лошадям, и вдруг Шурка на ходу резко остановился. Обернувшись к дяде Паше, он обратился к нему с неожиданным вопросом.

– Дядя Паша, а можно мы своего друга завтра приведём, он тоже на лошадях может.

Пал Палыч ухмыльнулся и веселым баском проговорил.

– Ладно, приводите, только, что бы родители всё знали, сам проверю.

Вот так нежданно-негаданно и здорово случилось, что и волки сыты и овцы целы. Родители были удивлены, находчивости своих отпрысков, ведь те приукрасили события особыми подробностями. По их же россказням получалось, что их очень долго и упорно уговаривали, убеждая, что этот труд и их содействие очень нужны съёмочной группе, и что без их помощи непоеные кони просто отказываются сниматься в фильме. А это в свою очередь приведёт к неисполнению съёмочного плана и окончательному провалу всего Советского кинематографа. Примерно так, это всё выглядело. Родителям, местной детворы, проводившим день и ночь в трудовых заботах, было не до философских размышлений и парням разрешили их временное трудоустройство, тем более, что полученные честные два рубля они естественно тут же предъявили.

Глава 5

Стройка, большая, как жизнь

Москва, это очень большой город. Если постараться, то в этом городе буквально для каждого найдётся рабочее место по душе, если так можно выразиться. Вот, если вдруг, кому-то, когда-нибудь в своей жизни доводилось поработать в Столице восьмидесятых годов прошлого столетия, на стройке, они наверняка запомнили две обязательные вещи – это громкий отборный мат в общении прораба с бригадирами и непролазная грязь на стройплощадке.

Александру Макарову крупно повезло, он не попал на такую стройку, он поступил на работу в Стройтрест «Очаковостройпромспецмонтаж», в образцовое предприятие передового Советского строительного комплекса, помощником кладовщика. Поскольку на работу поступил после службы, да ещё и в Афгане разведчиком, то пользовался он неподдельным авторитетом среди соратников по работе, ему сразу доверили весьма ответственную должность. Быть «заместителем кладовщика» на подобной стройке, для любого труженика означало – купаться в золоте. Другими словами эта должность – Завскладом была неофициальной, но предоставляла труженику очень большие преимущества перед другими работниками стройтреста, кроме высокого руководства, разумеется. Она обязывала занимавшего её работника: жить во дворцах; ходить в шелках; питаться в богатых ресторанах; отдыхать, исключительно в Гаграх. Всё это, как вы поняли, автоматически прилагалось к сей скромной, по названию, должности. Спросите: «Как можно в Советское время, работая в обычном Советском предприятии заработать на дворец с рестораном?» Без проблем. Нужно только устроиться не должность без материальной ответственности, но при материальных ценностях. Всё это Сашке и досталось, даже не досталось, а буквально свалилось с неба прямо в руки. Живи да радуйся. Каждому на даче нужна банка краски или мешки с цементом, металла три листа, кому фанера, гвозди, рубероид, да мало ли что ещё нужно на даче. У Сашки всего этого завались. И ни за что он не отвечает. Нет, не совсем так просто. То есть совесть иметь полагалось – главное не вывозить вагонами и вообще не воровать больше, чем ворует твоё начальство и всё. Других ограничений нет. Хоть три дачи обеспечивай, хоть четыре, никто и не взглянет в твою сторону. А тебе же ещё и спасибо скажут за твою доброту, отзывчивость, сердечную поддержку тяжкому дачному быту. Это всё я описал с юмором, и многим такой компот может показаться не понятным, тогда вкратце эту кухню поясню:

<1 2 3 4...6 >

На страницу:

Перейти

2 из 6