Виртуальные встречи

Действительно, раз Вадика потянуло бросить семью, с ним в любом случае следовало расстаться. Не хватало испортить жизнь двум девочкам и их матери, подобного абсолютно не заслужившим! Это во-первых. А во-вторых, пора расстаться еще кое с чем. За три года «Арт» Кате поднадоел, но решиться подать заявление об уходе, не имея повода, было трудновато. Теперь повод нашелся: работа, которая довела женщину до неумения выставить мужчину без скандала, – уже не работа, а настоящее стихийное бедствие.

Вот на следующий день, в пятницу, Катя и отправилась к коммерческому директору, преследуя сразу две цели – уволиться и, возможно, завести нового любовника. Сергей Васильевич Жуков всегда казался ей привлекательным, хотя мало кто в редакции с этим мнением согласился бы. Его считали заносчивым, самодовольным, малокультурным нуворишем, делающим мало чести столь интеллектуальному издательству, как «Арт». И Катя подписалась бы под каждым словом – но добавила бы, что чести Сергей Васильевич приносит мало, зато денег – более, чем достаточно. Это не значит, что ее привлекали в Жукове деньги – однако умение их преумножать Катя в представителе сильного пола весьма ценила. Да, Сергей Васильевич способен читать новинки современной литературы только в надежде извлечь из них прибыль и знает лишь одного художника Васнецова, автора пресловутых «Трех богатырей», – но это не значит, что он дурак. Просто использует ум не так, как Катя и ей подобные. Что касается самодовольства, оно в той или иной форме присуще любому мужчине. Это что-то вроде их отличительного полового признака, требовать от любовника отсутствия какового – все равно что искать темпераментного евнуха. Заносчивость… пожалуй, тут Жукова есть в чем упрекнуть. Кате не нравилось, что он не отвечает на приветствие уборщицы, которая годится ему в матери. Но, в конце концов, в самой Кате тоже наверняка масса черт, которые кто-то осуждает. Все мы далеки от идеала. Сергей Васильевич импонировал ей физически – в данном случае последнее куда важнее.

Внешность коммерческого директора не у каждого вызвала бы восторг. Невысокий, сухощавый, жилистый, в сорок лет уже начинающий лысеть, Жуков отнюдь не был красавцем. Но, когда он прикасался к Кате – что происходило постоянно, хотя вроде бы невзначай, – ей было приятно. Однако она его не поощряла, скорее наоборот. И так тебе часто подпихивают работу на дом, не хватало забирать с собой еще и шефа! Другое дело, если собираешься увольняться.

Поскольку с увольнением не получилось, желание завести роман исчезло. Катя вернулась к рутине, довольная благополучным решением проблемы раннего вставания, приятно удивленная повышением зарплаты и в глубине души немного разочарованная – она настроилась радикально сменить обстановку.

Глава 2

Долго ждать не пришлось. Уже в понедельник Катя не без горечи вспомнила выведенный ею экспериментально закон, согласно которому если человек чего-то по-настоящему хочет, то обязательно получит – но не так, как он себе это представлял. Вот проявила себя жадиной, прельстилась лишними деньгами, которых, кстати, все равно теперь не увидит, – и что? Вместо гордого ухода по собственному желанию – увольнение со скандалом. С одной стороны, какая разница? Важен результат. А с другой… если Турищев и впрямь собирается «открыть глаза на вопиющий непрофессионализм Долининой всему издательскому миру», найти новую работу будет тяжеловато.

Что за вожжа попала ему под мантию? Утешало, что Катя сумела в ответ крепко испортить обидчику настроение – он аж в лице переменился. Надеялся, напал на беззащитную овечку? А важности-то, важности, словно Турищев – не рядовой детективщик, а по меньшей мере гибрид Толстого с Достоевским. Удивительно нелепая история, настоящая комедия! И, оживившись, Катя принялась думать, в каком ключе опишет сегодня новые подвиги писателя посетителям форума. Они тоже имеют право повеселиться.

То, что основу процветания издательства «Арт» составляют произведения Артема Турищева – он же Арт Тур, – было известно всем. Издательство ли организовывалось под Турищева или первым шагом своей деятельности оно создало и раскрутило на редкость успешный проект под названием «Арт Тур», трудно сказать. Катя склонялась к последнему, поскольку не видела в Турищеве особого таланта. Как, впрочем, не видела и во многих других популярных авторах. Книги Турищева были, безусловно, читабельны. Этим не вполне правильным словечком Катя обозначала тексты, которые проглатываются как-то незаметно, вроде чищеных семечек. Это безусловный плюс. Кому сейчас охота пропихивать в себя литературу, словно сухой репейник? В качестве горького лекарства нам вполне хватает новых парламентских указов. Итак, легкие, приятные вещицы. Если смотреть в корень – смесь детектива с любовным романом. То, что доктор прописал замордованным работой людям. Прочел и забыл. Вон сколько подобного барахла красуется на лотках! Каждый второй едет в метро, стыдливо прикрывая пеструю обложку.

Тут и зарыта собака. Катю всегда удивляло желание некоторых казаться лучше, чем они есть. Какой-то комплекс, честное слово! Особенно у мужчин. Чего плохого в развлекательной литературе? Но хочется прослыть интеллектуалом, презирающим массовое чтиво и питающимся исключительно элитарным искусством, щедро сдобренным историей с философией. Прослыть не только перед окружающими, а даже перед самим собой. Однако от Розанова с Андреевым и Мережковским тошно – или, в лучшем случае, клонит в сон. Вот бы изучать нечто супермудрое и быть на гребне современности, совершенно себя при этом не затрудняя. Уверяете, невозможно? Отнюдь нет. Высокохудожественные религиозно-философские романы Арт Тура всегда к вашим услугам, гарантированное качество, две штуки в год.

Четверть века назад Умберто Эко сотворил шедевр – «Имя розы». Знаменитый ученый-медиевист работал над ним много лет и создал вещь сколь занимательную, столь и познавательную, где удивительная сила художественного воздействия гармонично сочеталась с почти строгой научностью (или с почти научной строгостью, это уж как вам угодно). Больше, на Катин взгляд, подобное не удавалось никогда и никому – даже самому Эко. С тех пор мухи всегда подаются отдельно, котлеты отдельно. А вот что обозначить в меню – другой вопрос. «Оказывается, это сложнейшая притча с несколькими пластами исторических аллюзий, а я проглотил ее за пару дней и все понял? Что ж, я и раньше догадывался о своем недюжинном уме. Не мешает проинформировать о нем окружающих. Вы уже читали последнюю вещь Арт Тура? Он – мой любимый писатель». И замечательно. Все, что приносит людям радость, – хорошо. Но уж сам-то Турищев прекрасно понимает, что делает. Тоже мне, великий гуру! Просто способный компилятор. Это, разумеется, немало – скомпоновать старые идеи так, что они легко воспринимаются (еще бы, их пережевывают уже много лет) и одновременно не кажутся скучными. Катя с уважением относилась бы к способностям Турищева, не носись он так со своею мнимой гениальностью.

Что касается глубоких исторических знаний писателя, тут у Кати иллюзий не оставалось, особенно после обнаружения того самого сайта. Ошибок в романах было немало – хотя обилие цитат, точных дат и даже ссылок на некие мифические документы придавало книгам ауру достоверности. Кате всегда казалось, что действие происходит в иллюзорном мире общепринятых представлений. Она не видела здесь ничего плохого и оформляла обложки соответственно. Коллаж из узнаваемых символов – тут и Эйфелева башня, и старинная рукопись, и фрагмент из Босха. Все в одном флаконе, включая неземную любовь. Конечно, символ любовного романа – блондинка, страстно приникшая к накачанному красавцу, – выглядела бы неуместно, но Гала Дали или Олимпия Мане не нарушали стиля и в то же время вызывали у читателя нужные ассоциации.

Кстати, именно благодаря идее серийного дизайна Катю, не имеющую ни большого опыта, ни связей, взяли в издательство на хорошую ставку. Продажи сразу подскочили, и было решено в дальнейшем придерживаться данного варианта. За три года вышло шесть книг Арта, сейчас Катя работала над седьмой. Да что там, работала, фактически закончила. Она знала, что в понедельник ожидается явление Христа народу – то есть приезд Турищева в «Арт», – причем писатель обязательно потребует показать ему рисунок и что-нибудь забракует. Например, заявит, что вместо рублевской «Троицы» следует поместить фрагмент «Тайной вечери» Леонардо. Или наоборот. Короче, продемонстрирует свое превосходство. Катя привычно воскликнет: «Ах, спасибо, насколько теперь стало лучше, какая же я глупая!», и Турищев удалится к Жукову, а Катя останется, хихикая в кулак. Поведение Турищева всегда ее смешило. Или не всегда, а последнее время. Раньше он больше походил на нормального человека, зато теперь – вылитый памятник самому себе. Возможно, этого требует Лайма, а он уже не рад? Но среди своих мог бы не притворяться…

Катя не собиралась спорить с тем, что имидж для модного автора – половина успеха. Эту половину обеспечивала Турищеву жена Лайма. Профессиональная пиарщица, теперь она занималась исключительно мужем. Они познакомились и поженились пять лет назад, когда Арта только начали раскручивать. Лайма тогда работала в крупном рекламном агентстве, занимаясь связями с телевидением. Из агентства она ушла, а вот связи умудрилась сохранить. Жуков не раз с восторженным придыханием сообщал, что выступления Турищева на разнообразных ток-шоу не стоят издательству ни копейки. Поначалу, судя по всему, способным болтать на любую тему писателем затыкали неожиданно возникшие дыры, а с увеличением популярности его книг стали приглашать заранее и на самое престижное время. Все это (и многое другое, вроде постоянных презентаций и контактов с прессой) делалось через Лайму.

Турищев легко оставил семью ради тридцатилетней красавицы-литовки, с которой познакомился во время своих первых съемок. Ему тогда было сорок пять. Глядя на Лайму, Катя понимала, что именно так представляет успешную женщину, своими руками выстроившую собственную жизнь. И не без удовольствия констатировала, что сама от подобной жизни взвыла бы через пару дней. Зато Лайма, похоже, счастлива. Имеет право.

Она твердо знала, чего хочет, эта высокая, подтянутая блондинка с выхоленным, гладким от ботокса лицом. Если б не его выражение, Лайме легко было бы дать восемнадцать. Турищев пропустил жену вперед – немолодой, однако не лишенный привлекательности барин, интеллектуал и сибарит рядом с сугубой деловитостью и непривычной, словно подернутой инеем красотой. Лайма слегка улыбнулась Жукову – нет, отмерила ему ровно необходимое количество улыбки, затем вежливо и высокомерно поздоровалась с остальными, после чего была препровождена в кабинет. Катя не исключала, что частично ощущение высокомерия создает прибалтийский акцент, однако все равно чувствовала себя актрисой, играющей свиту королевы. Ее так и подмывало с невинным видом предложить понести шлейф. Но это было рискованно – у дамочки явные проблемы с чувством юмора.

Протянув Турищеву эскиз, Катя привычно ждала замечаний – и крайне изумилась, когда тот спросил:

– Что это, Катюша?

– Эскиз обложки, – вынуждена была тупо пояснить Катя.

– Вот это? – вскинул брови Турищев. – Катюша, вы что же, все перепутали? Что с вами, деточка?

Катя вгляделась в рисунок. Роман еще не был до конца написан, но подробный план Катя проштудировала добросовестно и никаких промашек, кажется, не допустила.

– Что-то не так? – осторожно уточнила она.

– Деточка, не морочьте мне голову, – улыбнулся Турищев. – Где настоящая обложка? Та, о которой мы договорились.

– Договорились? – столь же тупо повторила Катя. Она была в недоумении.

– Ну, о новой визуальной концепции серии, – стер улыбку писатель. – Вы что же, ничего не сделали?

– Но мы не договаривались о новой концепции, Артем Андреевич. Вы что-то перепутали.

Произнесла – и тут же спохватилась. Величайший гений современности не может перепутать, виноват будет кто угодно, только не он. Поэтому Катя покладисто добавила:

– Или я вас неправильно поняла.

– Так готова новая концепция или нет? – сухо осведомился Турищев.

– Нет. Но я не…

– Идемте.

Катя вынуждена была последовать за писателем, причем едва поспевала, такую скорость неожиданно развил вальяжный барин.

В кабинет Жукова ворвались без стука. Жуков и Лайма, похоже, спорили. Катя даже удивилась – чего это Снежная королева так горячится? – но было не до пустых раздумий.

– Эта особа сорвала мне выпуск книги, – процедил Турищев, указывая на Катю движением вздернутого подбородка. – Теперь в срок вам наверняка не уложиться.

– Уложатся, – коротко возразила Лайма, и от неуловимого акцента слова прозвучали приказом. – У меня все рассчитано по дням.

– Конечно, уложимся, – широко улыбнулся Жуков. – Катя, что же вы не подготовили обложку? Ничего, Артем Андреевич. Катя, если надо, работает быстро, она все сделает.

– Художественные концепции не создаются за пару дней, – раздраженно сообщил Турищев. – По крайней мере, адекватные моим произведениям.

– Но ведь концепция у нас есть, – напомнил Жуков. – Прекрасная концепция. Читателям нравится.

– Значит, госпожа Долинина ничего вам не передавала?

«Вот я и пробилась в госпожи, – констатировала Катя. – Влипла так влипла».

Теперь черед тупо переспрашивать настал для Жукова.

– Передавала? – выдавил он.

– Ну да. Я еще месяц назад сообщил ей, что не удовлетворен старым дизайном. Для моих предыдущих вещей он годился, не спорю. Но я вырос как художественно, так и интеллектуально, и теперь требуется большее. Госпожа Долинина обещала воплотить мои задумки в жизнь.

– Задумки? – Лицо Жукова выразило искреннее недоумение. – Но нынешний дизайн хорошо расходится. Зачем задумки? Лайма, разве мы собирались что-то радикально менять?

– Радикально – нет. Артем, объясни толком.

Катя невольно обратила внимание, что коммерческий директор обратился к Лайме как к высшей инстанции, за которой последнее слово. Впрочем, правильно. Турищев отвечает за содержание книги, а обложка не по его части – это уже часть имиджа.

– По-моему, все предельно ясно. Месяц назад я озвучил госпоже Долининой свои соображения по новому дизайну, а она должна была воплотить их в жизнь. Она этого не сделала – более того, скрыла мое требование от руководства издательства. Я ведь правильно понял, Сергей Васильевич? Вы были не в курсе? Или… – Турищев угрожающе сдвинул брови, – или вы все знали и намеренно проигнорировали мое мнение?

– Не знал, не знал, – замахал руками Жуков. – Что вы! Как я мог проигнорировать ваше мнение? Но раз так получилось, возможно, оно и к лучшему? Книга выйдет в привычном оформлении… читатель сразу ее узнает, выделит на прилавке…

– Читателю незачем выделять мою книгу на прилавке, – ледяным тоном парировал Турищев. – Он подойдет и попросит… нет, потребует последнее произведение Арт Тура. И, увидев необычную обложку, сразу поймет, что в моем творчестве наступил перелом.

– Ты не должен решать подобные вопросы самостоятельно, – возразила Лайма. – Следует сперва просчитать, будет ли это коммерчески выгодно. Девушка права, что тебя не послушалась. Но не права, что скрыла все от нас. Девушка, это безусловное нарушение субординации.

Катя с трудом сдержалась, чтобы не известить, сколько лет она уже не девушка. Лайма нередко появлялась в издательстве, однако не удосужилась выучить ни одного имени – кроме, разумеется, имен начальства.

– Я впервые слышу о новой концепции обложки, – стараясь быть спокойной, произнесла Катя вслух.

– Сперва я грешил на женскую забывчивость, – словно об отсутствующей, продолжил Турищев. – Но теперь склоняюсь к мысли, что госпожа Долинина действовала намеренно. Это саботаж.

– Ну что вы! – горячо вступился Жуков. – Катя на это не способна. Забывчивость, тут одна забывчивость. Молодая, красивая девушка, ветер в голове. Простим ее на первый раз и выпустим еще одну книгу в старом дизайне. Лайма права, мы обязаны уложиться в срок. Бизнес есть бизнес, вы же понимаете, Артем Андреевич.

Турищев возмущенно фыркнул, а потом вдруг повернулся к Кате и посмотрел на нее… трудно описать… с ненавистью, торжеством и тоской одновременно. «За что? – поразилась Катя. – Мы почти незнакомы, а так смотрят на тех, кто задел тебя до самой глубины души. Но он ведь действительно ни слова не говорил про новую концепцию и не может этого не знать!»

Странный взгляд длился одно мгновение.

– Новый дизайн к сроку не придумать, согласен, – обратился Турищев к Жукову. – Однако прощать госпоже Долининой я не намерен. Надеюсь, вы понимаете, что она должна быть уволена?

– Но… но она это впервые, – залепетал Жуков. – Может быть, вы не будете… она… Катя, вы ведь обещаете впредь…

– Артем Андреевич ничего не говорил мне о новой концепции обложки, – глядя прямо в глаза коммерческому директору, твердо произнесла Катя.

«Пускай выбирает, – неожиданно решила она. – А мне все равно. Уйду я отсюда. Надоело».

– Думаю, она подкуплена нашими врагами, – с горечью поведал писатель. – Надеюсь, вы понимаете, что, пока эта особа имеет отношение к моим книгам, я не смогу продуктивно творить?

– Мы не подпустим ее к вашим книгам, – с готовностью пообещал Жуков.

– Она вообще не должна больше работать в издательстве. Ни дня.

Жуков посмотрел на Катю и, кажется, подмигнул.

– Вы правы, Артем Андреевич. С этого момента Долинина уволена.

– Таким людям не место в литературной среде, – слегка улыбнулся Турищев. – Их предел – оформлять витрины магазинов. Надеюсь, я сумею открыть глаза на вопиющий непрофессионализм Долининой всему издательскому миру. На это у меня хватит авторитета.

«Сволочь», – подумала Катя, хотя огорчения не чувствовала. Ей стало легко и даже весело, хотя веселье это было недобрым. Страшно захотелось на прощание задеть Турищева как можно больнее. Не из каких-то особых соображений – просто из вредности.

Долговременный конфликт с зятем не прошел даром – Катя умела найти у человека больное место. Какая-то потусторонняя сила заставила сделать простодушное лицо, захлопать ресницами и сказать:

– Простите, Артем Андреевич. Женщины вечно забывают, что и у мужчин есть критический возраст. Я должна была догадаться по тому, как изменились ваши книги. Не переживайте, пожалуйста, гормональный фон стабилизируется, и все наладится…

Выпад был не лучшего тона, даже откровенно вульгарный, но Катя откуда-то знала, что требуется именно это. Мужчины нынче любят в качестве последнего аргумента в споре намекнуть даме на физиологические особенности ее организма, однако страшно бесятся, если подобное заявить им самим. Тем более Арт Туру, который явно не готов смириться с тем фактом, что стареет.

Она не ошиблась. Лицо Турищева исказилось.

– Идиотка! – фальцетом заорал он. – Ты никому не нужна, поняла? Ты и твои чертовы картинки. Всем на них плевать, потому что ты – никто, а я гений! Я гений, вы все узнаете это и не посмеете больше, никогда не посмеете…

– Артем… – Лайма остановила мужа, положив руку ему на плечо. – Артем, пойдем. Нельзя забывать об имидже. Пойдем.

Писатель смолк на полуслове. Действительно, образ вальяжного барина несколько поблек. Впрочем, в голосе Лаймы не ощущалось особого беспокойства. Она просто взяла мужа и увела из кабинета, не забыв равнодушно попрощаться с Жуковым и привычно проигнорировав Катю.

Коммерческий директор плотно прикрыл дверь и, ухмыльнувшись, заметил:

– Достала ты его классно. Критический возраст… – Это был как раз тот вид юмора, который он был способен оценить.

– Кто кого первый достал, – парировала Катя.

– Это да. Но мы крепко на него завязаны, приходится терпеть. Он что, правда не говорил про новую концепцию?

– На все сто.

– Значит, ты чем-то ему не угодила, – констатировал Жуков, нахмурившись. – Ты вообще часто болтаешь, чего не надо. И рисуешь.

– Что рисую? – не поняла Катя.

– Чего не надо, – странно пояснил директор. – Ты хоть понимаешь, что твою руку легко узнать? А эти так называемые писатели жутко обидчивые. Я имею в виду, когда раскручены. Подсадили нас на свой бренд и выкаблучиваются. Не верю, что его новый стиль с дурацкими наворотами прибавит нам продаж. Ох, что же нам делать с тобою, Катя-Катерина?

Катя молчала, не собираясь признаваться, что в любом случае решила уволиться. Ей было любопытно, как поступит Жуков. От этого многое зависело.

– Наш Арт не из отходчивых, – заметил Сергей Васильевич, придвигаясь поближе и дыша Кате в самую шею. – Вопиющий непрофессионализм – у тебя-то! Смешно слушать. Но тебя теперь не возьмут ни в одно нормальное издательство.

– Есть масса других способов заработать, – ответила Катя, отодвигаясь.

– Это точно, – обрадовался Жуков. – Такой красотке! И ноги у тебя… Я вообще удивляюсь, зачем тебе работать. Вставать, тащиться куда-то, в транспорте толкаться. Любой мужик давал бы тебе те же деньги за просто так… ну, то есть… то есть… я бы, например…

Он засопел, словно астматический еж, и снова ткнулся Кате в шею, но она опять отодвинулась, с интересом уточнив:

– Те же деньги – это моя зарплата до предложенного повышения или после?

На лице собеседника проступила столь явственная работа мысли (где, где же калькулятор?), что Кате стало смешно. Это не помешало ей закинуть руки за голову, выгодно обрисовывая грудь, и кокетливо произнести:

– Успокойтесь, Сергей Васильевич, я не собираюсь вас разорять. Тем более если Турищев узнает, что я по-прежнему у вас на содержании, ему это не понравится. Стоит ли идти на риск?

– Мы будем осторожны, – уверил побагровевший Жуков, не сводя взгляда с груди.

– Увы, – уже вслух позволила себе засмеяться Катя, – я не умею быть осторожной. До свидания, Сергей Васильевич.

Вот так она лишилась работы. И вдобавок – одного актуального любовника и одного потенциального. Не много ли для нескольких дней? Следовало развеяться, и дома Катя вышла в Интернет. Чем допекать жалобами на жизнь ни в чем не повинных подруг, лучше поправить настроение с помощью Сети – от той не убудет.

Глава 3

Сайт, посвященный Турищеву, Катя обнаружила случайно. Точнее, адрес официального сайта, созданного издательством, она, разумеется, знала, но заглядывать туда не видела смысла. Кому нужна подчищенная информация? А хотелось иметь объективное представление: как книги Арт Тура воспринимаются читателем, что нравится больше, что меньше, что выглядит главным, что второстепенным. Поскольку Катин дизайн строился на потакании ожиданиям определенного слоя («Читатель ждет уж рифмы розы? На вот, возьми ее скорей»), любопытство вовсе не было праздным. Конечно, в редакции имелись люди, изучающие спрос профессионально, однако Катя видела, что они пользуются готовыми западными клише, забывая старую пословицу «что русскому здорово, то немцу смерть». И, соответственно, наоборот. Возможно, загадочная славянская душа сильно переменилась, только душою англосакса явно пока не стала. Ей требуется нечто свое – и следовало понять, что именно.

Во время одного из блужданий по Интернету в поисках подобных сведений Катя и наткнулась на неофициальный форум… ей сперва показалось, поклонников Турищева, но при ближайшем рассмотрении выяснилось – совсем наоборот. В верхнем посте недвусмысленно заявлялось, что произведения Арт Тура – отнюдь не шедевры, а добротно состряпанные поделки, потрафляющие дурному вкусу. Впрочем, не всегда и добротно. Далее – длинный и крайне едкий список замеченных в последнем романе нелепостей и плохо замаскированного плагиата. Катя, приникнув к экрану, искренне хохотала. Она была согласна с каждым словом – хотя относилась к ситуации гораздо мягче. Раз кому-то нравится подобный стиль, значит, он имеет право на существование. В конце концов, и она читает Арт Тура не без удовольствия. Однако хотелось бы, чтобы на витрине со стразами было честно указано – «стразы», а не красовалась надпись – «натуральные бриллианты». Люди должны знать, за что платят. А то многие верят сведениям, почерпнутым у Арт Тура, словно это самый надежный исторический источник.

Высказавшись в подобном смысле, Катя стала посещать сайт ежедневно. После атмосферы редакции, где Арт Тур являлся священной коровой, было огромным облегчением посмеяться над культовой фигурой в компании единомышленников. Особенную радость доставлял чат, дававший возможность общаться в режиме реального времени. Форум с более-менее серьезными заметками Катя в основном лишь просматривала, но писала туда редко, зато болтать в чате обожала.

Однако сегодня Катя начала с изучения отзывов. Дело в том, что накануне она выложила на сайт бомбу замедленного действия – карикатуру на Турищева. Конечно, это было не слишком порядочно, но очень уж хотелось. Представляя, как в понедельник гениальный писатель явится в издательство и будет снисходительно всех поучать, Катя сама не заметила, как набросала ехидную картинку. Вальяжный барин (она несколько прибавила подбородков и живота) благословляет склонившихся в религиозном экстазе людей, а подпись гласит: «Великий Пи Ар и его поклонники». Впрочем, не содержание делало карикатуру по-настоящему разящей, а умение Кати подмечать и обострять смешные детали.