Золотая монетка

– Мама, Мамочка, я не это хотела сказать… я совсем не это имела ввиду… – я смотрела ей в глаза и говорила тихим шёпотом.

Слезы с новой волной хлынули по щекам и заволакивали все вокруг. Мне было страшно, что из-за меня, из-за моей тупости случилось непоправимое. Мама медленно закрыла глаза, она не плакала и также не издавала ни звука. Постепенно ее лицо стало приходить в обычное отрешенное состояние. Потом она посмотрела на меня.

– Все в порядке. Ты тут посиди немного, отдохни… и иди домой. К сожалению, я не могу пойти с тобой, меня ждет класс, – она говорила спокойным ровным голосом, но я ощущала целую бездну между нами, которую только что сама создала, и, наверное, которая останется между нами навсегда.

Когда мама ушла, прикрыв за собой дверь, какое-то время я сидела, подогнув ноги в коленях, обхватив их руками, раскачиваясь из стороны в сторону. Тетя Надя попыталась незаметно войти, но мы столкнулись глазами, в руках она держала нитки с иголкой. Видимо, мой взгляд не предвещал ничего хорошего, потому что ее глаза выражали испуг. В этот момент я ненавидела весь мир и ненавидела себя вместе с ним. Я знала, что она не станет задавать вопросов, и все же предпочла одиночество. Проговорив что-то сумбурное и непонятное себе под нос, а в моем случае я хотела поблагодарить ее и извиниться за беспокойство, я вышла наконец из коморки.

Шел урок, поэтому коридоры школы были пусты, и мне шлось довольно легко и спокойно. Как раз то, что нужно. Дождь прошел, в окнах коридора я видела, что погода прояснилась и вовсю светило солнце. Настроение немного улучшилось, долгожданная весна… Я вышла на крыльцо и вздохнула всей грудью. Мне действительно не хватало чистого воздуха, то ли от пережитых эмоций, то ли от вакуумной и грязной каморки, не важно, я дышала и наслаждалась этим. Позволила себе даже слегка улыбнуться. И конечно, в этот момент прозвенел звонок на перемену… эхххх… не дали даже вдоволь насладиться… Про прыгав по ступенькам вниз, я побежала за угол здания. Только за углом, почувствовав себя в относительной безопасности, я замедлила шаг. Я четко помню, как в тот момент из ни откуда появилось ощущение, что жизнь, моя еще пока такая короткая и уже такая серая жизнь, начинает обретать краски, хотя все ранние предпосылки и обстоятельства говорили об обратном. Даже порванные колготки отошли на второй план и ничего больше меня не волновало.

– Динарка, привет. Ты «че» тоже «свалила» с уроков? Как так? Ты же у нас правильная вся такая, совсем на тебя не похоже, – это была Лаура, моя одноклассница. Самая дерзкая девчонка во всей школе. Все мечтали с ней дружить, даже старшеклассницы старались быть с ней в хороших отношениях. Но парадокс был в том, что Лаурка вела себя нагло только по отношению к зарвавшимся ученикам, к которым относились и наши знаменитые дежурные, и к некоторым учителям, которые всех без исключения учеников воспринимали за пустое место. А еще, Лаура была интересна тем, что, хотя и была дерзкой, наглой девчонкой, никогда не вела себя вызывающе. Ее дерзость, скорее, была защитной реакцией на нападки из вне.

Она сидела на лавочке во дворе дома, через который мне вздумалось пройти, дабы сократить путь домой. Таких многоквартирных домов в нашем городишке было очень мало. И один из них находился на моем пути от дома к школе и обратно. В принципе это был мой ежедневный путь, самый короткий и самый безопасный. Вернее сказать, она сидела на высокой спинке этой самой лавочки. Ведь лавочка была мокрой после дождя и сидеть на ней было просто невозможно. Рядом с ней находились еще две девочки с параллельного класса. Их имена я не помнила, потому что они для меня не придавали никакого интереса. Но я знала, что они втроем были самыми близкими подругами.

– Да, я упала и порвала колготки. Теперь иду домой. Сегодня школа для меня закончилась, – я уже собралась было идти дальше.

Лаура же решила продолжить разговор:

– Не хочешь с нами посидеть? Для нас тоже школа сегодня закончилась.

Они втроем начали заливисто смеяться. Я не поняла в чем заключался сарказм сказанного и начала уже примерять это в виде насмешек над собой.

– Не вижу ничего смешного…

Я сжала кулаки и уже настроилась вступить в схватку с кем-нибудь из них, а может и со всеми вместе. Все равно. Сегодняшний день итак уже ничем не испортишь, даже если надают тумаков и появятся синяки. Мне, действительно, было абсолютно все равно.

Увидев мой хмурый взгляд, девочки резко перестали смеяться. Взгляд двух из них постепенно начал выражать страх. Да, именно страх я прочла, но только не поняла за кого, за себя или за меня. Потому что Лаура медленно сошла со скамейки и вплотную подошла ко мне. Она довольно долго что-то изучала глубоко в моих глазах. Во истину, спустя столько лет, я понимаю, что эта девочка была не по годам мудрой и сознательной.

– Ты неправильно все поняла. Мы не над тобой смеялись. Нас сегодня всех троих не запустили в школу, потому что мы забыли «сменку». И когда мы уходили, этот мерзкий дежурный Бахыт крикнул нам вслед, что для нас сегодня школа закончилась, не начавшись. Мы посмеялись ему в лицо и ушли. А когда ты нам сказала то же самое, мы подумали, что он и тебе так вслед выкрикнул, – она говорила мягко и очень даже дружелюбно. И мне стало стыдно, что я могла подумать про нее так плохо. Ведь на самом деле, мы до этого момента никогда не сталкивались, я всегда считала, что Лаура меня просто на просто не замечает.

– Извини, Лаурка. У вас утром был мерзкий Бахыт, а у меня все утро было мерзким и плюс к нему еще мерзкий Бахыт, – тут уже мы все вчетвером засмеялись во весь голос. – Я бы посидела с вами, – продолжила я, еще улыбаясь, как только мы перестали смеяться, – но мне не удобно с дырками на коленках. Хочу побыстрее переодеться…

– А мы можем пойти с тобой и подождать, пока ты переодеваешься, а потом пойти погулять. От твоего дома, кажется, и парк не далеко, – Лаура и не думала отступать. Меня это и не напрягало. Хотя я и хотела побыть одна, успокоиться, привести мысли в порядок, в порядок так, как это смогла бы сделать достаточно наивная девочка-подросток. Все же, я подумала, что прогуляться по парку с Лаурой, мне будет куда полезнее, чем торчать в своей комнате по соседству с отключенным в пьяном угаре родителе.

– Хорошо. Пойдемте.

По дороге домой девочки болтали без умолку. Было интересно наблюдать за ними и понимать, что они настолько близки друг другу по духу, что порой даже читают мысли друг у друга и легко продолжают предложение, начатое кем-нибудь из них. И юмор у них был на мой взгляд, тот взгляд девочки-подростка, очень даже острым и смешным. Мне было легко и весело в этой компании, хотя я всю дорогу не проронила ни слова, а всего лишь глупо улыбалась.

Стараясь не шуметь, я проскользнула в свою комнату, одела свои единственные джинсы и также тихо выскочила на улицу. Девочки стояли у ворот и о чем-то тихо переговаривались. Я не стала спрашивать, почему они говорят шепотом, все равно это было не важно. Ведь теперь я чувствовала себя куда более комфортно и с большим нетерпением хотелось уйти подальше от дома, чтобы они случайно не увидели моего отца.

Стало намного теплее, чем утром, солнце вовсю заявляло о своих законных правах. От этого настроение только улучшалось. Подходя к главным воротам парка, мы увидели, что в нем достаточно много народу. Там были, как и обычные прохожие, спешащие по своим делам и решившие сократить свой путь через парк, так и своего рода «бездельники», которые, не имея в те смутные времена постоянной работы, или так же, как и мы прогуливавшие школьные уроки, решили провести такой хороший солнечный день в парке.

Пройдя мимо человека непонятного возраста, продававшего местные яблоки, которых было полно чуть ли не в каждом саду каждого дома, мы стали высматривать свободные лавочки. Почти все были заняты или вообще сломаны, и на их местах находились лишь боковые железные укрепления, вкопанные в землю и залитые бетоном, из-за чего, скорее всего, никто не мог их ни выдернуть, ни просто сломать. Увидев, как толпа мальчишек освободила одну из уцелевших скамеек, мы сразу побежали к ней, чтобы успеть до того, как кто-нибудь другой, рядом стоящий, не решил ее занять.

На другой скамейке, напротив «нашей», лежал мужчина. Он лежал, отвернувшись к спинке, вся его одежда была очень, очень грязной и местами порванной, обуви у него не было совсем. По его седому затылку и внешнему виду можно было предположить, что мужчин был не молодым и скорее всего, был бездомным пьяницей. Так и укрепив в себе мнение, что напротив нас лежит «бомж», другой мысли в голову даже и не приходило, мы потеряли к нему всяческий интерес.

Лаура начала рассказывать нам о недавно прочитанной книге, в которой было написано о группе мальчиков, самых верных друзей. Эти мальчики всегда ходили вместе, и если хоть одного из них не пускали в школу, то вся компания также пропускала занятия. Но эти мальчики не тратили, как мы, время впустую. Они были своеобразными благородными рыцарями своей эпохи, постоянно оказывая помощь людям, в основном пожилым старикам по хозяйству. Также она рассказала, что они придумали себе специальную клятву и испытание для тех, кто хотел влиться в их ряды, и что ей эта идея очень понравилась, и она подумывает что-то из этой книжки использовать в жизни. Мы слушали Лауру, разинув рты. Она умела рассказывать интересно, на забывая про детали, но и не загромождая свой рассказ ими. С каждым ее предложением в мозгу включалось воображение и возникали яркие картинки, словно в кино.

– А давайте, начнем с Динки и устроим ей свою проверку, – прервав Лауру, проговорила Лариса. Вернее сказать, Лара, как она себя называла и заставляла всех ее так называть. Вторая подруга Лауры была Карла, что было сокращением от имени Карлыгаш. По дороге в парк Карла предложила называть меня – Дина – на что я была совсем не против. – ну что, Дина, пройдешь испытание? Ты же как раз сегодня зашла в нашу компанию, проверим тебя.

– По книге испытание должны проходить те, кто хотел сам влиться в команду. Да и команда была совсем другая, они помогали тем, кто в этом нуждался. Вы же ничем подобным не занимаетесь… – я попыталась противостоять. Мне вовсе не хотелось проходить какие-либо испытания. И в то же время в меня проник страх, что из-за этого Лаура не станет со мной больше дружить, а этого мне очень не хотелось.

– Я думаю, прежде чем требовать кого-то пройти проверку на надежность, каждая из нас должна сама ее пройти, – Лаура как всегда была мудра не по годам.

– О, прикольная мысль, Лаурка. Давайте придумаем что-нибудь и пройдем все вместе, – все не унималась Лара. – Есть идеи?

– Нужно что-то такое, что сделать будет сложно, а может быть даже и опасно, – проговорила Карла.

И тут они, вдвоем с Ларисой, стали предлагать самые не мысленные примеры. Была идея поджечь школу, или разгромить какой-нибудь магазин и все отдать нуждающимся, были мысли убить какое-нибудь животное и всем выпить его кровь и много абсолютно безрассудных идей возникало в воображении девочек. Даже появилось предложение угнать самолет, вот только проблема была в том, что мы хоть и считались жителями города, в нем не было никакого аэродрома и самолетов тем более. У девочек затея уже начала перерождаться в своеобразную игру – чье воображение красочнее.

– Давайте, каждая из нас пойдет и плюнет на того бомжа, – прервала их Лаура, не отрывая глаз от человека, напротив. Она говорила очень серьезно, может быть даже с какой-то ноткой злости.

Внезапно образовалась тишина.

Я понимаю свое недоумение в тот момент. Ведь сказанные только что слова никак не вязались с тем мнением, которое у меня было в отношении Лауры. Но, видя удивленную реакцию ее близких подруг, я поняла, что Лаура действительно сказала что-то, чего от нее никто не мог ожидать. Возникшая неловкая пауза достаточно затянулась, никто из нас не решался ни согласиться, ни возразить.

– Да ладно вам! Это же прикольно. В этом нет ничего страшного. Ну давайте… – Лаура изображала веселье, хотя глаза продолжали оставаться серьезными.

– Давай, – первая согласилась Лара, – но только после тебя.

– Легко.

Лаура резко соскочила со скамьи и пошла прямиком к лежащему человеку. Остановилась рядом. Он все также лежал, отвернувшись лицом к спинке скамьи, спиной ко всему, что происходило вокруг. Лаура посмотрела на нас и демонстративно плюнула на него.

Я до последнего момента была уверена, что именно наша реакция на ее предложение и есть та самая проверка. Я думала, что Лаура проверяла, на сколько легко мы можем согласиться с ней. Но, увидев ее плевок, стало понятно, она не шутила. Она была решительно настроена и довела все до конца. Только некоторое время спустя, узнав, что и ее отец, также, как и мой, очень увлекался алкоголем, я вспомнила этот самый день. Но ее жизнь, хотя и не мне судить, была хуже моей, ее мать также искала утешения от трудной жизни на дне стакана. И в то время, оставаться Лауре на плаву, даже больше, не умереть, помогала тетя, младшая сестра ее матери. И тогда все встало на свои места. Я поняла злость в ее глазах, и поняла, что она чувствовала в тот момент.

Следом за ней Карла и Лара подошли к мужчине и плюнули на него. Их лица были невозмутимыми. Этот поступок для них, скорее всего, приравнивался к таким, как, например, отломать ветку дерева, или нарвать яблок в чужом саду. Как бы неправильно, но и не смертельно. Угрызениями совести они явно не собирались мучиться.

Очередь была за мной. Я медленно пошла в сторону намеченной цели. Мужчина немного пошевелился, и я замерла. Это не было страхом, почему-то я его не боялась. Это больше было осторожностью и желанием остаться для него незамеченной. Увидев, как он перестал шевелиться, я продолжила свой путь. Его одежда была ну просто ужасной, покрытая толстым слоем грязи, вся изодранная. Складывалось ощущение, будто его пропустили через центрифугу и обваляли в грязи. Чем ближе я подходила, тем отчетливее слышала стон человека. Он все еще лежал спиной к миру и тихо стонал. Если бы от него не исходил так ненавистный мне явный запах спиртного, я бы могла подумать, что этому человеку плохо, что он страдает как от физической, так и душевной боли. Но это был обычный пьяница, который сам себя загнал в такое положение. Я посмотрела на девочек, посмотрела на лежащего человека, собрала всю слюну, которую только могла и плюнула ему в лицо. Дело сделано, испытание пройдено, но в душе почему-то не было ощущения легкости и довольства. Наоборот, какой-то новый груз повис на сердце, что-то щемящее и никак не проходящее. Я развернулась и пошла к девочкам.

– Бу… бу… бууу… – услышав звуки от человека на скамейке, я вздрогнула и резко обернулась.

Мужчина немного повернул голову, и я увидела его лицо. Вернее, это было вовсе даже не лицо, а что-то серо-синее, такое же заляпанное в грязи, в котором можно было разглядеть лишь отдаленные черты человеческого лица. Лицо было сильно опухшим, глаз практически не было видно, рот был весь замаран какой-то вонючей смесью, в ухе была запекшаяся кровь. Он снова что-то невнятно произнес, опустил голову и продолжил стонать. Я не разобрала его слов и пошла дальше. Мне было жаль этого человека, и в то же время он был мне отвратителен. Все то, что я испытывала к своему отцу, я испытала и к нему. Только по отношению к своему отцу я еще испытывала чувство стыда, а на этого человека мне было наплевать, что собственно я и сделала.

– Мы теперь одно целое, – услышала я голос Лары, подойдя к девочкам. – Теперь мы смело можем называть себя одной командой.

За все годы нашей дружбы, а она длилась вплоть до моего отъезда в город, я ни разу не пожалела, что попала в эту компанию. Нам всегда было интересно, всегда было, о чем поговорить. Мы действительно были близки и верны друг другу. И тот день стал началом перехода меня из серой обыденности в воронку самых интригующих, порой опасных, а порой даже очень романтичных событий. В парке мы просидели не долго. В силу своего возраста наш разум требовал разнообразия, и мы ушли из парка. Определенной цели куда-нибудь пойти у нас не было, мы просто без плана слонялись по разным улицам и все время о чем-нибудь болтали. Чаще смеялись, временами о чем-то спорили. В такие моменты Лаура выступала нашим арбитром. Не гласно все понимали, что Лаура – это Акелла в нашей стае.

Сумерки опустились незаметно, а мы все гуляли и гуляли. Но наш мудрый лидер, ссылаясь на то, что про семью забывать нельзя, предложила нам разойтись по домам, и завтра снова встретиться, но уже в школе. Никто не думал возражать, да и внезапно всех одолело чувство голода. Мы тепло попрощались друг с другом, и разошлись каждая в сторону своего дома.

Подходя к дому, я начала прислушиваться, стараясь определить обстановку. Вокруг все было тихо. Мама должна была быть уже дома. В это время, если ее не дергали забрать откуда-нибудь отца, она занималась проверкой школьных заданий учеников. Отца, видимо, еще не было, либо он уже отсыпался от очередной пьянки. Стараясь не шуметь, я медленно открыла входную дверь, сняла верхнюю одежду, обувь и собиралась было пройти в свою комнату, как увидела у окна гостиной силуэт. Мама сидела в темноте, в одиночестве и тихо качалась из стороны в сторону. Пройдя в комнату, моя рука потянулась к выключателю, чтобы зажечь свет, как мама меня остановила:

– Не надо, Динара. Не включай. Мне свет не нужен, – мама говорила тихим спокойным голосом, но что-то внутри меня сжалось и подкатилось к горлу, что-то произошло, что-то страшное.

– Почему ты сидишь здесь? В темноте? Где папа? Спит? Или ты настраиваешься, чтобы пойти за ним? – последнее я проговорила с явной ноткой сарказма. Для меня это было что-то новое, до этого момента таких вольностей я себе не позволяла.

Мама, кажется, тоже была удивлена. Она повернула голову в мою сторону, но в темноте я не смогла прочитать ее взгляд, только голос:

– Нет. Папы нет дома.

В этот момент я уже повернулась было идти в свою комнату, как мама снова заговорила:

– Папы больше нет. За ним больше не нужно никуда ходить. Его не нужно больше искать. Он умер…

Я стояла спиной к маме как вкопанная. Я не могла ни повернуться, ни сделать шаг, я не могла произнести ни звука. Я просто застыла. А мама продолжала тихо говорить:

– Его не стало, Динара. Позвонил участковый, сказал приехать в морг, они нашли тело, и его необходимо опознать. Он сказал, что при нем нашли его документы, а лица не узнать. Я съездила туда. Я узнала его… это большое родимое пятно на голени… я только сейчас поняла, что Всевышний наградил его им именно для этого… чтобы я смогла его узнать… Это он Динара, это был твой отец. На него напали. Его сильно избили. Его убили…

Мамин голос заметно дрогнул, после некоторой паузы она продолжила:

– Они оставили его там… умирать. Он умер среди людей, но в одиночестве… ему никто не помог, никто… Его нашли на скамье в парке, в разорванной одежде, без обуви… Динара… твой папа умер… Больше никто не будет тебя называть Бусинкой…

Мой мир рухнул…

***

2006 год, лето

– Динара! Динара! Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? – мама махнула на меня рукой, как на самое бесполезное существо в мире, и продолжила лепить манты. – Что с тобой происходит? Ты в порядке?

– Да, мама, все нормально. Я просто вспомнила кое-что, – я старалась говорить спокойно, дабы не выдать боль нахлынувших меня воспоминаний.

– А почему ты плачешь? – не унималась мама. Только эта женщина во всем мире могла так пронизывающе подозрительно смотреть.

– Потому что ты поставила передо мной мясо с луком. Тут любой заплачет, – оправдалась я через паузу.

– Бери ложку, помоги мне. Давай скорее закончим, – мама продолжала смотреть на меня скептически, – скоро мое Золотце придет, голодная. И наш с тобой разговор не закончен. Подумай над тем, что я говорила. Ребенку нужна мать! Она не должна чувствовать себя круглой сиротой при живой и здоровой матери.

– С тобой ей будет лучше, мама, поверь. Но я постараюсь что-нибудь придумать и перевезти вас обеих в город, – скептический взгляд мамы поставил долгожданную точку.

Шли годы, а я так ничего и не придумала…

4

2000 год, весна

– Мама, ты можешь говорить по тише? И мы к тому же дома не одни… Ты ставишь меня в неловкое положение, – Алина не переходила на шепот, но голос ее был спокойным и тихим в отличие от той тональности, которую использовала ее мама.

– Мне что в доме у собственной дочери нужно стесняться прислуги? – на последнем слове женщина намеренно сделала большой акцент и повысила тон, чтобы ее слова долетели и до меня. – Мне стоит научить тебя правильно обращаться с ними и держать их на своем месте.

С огромным желанием я бы предпочла куда-нибудь уйти и не подвергать свою психику такому испытанию. Но в этом доме было неукоснительное правило. Пока Карина отдыхала, кто-то из нас двоих, либо Алина, либо я, должны были быть хранителем ее снов. Сон у ребенка был беспокойным, она часто по ночам просыпалась с громким плачем. Это было последствием внутричерепного давления, которым страдали чуть ли не половина всех детей в стране. Вот мы и стояли на страже, чтобы никто не мог нарушить покой ребенка. Когда Алина была свободна, я могла потихоньку сбегать в магазин, в аптеку, или еще по каким-нибудь личным делам выйти из дома. Когда же она была занята работой или своими личными делами, посох хранителя переходил ко мне. В этот раз Алина была занята, она как раз вела битву со «страшным монстром», который покушался на покой ее дочери. Повезло в том, что комната Карины была самой дальней комнатой от гостиной, поэтому туда при закрытой двери могли долетать лишь приглушенные звуки.

Я сидела в своей комнате, смежной с комнатой Карины, и была ближе к гостиной. Моим ушам и не нужно было прислушиваться. Каждое слово долетало до меня четко и ясно. К тому же дверь моей комнаты была открыта. И волей не волей приходилось слышать все, что мать Алины так демонстративно пыталась до меня донести. Не могу сказать ни одной веской причины, из-за которой у нее могла сложиться ко мне такая неприязнь. Но высокомерие, с которым она со мной говорила в тех случаях, когда вынуждена была вообще со мной разговаривать, без сомнений очень ярко выражало ее отношение ко мне. Не пытаясь и, в принципе, не горя желанием найти хоть одну какую бы то ни было причину, я все свела к нашей с ней взаимной природной антипатии. Ну не могут же все люди на свете друг другу нравиться.

– Во-первых, я не держу в доме прислугу, ты что-то напутала. Во-вторых, я попросила говорить по тише ради Карины. Она спит, и ты прекрасно знаешь какой у нее чуткий сон. Налить тебе попить? Динара сделала чудесный освежающий огуречный лимонад, – ничто не могло Алину вывести из себя. Об этом ее мать была также прекрасно осведомлена, и, понимая бесполезность своих провокаций, все же не лишала себя удовольствия язвить и выплескивать сарказм.

– Ну давай попробуем этот живительный напиток, – уже более ровным и тихим голосом проговорила женщина. – Посмотрим на его эффект.

Алина, закатив глаза, удалилась на кухню. Вернувшись с двумя стаканами лимонада, один протянула матери. Та глотнула, но не подала виду, что напиток ей понравился. Алина незаметно улыбнулась. В душе она надеялась, что когда-нибудь сердце матери оттает, и она сможет разглядеть все плюсы нянечки Карины и больше не станет ее доставать. Алина не ждала пробуждения в матери великой любви ко мне, но по крайней мере лелеяла мысль о ее снисхождении и терпимом отношении.

– Так что на счет моего предложения??? Алина…, у тебя сейчас лучшие годы…, жизнь на столько интересна и прекрасна, но она проходит мимо… Ну неужели ты этого не замечаешь? – женщина и не думала отступать от своей дочери, возвращаясь к прерванному разговору.

– Мама, у меня все хорошо. Кажется, это ты не замечаешь… Меня все устраивает. У тебя абсолютно нет причин для волнений и переживаний. Ну посмотри на меня…, видишь? Я вполне счастлива… – Алина поставила стакан на столик и развернулась к матери, скрестив руки на груди.

– Когда человек по-настоящему счастлив и доволен своей жизнью, он не использует слово «вполне» для определения происходящего, – вынесла вердикт ее мама. – Я не вижу блеска в твоих глазах, доченька. Тебе нужно жить дальше и дышать полной грудью. Сейчас мы с папой видим лишь результат труда психолога, который смог вернуть тебе покой и умиротворение. За это ему огромная благодарность.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.