Благодаря и вопреки

Теперь нужно было достать деньги и отправить Александра с командой в Казахстан. У меня были хорошие отношения с банком. Там меня знали еще по прежней работе в гараже, и было уже какое-то доверие. Я запросил 60 000 рублей. Деньги немалые. Для сравнения: зарплата людей на советских предприятиях была в пределах 150–250 рублей. Но необходимые средства я получил, и Александр, взяв с собой еще трех помощников, полетел с ними в Казахстан. Недаром пословица говорит: «Хорошо там, где нас нет». Так получилось и с машинами. Александр еле подобрал десять развалюх, называемых в народе «лохматками», погрузил их вместе с людьми в товарняк и отправился домой. Дорога была нелегкой. Намаялись, как черти. К тому же был конец ноября, наступили холода. Добрались до Ленинграда еле живые.

Машины отремонтировали и подготовили к прокату. Подсчитав все расходы, связанные с операцией «Казахстан», я увидел, что приобрести все это в Ленинграде было бы не намного дороже. Но на этом неудачи с прокатом не окончились. Страна, в которой автомобили были дороже, чем квартиры, не была готова к таким экспериментам. Меньше чем через год все машины пришлось продать и закрыть это отделение.

Грузовые автомобили, переданные нам заводом, под нашим управлением обеспечивали потребности не только завода, но и стали работать на других заказчиков. Заказы росли, и автомобилей стало не хватать. Парадокс, но факт, что в то же время все государственные автопредприятия еле сводили концы с концами. Наверное, поэтому нам не представляло особого труда что-то у них приобрести. Продавали они, конечно, «лохматки», то есть такие машины, на которых там никто не хотел ездить. Особой проблемы в их ремонте у нас не было, благо ремонт – вот он, свой. На некоторые машины мы сажали по два водителя. Один сначала был водителем, а второй грузчиком. Потом менялись ролями. Но все-таки старье есть старье. В один из дней на фирму возвращается ЗИЛ-130, а в нем один из водителей за рулем, а второй под капотом. В чем дело? Оказывается, в пути вышел из строя привод бензонасоса, так второй водитель сел под капотом и вручную качал этот насос.

Слух о необычной организации работ в нашем кооперативе, резко отличающейся от серой советской действительности, начал быстро распространяться. Как-то ко мне в подвал, где был расположен наш офис, зашел коренастый человек невысокого роста лет около сорока пяти.

– Якуб, – представился он.

– Борис, – ответил я и пожал ему руку. – С чем пришел, Якуб?

– А по отчеству как вас звать? Мне будет неудобно так обращаться к вам.

– Наумович, – улыбнулся я, понимая его неловкость.

– Я, Борис Наумович, – бетонщик, и со мной бригада. Всего нас пять человек. Есть ли у вас какая работа для нас?

Поговорив минут пятнадцать с Якубом, я не захотел его отпускать. Видно было, что он работяга в хорошем смысле этого слова. Так-то оно так, но строить-то нам нечего было. Однако я взял у Якуба телефон, обещав что-то для него подобрать.

В то время заказчиками бетонных работ могли быть только госпредприятия. Ведь только они владели территориями, на которых можно было что-то строить. Если раньше я не интересовался такого рода работами, то сейчас начал их искать.

У меня были добрые отношения с заместителем генерального директора «Знамени Октября» по капитальному строительству. Не знаю, кто больше обрадовался, когда я обратился к нему с этим вопросом.

– Смотри, Боря, – Виталий Павлович разложил на столе чертежи, – вот здесь, вдоль наших железнодорожных путей, мне надо построить площадку для приема груза. «Генерал» уже давно прессует меня из-за этого, а как мне все это сделать? Арматуры-то у меня сколько угодно, но ведь фондов на бетон нам вообще не достать, к тому же и строителей уже давно нет, – он с надеждой посмотрел на меня: – Ты сможешь?

– Дайте мне чертежи до завтра, – ответил я, внутренне радуясь неожиданной удаче.

На следующий день утром Якуб был у меня в офисе.

– Борис Наумович, это то, что надо. Я всю дорогу такими работами занимался, – выражение лица Якуба говорило само за себя.

– Якуб, а где ты бетон возьмешь?

– Вы что, Борис Наумович, бетонщики не знают, куда его деть.

Согласовав с Якубом условия работы, я пошел к Виталию Павловичу.

– Виталий Павлович, проблемы нет, эту работу я готов сделать. От завода требуется немного: арматура, место подключения 380 вольт для электросварки и согласование условий работы.

– Идем к «генералу», – обрадовался Виталий Павлович.

В кабинет к Михаилу Никифоровичу, генеральному директору «Знамя Октября», я заходил нечасто. Мне не хотелось дергать его по мелочам. Сейчас речь шла о большом заказе, решение о размещении которого мог дать только он.

– Боря, ты что, и эту работу можешь осуществить?

Михаил Никифорович знал меня давно. Знал как инженера, которому когда-то доверил решение всех технологических проблем в цехах. Знал как специалиста по автомобилям, ремонтирующего в гараже его «Москвич-2140». Сейчас он видел, как кооператив осуществлял то, о чем он раньше и подумать не мог. Хотя он и задал мне этот вопрос, но в нем я не почувствовал сомнения. Это, конечно, мне было приятно, но вместе с тем ко многому обязывало.

– Михаил Никифорович, нет тех преград, которые не смогут взять большевики, – отшутился я известным всем в стране выражением, и мы втроем рассмеялись.

Якуб изголодался по работе, и это было видно по мелочам. Сварка арматурных конструкций шла почти круглосуточно. Якуб, как Фигаро, был то здесь, то там. Успевая отдать необходимые распоряжения своей команде, Якуб отправлялся на бетонозавод согласовывать графики подачи бетона. Его можно было увидеть в кабине самосвала, доставившего первую партию бетона, а через несколько минут он уже был на строящейся площадке среди своей бригады. ЗИЛы с бетоном шли четко по согласованному с ним графику. Площадка была сдана заводу точно в срок.

Если для ремонта легковых автомобилей были приглашены люди, уже имеющие за плечами опыт частной работы, то ремонтом грузовых занимались рабочие, полученные «по наследству» от «Знамени Октября». Разница, конечно, была значительной. Первые искали способ, как выйти из любого положения с минимальными потерями, вторые просто не обращали внимания на затраты. Однажды ко мне подходит их бригадир.

– Надо футорки со шпильками покупать, – говорит он.

– Зачем? – спрашиваю его я.

– Да вот на КРАЗе Василий их не может отвернуть. Приржавели напрочь. Надо срезать их вместе с шпиль-ками.

– Пойдем, – меня это все возмутило.

– Василий, – я с лету набросился на него, – Ты чего дурака валяешь, футорки, видишь ли, тебе не снять.

– Попробуйте снять, – парирует Василий, – Смотрите, как закисло.

– Василий, вот я кладу здесь 50 рублей и ты клади свои сюда. Если я их сниму, не срезая, все деньги мои. Если нет – твои. Добро?

– Добро, – недоверчиво бубнит Василий, но все-таки деньги кладет.

Я беру газовую горелку, ставлю на нее наконечник 6-го номера, зажигаю пламя и подношу его к футорке. Через полминуты футорка стала сначала красной, а потом пошли все цвета побежалости.

– Бери, Вась, ключ, и одним, слышишь, повторяю, одним пальчиком свинчивай футорку.

Конечно, футорка безо всякого усилия легко отошла, куда бы она, бедолага, после такого нагрева делась. Я сначала было забрал деньги, но после пожалел Васю и отдал ему его бумажку.

Обстановка в стране менялась буквально на глазах. Неповоротливость централизованной экономики привела к тому, что стало не хватать всего и предприятиям начали срезать фонды. Продукция, которую никто не хотел покупать, скапливалась на промежуточных складах, и ее поток останавливался.

Работать по-старому было уже невозможно. Страна была обречена на рыночную экономику, и основная масса людей этого хотела. Однако ни само население, ни интеллектуальная элита, ни даже руководство страны не имели ни малейшего понятия о рынке. Идти надо было по «целине». Промедление было равносильно бездействию при внезапно перекрытой реке. Если поток реки перекрывается какой-то случайной запрудой, а люди при этом будут «спать», то вода все равно ее прорвет, но поток будет уже неуправляемым. Вот это и произошло с советской экономикой – она стала неуправляемой.

Если реку перекрыть, например, построив плотину, то выпуск излишков воды пойдет в нужном направлении и поток будет управляемым. Однако тогда еще никто в стране не знал, где и как построить эту «плотину».

То во благо, то во вред

Сначала была произведена частичная либерализация внешней торговли. Какие-то министерства и предприятия получили возможность самостоятельно торговать на внешнем рынке.

В целом это было судьбоносное решение – закончился период монополии государства на внешнюю торговлю. Как говорится, сказал «А», говори «Б». Так вот, «Б» сказано не было. Все было отдано на откуп рынку. Конечно, задним числом легко критиковать, но кто тогда мог сказать это «Б», а именно разработать соответствующие нормы? Никто, ведь ни у кого не было опыта свободной торговли. В это слабое место старой советской экономики ринулся новый, неизвестный поток. Это был золотой период для новых деловых людей. А кто же они?

С одной стороны – это часть советских профессионалов коммерсантов-международников.

С другой – «новые» люди, не зацикленные на старых догмах, не боящиеся самостоятельно выехать за рубеж, провести соответствующие переговоры и имеющие вход как в министерства, так и к директорам предприятий.

Все они, используя личные контакты, связи и возможности государства, ринулись в море свободы и бизнеса.

В страну на предприятия вдруг начал идти поток нового дорогостоящего оборудования. Кому? Зачем? Почем? Ответы на эти вопросы тогда никто не искал. По всей вероятности, кому-то надо было получить законный способ вывода из страны государственных денег.

Персональные компьютеры, которыми уже давно пользовались во всем мире, у нас были в диковинку. Кто их тогда мог покупать в массовом количестве? Конечно, только те предприятия, у которых были на это фонды, но которые надо было уметь еще «выбивать». Позднее основная масса этих компьютеров попадала на свободный рынок. Цена их зависела от вида сборки – как ее тогда называли, «белой» либо «желтой».

Естественно, сами руководители предприятий ни того ни другого делать не могли, за них все это делали «новые» люди.

Затем на экспорт пошли контейнеры с металлами. Склады почти всех предприятий Ленинграда были ими завалены. Чего там только не было! Титан, нержавейка, никель, латунь, бронза, алюминий. Само собой, было полно конструкционной простой и высоколегированной стали. Продавать на экспорт можно было только металлолом. Сортового металла, конечно, тоже было немного в контейнерах, но не более того. Кого-то ловили на этом, директора заводов боялись, но торговали. Здесь, так же как и с компьютерами, директора предприятий не знали, как это все делается. Новые же люди, уже познавшие внешний рынок, заключали с ними бартерные договоры и имели двойной доход – на металле и на встречных поставках.

Работая ранее на заводе «Знамя Октября», я очень хорошо знал, какая масса отходов дорогостоящего титана в виде литейного брака и обрезков прутков «похоронена» на его складах. Я предложил генеральному директору его продать. Он испугался. «Разве ты не знаешь, Борис, что за это могут посадить?» – сказал он мне. «Нет, – парировал я, – мы же с вами не собираемся нарушать порядок. Зачем нам продавать сортовой металл, когда отходов полно?» Это его как-то успокоило, и он согласился.

Я нашел фирму, которая занималась металлами, и предложил им отходы титана. С заводом был заключен договор бартера. В обмен на эти отходы я поставил на завод очень популярную в то время импортную одежду – джинсы, куртки, женское белье, – которую завод после реализовал среди своих работников. В итоге все были довольны. Завод очистился от «хлама», каковым они считали эти отходы. Его работники по дешевке получили дефицитный товар. Торговая фирма и мы заработали как на титане, так и на импорте.

Вооружение. Этот вид экспорта всегда имел за рубежом большой успех. Государственная монополия на его продажу стала уже немножечко негосударственной. Люди, входящие в отдельные властные структуры и имеющие возможность осуществлять такие поставки, использовали и этот огромный государственный потенциал в свою пользу. Однажды из-за несогласованности действий был остановлен эшелон с танками на пути к Новороссийскому порту. На заседании правительства, которое транслировалось на всю страну, его глава, Н. И. Рыжков, со слезами на глазах старался объяснить, как это произошло, хотя чувствовалось, что он сам не очень понимает. После этого в народе его стали называть «плачущий большевик».

Автомобили ВАЗа. Дочерние от АвтоВАЗа фирмы, которые за границей продавали автомобили и запчасти к ним, начали работать самостоятельно, естественно, с разделением финансового потока на две части: «себе» и «дяде».

Оборудование, компьютеры, металл, вооружение, автомобили составили начало нового потока. Его создали новые активные люди, знающие и умеющие связать колоссальные возможности внешнего рынка с системой распределения ресурсов в стране. Благодаря их усилиям значительная часть бюджета страны прорвала стопор советской экономики и потекла по новому потоку, создавая его авторам невиданный ранее по размерам стартовый капитал.

Стартовый капитал должен работать. Он и заработал. Сахар, водка, видеокассеты, а в 1990 году еще и «ножки Буша». Это все предметы массового спроса. Сахар начал идти в страну судами через Балтику по 22 тысячи тонн в каждом. «Ножки Буша» – тем же путем. Созданные в Восточной Европе русскими новые водочные заводы автомобилями гнали в СССР водку-сивуху, произведенную там с минимальными затратами.

Этот новый поток стремительно рос, не создавая ничего нового и пожирая государственные средства. В основе его лежал принцип «возьми деньги у дяди, а прибыль оставь себе».

Параллельно образовалось еще два потока.

Руководители львиной доли государственных предприятий начали создавать у себя на заводах «карманные» кооперативы и передавать им, якобы на аутсорсинг, часть работы завода. Люди как работали на своих местах, так и продолжали работать, но кто-то из них уже числился в кооперативах. В управлении же этих кооперативов, естественно, были нужные люди, которые расходы оставляли заводу, а прибыль себе. Так образовался второй поток.

Третий поток, который можно было условно назвать «Сделай сам», появился еще в самом начале. Масса людей вышла из подполья. Ни для кого не секрет, что в стране все время был черный рынок. В последнее десятилетие он многократно вырос, но все еще был в тени. После легализации все открыто стали предлагать свои товары и услуги.

Авторемонт, шитье одежды, мелкий ширпотреб, шашлыки вдоль дорог и мест массового скопления людей, ремонт жилья – все это появилось почти мгновенно, как по мановению волшебной палочки. Но все это не имело «за душой» ничего. Ни у кого не было никакого серьезного оборудования, не говоря уже о каких-либо цехах, помещениях или зданиях. Всё делали «на коленке», кто где мог: в гаражах, дома или втихаря на предприятиях, договариваясь как-то с их управленцами. Люди давно хотели свободно делать то, что они умели, что хорошо получалось и что требовалось рынку.

Экономика страны разваливалась на глазах. Бюджет трещал по швам. В госрезерве или так называемых «закромах родины» с голоду выли крысы. Руководство страны было в полной растерянности. По моему мнению, М. С. Горбачев – профессиональный партийный работник, реально хотел дать стране новый шанс. Однако, его сковывал страх совершить стратегическую ошибку. Знание только советской экономики, противодействие со стороны его же «соратников», нарастание популярности нового лидера Б. Н. Ельцина были тому причиной.

Еще не пришло время, чтобы давать верную оценку руководству страны. Ясно одно – им было очень нелегко. Работали то во благо, то во вред. Но факт остается фактом – путь к старому был закрыт.

Чудеса энтузиазма

Я оценивал эти потоки и соизмерял их со своими возможностями.

Первый – самый мощный и эффективный, позволяющий его участникам создавать огромный личный капитал практически тут же и на пустом месте. Более того, я понимал, что создать капитал – это полдела. Необходимо было еще уметь им управлять. Его надо было вкладывать в производство, которое имело бы перспективу. Но тогда это была еще очень далекая цель.

Было ясно, что второй поток – явление временное. Руководители таких предприятий активно начали использовать их ресурсы в личных целях. Срок действия «карманных» кооперативов зависел от срока окончания ресурсов у этих предприятий.

Тощий и ничтожно малый третий поток, как ручеек, вытекал из огромной реки советской экономики. Никем не замеченный, всеми презираемый, он упорно искал свою дорогу. Мало кто мог видеть тогда в нем какую-либо перспективу, а говорить о каком-то его будущем или о том, что он сможет заменить первый, было просто неприлично.

Я это не то что понимал – чувствовал. Использовать государственный ресурс считал для себя уже в 1989 году нереальным. Во-первых, у меня не было никаких знаний и возможностей самостоятельно выйти на внешний рынок, а во-вторых, отсутствовали контакты с людьми, входящими в систему государственного распределения. Такие контакты, конечно, пока еще можно было создать, ведь изначально связи с банками были достаточно доверительными, а это для начала уже немало. Однако ограниченные финансовые возможности не позволяли мне работать на «два фронта».

Войти в состав «карманных» кооперативов, конечно, можно было бы, но я не видел у них будущего и к тому же не хотел быть зависимым от кого-либо.

Я мечтал создать собственную серьезную и «долгоиграющую» компанию, соблюдающую законы государства, но работающую по моим нормам и правилам. По моим прогнозам это было самое перспективное направление. Я был уверен, что в конечном итоге будущее исключительно за производством. Основная же трудность такой работы заключалась в том, что у меня не было средств для развития. Их нужно было получать «с колес» по принципу: заработал – вложил. Насколько это было тяжело, я почувствовал через короткое время.

На заводе, при котором я организовал свою фирму, его руководители, изучив мой опыт, решили создать при себе «карманные» кооперативы. Поэтому я стал им не нужен, и генеральный директор отказался продлевать со мной договор аренды. В итоге мы должны были освободить их территорию к Новому году.

Я активно приступил к поиску нового места. Не без труда нашел новую площадку на улице Калинина, договорился с владельцами, неформально выкупил ее у них и с начала 1990 года перевел туда свою фирму.

На фирме все были полны энтузиазма. Опасность ее развала из-за отказа прежних арендодателей продлить договор аренды миновала. Теперь у нас было около 1,3 гектара территории, три здания и замкнутый периметр. Это же мечта! Что еще надо, только работай. Это все, конечно, так, но только с одной стороны. С другой стороны – там была полная клоака. Автотранспортное предприятие, которое покинуло эту территорию из-за невозможности работать на ней, оставило то еще наследство. Остовы разбитых автомобилей, изгаженные ремонтные боксы, переломанные кабинеты, полуржавая подводящая ветка парового отопления, полное отсутствие канализации, однофазная электрическая сеть с напряжением всего 220 вольт.

Так выглядела территория в 1990 году

Но уже ничто не могло меня остановить. Боксы и кабинеты бригада Якуба отремонтировала еще до весны. Строительство канализации и очистных сооружений запланировали на весну. Развести схему канализации я поручил Якубу. Эскиз очистных сооружений я разработал сам так, как это понимал. Твердые накопления должны были оставаться на дне предыдущей секции при переливании жидкости из одной во вторую, масляная же ловушка должна была отсекать поверхностные маслянистые накопления от попадания их в городской коллектор.

Вроде бы все очень просто, но ведь для этого надо было перекопать почти всю территорию фирмы. А как это сделать, если по нашей территории проходили более полусотни высоковольтных кабельных каналов? Кроме того, территорию пересекал магистральный газопровод высокого давления. Вдобавок канализационные трубы надо было уложить под железнодорожным путем, который также рассекал фирму на две неравные части. Для строительства очистных сооружений требовалось выкопать яму глубиной более четырех метров и там всю эту конструкцию соорудить из бетона.

Одно дело проложить трубы и выполнить бетонные работы, другое – получить официальное разрешение на подключение новой системы к городскому коллектору. И та и другая работа велись параллельно. К тому времени как Якуб завершил все работы и привел территорию к исходному состоянию, я получил все необходимые разрешения.

Источником тепла для нас было соседнее предприятие «Петроспирт». От него вдоль берега реки шла теплотрасса длиной около одного километра. Она была расположена над поверхностью земли на каких-то подставках. Теплоизоляция ее во многих местах была нарушена, а сам трубопровод полностью проржавел и сифонил во многих местах. Памятуя наши зимние мучения с ним, я поставил задачу: за лето всю эту конструкцию полностью перестроить. Кому поручить эту работу? Конечно, Якубу.

Наша новая территория находилась на улице Калинина, а точнее, в ее глубине, вдоль Мартьяновского переулка, расположенного перпендикулярно к этой улице. В конце переулка находилась огромная городская электроподстанция. Сам же переулок был создан специально, чтобы под ним можно было проложить те самые кабельные каналы, питающие весь Кировский район города.

Строительство набережной. Лето 1991

На углу этой улицы и переулка было прекрасное место для магазина, но вся беда была в том, что как раз под ним находились эти кабельные каналы. Никто в Ленэнерго не хотел даже слышать об использовании этого места под магазин. Тогда я пошел на хитрость. Разработал конструкцию магазина на колесах. На землю положил два огромных швеллера и на них установил магазин, имеющий свои колесики. Получилась подвижная конструкция, которую можно было легко переместить, используя какой-нибудь тягач. В итоге еще одна очередная победа – Ленэнерго дало «добро». Что и говорить – чудеса энтузиазма.

Мужской разговор

Через восемь месяцев фирму было не узнать, и она стала успешно набирать обороты. Уважительное отношение к клиентам, гибкая ценовая политика, ответственность за принятые на себя обязательства – все эти новые качества, которых рынок до сих пор не знал, привлекали клиентов, и, как следствие, рост их количества происходил ежемесячно.

Наша фирма, считал я, обязана иметь определенный набор регламентирующих документов, разъясняющих, как работать. Любое советское предприятие, естественно, их имело, но все они были в русле советской экономики. Мы же смело пошли по целине. Я предложил своим коллегам новые формы документов, соответствующих духу свободного рынка и зарождающимся в стране нормам предпринимательства. Откуда я мог все это знать? Да ниоткуда, просто рассуждал логически и на этой основе определял порядок действий. Всем известно, что наиболее короткое расстояние между двумя точками – это прямая. То же самое происходит при любом виде деятельности. Как правило, на каждом производстве есть множество различных должностей, деятельность которых никак не влияет на процесс создания продукции. Более того, в деятельности любого работника есть много, грубо говоря, бестолковых действий. Все это напоминает зигзагообразное движение от одной точки к другой. Если убрать все эти зигзаги, то получится прямая. А как их убирать? Только логически рассуждая.

Икарус, купленный у завода «Знамя Октября». 1990

Ремонт Икаруса. 1990

Икарус после ремонта. 1990

Я неоднократно убеждал своих коллег, что мы должны работать «по закону», а не «по понятиям». «По закону» – это иметь написанные и утвержденные «правила игры» и соблюдать их в процессе работы. «По понятиям» – это когда ничего не написано, но существуют какие-то устные договоренности, которые все договорились соблюдать. «По понятиям можно работать, если в компании работают два – четыре человека, не более, – говорил я. – Недопустимо, чтобы наша фирма, в которой более 150 человек, так работала».