Былое сквозь думы. Книга 2

–Если весь твой товар, старая сводня, такой же затхлости как и ты, то не только забудем сюда дорогу, но и другим закажем. Кстати, Дени, а что она имела ввиду под концом наших дней?

–Это аллегория,– непонятно сказал умный Торнадо, но далее мысль не развил, так как пришло время демонстрации живого товара.

Действительно, по лестнице величаво, словно под венец в синагоге, сходили четыре особы противоположного нам пола. Может с телесной голодухи, может в противовес хозяйке, а может так и было на самом деле, но показались мне девушки верхом физического совершенства и небесной красоты, а главное – все как на подбор белой расы. Сравнительно молоденькие, разного калибра и расцветок, они так восхитили меня, что при их приближении я вскочил как ужаленный в самый седалищный нерв, заодно вытряхнув друга Дени из-за стола, и почему-то стал представлять и себя, и испанца этим созданиям, чуть ли не кланяясь им в пояс. Зрелище было то ещё, так как за соседними столиками стих весёлый гам.

–Дени Торнадо,– указал я на своего спутника,– истинный кабальеро и владелец алмазных приисков, знатный путешественник и охотник на диких зверей Африки, даму сердца не имеет по случаю частых отлучек в первобытные места…

Я бы и дальше продолжил в том же духе, но почувствовав на своей ноге всю тяжесть сапога Дени, до времени умолк. Но не надолго, так как взялся за себя.

–Дик Блуд,– уверенно начал я,– герой англо-бурской войны и усмиритель сипаев Индии, траппер с берегов Онтарио и знаменитый скотовод с подошвы Скалистых Гор, борец за справедливость во всех концах Старого и Нового света, не женат по причине…

Тут я вновь почувствовал ощутимое присутствие чужого сапога на своей ноге и поэтому смолк. В ответ на мои песнопения отозвались и девочки. Миниатюрную беленькую звали Ашбель Данессан, более упитанную, но русую – Корделия Сикадо, нормального сложения, но уже рыженькую Паола Ливи, а совершенно правильно слаженную природой и отчаянно черноволосую – Катрин Лу. Вот так мы и перезнакомились без излишнего словославия с нашей стороны и ложного жеманства с другой. То есть сразу поверили в дружбу, взаимное доверие и общие интересы.

Глава 3

ПРЕЛЮДИЯ

Зачем человеку одежда? Каждый скажет, что для обогрева и сокрытия телес от постороннего нескромного глаза. Ну, может ещё для отличия мужчин от женщин на дальних расстояниях. А вот раньше, веков десять назад, как поведал мне один знакомый портной, не было никакой разнополой одежды. Все поголовно ходили в одинаковых накидках в виде плащей и халатов без пуговиц. И народ был очень доволен, так как не надо было следить за модой, выделяться из толпы богатой одеждой, а до голого тело и вовсе рукой подать. Хорошо было древнему человеку, с какого бока ни подойди – всё рядом, всё прощупывалось голой пятернёй без особых усилий. Жить бы так и далее в полной свободе от модного приговора. Так ведь нет! Какие-то умники ещё в тёмные средние века не только лишнее на себя напяливать взялись, так ещё и половой признак соблюдать в одежде. И появились у европейских мужиков штаны с гульфиком, а у длинноволосых платья под стать рыцарским латам. Всё в глухом варианте, всё затянуто и

зашнуровано так, что даже не всякий любовник, как честный человек правильной ориентации, порой решался подступиться к даме сердца, когда до ближайшего крестового похода оставалось менее суток. И такую неприступную амуницию диктовала слабому полу изуверская испанская мода. А как ослушаться? Ведь сразу на костёр с правом голоса до последней слезы. Правда, те же крестоносцы привозили в виде трофеев из восточных земель, где царили несколько другие нравы, завораживающие взор воздушные и полупрозрачные ткани. И они приглянулись европейским красавицам, но применялись лишь при постельной стадии любовных отношений, и лишь тогда дама чувствовала себя полноправным человеком без комплексов.

Так бы и топталось человечество на этом тупиковом пути развития, если бы не Франция и её Революция. Любой революционный всплеск, как заметили историки, приносит не только свободомыслие головам, но и раскрепощение телу. А как раскрепощаться в корсете и шнуровках? Дамских панталон, если правы археологи и модные летописцы, в ту пору ещё не было, да и необходимости их выдумывать не находилось. Ведь при таком обилии кринолинов, оборок и шлейфов ниже каблуков попробуй-ка снять какие-то рейтузы при острой облегчительной необходимости. Никогда не успеешь! С мокрым-то подолом какое уж блистание на придворных балах или в сельских хороводах? А уж задрать наспех юбки в укромном углу и не думай! Потому никаких защитных устройств от пыли и грязи женщины той поры на своих нижних закромах не имели, а зимой усердно тосковали у каминов или напяливали ещё большее количество тёплых юбок, сделаем попутно и мы своё смелое предположение.

Таким образом, Франция со своей ко времени Революцией принесла народу дружеского женского пола истинное освобождение от испанского гнёта, позволив шить платья посвободнее и полегче. Но ведь что произошло? Лишь дай волю любой представительнице женского пола, от пригоршкового возраста до предпоминальной поры, она будет заглядывать не другую половину людского лагеря. Одна, мол, я вам ещё покажу, другая – чёрт возьми не всё успела! Таким образом, она пытается соблазнить и склонить на свою сторону всё, что около неё отирается и имеет не только ноги, но и что-то между них, весьма отличительное от собственных соблазнительных богатств. Тогда-то дамы и начали избавляться от засилия одежд, оголяяся как сверху, так и снизу. Сверху-то без проблем получилось, а снизу не очень. Ветер помешал. Всякий сор наметал под короткие юбки, поэтому пришлось придумать лишние по сути дела трусы различного кроя. Ведь и до сей поры лучшие дамские умы бьются над решением животрепещущего вопроса, чтобы какую хитрость в одежонке придумать, да всё разом и показать, без особой утайки, но не во вред здоровью? Тут не имеется наличия обычной стандартной ситуации завлечения в свои сети простака. Здесь имеется в виду великая стратегическая идея вселенского соблазна. И такого, чтобы око видело, а зуб не доставал. Экое чувство превосходства и значимости переполнило бы выше краёв любое женское существо!

Так вот о платьях. Наши четыре воспитанницы, как обозвала их хозяйка, были в одинаковых глухих и ниже колена платьях с передниками посудомоек. Одежда хоть хорошая и прочная, но явно не для знакомства на благородных посиделках. Это сразу стало ясно, когда девушки подошли совсем близко и их можно было обозреть целиком, а не только по физиономиям.

–Дик,– подал голос оторопевший не менее моего Торнадо,– Дик, я не понимаю, как можно выбрать товар в упаковке, да ещё одинаково скорбного вида?

–Да, Дени,– глухо отозвался я,– мустанга перед покупкой и то десять раз ощупаешь, в зубы и под хвост заглянешь, а тут какой-то кукольный театр полуживых актёров!

–Месье,– первой откликнулась на это черноголовая Катрин, чем сразу привлекла моё внимание,– мы не обязаны сразу же раздеваться перед малознакомыми людьми. У нас приличный пансионат, и перед вами, если можно так выразиться, стандартное меню, из которого посетитель самостоятельно выбирает приглянувшееся ему блюдо.

–А можно два?– смекнув в чём дело, на всякий случай спросил я.

–От двух может случиться несварение,– пропищала блондинистая Ашбель, которую я бы не заказал и на третье, но не удержался от колкости:

–Таких как ты я и троих переварил бы.

Далее у меня с блондинкой завязался содержательный разговор на тему: «Сам дурак». Однако, нас прервали на полдороге.

–Не будем лаяться,– подала на диво грубый голос Корделия. – Решайтесь – или вы телитесь в конце концов, или мы прибиваемся к другому стойлу. Скоро посетитель косяком попрёт.

–Хорошо,– начал брать инициативу в свои руки Торнадо,– вы тогда отойдите в сторонку, а мы с другом перекинемся парой слов.

Неземные создания, поджав губки и хвосты отошли к лестнице, а мы с другом затеяли рыночный спор.

–Итак,– начал Дени,– давай траппер,– и он не к месту хохотнул,– выбирать по одной из этой квадриги. Я бы предпочёл что-нибудь миниатюрное и легкоуправляемое.

–Ну, ты и даёшь,– это уже я с возмущением,– если деньги платятся одинаковые и есть выбор, то товару должно быть как можно больше. Таков закон базара. Если поступать по-другому, то можно остаться без порток при сомнительном удовольствии.

–Без штанов мы так и так окажемся. Но неужели ты хочешь пристроиться к этому монстру?– и Дени кивком указал на брюнетку Лу.

Последнего слова я не знал, но на всякий случай обиделся за Катрин, а другу серьёзно сказал:

–Если ты нарываешься, то подраться успеем и дома, а сейчас я хочу провести нормальную ночь с полноценным человеком. Да, я выбираю чёрненькую Лу, несмотря на все твои бранные слова.

–Ладно, ладно,– стих Торнадо,– тогда мне достаётся малютка Ашбель. Пойдём и пригласим их к столу.

Я грустно посмотрел на Торнадо, и мы пошли огласить наше решение милым дамам.

Катрин встретила меня как родного брата, словно и не сомневалась в моём выборе. Она ещё издали начала улыбаться во всё своё широкое лицо, а когда я приблизился к ней, сказала:

–Дик, я была уверена в твоём правильном выборе, а в таком случае держись стойко, как французский легионер в плену у бедуинов, и ты не пожалеешь.

Я чуть было не расплодился словами восхищения, но мгновенно онемел, когда увидел к кому подошёл Дени. А подвалил он к рыженькой Паоле, забыв о желанной худосочности Ашбель, и, взяв избранницу за руку, вперился в неё затуманенным взором. Я было подумал, что он встретил дальнюю родственницу или старую знакомую по Мадриду. Однако всё разъяснилось, когда мы вдвоём шли к нашему столику, так как выбранные нами девушки упорхнули на второй этаж, чтобы привести себя в порядок и переодеться в рабочую одежду, как выразилась Паола, лукаво подмигнув Дени.

–Ах, Дик,– пел мне по пути друг.– Ах, Дик Блуд, пока я шёл к лестнице, то безумно влюбился в Паолу. До чего же прекрасна бывает не совсем падшая женщина! У меня даже слёзы умиления на глазах, – и он действительно шмыгнул носом.

–Друг мой,– трезво ответил я, не ожидавший от него такой сопливости,– это всё от грубого воздержания,– но заметив нездоровый блеск в глазах Торнадо, поспешно добавил: – Где ты здесь видишь падших? Если кто-то и падал, то не глубоко, а твоя девушка и вовсе похожа на выпускницу курсов благородных девиц перед первым в жизни балом с кавалерами из кадетских корпусов,– я всегда мог вселить правдоподобную надежду даже узникам концлагеря в Африке.– В целом, я одобряю твой выбор. Жаль только, что крупнее Катрин никого не было!

До этих слов, благодарно слушавший меня Торнадо, вдруг дико взглянул на меня, и мы пошли к нашему столу, где и расположились в безмолвном и нетерпеливом ожидании разве что чуда. И оно свершилось!

***

К нашему столику шли две женщины. Одна чёрная, другая рыжая.

–Этим-то чего надо?– риторически спросил я Торнадо.

–Возможно у этих незнакомок какие-то деловые предложения для нас. Кстати, кто они?– и Дени подозрительно посмотрел на меня.

Но не успел я откреститься от его подозрительности, как всё само собой прекрасно разрешилось. Когда девушки вплотную приблизились к нашему насиженному месту, я хоть и с трудом, но узнал в них мою Катрин и Паолу друга. Признаюсь, я не страдаю куриной слепотой или бесшабашным косоглазием на оба глаза в разные стороны, но кто бы издали осмелился узнать в тех скромно одетых монашках приближающихся сейчас к нам жриц и столпов свободной любви? Никто и никогда! Ведь это были две разные ветви развития человечества. И надвигающееся на нас генеалогическое ответвление было куда как притягательнее и желанней недоступного мужскому пониманию женского синего чулка. Я не знал куда девать глаза и на что смотреть изначально. Голова кружилась метелью, сердце стучало неутомимым дятлом, а взор туманился болотным миражом нечистой силы. И ведь было от чего помутнеть мужскому сознанию!

У Кристин оказалась лошадиная грива волос, которые волнистыми прядями спадали на плечи и устремлялись далее на развитую грудь, едва прикрытую полупрозрачной легкомысленной кофточкой. Может чем иным, но я не знаток классификации женского исподнего. Словом, эта кисея так прозрачно прикрывала на груди два пшеничных каравая наивысшей пробы, что сразу захотелось впасть в детство, вспомнить ранчо на Диком Западе и всем лицом припасть к этим природным излишествам.

«Ещё успеется! » – вовремя одёрнул я себя, так как уже привставал из-за стола. Но когда я перевёл взгляд ниже проступавшего под тканью пупка, то положение моё весьма осложнилось, так как встать из-за стола, не привлекая нескромного внимания, я уже не мог по причине тесного покроя штанов. Ведь ниже означенного дамского центра тела, Кристин была облачена в тесные рейтузы до колен. Телесного цвета и с кружавчиками. Сверх этого наряда была правда обозначена юбчонка, но того же назначения что и призрачная фата невесты на втором круге замужества. А по этой причине явно тесноватые панталончишки, врезавшиеся в тело между полных ляжек Лу, позволяли любому и каждому лицезреть полный рельефный орнамент сладкой женской доли в виде пухлых валиков и складок, которые заметно проступали при вольной ходьбе и завораживали не только мой взгляд. А когда она слегка развернулась, протискиваясь за стол, а я с тыла увидел такую же чёткую, как из-под умелого резца, картину полного и весёлого разгула крутой седалищной массы, то полностью лишился моральных чувств. Н кто бросит камень в ветерана войны, редко встречавшего на поле брани особ не боевого назначения и способных потолковать с ним наедине о планах будущих сражений? Да что тут камень, в такие минуты под горячую руку и со словом поперечным подступиться к бравому вояке я бы от души не советовал!

Паола была одета со вкусом, но, на мой взгляд, не так вызывающе игриво. Волосы у неё были собраны в два пучка по краям головы и перевиты голубыми лентами. Одета она была в лёгкий полупрозрачный сарафанчик. Не смотря на то, что девичья грудь вплоть до сосков и рыжий треугольник под животом легко при желании просматривались, она меня не впечатлила. И хоть Дени пялился на свою женщину, не замечая ничего вокруг, я лишь краем глаза отметил буйные ржавые поросли на лобном месте живота Паолы и на том угомонился. «Вот и старость подошла»,– тюкнуло в моём разогретом мозгу.

***

О, сколько полезного можно узнать в неспешной дружеской беседе! И не только узнать, но и излить на собеседника всю горечь своей души. А если при начале беседы присутствует добрая бутылочка вина, то доверительный разговор затягивается до дна, как правило, не одной бутылки. Но это когда общаешься с себе подобным обладателем прожитых лет. И как же быстро ломается и тускнеет разговор, если рядом обретается какая-нибудь особь, да ещё со вкусом прилично раздетая, как и любая из наших дам.

Едва наша компания попарно разместилась за столом, как я разлил вино по бокалам и стоя предложил тост:

–Выпьем до дна за наших дам и их горячие источники, обещающие райские кущи в знойный день!– и я недвусмысленно склонил голову к слегка раздвинутым ногам Катрин, благо она находилась рядом.

И хоть я выразился вычурно и цветасто, общество поняло о чём речь, но не зарделось смущением. Дени тут же поднялся, и мы выпили. Дамы от нас не отстали. Так как говорить было совершенно не о чём, то я всё же нашёлся и спросил о родителях и семейном положении наших милых собеседниц. Однако, Дени вновь пнул меня своим копытом и поспешил наполнить бокалы.

–Я,– начал он в задумчивости,– я хочу выпить за вновь созданное содружество мужского меча и женского опахала,– Дени явно несло по моим стопам,– за тесную дружбу и взаимопонимание в деле…– но тут его заклинило, а так как было налито, то мы выпили стоя. Дамы от нас не отставали.

В голове у меня сразу же появился просвет для новой мысли, и я по-солдатски прямо спросил:

–А давно ли вы, милые девушки, занимаетесь этим скользким ремеслом? Не посчитайте за оскорбление вашей чести, но просто очень хотелось бы знать – какие мы по счёту?

Дени вновь толкнул меня под столом. А что тут такого? Я же был впервые в такой щекотливой для собственного достоинства ситуации. Ранее-то приходилось не скупиться собой или по любви, или из жалости. А здесь ведь за свои деньги! И я имел право знать: с товаром какой свежести имею дело.

–Я только вчера познакомилась с мадам Горизонталь,– поспешила с ответом Паола.

–А я позавчера,– заверила и моя черноголовая.

–Ну теперь-то мы вас в обиду не дадим, не то что в чужие руки,– подвёл я итог этому анкетированию и налил.

Выпили без тоста, и дамы вновь не отстали. Посидели молча, прислушиваясь к себе. Когда же впервые закусили фруктами, Торнадо, опустив руку под стол в направлении Паолы, сказал с радостью в голосе от исполнившейся наконец-то мечты:

–А хорошо бывает заблудиться в каких-либо зарослях!

–Или пробежаться по краю расщелины,– подхватил я, сразу поняв игривый намёк друга.

Да и как не понять, если мои пальцы давно уже теребили и разглаживали прикрытое натянувшейся тонкой тканью многообещающее логово Катрин. Так как мы с Торнадо были заняты делом, то вино разливала Паола. Выпили без колебаний, причём дамы опередили нас. И тут вдруг Катрин ужаленно вскрикнула. Видимо, моя рука несколько переусердствовала в ласках и невольно произвела ущемление предмета страсти. Да и надоело мне это никчемное уже занятие. Хотелось действий, как на военном бивуаке с приходом маркитантки, и показа избраннице своей стати и удали вплоть до мордобоя. Тогда я стал сурово озирать зал. Все столики уже были заняты. Мужчины были одеты кто во что горазд, то есть по средствам и доходам, но вполне прилично, женщины же как попало, но не совсем чтобы догола.

Уловив мой боевой порыв и зная меня не понаслышке, Дени наклонился ко мне и громким шёпотом рявкнул:

–Дик, не забывай зачем мы тут все собрались или я лично помогу вышвырнуть тебя отсюда.

Пустяковые угрозы друга на меня действия не поимели в силу привычки, но я всё же успокоился и начал делиться воспоминаниями о боях и походах. Так как меня никто не слушал, то я довольно подробно и долго рассказывал о покорении Индии, Цейлона, Мадагаскара, всей Африки и о прочих военных конфликтах про которые что-то ранее слышал или выдумывал на ходу. Кстати, взбредшие на ум боевые действия были куда кровопролитнее и ужаснее с точки зрения цивильного обывателя. Меня перебивали лишь тогда, когда в очередной раз были наполнены бокалы. Я по привычке не возражал, да и дамы по-прежнему не отставали, тем более, что я никому никоем образом не мешал. Дени с Паолой о чём-то сокровенном ворковали, а Катрин, видимо привычная ко всяческим извращениям, лишь кивала головой в такт моему словоблудию, сметая фрукты со второго блюда. Когда же с ножам и чьей-то тростью в руках я показал ей несколько приёмов штыкового боя, она вдруг трезво сказала:

–Дорогой мой солдатик, а ведь скоро настоящая большая война будет.

От этих слов я до того протрезвел, что заказал у пробегавшего мимо официанта ещё пару бутылок в предвидении долгого и неприятного разговора может быть с агентом посторонней разведки, сеющим панику в местах скопления публики. А уж после этих приготовлений изумлённо вылупился на подругу:

–Что ты мелешь своим без костей языком? И какой иноземный лазутчик поделился с тобой такой дезинформацией?

–А думаешь зря в ответ на тройственный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии Россия и Франция договорились о взаимной военной поддержке?– вопросом на вопрос ответила Лу политически заумно, но явно с чужого вражеского голоса.

Об этих бредовых союзах я, естественно, ничего не слышал. К тому же, хоть мы с Дени полдня и толкались по Марселю, но ни траншей, ни окопов нигде не приметили. Город жил мирной жизнью. Да и кому нужна война в центре Европы, где нет диких племён с алмазами и золотом? И всё же для очистки совести я спросил у нетрезвой Катрин:

–Кто так сильно поработал над тобой, раз ты разносишь по свету такую чушь, не укладывающуюся аккуратным штабелем в мозгах?

–Вот –вот, когда генерал Клод Перье в поте лица трудился надо мной в прошлый четверг, он и поведал мне эту государственную тайну,– выдала она, в запальчивости позабыв о своей ещё в начале вечера невинности.

На это её нечаянное признание я не обратил особого внимания и не воспылал к незнакомому Клоду ревностью, но как человек военный, генеральским секретным словам о союзниках и грядущей войне поверил безоглядно. Я тут же наполнил бокал и, призвав ко вниманию весь зал громогласной командой «Встать, смирно!», воскликнул в припадке чужого патриотизма необузданного ясным сознанием :

–Дамы и господа! Выпьемте за победу в скорой войне!

И без того притихший зал вообще могильно умолк, а Дени позеленел и убрал руку, как я предполагаю, с огненного мшаника Паолы. И тогда мне пришлось представиться капралом французского легиона и адъютантом самого генерала от инфантерии Клода Перье, а заодно и рассекретить наш с ним последний приватный разговор о судьбах некоторых государств Европы. В зале вздохнули с облегчением, видя меня в здравом уме, ибо большинство на это не надеялось, и все стоя выпили, а некоторые дамы даже с опережением. Едва вино достигло пункта назначения, как за дальним столикам седой, но с пламенным взором господин, предложил выпить за поголовную и скорую мобилизацию населения вместе с дамами в виде сестёр-сиделок по лазаретам с ранеными и по медицинским палаткам контуженых. Все немедля поддержали, и волна победных тостов покатилась по столам. Через час мы пели марсельезу и записывались у Катрин добровольцами на фронт. Женская половина притона тоже не отставала, голосуя за бесплатное обслуживание героев грядущих битв.

Поймал я себя на том, что братался с каким-то русским графом по прозванию Лев Яйцыщев. Он уже поведал мне, что имеет обширные родовые угодья возле какого-то русского Тамбова и много-много подневольных землепашцев, которых, кстати, он записал добровольцами во французское ополчение. Граф тут же предложил поехать к нему в гости, но я почтительно отказался, так как не мог пуститься в путешествие не попрощавшись с Катрин. С трудом протискиваясь среди обнимающихся с кем попало будущих победителей, я наткнулся в дальнем углу на плачущую Лу.

–Что с тобой, птичка моя?– вскричал я, готовясь в случае необходимости и по делу пролить неумелую слезу.– Не скорби всем сердцем, ведь я ещё не убит!

–Да оторвать бы тебе яйца,– выстрелила она, враз осушив глаза.– Пригласил даму на рандеву, а сам в кусты! Я ведь так рассчитывала на маленькую женскую радость, а ты мало того, что нализался, как шелудивый кот валерьянки, так ещё бегаешь от меня по всему залу и с дурацкими военными воплями насильно заставляешь наших девочек обучаться штыковому бою и рукопашным схваткам.

Непосильного труда стоило мне успокоить этот вулкан страстей. И лишь когда я пообещал послужить девушке неутомимым наездником в предстоящем конкуре, Катрин снизошла до всепрощения и со словами «Немедля пошли в мой номер» повела меня на второй этаж.

–А где Дени?– озаботился я на ходу судьбой друга.

–Да они пожалуй часа три как не теряют зря времени. Э-эх…– горько прозвучало в ответ.

Глава 4

ЖАРОВНЯ

Комната Катрин в свете зажжённых ею двух свечей представлялась опрятной девичьей опочивальней и очень привлекательной из-за огромных размеров кровати, которая почти всю её и занимала, не считая низкого столика в углу с двумя мягкими пуфиками по бокам. На столе обнаружилась бутылка вина со стаканами, видимо для утреннего взбадривания постояльцев или вечернего продолжения банкета, то есть как кому заблагорассудится.

–А вот за это вино и последующие заказы отдельная плата, как и обязательные чаевые мне по утрам,– тут же разъяснила Катрин.

Я согласно кивнул, так как мы с Дени были заранее предупреждены месье Пердье о дополнительных расходах. И, не теряя времени даром, я начал поспешно разоблачаться, почти не путаясь в рукавах и штанинах, а когда скинуть с себя уже было нечего, блаженно раскинулся на шикарном ложе любви и мгновенно отошёл ко сну. Спал я видимо всего ничего, а пришёл в себя с провалами памяти от того, что моя башка безмозглым придатком тряпичной куклы болталась из стороны в сторону по подушке, иногда ощутимо соприкасаясь со стеной, чья-то тяжёлая рука терзала моё плечо, а жёсткий и властный голос вгрызался в мой слуховой аппарат:

–Немедленно очнись! Мой бог, за что мне такие испытания раз пять в неделю?

Уловив про бога, я разумно предположил, что нахожусь пред лицом полкового капеллана, поэтому не замедлил с ответом:

      —Святой отец, раз бог создал меня таким, то знал, что творил, ибо пути господни неисповедимы, а путь наш во мраке. Так поднимем же кубки и сдвинем их разом…

–Я тебе покажу святого отца и премудрую Гертруду, а ну вставай и принимайся за дело раз уже за всё уплачено, ты, обиженный войною импотент.