Невинная шалость

Первый раз я увидел ее, только что переехав в новую квартиру.

Я снял однокомнатное жилье в тихом спальном местечке Москвы, в районе метро Коломенская. Разгрузив тяжелые тюки со своими вещами, я направился в «Пятерочку», находившуюся по соседству с моим домом. Надо сказать, что переезд мой был обусловлен не только тем, что я хотел наконец-то пожить один, без постоянных назиданий со стороны родителей, но и близостью с новым, а для меня первым местом работы, – Московским Южным портом. Трудно сказать, почему отдел кадров остановился на моей кандидатуре. Я же, только что окончивший ГУУ, приняв приглашение на собеседование и достаточно легко его пройдя, решил, что для начала карьеры это место вполне меня устроит. Проработав месяц и получив долгожданный первый заработок, я решил не обременять больше своих родителей, и, посмотрев не то четыре, не то пять квартир, в районе, соседствующем с Портом, остановился на недорогом однокомнатном жилье с видом на Москва-реку.

Магазины «Пятерочка» в Москве располагаются в шаговой доступности, что достаточно удобно, учитывая тот факт, что большую часть времени горожанин оставляет на работе: не приходится тратить бесценные минуты или даже часы на покупку продуктов к столу.

Побродив по рядам и постепенно заполнив корзинку товарами первой необходимости, я направился к кассам. Когда я подошел, передо мной стояло пять человек. Я заглянул через широкие плечи, стоявшего передо мной, огромного бодибилдера и увидел, что обслуживание остановилось. Кассир – уроженец одной из азиатских республик, не то узбек, не то таджик, только что пробивавший чек назвал стоимость покупки и ожидал оплаты от стоявшей перед ним женщины лет пятидесяти – пятидесяти пяти, опиравшейся на палочку. Лицо ее я не разглядывал, в глаза бросилось больше дрожание пальцев, когда она протягивала кассиру деньги.

– Зачем обмануть меня хочешь? – на ломанном русском, вдруг начал возмущаться азиат, – Я пробил на 380 рублей, а Вы мне сколько даете?

– Сколько тут? – спросила женщина.

– Тут всего лишь 140 рублей. Кто доплачивать будет? Или я минусую?

– Как же так, мой хороший? У меня денег больше нет.

– Значит минусую? Мне нужно вызвать главного продавца. Ждите, – он начал вытаскивать из кармана своего рабочего комбинезона рацию.

За покупательницей стоял молодой парень, который в нетерпении переминался с ноги на ногу. Две бутылки пива, стоявшие перед ним на ленте кассы, были видимо не первые купленные сегодня. Желание быстрее выйти из магазина было отчетливо видно по его поведению.

– Мать, давай я заплачу, а то пока они снимут..Принимай.

Он доплатил оставшееся и за свое пиво, быстро ринулся на улицу. За ним медленным шагом вышла пожилая женщина. Очередь подвинулась и теперь около кассы оказалась девушка лет двадцати пяти-двадцати семи с дочкой. Девочка помогала выкладывать покупки из корзинки, в то время как ее мать уже складывала их в пакет. Все шло без остановок, и через несколько минут я вышел из магазина с двумя тяжелейшими пакетами продуктов, основную массу которых занимали крупы, консервы и овощи.

Быстрым шагом пошел к своему подъезду. На скамейке рядом с ним сидела та женщина, которую я видел в магазине. Повязанный на голову платок закрывал большую часть лица. Она сидела в одной позе, склонившись как будто под всей тяжестью мира, и только ее ладони двигались в каком-то быстром такте. Я из вежливости поздоровался и, не стремясь услышать ответ, направился в подъезд.

Не буду вдаваться в детали о начале индивидуальной жизни и своем быте, т.к. не это суть моего рассказа. Могу лишь сказать, что через пару-тройку дней я начал ощущать себя вполне самостоятельным и независимым, что не случалось со мной в пору жизни с родителями. Т.к. жить впроголодь, питаясь одними лишь сэндвичами или "Дошираком", не входило в мои планы, я сам готовил ужины и завтраки, беря несложные рецепты со страниц различных кулинарных сайтов. Естественно это повлияло на регулярность посещения мною «Пятерочки». Частенько я сталкивался и стоял в очереди с одними и теми же людьми, частенько попадал в смены к одним и тем же кассирам.

Как-то, после работы, я зашел в «Пятерочку». Мне нужны были продукты к завтраку – яйца, молоко, хлеб, – то, без чего хороший завтрак немыслим. В вечерние часы кассы из-за наплыва покупателей редко бывают свободными, поэтому мне пришлось встать в очередь, в которой я отметил ряд уже знакомых лиц. Очередь из восьми человек, замыкаемая мной, растянулась и перегораживала проход, поэтому администрации потребовалось открыть вторую кассу. Самые проворные, стоявшие впереди, устремились к вновь заработавшей, в то время как я отвлекся на рекламные слоганы, нанесенные на упаковке молока. Ввиду массового исхода я оказался третьим в своей очереди, сразу же после сгорбившейся знакомой фигуры женщины. На ленту из своей корзины она выложила изрядный набор продуктов. Ситуация с нехваткой денег снова повторилась, но теперь вместо 630 рублей она положила мелочью около двухсот. Ее голова стала крутиться из стороны в сторону, как будто она искала кого-то глазами. При этом взгляд ее выражал такую грусть и отчаяние, что мне стало ее жалко, и я предложил заплатить за нее. Собрав продукты, женщина со словами благодарности в мой адрес вышла из магазина.

Я заплатил за свой немудреный набор продуктов, и хотел было последовать за ней, как вдруг почувствовал прикосновение к плечу. Обернувшись, я увидел, что передо мной стоит брюнетка средних лет. В фигуре и на лице уже были заметны следы постепенного увядания молодости.

– Знаете, Вы зря за нее заплатили, – сказала она.

– Доброе дело сделал, на сегодня героизма достаточно, – улыбнувшись, ответил я.

– Нет, Вы не поняли, – настаивала она, – Вы зря за нее заплатили. Ведь она пропьет Ваши деньги. Вы только хуже ей делаете.

– Бред какой-то, – жестко перебил я ее, – Извините, мне надо идти.

Я видел тот комплект, который был оплачен, в том числе и мной. Что можно было бы там пропить? – чай, сахар, может быть печенье или колбасу. У меня не укладывалось, почему незнакомый человек подвергнул сомнению мой добрый поступок. В мыслях о том, что произошло в магазине, я дошел до подъезда.

К несчастью, оказалось, что лифт не работал, и мне пришлось подниматься пешком. Жизнь на верхних этажах высотных домов всегда прельщает тем, что подойдя к окну, не сталкиваешься с серостью соседнего здания, перед тобой возникает горизонт. Мой горизонт теперь находился в ста двадцати ступеньках от меня. Проходя пролет третьего этажа, я услышал звук мужского голоса. Его можно было сравнить с рыком дикого зверя. Невнятные слова, заглушаемые стенами, словно рычания неслись из одной квартиры. Из всех нечленораздельных фраз, дошедших сквозь бетон до моего уха, чаще всего повторялись слова «Дура» и «Водка».

– Опять Фомичев разбушевался, – услышал хриплый голос со следующего пролета. Было понятно, что кто-то все время моей замешки наблюдал за мной.

Я прошел еще десять ступенек вверх и увидел курящего худого старика в майке и тренировочных штанах. Он сидел на корточках, большое количество разнообразных татуировок выдавало в нем «откинувшегося из мест не столь отдаленных».

Мы поздоровались. Я смотрел на него, то, как он жадно курит, и невольно решил, будто освободился он совсем недавно. Воспитавшись в обычной московской семье, я чувствовал пренебрежение и какой-то подкожный страх перед тюрьмой и людьми ее населявшими. Духу сделать ему замечание по поводу курения в доме у меня, честно говоря, не хватило. Я хотел было оставить замечание про Фомичева без внимания и продолжить свой подъем, как вдруг он громко раскашлялся.

– Не беги, – остановил он меня, – куришь?

– Нет, не курю.

– Хороший мальчик, не то, что этот, – он указал пальцем вниз, – Я ведь и сам был спортсменом, не поверишь: пятерку пробегал быстрее всех на районе. Да…

Он замолчал, уйдя на мгновение в свои мысли.

– Я ведь и за его матерью бегал, – он усмехнулся своим полупустым ртом.

Я посмотрел на вид его тренировочных штанов и про себя отпустил шутку, что бегал он, скорее всего, именно в них.

По непонятной причине он разоткровенничался со мной и рассказал, что всю жизнь, ну, конечно, за исключением периода «отсидок», прожил в этом районе, в этом доме. В располагавшейся неподалеку школе, все еще функционировавшей, он отучился 8 классов и поступил в механический техникум, где должен был получить профессию токарь.

В СССР вся жизнь человека после рождения была четко распланирована: учеба в школе, затем в техникуме или институте (в зависимости от желания и одаренности ребенка), распределение на предприятие, потом долгие годы работы на нем, пенсия и смерть. Единицы из миллионов жителей необъятной страны находили свой путь, свою стезю, а не шли по определенной властью дороге. Еще одной частью общества были те, что однажды сойдя с тропы, никогда больше на нее не допускались обществом, политические изгои и криминальные преступники.

– Так уж получилось, малой, – продолжал он своим хриплым, скрипучим голосом, – что по молодости залетел я в душегубку…

На этих словах зазвонил его телефон. Он достал из кармана кнопочную «Нокиа» и, после нескольких мгновений разговора, не прощаясь, поковылял к себе в квартиру.

Оставшись один, я в недоумении посмотрел на облако сигаретного дыма, все еще не растворившееся в воздухе, и направился на свой этаж. Раздевшись дома, я почувствовал, что вся одежда, и как мне показалось, даже кожа пропахла запахом дешевого табака. Захотелось, как можно быстрее, отделаться от него, и я полез в ванну.

Через пару недель я получил уже вторую заработную плату. Сие событие я решил отметить, пригласив к себе друзей. В качестве угощения были выбраны пиво, креветки и чипсы, а в качестве развлечений – просмотр футбола и игры в плейстейшн.

Накануне нашей встречи я зашел в «Пятерочку». Пиво я решил приобрести разливное, а вот креветки по акции, позволявшей при покупке одной получить вторую упаковку бесплатно, продавались именно в этом магазине. Кроме четырех пачек креветок я взял упаковку лаврового листа, несколько видов соусов и четыре больших пачки с чипсами.

Уже пройдя кассовую зону, я стал укладывать свою покупку в полиэтиленовые пакеты. Закончив, я поднял взгляд и снова увидел пожилую женщину, стоящую перед соседней кассой. Ситуация читалась: ей опять не хватало денег. Мне стало интересно, чем закончится инцидент на этот раз, я остановился и стал смотреть. Смущение женщины было неподдельным или хорошо отрепетированным, трудно было не поверить в искренность. Разница между суммой чека и оплатой на сей раз составляла около трехсот рублей. Снова возникла заминка, снова в очереди нашелся человек, пожелавший уплатить разницу. Схема была налицо. Но что это реальная забывчивость, в которую хотелось верить, смотря на возникшие на лице этой женщины эмоции? Или же такое поведение – коварный умысел, дающие свои плоды из раза в раз?

Я посмотрел ей в след и тут же рядом с собой увидел ту брюнетку, что одергивала меня как то. Теперь уже я инициировал наш разговор.

– Добрый вечер, – начал я, – когда мы с Вами встречались в последний раз, Вы сказали, что я зря заплатил вон за ту старушку. Почему Вы так сказали?

Девушка почувствовала мое возбуждение, должно быть ей стало страшно, и мой тон показался ей угрожающим, поэтому она чуть отошла от меня. Я не могу не отметить, что тогда она показалась мне более приятной, чем в нашу первую встречу. Ее длинные каштановые волосы были забраны в пучок, лицо было максимально открыто. Одета она была просто, но со вкусом.

– Добрый вечер, хотя по Вашему тону сказать того же нельзя.

– Вы должны мне рассказать то, что я не захотел услышать.

– Пойдемте. Это долгий рассказ.

Мы вышли из магазина и, чтобы не привлекать внимание окружающих, направились к скамейке в дальней части ближайшего двора. Пока мы шли, я представился сам и узнал, что спутницу мою зовут Светлана.

– Я знаю Галину Степановну очень давно. Она долгое время работала вон в той школе учителем истории, – она показала пальцем на кирпичные стены соседнего здания. Несколько лет назад она уволилась. Ходили слухи, что на ее решение покинуть школу сказалось ухудшение здоровья вследствие смерти мужа. Ему не исполнилось еще и шестидесяти лет, и для нее это был сильный удар. Скажу честно, я долгое время не видела и не слышала ничего о ней, периодически встречая только ее сына. Митенька был моим одноклассником. Отучившись в заурядном по нашим меркам ВУЗе, он первый из нашего класса открыл свое дело. Не знаю, где он нашел инвестора, но в 2011 году около метро, на Судостроительной улице, появилось небольшое кафе – булочная. Сейчас на ее месте располагается бургерная известной марки.

Я понял, о каком месте она говорит: бывало, я заскакивал в «МакГинг» ранним утром за чашечкой сваренного, а не растворимого кофе.

Светлана продолжала.

– Мы часто заходили к нему, и он всегда, по знакомству, угощал нас вкусными и свежими круассанами. Витенька сам работал в кафе и вкладывал в него всю свою душу и время. Мне сложно судить, насколько успешно протекала его деятельность, но было заметно, что он не нуждается. Когда умер его отец, Витя взял расходы на себя и окружил Галину Степановну всесторонним вниманием. Я слышала от подруги, у него была девушка в тот момент, но, оказавшись в ситуации, когда все его время уходило на работу и поддержку матери, она не выдержала и ушла. Не знаю, что происходило дальше в его жизни, но пару лет назад, как то неожиданно быстро на месте его «Ватрушки» появился «МакГинг».

Представляете мое удивление, когда полгода назад, стоя в очереди, я увидела Галину Степановну. Я подошла поздороваться к ней, а она посмотрела на меня так, словно впервые меня видит. Несмотря на это, мы обменялись двумя-тремя фразами. Мне показалось, что в ее глазах пропал какой-то огонь. Она дошла до кассы, и я так же, как и Вы впервые стала свидетельницей отсутствия у нее полной оплаты за продукты. Я подумала, что стресс и переживания сказались на ее психоэмоциональном состоянии, и предложила доплатить оставшуюся часть. Я довела ее до подъезда. По дороге она молчала. Вы замечали, как дрожат у нее руки? Прямо скажем, я приняла эти проявления за симптомы и, оказавшись перед компьютером, постаралась найти ответ о заболевании, которое было на лицо. Синдром Паркинсона – та болезнь, которая подходила под описание признаков.

– Точно, – изумился я, – По телевизору недавно показывали передачу, посвященную этому синдрому. Ответьте, Светлана, если она больна, то почему Вы предупреждали меня об алкоголе? Вы видели, чтобы она покупала спиртное?

– В нашем магазине ни разу. Около полутора месяцев назад я возвращалась из парка. У меня было свидание, правда, неудачное: парень оказался не моим, с иными ценностями. Неважно. Я зашла в магазин, расположенный на Затонной, и увидела, как эта мнимая больная покупает пол-литра пшеничной. Представляете, здесь она экономит на продуктах, чуть ли не милостыню просит, а там без сдачи покупает спиртное. Когда я это увидела, меня трясло от негодования. Но подойти к ней я не решилась.

– Значит «трясучка» у нее от алкоголя?

– Я постаралась проверить, может быть, она зашла за водкой единственный раз. С кем не бывает, но нет: ее походы носят регулярный характер.

– Кто бы мог подумать, – я пожалел, что однажды заплатил за нее. Мне стало неприятно, старушка казалась мелочной и гадкой.

– У Вас в пакете что-то мороженное? – вывел меня из моментного оцепенения голос Светланы.

Я посмотрел на свой пакет, под ним был виден влажный след: наш разговор затянулся, а креветки тем временем разморозились и своим видом требовали, чтобы их вернули обратно в холодильник.

Мы распрощались и обменялись телефонами на случай поступления новой информации.

На следующий день ко мне в гости собралось более пятнадцати человек, с некоторыми из которых я виделся впервые. Празднование получилось ярким: музыка играла громко, пиво лилось рекой, а креветки и чипсы, рассчитанные на 4-5 человек, были съедены буквально за несколько минут первыми пришедшими. Из-за массовости приходилось постоянно отправлять гонцов для восполнения провизии. Было весело, время в разговорах, играх и обсуждении футбола летело очень быстро. Незаметно наступил вечер, и нам пришлось сделать музыку тише. После одиннадцати народ начал расходиться по домам, т.к. пить уже было нечего, а новое было не достать из-за запрета продажи спиртного. Полпервого ночи я остался один в квартире с огромной кучей мусора и пивной тары. Выносить ее не было сил и желания, чуть шатаясь, я добрался до кровати и уснул. Наутро, встав и умывшись, я первым делом решил вынести гору из остатков вчерашнего банкета и немного прибраться. Наполнив четыре больших мешка, я выставил их к лифту, чтобы затем спустить на первый этаж. Прошло минут пять после того, как была нажата кнопка вызова, но двери передо мной все также были закрыты. Посчитав лифт сломанным, я с двумя пакетами в руках начал спускаться по лестнице.

Лифт ломался в нашем подъезде достаточно регулярно, поэтому я уже не раз сталкивался с настенным самовыражением жильцов, с поистине народным творчеством. Признания в любви соседствовали здесь с оскорблениями, а изображения причудливых растений и цветов делили пространство с примитивными рисунками гениталий.

Выйдя на улицу, я направился к мусорному баку, который располагался в начале дома, около первого подъезда. Наш двор, благоустроенный властями как раз перед выборами, представлял возможности для занятий спортом и отдыха с детьми – совсем недавно вместо пары лавочек были установлены детская площадка и спортивно-оздоровительный комплекс. Каждое будничное утро, когда я выходил на работу, здесь укрепляли свое здоровье не соседи-славяне, а молодые узбеки. Иногда я ловил себя на мысли, что завидую их рельефным, поджарым фигурам.

Сейчас же двор пустовал, и только одинокий мужской силуэт виднелся на детской площадке, возле качелей. Без труда я распознал соседа – зека, который недавно так рьяно рассказывал мне о собственных злоключениях. Общаться с ним не хотелось, и я сделал вид, что занят своими мыслями.

– Малой, подойди ко мне, – по его голосу стало понятно, что мой план провалился, а также то, что он находится в изрядном подпитии. Конечно, можно было пройти, не обратив внимание на его окрик, но вспомнив о том, что на этаже меня ждут еще два пакета с мусором и, понимая, что повторной встречи мне не избежать, я не рискнул его проигнорировать. Мало ли, что у него в голове?

Старик сидел в тех же замусоленных майке и тренировочных, в которых я встретил его несколько дней назад.

– В прошлый раз мы не познакомились. Можешь звать меня Аркадий Дмитриевич, я же тебе в отцы гожусь, ну или просто Аркадий, да хотя и Аркаша мне тоже нравится. На помойку идешь – бутылки несешь, бутылки несешь, а выпить – не зовешь.

– Я смотрю, Вам и так живется неплохо, – парировал я.

– Эх, малой, повидал бы ты с моё, – он посмотрел на меня, взглядом уставшего от жизни человека, – Нет, не хочешь такой жизни? А откуда тебе знать то, какая она была? Что лучше: прожить как я весело и шумно, пускай и с хождениями по этапу, или однообразно, стоя за станком и точа болванки, которые никому не нужны. Я ведь токарем должен быть и на ЗИЛе работать, а видишь, как жизнь развернулась.

– Ну, можно же прожить весело и шумно и без хождения по этапу.

– Можно конечно. У каждого свой путь, и где-то я свернул не туда. А все началось с обычной вечеринки, как у тебя, но только не пришлось мне на утро бутылки выносить. Волки забрали.

– Что же произошло? Убили кого-то?

– Хотел, но вовремя растащили. Спьяну слово за слово сцепились с одним, потом драка завязалась. Я его толкнул, а он об угол головой. Кто-то сердобольный в это время милицию вызвал и скорую. В общем, нас обоих забрали: его – в больницу, меня – в камеру. Хорошо, он живым остался, правда, инвалидом стал на всю жизнь, я за тяжкие телесные срок получил. Когда вышел, навестил его, прощения попросил. Выпить бы сейчас, только магазины закрыты. Мы вчера с Фомичевым на двоих к беленькой приложились.

– Это – который с третьего этажа?

– Зашел ко мне вечером с бутылкой водки и парой банок консервов. Пил и молчал. Все на потолок смотрел. Плохой из него собутыльник. Он частенько заходит. Раньше хоть рассказывал о прошлых временах, о девахе своей, а сейчас все молчит. Пришел бы без бутылки, вообще на порог бы его не пустил.

– Я его ни разу не видел, – отметил я.

– А он почти и не выходит, все дома сидит. Деградирует, – Аркаша улыбнулся своим беззубым ртом.

Мне почему-то представился тучный мужчина, под влиянием веса еле передвигающий свои конечности. Для полноты образа я решил справиться о его возрасте.

– Сколько ему? Давай посчитаю: мне пятьдесят девять, значит ему тридцать три. Точно. Но выглядит он лет на десять старше, так что я разницы между нами в возрасте не особо ощущаю.

Мне было непонятно, почему он связал свой возраст и возраст Фомичева, но вдаваться в подробности мне не хотелось.

В этот момент из соседнего подъезда нашего дома вышла женщина с двух – трехлетним ребенком. Девочка побежала в сторону качелей, но, увидев нас, остановилась и вопросительно посмотрела на маму. Та оценивала риски приближения к нашим двум фигурам и медлила с решением.

– Мамочка, мы уже уходим, – громко прохрипел Аркаша.

– Надо идти, – сказал он мне, – дать дорогу молодежи, – люблю я деток, хоть своих мне Бог и не дал.

Он встал и поковылял к подъезду. Я, звеня пустыми бутылками, быстрым шагом направился к мусорному баку и, освободившись от ноши, поспешил в обратную дорогу: мне предстоял долгий подъем за еще двумя пакетами с мусором.

Лифт не работал. Я догнал своего нового знакомого на пролете второго этажа. Поднимаясь по ступеням, я слышал его тяжелое дыхание, перемежаемое сухим кашлем. Теперь же он стоял, прислонившись к стене.

– А, это опять ты?! Шустрый, – мне показалось, что, увидев меня, он выдохнул.

– Да, бегу за второй порцией.

– Нормально Вы так вчера погудели.

– Вторую мою зарплату отмечали. Уже не дети ведь.

– Да, не дети. Я вот сейчас посмотрел на эту девочку и вспомнил свое детство. Как бегали мы во дворе, а иногда озорничали с мальчишками. Помню, было у меня в детстве такое невинное баловство: мамка даст двадцать пять копеек на батон, ты бежишь в магазин и берешь батон, а на кассе протягиваешь пятнадцать копеек. Сердобольных в нашей стране всегда хватало, да и десять копеек не такие уж большие деньги, в общем, от таких операций всегда оставались десять копеек на сладости. Однажды меня только поймали на этом. Хорошо, что к матери привели, а не в детскую комнату милиции. Влетело мне по первое число. Больше я этим не занимался. А вот сейчас с улыбкой вспоминаю те детские годы.

Я стоял в оцепенении. Его слова были как гром среди ясного неба. Не было сомнений, что Галина Степановна из «Пятерочки» действует точно по той же, только что описанной схеме. Но как бывший преподаватель узнала о ней? Как вообще она решилась на такую аферу? – на эти вопросы я не мог себе ответить.

– Ты чего побледнел так? – Аркаша оценил мое замешательство.

Я не успел ответить, т.к. все внимание и мое, и его переключилось на грохот, раздавшийся с третьего этажа, и последовавшие затем нецензурную брань. Я поспешил подняться на несколько ступенек вверх. В шортах, майке и тапочках на площадке стоял неухоженного вида мужчина высокого роста с многодневной щетиной и не расчесанными волосами. По его виду было понятно, что уже долгое время он выпивает, а по его словам, что он не доволен закрытой перед ним дверью.

– Открывай, – требовал он, стуча в дверь, – ты не имеешь права. Открывай.

Тут он заметил меня. Вид его был воинствующий, глаза горели ненавистью, жажда крови бурлила в нем.

– Ты чего смотришь? – он перестал долбить в дверь и с яростным видом пошел на меня. Я приготовился к нападению.

– Фомичев, прекращай, – услышал я за своей спиной, – а ты, малой, ступай за своими пакетами.

Мужик приостановился, а я двинулся наверх по лестнице, оставляя двух собутыльников друг с другом. С каждым пройденным этажом я все меньше различал их слова, большинство из которых было нецензурными. Добравшись до своего этажа, я обнаружил, что пакеты с остатками былой роскоши все также стояли около лифта и ждали своего часа. Их нужно было вынести, но желания снова сталкиваться с Аркашей и его другом не было, и я решил отложить эту операцию на потом.

Мне захотелось поделиться новыми сведениями о Галине Степановне со Светланой. Я набрал ее номер, но она не отвечала. Пришлось написать ей СМС с текстом: «Давай встретимся, есть новости о Галине Степановне».

Через час я получил ответное СМС: «Давай. На причале «Кленовый Бульвар». В 19.30.»