Дневник артиллерийского офицера

Командир полка всё-таки не сдержался и в пол силы ударил ротного по лицу, после чего вернулся к столу и устало опустился на стул: – Что с тобой делать, Пяткин? Под суд ведь тебя надо отдавать.

Игорь Геннадьевич Быстров в свою очередь рассказал, что от солдата, который горел в БМП, ничего не осталось. Он сгорел полностью – только пепел. Наступило тягостное молчание. Нет трупа – нет акта опознания. Второй труп тоже не опознать, головы практически нет, личный номер отсутствует, улетев куда-то с головой. Совсем не пострадало второе БМП, перевёрнутую машину поставили на гусеницы, она завелась и своим ходом ушла в роту.

– Ладно, Пяткин, иди в роту, Жди решения.

Посовещавшись с заместителями полковник Никитин принимает решение – ротного оставить на роте. Начальству доложить следующее: – Командир 9-й роты, не согласовав ни с кем, силами своей роты произвёл разведывательный поиск, был обстрелян и понёс потери.

Узнав, что рота материального обеспечения развернуло баню, я быстро собрал вещи и направился за арык в расположение роты. По дороге в баню зашёл к особисту, поделившись наблюдениями о несоответствии внешнего облика старого пастуха и новейших японских часов, чем особист очень заинтересовался и сразу ушёл в мед. роту.

Наверно, впервые за две недели так хорошо помылся, причём не холодной водой, а горячей. Хотя в ходе помывки, как всегда это бывает в полевых условиях, только намылился и пропала вода. Но контрактник Денис, который отвечал за баню – быстро справился с этой проблемой и я не только хорошо помылся, но и успел постирать свои вещи. Когда, чистый и довольный, возвращался к себе, на командном пункте приземлился вертолёт, который выгрузил группу офицеров. Быстро развесив постиранные вещи, направился на ЦБУ.

Прилетел командующий нашей группировки: генерал-майор Гончаров, со своими офицерами, в том числе и начальником артиллерии группировки полковником Борисенко. Завтра мы должны начать продвижение вперёд: первый батальон до нп. Горагорск, а третий батальон выйти и охватить нп. Комарово. Борисенко заслушал меня по боевому порядку артиллерийских подразделений, их укомплектованности, боекомплекту, порядку применения артиллерии и ряду других вопросов. Остался удовлетворённым докладом, после чего опять долго и нудно излагал свой опыт операции в Дагестане. Я его внимательно выслушал, но снова ничего нового или так сказать принципиально нового, из применения артиллерии он мне не сообщил. А потом он неожиданно съехал на мелочи и стал придираться к несущественным недостаткам, что вылилось у нас в конфликтную ситуацию и я в резкой форме высказал сомнение в эффективности мелочной опёки с его стороны: – У меня, товарищ полковник, над душой и так «висят» три офицера с округа, а тут вы ещё со своими требованиями. Артиллерия полка к предстоящему бою готова. Утром на всех огневых позициях будут выписки из таблицы огня, а сейчас я должен выслушать решение командира полка на предстоящий бой. – Конечно, таким своим категоричным заявлениям начальнику артиллерии группировки, я слегка перегибал палку – очень рисковал. И в лучшем случае мог нажить себе врага. Реакция последовала незамедлительно.

Высокий Борисенко наклонился ко мне и с угрозой процедил: – Товарищ подполковник, не дергайтесь, а слушайте, что говорят вам более старшие и опытные товарищи, а то я вас быстро отсюда в Свердловск ваш отправлю.

Ну, это даже для начальника Ракетных войск и артиллерии группировки было грубым заявлением. Такие заявления даром не проходят. Я встал и решительно ответил

– Товарищ полковник, я готов прямо сейчас собрать вещи и убыть в Свердловск. Никто в полку даже слова не скажет в след, что я струсил и сбежал. Но только прямо сейчас напишите мне формулировку причины, по которой вы меня отсюда откомандировываете, а печать полковую сам на вашу подпись поставлю. Я жду, товарищ полковник.

Борисенко и сам понял, что перегнул палку и пошёл на попятную: – Ну что ты, подполковник сразу в бутылку полез, уже ничего резкого нельзя сказать. Давай работать спокойно. Не хочешь – не буду тебе мешать. Слушай ты решение командира полка. – Примирительно ответил он и отошёл в другой угол большой палатки. После чего он больше не вмешивался в мои действия.

Как такового заслушивания решения командира полка не было. Никитин собрал вокруг себя командиров батальонов Шпанагеля и Сергеева, начальника разведки полка Юру Шадуру, командира разведывательной роты капитана Ефименко и меня. Общими выражениями обрисовал план боя, поставил задачу начальнику штаба полка и нам, отработать всё документально. Сам вместе с Гончаровым ушёл к себе в салон. В свою очередь я вызвал к себе Громова и командиров дивизионов, тоже, но уже более детально и конкретно проработали огневое поражение конкретных целей: МТФ мы оставили на первую миномётную батарею, сами там справятся, ну а если появятся сложности, то Семёнов своим дивизионом раздолбает её, который будет работать с командиром первого батальона. Чикин идёт с командиром третьего батальона. Довёл место своего КНП, и цели трёх огневых налётов, а в последующем будем огонь вести только по мере возникновения огневого противодействия. После утряски появившихся в ходе обсуждения нестыковок я их отпустил.

К этому времени в палатку вернулся Гончаров с командиром. По ним было заметно, что посидели они в салоне хорошо. Вообще, очень интересно было наблюдать за Гончаровым. Он «гоголем» ходил по палатке ЦБУ, ощущая себя Командующим – он прямо «балдел» от этого. В его распоряжение на этот момент были – наш 276 полк, 423 и 245 полки. Самый мощный полк это наш, в нём было 2500 личного состава, танковый батальон Т-72, противотанковая батарея, два дивизиона, не было только второго батальона. А 245 и 423 полки были гораздо слабее нас, как в численном отношении, так и техническом. И он. Гончаров – Командующий группировки. Ему нравилось, когда к нему все обращались – Товарищ Командующий. Он прямо балдел – когда «рявкнет», и всё вокруг него «крутится», опьяняла власть. Ему дали спутниковый телефон, и вот он ходит и всем предлагает позвонить домой, а когда кто-нибудь дозванивался, он прямо вырастал в своих глазах.

Много работы было у офицеров штаба, надо было отработать карту командира полка, подготовить боевой приказ по полку, отправить ряд письменных распоряжений в подразделения. Тут в основном работа ложилась на ЗНШ – Андрея Порпленко. Он уже был и так измотан, а тут ещё столько надо было напечатать. Порпленко печатал на компьютере боевой приказ и каждые две минуты засыпал, его будили, он печатал и снова засыпал. Его опять будили, а он отобьёт три буквы и застынет над компьютером, оказывается уже заснул и его надо опять будить.

Только к часу ночи ушёл из палатки полковник Борисенко, и едва я собрался следом за ним идти спать, как к себе вызвал командир полка. В салоне Никитин пригласил сесть и вытащил из под стола ящик с пивом.

– Наливай себе пива, Борис Геннадьевич, – хоть пиво было «Балтика», которое никогда не любил, но сейчас я пил и смаковал вкус прохладного, хмельного напитка. Под пивко ещё раз обсудили цели огневого поражения, а на второй бутылочке Валерий Валентинович предложил проверить дивизионы на вшивость. Причём, впервые командир полка сказал мне, что не «любит» командира первого дивизиона подполковника Семёнова. В детали он не вдавался, но я понял, что в какой-то момент Семёнов сумел втереться в доверие к командиру полка, а в ответственный момент открыто предал его. Назначили цели в глубине обороны противника и нанесли несколько огневых налётов, тоже проделали и с первой минометной батареей. В принципе, артиллерия с этой проверкой справилась нормально, после чего я спокойно ушёл спать.

Этим вечером меня здорово измучила изжога. Не знаю что я съел во время обеда, но от боли очень страдал, и только после того как сходил в мед. роту и принял таблетки – полегчало. Лекарство, которое мне дала медсестра Ирина Мастяева подействовало буквально сразу. Встретил там и чеченского пастуха, он уже ходил, но уже без часов, видать кто-то успел их снять с него. Остаток ночи проспал спокойно.

Утром, когда пришёл на ЦБУ, там царила лёгкая суматоха: ночью мимо позиций третьего батальона прошла достаточно большая колонна боевиков. Пехота, введённая уверенными действиями, приняла их за ВВэшников и пропустила мимо своих позиций. Главное, что их можно было легко уничтожить. Генерал Гончаров рвёт и мечет – ищет, кто виноват в этом. Попытались наехать на меня, но я быстро отъехал, сказав, что за ночь, к моему дежурному офицеру с третьего батальона не поступило ни какой информации или цели. Только после часа такого всеобщего бардака, наконец-то разобрались, что колонна, которая прошла мимо третьего батальона всё-таки действительно была ВВэшная и шла на свои новые позиции, так что разборки на этом мигом закончились.

Командир полка зачитал командирам подразделений приказ и через час, я со своей ячейкой и майором Громовым были на КНП полка. В течение часа привязались, оформили необходимые документы, установили устойчивую связь с командирами дивизионов и были готовы к боевой работе. Громов спокойно пристрелял Репер, ввели поправки полковой артиллерийской группе, сделали перенос на цель № 611 – нефтебаза. Она стояла на пути движения первого батальона. И спокойно, даже несколько буднично, как будто мы уже давно воевали, я подал команду на открытие огня. Первый же залп лёг среди огромных баков и зданий нефтебазы. Красочно и ярко рванули багровым огнём две цистерны с горючим, от прямых попаданий, выбросив на большую высоту языки пламени и дыма. Густо и черно загорелась нефть, растекаясь по территории нефтебазы и поджигая всё вокруг себя. Через несколько минут от пламени пожара рванула ещё одна цистерна. Начали постепенно обрабатывать и другие цели, в основном на пути продвижения первого батальона, К приходу полковника Борисенко и полковника Алабина мы уже перенесли огонь к Горагорску, но и так перед ними открылась впечатляющая картина пожаров и разрушений от огня артиллерии. Борисенко остался доволен от нашей работы, а когда на нефтебазе рванул четвёртый бак с нефтью от пожара, он больше в мою работу не вмешивался. Появился полковник Никитин и в 12:00 1-ый и 3-ий батальоны пошли в атаку. Первый батальон рванулся вперед и сразу же занял свой «любимый» полевой стан, который они постоянно обстреливали и пошли дальше к Горагорску. Через пятьсот метров подразделения батальона скрылись среди холмов и больше их не было видно. И о ходе развития наступления мы довольствовались только докладами командира батальона. Пока всё шло нормально, духи на участке первого батальона отошли и заняли оборону на окраине города.

Подразделения третьего батальона медленно продвигались к населённому пункту Комарово и пока тоже у них не возникало проблем. Лишь поступило сообщение о нескольких легко раненных военнослужащих, но в основном всё тоже было нормально. По сообщениям разведки и особистов было известно, что боевики попытались Комарово взять под свой контроль и организовать там оборону, но старший деревни, рискуя своей жизнью, сумел не пустить их в населённый пункт. Через несколько дней стали известны подробности проявления мужества главой администрации Комарова. Группа боевиков на нескольких джипах подъехала к окраине деревни и были остановлены главой администрации, во главе группы жителей. Боевики попытались наглостью «наехать» на главу, но тот наотрез отказался пропускать их в деревню. Ни угрозы расстрелять на месте, ни стрельба из автоматов под ноги старейшине, ни смогли сломить мужества чеченца. Боевики вынуждены были занять позиции не в самой деревне, как они планировали, а на территории подстанции в нескольких сот метрах от жилых домов. Но это было вчера и обстановка в этом плане могла кардинально изменится. В небе появились вертолёты огневой поддержки, одна пара стала работать по Горагорску, вторая пара по Комарово. Через несколько минут, отработав, они ушли на базу, оставив в небе огромное облако чёрного дыма. В 13:00 в поле зрения моих приборов появились цепи третьего батальона, которые медленно и тяжело подымались вверх по склонам крутых холмов, за которыми скрывалось Комарово. Только пехота перевалила вершину холма, как на их тылы обрушился град 82 мм мин боевиков. Осколками от мины были посечены несколько солдат и начальник штаба батальона, но слава богу, никого не убило.

На связь вышел командир третьего батальона и доложил: восьмая и девятая рота закрепилась на обозначенных рубежах, седьмая рота слева от Комарово продолжает продвигаться вперёд и занимать позиции. По всей видимости в деревне боевиков нет, но они заняли оборону на территории подстанции, где их там до двадцати человек на джипах. Доложил, что начал профилактический обстрел деревни из танков, а огнём дивизиона и миномётной батареи постарается уничтожить боевиков на подстанции. Командир утвердил решение командира батальона.

2ой дивизион, одной батареей, дал залп по подстанции, но ошиблись в подготовке данных и четыре высокие султаны чёрных разрывов поднялись сзади цепи батальона.

– Самара, Стой! – Я успел остановить огонь второго дивизиона, но разрешил огонь третьей миномётной батарее. Появилась ещё одна пара вертолётов и авианаводчик, провожая глазами боевые машины и лихорадочно говоря в микрофон, нацелил их на Комарово. Сделав один круг вокруг громадного чёрного облака, вертолётчики доложили: – Не можем работать, ничего не видно от чёрного и густого дыма, горит вся деревня. Быстрый обмен мнениями и вертолёты перенацелили действовать в интересах первого батальона.

Вышел на связь Семёнов: – «Лесник 53, Я Полтава». Прошу вашего разрешения на открытие огня по координатам…., – дальше он продиктовал координаты нескольких целей. Бросив беглый взгляд на карту, даже не удивился тому, что эти цели были в тылу первого батальона. Запретил ему открытие огня, пока он точно не разберётся, где проходит передний край первого батальона, где находится он и обнаруженные им цели. Постепенно приходили доклады от командиров батальонов, которые выполнили задачу дня и начали окапываться. К 3 часам дня всё и закончилось. Итог боя: 6 человек ранено. В третьем МСБ – 5 человек, один из них начальник штаба батальона, и один человек с первого батальона, с развед. взвода. Свои же по дурости ранили, когда занимали птицеферму под Горагорском. Пуля задела парню позвоночник.

После того, как закрепились на захваченных рубежах, мы поехали, вместе с командиром полка, выбирать место под новый командный пункт полка. Поехали в сторону третьего батальона, но место под расположение КП полка там было мало. Через полтора часа поисков, выбор свой остановили на бывшем расположение 9ой роты. А артиллерию решили передвинуть вперёд и развернуть её на поле, где проходил передний край первого батальона. Прибыли обратно на КП полка, где всё было в движении, ожидая только команды на перемещение на новое место.

Быстро перекусил консервами из сухого пайка, и с полковником Борисенко я выехал в третий батальон. Подъехали к переднему краю батальона, чёрный и густой дым, который стоял над Комарово, уже рассеялся, лишь в районе полностью разрушенной подстанции виднелось большое пламя – горело разлитое трансформаторное масло. Борисенко ушёл смотреть передний край, а ко мне подошёл с докладом старший лейтенант Беляев. Он ещё не остыл от боя и был возбуждён, размахивая руками, рассказал: – Товарищ подполковник, только выскочили на вершину, тут нас духи сразу же засыпали минами, сами знаете, что у нас ранен начальник штаба батальона, если бы не бронежилеты то его и солдат, всех бы поубивало. Видим, что духи ведут огонь с подстанции, слева от Комарова, ну я туда 81 мину, как в копеечку вложил. Не знаю, сколько убил, но их спасло, загоревшее трансформаторное масло. Дымом заволокло всё Комарово и под его покровом они ушли.

В бинокль осмотрел местность и населённый пункт внизу. Хотя во время боя по деревне и вели огонь из танков и вертолётов, но особых повреждений видно не было. Осмотрел наблюдательный пункт миномётной батареи, отдал распоряжения по расположению НП батарей второго дивизиона, прошёл на позицию батареи Беляева, похвалил солдат за точное ведение огня во время боя. Хотя, честно говоря, где-то в глубине души у меня были сомнения по поводу духовских мин, которые ранили солдат и начальника штаба. Не наши ли всё-таки были это мины?

Внизу, в расселине холма расположился КП третьего батальона. Спустился туда, посидел с офицерами, которые ещё раз рассказали о всех перепитиях боя. Пообщавшись с ними, нашёл полковника Борисенко, с которым уехал на новое место КП полка. Здесь уже находился мой салон и основная масса подразделений обеспечения. Поздно вечером получив доклад от командиров дивизионов о смене огневых позиций и о готовности к ведению огня, поставил задачи на ночь и лёг спать.

* * *

Сегодня должны были с командиром полка объезжать позиции батальонов, но Никитин ждал вертолёт с командующим, поэтому никуда не поехали. А после обеда, спросив разрешение у командира полка, взял своих разведчиков, майора Громова и поехал в первый батальон посмотреть на Горагорск. По пути заехали на позиции дивизионов, убедившись, что здесь всё нормально, всё идёт своим ходом и в вмешательстве начальника артиллерии нет необходимости. Начальники штабов, учтя прежние ошибки, отработали документы как положено. Проехали по полю от дивизионов около полутора километров и, круто вывернув влево, выехали на асфальт дороги. Прямо на повороте стояла подбитая ещё в первый день легковая машина «Жигули», в которой лежал труп водителя. По асфальту двинулись в сторону Горагорска, миновали полевой стан, которую первая миномётная батарея обстреливала несколько дней, сейчас там виднелись несколько наших машин и солдаты деловито загружали деревянные конструкции в машины на дрова, для приготовления пищи и отопления палаток. Через несколько километров, слева показалась нефтебаза. Разбитая мною, она слегка дымилась – всё что смогло сгореть, уже сгорело. Ещё несколько километров, и заворачивая влево, мы свернули к окопам переднего края первого батальона, где нас встретил командир первого дивизиона подполковник Семёнов. Подошёл ко мне и, обидчиво отворачивая взгляд, доложил: – Товарищ подполковник, в первом артиллерийском дивизионе происшествий не случилось. Командир дивизиона подполковник Семёнов.

Докладывал с таким видом, как будто делал мне большое одолжение. Накануне у меня с ним произошёл довольно серьёзный и трудный разговор. Сам по себе, как артиллерист, Семёнов был слабый. Очень гордился тем, что закончил академию и часто в разговорах со мной подчёркивал свысока этот факт, типа: я «академик» – А ты кто? Прапорщик, сдавший экзамены экстерном за училище. Но практика показывала, что я, даже не имея должного военного образования, в стрельбе понимал и умел гораздо больше чем он. Но как организатор каких-либо мероприятий и работ, был сильным, особенно что касалось достать что-нибудь или встретить как полагается начальство, от которого в данный момент что-то зависело. Ему бы быть заместителем по тылу части, но мог быстро и провороваться. Меня он не уважал, но воспринимал, как вынужденное препятствие и опасался. Он чувствовал, что если он схлестнётся со мной, то я его, как вышестоящий начальник, задавлю и не побоюсь «сожрать». Но преклонять так просто голову передо мной он тоже не собирался – выжидал, каких-то своих особых обстоятельств. Все знали заветную мечту Константин Ивановича – получить орден на войне. Но если я захочу или он испортит со мной отношения, то ордена ему не видать. Поэтому он был вынужден считаться со мной, но не упускал возможности и показать своё «надуманное превосходство». Вот и сейчас он изображал при встрече со мной бывалого фронтовика, который вынужден встречать штабное начальство – что было очень забавно наблюдать.

Но самые большие его недостатки, из-за чего он не пользовался у многих уважением, это были способность его предать любого, в любой момент когда ему это будет выгодно, и врал, врал глядя прямо в глаза начальства, врал даже по мелочи, лишь бы показать свою компетенцию в данном вопросе, или что он владеет данной информацией. Зачастую его враньё вводило и меня в заблуждение, что приводило к не совсем приятным последствиям. Не раз приходилось ему прямо в глаза говорить о недопустимости лжи, но Семёнов не мог остановиться и продолжал врать. Всё это было достаточно неприятно.

– Константин Иванович – говорил я ему накануне – От командира первого батальона поступают жалобы, что на ночь артиллеристы первого дивизиона уезжают на огневые позиции и на НП никого не остаётся. Ночью у Шпанагеля поддержки дивизиона нет и до сих пор первый дивизион не подал координат НП своих батарей и командира дивизиона. Что вы на это скажете?

Константин Иванович помолчал немного, а потом начал тихо менторским тоном говорить, но постепенно он всё возбуждался и перешёл почти на крик: – Товарищ подполковник! Хочу вам доложить, что самоходно-артиллерийский дивизион это сложная организационная структура и для того чтобы она нормально функционировала необходимо постоянное присутствие командиров батарей и моё – командира дивизиона. Необходимо постоянно решать ряд проблем от получения боеприпасов до помывки и кормёжки солдат и офицеров. Необходимо решать кучу задач, чтобы солдат был одет и воевал нормально. Вы там, в штабе витаете в «эйфориях», переставляете нас как пешек на шахматной доске, а мы тут «пашем» без просыпу. Я думаю не стоит даже и дальше вам растолковывать «всю кухню» работы командования дивизионом, так как вы ни дня не командовали развёрнутым дивизионом и не имеете даже малейшего представления, что такое полнокровный артиллерийский дивизион…., – Семёнов замолчал и посмотрел на меня с вызовом.

Тут уж завёлся и я: – Да, товарищ подполковник… Я ни дня не командовал развёрнутым дивизионом. Да…, И вы имеете полное право иметь своё личное мнение о моих, как вы тут выражаетесь «невысоких», командирских способностях. Даже обсуждать их с офицерами равными с вами должностями и воинскими званиями. Но начальником здесь я и именно я могу и имею право задавать вам вопросы. И как бы вам это было не неприятно – ставить их перед вами «ребром». Ну, а раз такой разговор пошёл, то хочу выразить своё безмерное удивление тем, что вы сами лично готовите пищу и кормите солдат, обуваете и производите помывку каждого солдата, да ещё получаете боеприпасы на дивизион. Раз у вас так поставлено в подразделении то Константин Иванович рапорт на стол и катитесь в Екатеринбург. Ваш начальник штаба в должности командира дивизиона лучше справится с организацией повседневной жизни дивизиона. Ну, а если вы тут захотели прочитать мне лекцию на тему «Как командовать дивизионом», то я вам делаю на первый случай замечание. Вы постоянно забываете, что находитесь не на Чебаркульском полигоне, а на войне. Что, вы не заместитель командира дивизиона по тылу, а командир Самоходно-Артиллерийского Дивизиона. Мои требования, да и требования наших руководящих документов, говорят, требуют чтобы командиры батарей находились на наблюдательных пунктах и организовывали там разведку целей и местности. Организовывают, Константин Иванович, а не балдеют и с нетерпением ждут вечера, чтобы уехать в батарею, бросая ночью наблюдательный пункт. Тебя что поучить, как организовать боевую работу в дивизионе?

Командир дивизиона даже рот открыл в удивлении, не ожидая от меня резкой отповеди. С самого начала мы видели друг в друге соперников и Семёнов не оставлял надежды на возвращения себя на должность начальника артиллерии. Ну, а я пока не чувствуя прочности своего положения тоже зря не дёргался, нарабатывая на новой должности и в новом полку авторитет в глазах офицерского состава и командования. И это была первая серьёзная стычка между нами, где Семёнов попробовал меня взять на «зубок» и несколько опустить меня. Ну, а мне нужно было его поставить на место.

– Семёнов! У тебя же замы должны работать, а ты воевать. Зам. по вооружению майор Леонтьев должен заниматься вопросами ремонта, эксплуатации техники и вооружения. А у тебя этим вопросом занимается старший прапорщик Павлов. Он хороший специалист, но он должен работать у себя в батарее, а дивизионом должен заниматься зампотех. Возложи параллельно на него снабжение боеприпасами и ГСМ – пусть работает майор, а он у тебя водку пьёт. Замполит, подполковник Старостенко толковый и добросовестный офицер – кинь его на решение бытовых вопросов: жильё солдат и офицеров, баня, контроль за питанием. У тебя фельдшер, Татьяна Ивановна, шустрейшая баба – поставь её на ПХД и она из прапорщика Оладышева, командира взвода обеспечения, верёвки будет вить, и с питанием всё наладит. Дальше продолжать? Нет? Тогда слушай мой приказ, товарищ подполковник – в первом батальоне должны развёрнуты 4 наблюдательных пункта: трёх батарей и твой – командира дивизион. Я повторяю – развёрнуты: со всеми элементами. Это приказ, не потому что Лёха Шпанагель сын генерала, а потому что он командир первого мотострелкового батальона, действия которого ты поддерживаешь. Я понимаю прекрасно, что командир батареи и командир дивизиона, должен как можно больше влиять на жизнь своих подразделений. Но хотя бы неделю эту они должны провести на НП, научить и организовать взвода управлений батарей и дивизиона вести разведку целей, наблюдение и вообще всю работу на НП как положено. А потом, когда это дело налажено, можно вплотную заняться и подразделениями. В период затишья можно только контролировать работу взводов управлений, а когда в бой идти – всё: командир дивизиона рядом с командиром батальона, командиры батарей рядом с командирами рот. Дальше. Устраивай очередь: если тебя нет рядом с командиром батальона, то рядом с ним, днём и ночью, бегает командир батареи, как собачка, как охранники капитана Шпанагеля. Ну, а если тебе не нравятся мои приказы или ты считаешь их безграмотными, то ты можешь это всегда оспорить у командира полка. Но я думаю, что ты не пойдёшь к командиру…., – всё это Семёнов выслушал с явным неудовольствием, болезненно морща лицо, но мой приказ выполнил точно.