Моя судьба в твоих руках

Поначалу Эмили забавляла мысль о том, как бы отреагировали большинство членов клуба, узнав, что пятьдесят процентов акций принадлежит женщине. Наверняка не обошлось бы без негодующих возгласов, клубов сигарного дыма и звона бокалов с виски в большом зале. Но она знала также о том, что прадедушка не случайно отдал пятьдесят процентов акций своей единственной внучке. Гордон Ройс прекрасно понимал, что сумасбродному сыну нельзя отдавать бразды правления, и переписал свое завещание, оставив половину акций клуба Эмили, хотя дед предпочел бы иметь внука, – и это было нежелательным, но необходимым действием в глазах Гордона. Однако он не изменил своих сексистских взглядов и сделал все возможное, чтобы имя Ройса стало известным благодаря мужской половине потомков. Какая ирония судьбы, что дед распоряжается жизнью внучки даже из могилы, в то время как при жизни он почти не выказывал интереса к ней! Эмили закрыла глаза. Нужно усмирить разбегающиеся мысли, сосредоточиться на проблеме и прийти к решению. Нужно время, чтобы подумать – в одиночестве, без присутствия мужчины, что сидит сейчас напротив.

Медленно поднявшись, она произнесла с усилием:

– Думаю, вам лучше уйти сейчас, мистер Скиннер.

Однако ее холодность, казалось, не произвела никакого эффекта на посетителя. Склонив голову, он растянул тонкие губы в улыбке, от которой по спине Эмили побежали мурашки.

– Как жаль, – ответил он. – А я только начал наслаждаться нашей беседой.

Эмили не понравилось то, как он посмотрел на нее. Карл Скиннер, один из самых известных – в основном скандально – ростовщиков Лондона, годился ей в отцы, но его липкий взгляд шарил по ее телу, словно раздевая. Она сжала руки в кулаки. Конечно, она одета очень консервативно – белая блуза, юбка в тонкую полоску, – так что негодяю не за что зацепиться, разве что внимание его привлечет гневный румянец на ее щеках.

– Наш разговор окончен. – Эмили указала на листок бумаги, который Карл с мерзкой ухмылкой положил перед ней в ответ на просьбу подтвердить его слова. На нем стояла подпись, которую Эмили не смогла бы перепутать ни с какой другой, и она принадлежала отцу. – Я обращусь к юристам и приму окончательное решение.

– Можешь позвать хоть сотню юристов, крошка, они тебе не помогут.

Эмили едва сумела взять себя в руки, чтобы не передернуться от отвращения.

– Ройс подписал это семь дней назад, и тогда это имело юридическую силу, – продолжал Карл. – И еще через семь дней, когда я приду забрать его должок, этот документ тоже будет иметь силу. – Он откинулся в кресле и обвел взглядом маленький, но красивый офис, окна которого выходили на одну из самых элегантных улиц Мейфэра. – Знаешь, я всегда себя представлял членом подобного клуба.

Эмили едва не хмыкнула – настолько невероятной казалась мысль о том, что этот человек будет вхож в общество, где вращаются принцы и президенты. Однако она удержалась: деловой костюм Скиннера и его аккуратно подстриженные волосы создавали образ благодушного джентльмена, но под этой маской таилась опасность. Оскорблять его было бы в высшей степени неосмотрительно.

– Долг мистера Ройса будет погашен к концу недели, – произнесла Эмили, стараясь, чтобы голос ее прозвучал как можно более уверенно, ведь если долг не погасить, Карл Скиннер получит пятьдесят процентов акций клуба, а об этом и помыслить страшно.

– Ты как-то очень в этом уверена, крошка.

– Именно.

Скиннер сжал губы в полоску.

– Ты ведь понимаешь, что эти слова убедили бы меня гораздо больше, услышь я их от твоего шефа?

– Его сейчас нет, – напомнила Эмили, радуясь тому, что, повинуясь инстинкту, она не раскрыла своей фамилии, когда Скиннер внезапно появился без предупреждения и начал требовать встречи с отцом. Она назвала лишь свое имя и представилась административным руководителем и ассистентом мистера Ройса. Тот же инстинкт подсказал ей выслушать Скиннера.

Эмили с трудом улыбнулась.

– Боюсь, вам придется пока ограничиться моим заверением, мистер Скиннер, – произнесла она, обходя стол. – Спасибо вам за визит. Полагаю, нам больше нечего обсуждать, у меня назначена другая встреча. Так что если вы не возражаете…

Скиннер поднялся и встал на ее пути. Эмили умолкла, сердце ее прыгнуло куда-то вниз. Их разделяло не больше метра – никогда прежде девушка не подпускала к себе никого ближе, и сейчас особенно не горела желанием менять это правило ради Скиннера.

– Мистер Скиннер, – начала она.

– Карл, – перебил ее мужчина, делая шаг навстречу.

Эмили отступила назад, косясь вправо за закрытую дверь. И почему она не оставила ее открытой? Скиннер растянул губы в мертвой, хищной улыбке.

– Нет нужды в церемониях, Эмили. Через неделю я стану твоим начальником, а я не люблю формальности, предпочитаю более… расслабленные отношения.

Отвращение поднялось новой волной, и Эмили с трудом поборола в себе желание отступить назад, повторяя, что этот слизняк не посмеет ей угрожать. Однако на самом деле она была крайне взволнована. Почти всю жизнь она вращалась среди мужчин, но к таким ситуациям не привыкла, предпочитая оставаться невидимкой, серой тенью.

Выпрямившись, девушка сказала, ощущая, как сердце так и колотится в груди:

– Позвольте мне заверить вас еще кое в чем, мистер Скиннер. – Про себя она подумала, что ей ничто не может угрожать: ведь за дверью офиса сидит ее помощница Марша, а охрану можно вызвать одним лишь нажатием кнопки на телефоне. – Вы не только не будете моим начальником, но и никогда, пока мой голос здесь что-то значит, не появитесь больше на нашей территории.

Произнеся последнее слово, Эмили поняла, что совершила фатальную ошибку. Лицо Скиннера потемнело и стало напоминать грозовую тучу. Молнией он метнулся к ней и прижал ее к столу, стиснув железными пальцами талию. Вихрь ощущений налетел на Эмили. Она не могла отвести глаз от губ Скиннера, хищно обнажающих зубы, ощущала его влажное дыхание на своем лице и то, как защипало в носу от запаха лосьона, которым щедро полился Карл. Девушка едва не вскрикнула от страха, но, ухватившись за стол, сумела преодолеть себя.

– Убери руки, – прошипела она. – Или я закричу, и сюда через пару секунд прибежит охрана.

На миг пальцы, сжимавшие ее бока железной хваткой, ослабли, затем Скиннер отпустил Эмили и отошел на шаг назад. Девушка ощутила, что вот-вот упадет, так ослабли ноги. Проведя рукой по волосам, мужчина поправил галстук – точно эти жесты могли сделать его менее отвратительным в ее глазах.

– Семь дней, дамочка, – хрипло произнес он с угрозой. – Потом я заберу все. – Он кивнул в направлении листка бумаги. – Это, разумеется, копия. Можешь заверить своего адвоката, что оригинал у меня, лежит в безопасном месте.

Улыбнувшись ледяной улыбкой, он вышел, оставив дверь открытой. Эмили обессиленно оперлась на стол. В офис влетела Марша.

– Боже! – воскликнула она. – Что, черт возьми, тут случилось? У этого мужчины был такой вид… – Взгляд ее упал на бледное лицо Эмили. – Эмили?

Выпрямившись, Эмили положила дрожащую руку на плечо Марше.

– Вызови охрану, скажи, пусть позаботятся о том, чтобы он покинул здание.

Марша поспешила назад, а Эмили поплелась на негнущихся ногах к своему стулу. Вытащив телефон, она глубоко вздохнула, чтобы немного успокоиться, и набрала номер отца. Однако отозвался лишь автоответчик. Что ж… нельзя сказать, что она удивлена. Охваченная гневом, отчаянием и самыми разнообразными чувствами, в которых сама себе боялась признаться, Эмили с грохотом бросила телефон на стол, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы – еще одна неожиданность за день. Что такое натворил Максвелл? Сжав губы, она закрыла глаза и прижала к ним ладони. Похоже, она знает ответ на этот вопрос: он одолжил чудовищную сумму денег и проиграл все, а в качестве закладной поставил свою долю акций в клубе. И конечно, потерпел разгромное поражение. Эмили хотелось закричать. Как, как он мог так поступить?

Понятно теперь, почему он всю неделю был вне зоны доступа – прятался. Предоставил Эмили расхлебывать заваренную им кашу, как и всегда. А с другой стороны – его легко понять, ведь именно дочь всегда решала все его проблемы, поддерживала его репутацию, репутацию клуба. Максвелл Ройс – человек эгоистичный и безответственный, но не полный идиот. Он нашел роль для дочери, которую игнорировал почти всю жизнь.

Эмили буквально упала в кресло. И исчезает Максвелл уже не в первый раз. Будучи ребенком, она привыкла к нечастым появлениям отца в своей жизни, чувствуя, что ее присутствие по непонятным причинам тяготит его. Потом начала надеяться, что их заинтересованность в будущем клуба даст им общую почву для того, чтобы построить отношения, но в первый же год после смерти деда стало ясно, что надеждам не суждено сбыться. Потеря отца ничуть не изменила Максвелла. Он лишь стал более отстраненным, непредсказуемым и теперь подолгу отсутствовал. В периоды, когда его не было, клубом управляла Эмили, принимая на себя все больше обязанностей. Отец порой забегал, но никогда не сидел за столом больше нескольких минут. Зачем, в конце концов, утомлять себя электронными таблицами и вести скучные переговоры о сотрудниках и затратах, когда можно прогуливаться в ресторане или в большом зале, периодически зажимая в угол красоток и испытывая на них свои чары?

Эмили мало волновало то, что должность практически не отражает ее фактических обязанностей, как и то, что вот уже семь лет она является совладельцем клуба по взаимному согласию с отцом, но факт этот тщательно скрывается от окружающих. Члены клуба «Ройс» вряд ли готовы к подобным откровениям. Репутация клуба зиждется на традициях и истории, а также на ценностях прошлых столетий. Никто не возражал против женщин, работающих в клубе, но признать кого-либо из них на равных для большинства членов было бы неслыханно. У Эмили было видение клуба в других тонах, но все изменения необходимо воплощать постепенно. Принимать же в члены женщин… пока для этого не настало время. И не настанет, если Карл Скиннер наложит свою жадную лапу на долю акций отца. Его удержать будет невозможно, и разразится неслыханный скандал, который может разрушить репутацию клуба. Клиенты побегут в другие заведения – короче говоря, «Ройс» перестанет существовать. Тот «Ройс», с которым хотела бы олицетворять себя Эмили. Скиннер превратит его в дешевую забегаловку. Вот почему дед завещал половину акций Эмили – чтобы не дать сыну разрушить семейное наследие. Только это все равно происходит – на ее глазах.

Эмили снова схватилась за телефон. Первый ее звонок был в банк. Там ей сообщили то, что она и так знала, – что они исчерпали свой лимит по кредиту. Итак, получить деньги от банка не вариант. Второй звонок был адвокату компании, и от него у Эмили остался еще более неприятный осадок.

– Прости, Эмили, но контракт с мистером Скиннером в силе, – сказал Рэй Картер, получив от девушки копию листка, принесенного Карлом. – Ты можешь его оспорить в суде, но, если мы не докажем, например, что Максвелл был психически нездоров, подписывая бумагу, нет причины аннулировать сделку.

– И что, совсем ничего нельзя сделать?

– Заплатить мистеру Скиннеру долг, – прямо ответил адвокат.

– У нас нет денег.

– Найти инвестора.

Сердце Эмили остановилось.

– Тогда у нас будет новый акционер?

– Или убеди отца продать свои акции – что угодно, только делай это побыстрее.

Повесив трубку, Эмили замерла, не в силах пошевелиться и вымолвить слова. Когда в офис вошла Марша с чашкой чаю, она едва нашла в себе силы поблагодарить помощницу. Рассеянно поглаживая жемчужинку на серебряной цепочке, она думала. Инвестор… наверняка есть члены клуба, которым можно было бы предложить долю акций. Но в таких вопросах нужна деликатность, и любые переговоры займут время, а у нее сейчас его нет. «Что угодно, только побыстрее», – пронеслось в мозгу.

Повернувшись на крутящемся стуле, Эмили открыла средний ящик стола и пошарила среди блокнотов и другой канцелярии; найдя нужное, она на миг затаила дыхание, потом закрыла ящик и положила на стол визитку. На белом фоне четко выделялись большие черные буквы – такие же яркие, как и мужчина, носящий это имя. Рамон де ла Вега. Внезапно Эмили ощутила жар в груди. Тогда после встречи с Рамоном она собиралась выбросить карточку, вернувшись в офис, но в последнюю секунду все же изменила свое решение и положила ее в ящик.

Этот мужчина задел ее чем-то. Не хотелось бы признавать, но это правда. Эмили знала таких – одного поля ягоды с ее отцом, красавчики с бархатным голосом. Правда, Рамон был не просто красавчиком, его природа одарила от души: высокий, с темными волосами и смуглой кожей, он излучал уверенность в себе и жизненную силу – такие люди, как магнит, притягивают к себе. И она едва не поддалась его чарам, ощутив неудержимое влечение к нему, когда он вступил в ее личное пространство. Шаг назад она сделала не потому, что Рамон ее отталкивал, – напротив, несмотря на гнев, Эмили почувствовала, как ее тянет к нему. От него исходила ощутимая энергия, и за ней угадывалась некая безрассудность, легкомыслие. Не те качества, что привлекают ее в мужчине, напомнила себе девушка, и уж тем более в мужчине, который однажды рассердил ее своим нахальством.

Откинувшись на спинку кресла, Эмили почувствовала, что сердце в груди бьется как-то хаотично – не сошла ли она с ума, всерьез задумавшись о подобном выходе? Или, наоборот, безрассудством будет не подумать о нем? Кто хуже – Рамон де ла Вега или Карл Скиннер? У де ла Вега благородное происхождение, не говоря уже об исключительной деловой хватке. Эмили искала о нем информацию – просмотрела десятки статей, в которых воспевались достижения его как архитектора и толкового, целеустремленного бизнесмена, а вместе с ними и материалы желтой прессы с фотографиями Рамона в компании красивых женщин. Решив долго не раздумывать, она схватила телефон и набрала номер, напечатанный на карточке. Прошло две секунды, и Эмили едва не поддалась порыву сбросить вызов. Может, над этим стоит поразмыслить? Да и слова заранее подготовить…

– Да, – раздалось в трубке по-испански.

Эмили резко выдохнула и не смогла вымолвить ни слова.

– Да, – повторил мужчина по-английски. – Кто это?

Эмили очнулась.

– Мистер де ла Вега?

– Да.

– Доброе утро. То есть…

Девушка замешкалась, подумав о том, что он может быть где угодно, и в другом часовом поясе сейчас, возможно, далеко не утро. Рамон, может быть, ужинает. Или у него середина ночи, и он в кровати… Эмили вспыхнула, оборвав себя. Нет, если бы он занимался этим, он бы не ответил на звонок. Однако воображение подсунуло образ обнаженного мужского тела, и щеки Эмили запылали ярче.

– Простите, – произнесла она, словно бы извиняясь за свои мысли, хотя и понимая, что Рамон не может их, к счастью, прочесть. Да что с ней происходит и где ее обычная выдержка? Должно быть, визит Скиннера встревожил ее куда больше, чем кажется. – Надеюсь, я вас не побеспокоила. Я…

– Эмили.

На миг девушка замолчала, не в силах вымолвить и слова от удивления.

– Впечатляет, мистер де ла Вега, – произнесла она наконец.

– Рамон. У вас очень запоминающийся голос. Эмили закатила глаза. Ничего такого в ее голосе не было, как и не было ничего примечательного в ней самой. Рамон де ла Вега – просто хитрый лис, наподобие отца. Она выпрямилась и заговорила другим тоном:

– Мистер Ройс хотел бы обсудить с вами деловое предложение. Вы все еще заинтересованы во встрече?

– Разумеется.

Даже не поколебался – прекрасно. Сжав телефон крепче, Эмили продолжила:

– Завтра в девять утра сможете?

– Да.

– Хорошо. Мы ждем встречи с вами, мистер де ла Вега.

– Рамон, – настойчиво повторил он. – И я тоже жду встречи с вами, Эмили.

По коже ее побежали мурашки: показалось ей или и впрямь Рамон произнес ее имя с некой чувственностью и не спеша – отчего оно прозвучало даже эротично?

– Вообще-то, – произнесла она холодно, – вы можете называть меня мисс Ройс.

На другом конце провода воцарилось молчание – не будь ситуация столь напряженной, Эмили бы от души ей насладилась. Решив не давать Рамону шанса парировать, она положила трубку и посмотрела на часы. У нее ровно сутки на то, чтобы найти отца.

Глава 3

Рамон никогда не верил в высшие силы. Лишь один раз в жизни он взмолился о помощи – со всей горячностью юноши, впервые столкнувшегося с пониманием того, как хрупка человеческая жизнь, – и ответом ему было молчание, превратившее тот день в кошмар. С тех пор он полагался лишь на себя, но вчера… словно некая неведомая сила подтасовала карты в его пользу. А сегодня он ощущал себя победителем, потому что произошло то, чего он хотел, то, что ему было нужно после встречи совета директоров в субботу, атмосфера на которой оставляла желать лучшего.

– Пятьдесят один процент, – произнес он.

Послышался одновременный вздох двух мужчин и женщины, сидящих за столом. Рамон не сводил глаз с дамы. Мисс Эмили Ройс. Вот это для него оказалось сюрпризом. Хотя, нужно признать, вторая часть его стала куда большим откровением: Эмили не только была дочерью Максвелла Ройса, но и владела половиной акций клуба. Что ж, скоро у нее останется сорок девять процентов.

– Никогда, – произнесла Эмили, и холодный блеск ее светло-серых глаз свидетельствовал, что предложение Рамона ее ничуть не впечатлило.

Адвокат его, сидящий рядом, наклонился вперед и начал:

– Мы понимаем, что вы, мисс Ройс, в сложной ситуации…

– Не думаю, что вам это действительно важно, – оборвала его Эмили. – Полагаю, мистер де ла Вега хочет просто извлечь из этого выгоду.

– Эмили, – мягко сказал Рэй Картер, седовласый адвокат, сидящий рядом с девушкой, – давай их выслушаем.

Рамон увидел, как крохотная ручка Эмили сжимается в кулак. На ее месте он бы тоже был взбешен происходящим и подобные слова не вызвали бы у него ничего другого, кроме желания заехать в глаз советчику. Однако девушка злилась на отца, и тут ее тоже можно было понять.

Для Рамона и его адвоката слова Картера стали откровением: он изложил ситуацию максимально прозрачно, подчеркнув, что для его клиентов на первом месте всегда ясность и доверие. Потом вступил Максвелл Ройс, предложив продать свои пятьдесят процентов акций в обмен на быструю и справедливую сделку. Менее чем через час обе стороны обговорили ее условия. Ройсу важна была скорость, и это дало Рамону преимущество, которым они с адвокатом и воспользовались. Однако на этом переговоры не прекратились. Рамон хотел выиграть контрольный пакет акций: пусть даже преимущество его составит всего один процент, он даст ему возможность все контролировать. Мисс Ройс может возмущаться сколько угодно, но, если они с отцом хотят быстро получить помощь, им придется продать этот процент. А если она не перестанет сверлить его взглядом, точно он сам сатана, то он позабудет о сочувствии и начнет открыто наслаждаться происходящим.

Рамон посмотрел в светлые глаза девушки.

– Поверьте, я вам искренне сочувствую, – произнес он, глядя прямо на Эмили и не обращая внимания на ее отца. К Максвеллу Ройсу он не испытывал ни грамма симпатии, и ему не было его жаль. Он повел себя неосмотрительно, глупо. Рамон и сам не прочь был порой рискнуть, да и грехи за ним водились, но он уже давно усвоил урок: только просчитанный риск имеет право на существование. Нельзя ставить в игре то, что ты не готов потерять. – Но я полагаю, вы согласитесь со мной в том, что ваши возможности ограничены и что вам нужно быстрое и эффективное решение проблемы. – Рамон положил локти на стол и развел руками. – Полагаю, его я вам и предлагаю.

– Требовать контрольный пакет акций – это вы называете решением? – парировала Эмили. – Это поглощение компании.

Щеки ее запылали от гнева, и так разителен был контраст румянца и светлых льдинок глаз, черты лица обозначились четче, и стало видно, какие высокие у нее скулы. Сейчас, с завязанным на затылке хвостом, Эмили выглядела так же строго, как и в момент их первой встречи, но Рамон вдруг понял, что эта девушка не просто хорошенькая, а красивая, несмотря на привычку держаться на расстоянии. Взгляд его спустился к ее губам, и вспомнился тот порыв, что он испытал при встрече в холле, когда ему хотелось поцеловать Эмили и увидеть, как ее снисходительная улыбка расцветет в приглашение. Сейчас Эмили не улыбалась, но ее решительно сжатые губы были пухлыми и чувственными. А фигурка… Рамон не мог не заметить ее соблазнительных изгибов, особенно в моменты, когда мягкий бледно-голубой топ облегал грудь и подчеркивал тонкую талию. Он ведь не слепой – просто молодой мужчина, который любит женщин. И всякий раз, когда в поле зрения появлялась симпатичная девушка, тело его не могло не реагировать.

– Поправьте меня, если я скажу что-то не так, мисс Ройс, – возразил он. – Я так понял, что у вас и у мистера Ройса меньше шести дней на то, чтобы найти деньги на покрытие долга.

Эмили посмотрела на отца. Ройс выглядел безупречно в темно-синем костюме в тонкую полоску, но заметно уставшим, а под голубыми глазами залегли тени. Под взглядом дочери на лице его промелькнуло что-то, похожее на сожаление или стыд.

Переведя взгляд снова на Рамона, Эмили сказала:

– Да, это так.

– Тогда у меня для вас два предложения. Можете мне отказать, и я уйду, – он помолчал, дав партнерам время осмыслить сказанное, – или продать мне процент акций, и я передам вам деньги в течение двух суток.

Эмили прищурилась:

– Вот так просто?

– Мы договорились, что у нас нет времени на долгие переговоры, разве нет?

– А как же проверка нашего финансового положения?

Рамон отмахнулся:

– Просто дайте нам доступ к вашим счетам, и я уверен, что мы не найдем никаких проблем.

Склонив голову, Эмили внимательно посмотрела на него:

– Мне любопытно, почему это вы так заинтересованы в нашем клубе, мистер де ла Вега. Насколько я знаю, ваши заведения процветают, но они вряд ли принадлежат к той же категории. «Ройс» основан на престиже и традициях, наши клиенты – избранные и влиятельные люди, а не выскочки с деньгами.

Она ловит его на живца, подумал Рамон – ну нет, он не поддастся. Его клубы не просто «процветают», они на пике своей славы и пожинают ее плоды. Да, они роскошны, иногда даже до неприличия, но каждый затейливый аспект их дизайна продуман со вкусом. А еще они пользуются бешеной популярностью. Четыре недели назад в Париже открылся новый клуб, и у него уже полное членство – и это за полгода до открытия режима работы по ночам. Очередь желающих включает сотни человек.

– «Ройс» – идеал в индустрии развлечений. Я готов вас заверить, у меня нет ни малейшего намерения сделать что-либо, что подорвет его репутацию.

Эмили готова была что-то возразить, но адвокат ее опередил:

– Разумеется, мисс Ройс очень переживает за клуб, и для нее важна его репутация и наследие. Будучи традиционно мужским клубом, он придерживается очень консервативных взглядов, и мы не принимаем в члены женщин. То, что мисс Ройс является совладельцем, – тщательно скрываемая информация. – Положив ручку, Картер сложил руки на блокноте. – Иными словами, мисс Ройс является неотъемлемым элементом нашего бизнеса, и, если она согласится предоставить вам контрольный пакет акций, мы хотим гарантии, что ее должность останется неизменной. Кроме того, она получит автономию в решении повседневных дел – в пределах разумного.

Рамон кивнул:

– Конечно, у меня нет причин – как и нет ни малейшего желания – лишать вас работы, Эмили. – Написав цифру на листке блокнота своего адвоката, он подвинул его к девушке, глядя в ее светло-серые глаза.

Эмили и Картер наклонились вперед, чтобы прочитать, обменялись взглядами, а потом девушка взяла ручку и, зачеркнув написанное, вывела другую цифру. Рамон посмотрел на листок.

– Согласен, – произнес он, не обращая внимания на тихое покашливание своего адвоката.

Эмили в молчании не сводила с него глаз.

– Полагаю, нам следует немедленно начать проверку финансов, – мягко сказал Рамон. – Вот и все, если мы достигли компромисса…

Воцарилось молчание, и все взгляды упали на Эмили. Рамон ждал. Лицо девушки не выражало ничего, но он знал, что в душе у нее сейчас настоящая борьба. Наконец Эмили коротко кивнула, глядя на Картера, встала, обойдя стол, подошла к Рамону и протянула руку:

– Мои поздравления, мистер де ла Вега.

Поднявшись, он взял ее маленькую ладонь в свою и удивился, ощутив тепло. Он отчего-то полагал, что руки Эмили будут холодными. Но от нее почти исходил жар, горячая волна. Зрачки девушки расширились, точно она тоже чему-то удивилась, и внезапно она выдернула свою руку.

– Прошу прощения, я поговорю с бухгалтером и попрошу его представить вам наши счета.

– Спасибо.

– Эмили, – произнес он, когда девушка уже повернулась, собравшись уходить.

– Да?

Он ослепительно улыбнулся:

– Можете называть меня Рамон.