Версальские кружева

Сергей Тюленев

Версальские кружева

Автор выражает огромную признательность людям, чьи действия и работа привели к созданию этой книги.

Часть 1

Михаил сидел на втором этаже дачи прямо напротив открытого]окна. Солнце уже садилось, легкий осенний ветерок играл желтеющей листвой фруктового сада, яблоки, набравшие сок и сладость, висели прямо над оконной рамой.

Он любовался закатом и получал огромное удовольствие от глотка скотча и аромата сорванного прямо через окно фрукта. Тихонечко надкусывая его зубами, он чувствовал, как крепкая кожица рвется, издавая хруст, а сладко-кислый сок, смешиваясь с послевкусием от виски, приятно ласкает горло.

– Замечательно! Нашел хороший дом, годовая аренда четыре тысячи долларов – недорого и вполне прилично. – Михаил посмотрел по сторонам, разглядывая стены и потолок. – Да, начало хорошее! Завтра тут кое-что поменяю, переставлю мебель, – так сказать: вдохну жизнь в этот уснувший дизайн, и… понеслась… – Он поднялся с кресла и потер ладони друг о друга. Настроение было отличным, алкоголь добавил прыткости мыслям, и он решил еще раз прокрутить в голове предстоящую встречу.

– Значит, так… Задача не понравиться, нет. Задача – запомниться. Причем, так, чтобы любопытство и интерес продырявили их мысли вопросами и зудом нетерпения. Буду начинать спокойно, без лишней суеты и по-богатому уверенно. Расскажу о своем бизнесе в Москве, покажу фотки яхты в мобильнике, места любимого и частого отдыха, словом – весь материал, что подготовили для меня в офисе.

Он снова налил себе виски и спустился по лестнице вниз, к камину. Присев на диван поближе к огню, Михаил, продолжая размышлять, стал смотреть, как языки пламени, играя желтым и фиолетовым, с треском съедают сухие дрова, отдавая приятное тепло его лицу.

– Интересная картинка получается… – произнес он вслух. – Дерево растет долго, мы десятки лет любуемся красотой лесов, но лишь быстротечное горение огня завораживает настолько, что мы не можем отвести взгляда…

Он выпил виски залпом и, поставив стакан, присел на корточки перед камином.

– Скоро, очень скоро я разожгу тут большой пожар, а дровами в моем костре будут ложь и патологическая тяга к роскоши. Я обязательно найду, господа местные олигархи, то, что будет трещать по швам в вашей жизни и гореть так же ярко, как и этот огонь! Пойдем, друг Мишка, – обратился он сам к себе во втором лице. – Посмотрим еще раз на информацию, собранную вами в трудах и заботах… – Он поднялся, провел рукой по пыльным фигуркам гжели, плотно стоящим на каминной полке и, снова вернувшись на второй этаж, открыл компьютер.

– Масюкович Виктор Васильевич, сорок девять лет, родился в Бресте, – он принялся вслух и нараспев, словно декламируя стихи, читать файл, – школа, институт, в советское время – директор универмага, грамоты за хорошую работу, ударник коммунистического труда. Перестройка. Руководит торговыми базами области и потихонечку начинает путать карманы, впрочем, отчетливо понимая, что наступило время для умного воровства. Строит себе первый дом. Сначала как все – в деревне, на земле своей матери. Начинает заниматься нефтью, по квотам СНГ получает печной мазут за копейки, закачивает все в хранилище и, добавляя присадки, создает «дизельное» топливо, которое продает на заправочных станциях республики… Сукины дети! – Михаил отвлекся от текста. – Сколько сельхозмашин запороли!! В Прокуратуре засветились, но, на лапку положив – открутились! А тут… – Он снова вернулся к тексту. – Еще лучше! Этот так и вообще утруждать себя не стал – поменял команду, завел руку в министерстве и бензин, получаемый из России, по льготным – между странами СНГ – ценам, стал перепродавать Польше! Покупает себе две квартиры на одной лестничной площадке в самом центре города… Причем, наверное, в качестве насмешки или из полного чувства безнаказанности – окнами прямо на здание КГБ. Денег не считает: мебель французская, ковры персидские, люстры чешские, паркет тиковый, окна вакуумные, кухня немецкая… Не дом, а сплошная демонстрация богатства и роскоши. А нефтепродукты льются рекой, наполняя расчетные счета в оффшорных зонах и Швейцарских банках… И тогда Виктор Васильевич принимает решение заняться строительством. Покупает бетонный завод, открывает иностранное предприятие по производству панелей и блоков, оформляет льготное налогообложение сроком на пять лет. Да… – Михаил перестал читать и снова посмотрел на яблоки, висящие за окном. – Отлично мне помогли ребята из отдела разведки – такую шикарную информацию собрали! А белорусы, так те просто молодцы – сделали все быстро и оперативно, водки со мной в ресторане попили, да еще и спасибо сказали! Вот и СССР давно нет, и страны разные, а дружеские отношения и поддержка – остались… Учредителем нигде не числится. – Вернулся он к работе над документами. – Все какие-то мусорные секретарские компании на Кипре и Виргинских островах, адвокаты, да генеральные доверенности… Когда жареным запахло, партнеры твои все разбежались, а ты, значит, у нас тут ничего не боишься, хвосты свои попрятал в иностранных банках, и живешь себе! Ну, и как же ты у нас тут живешь?.. – Михаил открыл следующую страницу. Читая эти материалы уже не в первый раз, он ерничал. Его веселило, как белорусский «буржуа» маскировался и светился одновременно. – …Развелся, долго содержал молодую любовницу. Делал дорогие подарки, был спонсором Дома моделей… – Михаилу неожиданно стало очень весело: Масюкович был предсказуем. Чем больше он воровал и присваивал, тем сильнее он хотел нравиться окружающим. – Бывшая жена, – продолжил он, смотря файл, – Нина, сорок восемь лет, развелась с ним семь лет назад, сейчас живет одна в собственной квартире, машина – джип БМВ, не работает. Так, интересно… тут надо разобраться: на какие средства она существует?.. Мужчин даже в друзьях нет, ведет уединенный образ жизни, верующая. Дочь – Ангелина, двадцать три года… Боже, какие имена! – Он улыбнулся, в голову пришла мысль: «Чем примитивней люди, тем заковыристее имена они дают своим детям», а вслух продолжил: – Вышла замуж шесть месяцев назад, живет в квартире мужа, детей нет, тоже не работает. Машина – джип Мерседес. Постоянная посетительница ночных клубов, периодически встречается с бывшим любовником, любит выпить, замечена в употреблении слабых наркотических препаратов, самая близкая подружка – гей-парикмахер. Вот такая вот семейка… – Михаил открыл файл с фотографиями. – И ведь нормальные с виду люди! Дочка такая симпатичная, нос с небольшой белорусской пилочкой и правое ухо откровенно торчит… Мама – та тоже ничего себе женщина, на фигуру ладная, но с глазами уставшими и слегка печальными. Ну, так вот, дамочки… На папу вашего в лоб выйти трудно – бумажками и адвокатами закрылся; пуганем – уйдет с концами, запаримся искать. – Он увеличил фотографию Нины и принялся внимательно рассматривать ее серьги. – А вот с вашей помощью можно будет подойти поближе и к семейным капиталам, и к вашему папочке. – Михаил задумался и лукаво улыбнулся. – Интересно, и кому из вас я стану другом?.. Судя по телефонной распечатке… – Перешел он к изучению звонков. – Общается он с вами каждый день, периодически даже обедать заезжает. А это значит – что?.. – Он стал увеличивать все фотографии женщин и запоминать их ювелирные украшения. – …Что у вас хорошие семейные связи, и хотя бы в этом вы постоянны!

Неожиданно зазвонил мобильный телефон. Михаил тут же отвлекся от компьютера – этот номер знали только несколько человек.

– Здравствуй. – Услышал он голос своего московского шефа. – Завтра действовать начинаешь? Как твой информатор? Ты его вслепую пользуешь – не подведет в последний момент?

– Нет, что вы, Николай Иванович! Все будет хорошо. По легенде я недавно в Брест приехал, никого не знаю, дело свое хочу начать. Вот он и старается – сводит, так сказать, с высшим обществом…

– Ну-ну… Советов тебе не даю, ты уже дока стал в этих делах… Прошу только, – так, знаешь, по-отечески прошу: не заиграйся и уйди вовремя. Договорились?

– Не волнуйтесь! Как говорил актер Папанов: «Усе сделаем в лучшем виде».

– Слышу, настроение у тебя хорошее. И, похоже, ты уже в образе. Завтра к тебе выезжает один человек, с наружки, как ты просил… Только не обессудь! – даю его тебе на одну неделю, не больше.

– Николай Иванович! Что в моих планах одна неделя? – миг! Я дом в пригороде на целый год снял! Давайте договоримся: при первом моем требовании вы мне этого, – именно этого бойца, пришлете обратно и надолго. – Михаил улыбался, его шеф был из того времени, когда работа и цель считались выше денег и чинов.

– Вообще, Миша, я звоню тебя поздравить: ты блестяще закончил операцию с ливанцами, ювелирные украшения перешли в нашу собственность. Мне всегда нравилось это удивительное, присущее только тебе, сочетание неспешности и железной хватки. Твои челюсти и на этот раз не упустили добычи, и принесли нашей конторе неплохие дивиденды. Еще раз поздравляю тебя и – прощаюсь. Будь здоров!

– Спасибо! И вам всего хорошего. – Михаил положил телефон рядом с компьютером и посмотрел в окно. Сумерки накрыли дачный поселок темнотой, проявив звездное небо и молодой рогалик луны. Ветер, уставший играть с макушками деревьев, стих.

Мужчина лег и выключил свет. Где-то далеко шла, постукивая колесами, электричка. Монотонный перестук ласкал его засыпающее сознание желаниями новых дорог.

Утром он проснулся рано. Наступил день, от которого зависело самое главное – успех всей операции. Побрившись и приведя себя в порядок, Михаил выехал на рынок, где продавались подержанные иномарки. Выделенные средства позволяли ему купить новую машину среднего класса, но, потратив полчаса, он решил иначе: остановился на тойоте две тысячи пятого года, неприметной окраски и с трудно запоминающимся номером.

Уладив у нотариуса все дела по переоформлению автомобиля, он выехал в город и оставшееся до встречи время катался по центральным улицам, изучая дорожные развязки и местные достопримечательности.

Ровно в назначенный час, ступая в такт секундной стрелке, он открыл дверь ресторана «Золотой Петушок».

– Миша! – Услышал он голос своего «друга» и земляка. – Иди сюда! Масюкавичей… – Он смешно исковеркал белорусскую фамилию. – …Еще нет. Женщины! Сам понимаешь – опаздывают.

Они прошли в отдельный кабинет и закрыли за собой дверь.

– Хочу еще раз напомнить тебе: тетки они богатые, до всего нового голодные, особенно – дочь. Поэтому можешь даже и не волноваться: наверняка у тебя что-то купят, потом и подружек подгонят… Словом – обрастешь потихонечку клиентами. А зацепишься через них за папочку – считай, в дамки прошел. Мне долю за посредничество не закладывай, так помочь тебе хочу, по-товарищески.

– Марик, – обратился Михаил к «земляку», – ты-то хорошо их сам знаешь? Ничего они, не напугаются – вот так, с незнакомым человеком, в ресторане вечер проводить?..

– Ай, слушай, я им показал фотографии твоего московского ювелирного магазина, яхты, дома на Мальте… Сладкого столько в уши влил, что можешь даже и не переживать! Они сидят тут, в провинции, знаешь, такими матронами-переростками. Спят и видят, как заграницу жить уехать. Ты для них – живая легенда, так сказать – воплощение идеалов жизни и мечтаний о богатстве.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появились женщины.

Быстро закончив с ритуалом знакомства, они сели за стол и, читая меню, периодически обменивались беглыми взглядами и быстрыми улыбками.

Нина в жизни оказалась другой, совсем не похожей на ту женщину с фотографий в его компьютере. Лицо ее выглядело уставшим, глаза хранили какую-то заботу и печаль. Руки были ухожены, но в тоже время с годами утратили грациозность и легкость. Дорогая одежда, несмотря на то, что сидела хорошо, ловко облегая ее фигуру, была словно сшита для другой женщины. Казалось, чья-то неумелая подсказка или просто высокая цена надели сегодня на нее это платье и туфли. Ангелина наоборот – точно соответствовала его представлениям о ней: была ярка, самоуверенна и заносчива. Знакомясь, она кокетливо, хотя и несколько вяло, протянула ему руку и попросила в дальнейшем называть ее Марго.

– Михаил, а сколько вам лет? – она начала говорить первой, отложив меню в сторону.

Взгляд ее был прям и вызывающ.

– Мне сорок один год, – так же прямо, не отводя глаз в сторону, ответил Михаил.

– И что, есть у вас дети, жена? Любовница?..

– Марго, что за вопросы! – укоризненно произнесла Нина.

– А что, – продолжала та, не отрывая взгляда от глаз Михаила, – в Москве стало считаться дурным тоном – богатому человеку иметь любовницу?

Зашедший в кабинет официант прервал разговор, и Марго с сожалением вернулась к перелистыванию меню. На ее лице читались каприз и озорство.

Сделав заказы, все четверо сложили меню стопочкой на край стола и переглянулись.

Пауза затягивалась, и Михаил, решив взять инициативу на себя, задал вопрос Нине:

– Скажите, а как у вас тут проводят свободное время люди нашего с вами возраста? Что тут можно посмотреть, какой у вас театр, кто из наших столичных эстрадных звезд до вас долетает?

Марго лукаво улыбнулась и посмотрела на мать.

– Спасибо вам, конечно, Миша, за комплимент по поводу одного с вами возраста, но я – женщина домашняя, никуда не хожу, ничего не смотрю, разве что – телевизор. Знаете, дома работы много… Эта вот… – Она кинула взгляд на улыбающуюся Марго. – Пигля вышла замуж и ничего не готовит, мой бывший благоверный тоже у меня столуется – какие уж тут концерты!

– Она у нас мать Тереза! – продолжая улыбаться, выпалила Марго. – Чего прибедняешься, рассказывай уже! – Все оглянулись и посмотрели на Нину, но та молчала. Какая-то усталость владела ею полностью.

– Хорошо, я за тебя скажу! – продолжила дочь. – Тут при церкви приют есть, маленький такой, для старых людей и… бомжей. Так вот, она туда каждые выходные ходит! Еду им готовит, убирает, стирает, ерундой всякой занимается, а дома в спальне всю стенку иконами увешала! Думает – попросила прощения у Бога, и все – можно дальше грешить.

Дверь в кабинет опять отворилась, и сразу три официанта поставили блюда с закусками на стол. Разлив вино по фужерам, они неслышно удалились.

– Ну, что же… – Взял на себя право первого тоста Марк. – Давайте выпьем за знакомство, за приятный вечер… Миша у нас в Москве – очень известный ювелир, поэтому прошу без церемоний: какой бриллиант там, изумруд – все сделает в лучшем виде. Итак, за приятное и взаимовыгодное знакомство!

Фужеры встретились, и Михаил с удивлением отметил, как обе женщины выпили вино залпом и до конца.

– Миша, раз мы выпили за знакомство, – если, конечно, мама не возражает, давайте перейдем на «ты», – снова заговорила Марго.

– Договорились! – Он протянул ладонь для рукопожатия сначала Нине, а потом ее самоуверенной дочери.

– У-у, какая у тебя рука большая и сильная! – игриво произнесла Марго, задерживая в своих руках его ладонь. – И пальчики-то у тебя совсем не ювелирные. Можно я посмотрю на линии твоей ладони?

– Пожалуйста! Давай, поведай мне судьбу! – подыграл Михаил ее забаве.

– Так… Детей у тебя двое, – начала она говорить после небольшой паузы, – жен у тебя тоже будет двое, жить будешь долго, линия ума прямая.

– Нет, ну, что это за гадание! Никаких тайн и секретов ты не увидела и не раскрыла, за такую работу «цыганкам» денег не платят. Давай-ка теперь ты мне свою руку, и я покажу тебе, как это делается. Если, конечно, не боишься гадать.

Михаил почувствовал, что сейчас, если он зацепит своим рассказом ее воображение, то сегодняшняя программа запомниться женщинам будет выполнена на пять. И он, взяв в руки ее ладонь, начал свой рассказ:

– Ты родилась не здесь… скорее всего – в небольшом поселке. В восьмом классе, когда ты стала засматриваться на мальчиков, к тебе пришло разочарование и печаль – ушел из семьи отец. Ты переживала за маму целый год, и не могла смотреть на мальчишек из своей школы, но в последнем классе природа стала брать свое, и у тебя появился парень…

Глаза Марго округлились, она всем телом подалась вперед, рот ее чуть приоткрылся, на щеках проступил румянец.

– Он был старше тебя, и ему нужен был секс. Какое-то время ты сопротивлялась его желаниям, но однажды, убежав с ним ночью из дома пока мама спала, все-таки уступила ему. Потом у тебя были и другие мужчины, – ты выбирала их по критерию благополучия и внешнего вида. А недавно к тебе пришла настоящая любовь, лишившая тебя сна и покоя. И ты, боясь потерять ее, и имея огромное чувство собственника, сама подвела ситуацию к свадьбе. Однако бугор Венеры у тебя выражен не ярко, а это значит, что секс не играет в твоей жизни важной роли и не является чем-то, связывающим тебя с мужем на духовном уровне. Ты достаточно закрыта, и даже близкие тебе люди не знают твоих мыслей и страхов; характер у тебя жесткий, не терпящий возражений и пустых сюсюканий. Твоя патологическая тяга к дорогим вещам, пристрастие к алкоголю, ночная жизнь в клубах и ресторанах неминуемо приведет тебя к разочарованиям и потерям. Сейчас иметь детей ты не хочешь, жить будешь долго и линия ума у тебя тоже прямая.

Марго была напугана и обескуражена. Михаил отпустил ее руку и перевел взгляд на Нину, та в полном недоумении слегка покачивала головой.

– Как?! Как это у вас… у тебя получилось? – заговорила Марго, шумно выдыхая воздух и с трудом возвращая своему лицу улыбку. – Это просто фантастика! Правда, мам? Были только небольшие неточности в датах, но последовательность событий удивительно правильная. Что это? Миша, я, – и мама вот тоже… – Она дернула Нину за локоть. – Мы настаиваем, и даже очень категорично требуем раскрыть секрет такого гадания.

– Миша, а мне ты тоже можешь рассказать правду, глядя на мою ладонь?.. – Нина протянула ему руку, глаза ее просили больше о помощи, чем о раскрытии секретов прошлого.

Он взял ее руку, пальцы были мягкими и короткими. Михаил нежно, несколько раз погладил ладонь, словно действительно вчитывался в линии ее судьбы. Молчание затянулось, но у присутствующих не хватало смелости прервать его раздумья и все, переглядываясь, терпеливо ждали.

Михаил посмотрел на присутствующих и отпустил руку Нины.

– Знаешь, я не буду ничего говорить тебе… Это не то место и не та компания, где можно вслух сказать обо всем, что написано на твоих ладонях… Давайте лучше выпьем вина!

– Нет, так не честно! – Марго встала, обошла стол и приблизилась к Михаилу вплотную. – Один штрих про маму! Быстро говори, ну… пожалуйста! – Ее лицо застыло в умилительной детской гримаске искренней просьбы.

– Хорошо, но – только один штрих. Нина… – Он посмотрел на нее и улыбнулся. – После развода ты поехала отдыхать на море, и там у тебя был роман с иностранцем. Он звал тебя замуж, но ты не решилась что-то менять в своей жизни, и сейчас часто, с сожалением, вспоминаешь об этом.

– Ага, мамочка! – Захлопала в ладоши Марго, возвращаясь на свое место. – Этого ты мне не рассказывала! Ух, ты, какая штучка!!

Нина внимательно посмотрела на Михаила. Впервые за вечер она улыбнулась и, ничего не говоря, налила всем вина.

– Пьем-пьем-пьем! – громко и весело закричала Марго.

Официанты принесли горячее, разговор и тосты пошли быстрее, Нина повеселела. Вторая и третья бутылки опустели незаметно и быстро, алкоголь подогрел воспоминания присутствующих, и все с наслаждением стали рассказывать друг другу о своих поездках и приключениях.

Прощаясь на крыльце ресторана, они обнимались, словно уже давно были старыми друзьями, несколько раз расцеловались, а расставаясь у машины такси, сердечно звали друг друга в гости.

Вернувшись домой, Михаил разжег камин и лег на диван прямо напротив огня. Все, что он сегодня увидел и услышал, отлично вписывалось в его первоначальную схему действий. Обе эти женщины выпивали, любили поговорить, хорошо и дорого одевались, книг не читали, в театры не ходили, увлечений не имели, носили старые, давно вышедшие из моды советские украшения, не боялись засидеться в ресторане и ни перед кем по телефону не отчитывались.

Теперь ему оставалось только ждать… набраться терпения и ждать, когда женщины обсудят его между собой и каждая, возможно – втайне друг от друга, созвонится с ним.

Марго приехала домой. Не раздеваясь, она заглянула в спальню. Вова, ее компьютерный гений и муж, спал сном младенца, разбросав руки в разные стороны.

Она прошла на кухню, налила себе вина и набрала номер матери.

– Ну, что, давай поговорим, – сказала Марго, расстегивая пуговицы на пальто.

– А что говорить! Видела я, как ты на него весь вечер смотрела, глазки ему строила… Ангелина, я тебе серьезно говорю: ты только что вышла замуж, вот и веди себя, как подобает женщине в твоем положении!

– Ай, мама, ты что! Я, вот, наоборот – о тебе подумала. Помнишь, как он нежно и долго твою ладошку гладил, а ты прямо затихла вся. Ну, вот и скажи еще, что тебе он не понравился!

– Марго, что ты болтаешь! Тебе ли не знать, в каких рукавицах держит меня твой отец… Вчера сидит за обедом, злой такой, о проблемах своих рассказывает, а потом поднимает на меня глаза и говорит: узнаю, что завела себе мужика, машину отберу и месячного довольствия лишу!

– Вот он гад! – вырвалось у Марго. – Ни себе, ни людям! Сам с тобой не живет, и другим не дает. Мам, а если ты потихонечку с Мишей встречаться будешь, разве он узнает?..

– Узнает… Я врать не умею, погорю сразу. Поэтому самое большее, что может у меня с Мишей быть, это дружеские отношения. Одного только не пойму… как это он смог по моей руке узнать о летнем романе?.. Главное – это, ведь, давно было, и я никому, даже тебе, болтушке, ничего не говорила!

– А и правда, мам – он какой-то особенный! У меня, когда он о моей жизни говорил, такие большие мурашки по спине бегали, даже похолодело все внутри! Я ведь тебе тоже не рассказывала, но я девственности лишилась именно так, как он и рассказал – вылезла ночью в окно на первом этаже, а под утро вернулась. Сейчас сижу, говорю тебе это, и от страха прямо холодею…

– Ну, да ладно… Ты там себе не очень фантазируй! Девяносто процентов девушек твоего возраста вступают в половые отношения с мальчиками подобным образом. Думается мне, он просто хороший психолог. Ты лучше скажи: когда мы сможем его ювелирные каталоги посмотреть? Хорошо бы с отцом его познакомить – деньги-то он давать будет.

– Слушай, а давай я его сначала с мужем познакомлю! А потом и папику нашему представим, как моего старого товарища. – Марго отпила вина и сбросила пальто на спинку стула.

– Да, давай. Действительно, так и сделаем. И у отца меньше вопросов будет, а то он и так – как сыч ходит, хоть бы скорее себе подружку какую завел, да успокоился…

– Мама, какую подружку, чего ты говоришь! Тут его каждая собака знает, девки хоть сейчас с ним готовы на все! Но ему же любовь нужна, чувства… А какие у молодых девчонок могут быть чувства к такому старику? Он сам-то на сорокалетних не особо заглядывается! Ходит, вон, в спортзал целыми днями, массажи себе всякие делает, волосы покрасил, масочки на ночь накладывает, шерсть везде депилировал, молодиться, стрекозел!

– Марго, ты сейчас об отце говоришь! Что у тебя за выражения…

– Брось ты, мам! Когда он нас с тобой оставил и начал тут куролесить по проституткам и моделям всяким, тысячи им под ноги кидал, а тебе даже алименты не платил – это как?!

– Бог с ним! Что ты старое вспоминаешь? Перебесился же… Может, у него вторая молодость уходит. Скажи лучше – как Вова-то твой, спит? Интересный он у тебя… ты по ресторанам ходишь, а он даже и не волнуется. А за тобой, завлекалочкой, глаз да глаз нужен! Чувствую, не нагулялась ты… Похоть, прости Господи! – Нина перекрестилась. – Так и лезет она из тебя.

– Так доверяет же, мам! Доверяет. А потом, я ему сказала, что мы с тобой и твоими друзьями пошли, чего же ему волноваться – я под твоим всевидящим оком нахожусь. И вообще, как хорошо, что он такой лопух… я, несмотря на штамп в паспорте, чувствую себя абсолютно свободной.

– Марго, да что ты говоришь такое! Бить тебя некому! Ох, другой тебе муж нужен… Сейчас бы врезать тебе раз по заднице, чтобы жизнь медом не казалась!

– Ой-е-ей, по заднице! Да еще не родился такой мужчина, который под мою дудку плясать не будет! Хочешь – на спор – я этого москвича, как телка, через неделю на веревочке водить буду!

– Дурочка, ты его глаза видела? Сила в нем какая-то есть, скрытая… уверенность! Это тебе не наши провинциальные пустомели, тут образование и стержень чувствуются.

– Стержень! Знаю я, какие стержни у мужиков… и этот не исключение! Только дотронется до меня, почувствует тело мое молодое, как его-то собственный стержень ко мне навсегда его и привяжет! – Женщина рассмеялась, ее воображение раздело Михаила, нарисовав мускулистое тело и мужское достоинство внушительных размеров.