Торт с лебедями

– Ну, вот хорошо, что пришла, пожарь Владику яичницу, а то я не успела еще!

И Аня, едва успев прийти с работы и вымыть руки, принималась готовить мужу завтрак. Обычно это происходило далеко за полдень, ближе к четырем-пяти часам дня – кажется, в Англии это называется файв-о-клок, и в это время англичане пьют чай с молоком и печеньем. По-русски – полдник. Но к этому часу Аня еще не успевала пообедать, поэтому для мужа жарила яичницу, а для себя пыталась соорудить что-то вроде обеда. Закончив с едой, Влад отодвигал грязную посуду и доставал сигарету. Кухня мгновенно наполнялась табачным дымом.

– Владик, ну пожалуйста, ты же знаешь, я не люблю, когда ты куришь, – с мольбой говорила Аня.

От этих слов Владик недовольно морщился, но тут в разговор вклинивалась бабушка, которая не могла долго усидеть в своей комнате.

– Ты, милая, должна терпеть и недовольства мужем не выказывать. Что значит «не люблю»? Раз ему так хочется, значит, и тебе должно нравиться. Терпи, раз замуж вышла!

И Аня терпела. В конце концов, Владик был неплохим мужем, приносил в дом зарплату, дарил по праздникам цветы, а иногда и духи, целовал перед уходом на работу. Ну спит допоздна, ну курит на кухне – что здесь, в конце концов, такого…

Вскоре Аня поняла, что беременна. Они совершенно не планировали пока заводить ребенка – сначала нужно институт окончить, Владик должен определиться с командировкой за рубеж, из-за которой Анина мама так стремилась выдать дочь замуж за этого, в общем-то, совсем неинтересного человека. Молодым хотелось немного пожить на свободе, как говорится, для себя. Но, как известно, дети сами выбирают, когда и у кого им родиться. Аня, подсчитав срок, поняла, что ошибки быть не может. Она позвонила матери:

– Мама, что делать? Я не готова еще…

Ответ Елены Ивановны был однозначен:

– Как «что»? Рожать! Ты замужем, все у тебя в порядке. И не вздумай дурью маяться, останешься потом без детей. Да и мне охота уже с маленьким повозиться.

Знала бы она, что уж «с маленьким повозиться» ей доведется всласть – больше, чем с собственной дочкой! Но и знала бы, все равно сказала бы «рожай», поскольку с возрастом стала человеком верующим и, хоть в церковь не ходила, пару иконок в доме поставила и потихоньку, когда никто не видел, молилась.

Беременность проходила легко. Аня продолжала занятия в институте, занималась в библиотеке – читала редкие книги, которые на руки не выдавались, бегала за продуктами, готовила, убиралась… Узнав, что жена ждет ребенка, Влад чмокнул ее в нос, сказал, что рад и надеется на сына. И все. В семейных отношениях ничего не поменялось. Он так же спал до обеда, курил после завтрака и уходил на работу. Врачи велели Анне гулять, и долгими одинокими вечерами она вышагивала по дорожкам маленького парка недалеко от дома. На душе было тоскливо. Она пыталась поговорить о своей семейной жизни с бабушкой, Ириной Михайловной, но та всегда отвечала однозначно:

– Муж работает, деньги в семью приносит, что тебе еще надо?

Однажды, когда вечером снова накатила тоска, Анна взяла потихоньку у мужа из пачки сигарету, закурила, выйдя на прогулку в парк. К горлу подкатила тошнота, закружилась голова, но Аня через силу сделала еще пару затяжек. Стало совсем плохо, ее вырвало, и в этот момент она почувствовала в животе странное движение. Будто котенок провел изнутри мягкой лапкой. Провел и затих. И еще раз.

«Боже, это же ребенок, его первое движение! Как приятно», – подумала Анна.

И сразу стало невероятно стыдно – перед малышом, перед самой собой: ведь первое движение ее первенца связано не с любовью и нежностью, а с обидой и горечью. Она переживала, ее состояние передалось малышу, и ему тоже стало плохо, а тут еще сигарета! Вместо привычного воздуха ребенок глотнул никотина и стал задыхаться.

«Прости меня, малыш, я больше так не буду! Я совсем забыла о том, что мы крепко связны во всем! Даже курим вместе», – подумала Анна.

Мягкое движение сказало ей, что ребенок – это не просто ее часть. Это отдельный, но полностью зависимый от нее человечек. От ее эмоций, чувств, радости, страданий, голода и жажды… Да от всего. Только сейчас на темной дорожке парка Аня полностью осознала, что она, и только она одна, полностью отвечает за своего ребенка.

Анна решительно отбросила сигарету, неловко затоптала ее носком ботинка и несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь привести дыхание в норму. Все, решено, раз мужу все равно, она сама будет заботиться о своем малыше: гулять, кормить вкусными вещами, слушать хорошую музыку, а главное, перестанет волноваться и думать о том, что Влад, наверное, не любит ее. Или любит, но как-то не так. Ей казалось, что любящий и внимательный муж должен по-другому относиться к своей беременной жене – быть ласковым, нежным, добрым… А, может, Влад просто не умеет по-другому? Не потому, что плохой или разлюбил, а просто потому, что не умеет? Ну, не знакомо ему чувство любви, может, не целовала его мама в детстве, не гладила по голове, не говорила, что он у нее самый лучший.

И не знает он, что такое любовь и как важно быть нежным с тем, кого ты любишь. Быстро шагая в сторону дома, женщина думала об этом и одновременно прислушивалась к маленькой жизни в своем животе. Но котенок больше не гладил ее своей лапкой.

– Уснул, наверное, – с нежностью подумала Аня.

К ее удивлению, Влад был дома. В ответ на ее изумленный взгляд он пояснил:

– Знаешь, мне тут неделю отпуска дали. У меня предложение – поехали к моей тетке в Краснодарский край. Там еще тепло, в море искупаемся. Ты была когда-нибудь на Азовском море? Тебе полезно будет морским воздухом подышать.

– А как же институт?

– Да ладно, скажешь, заболела, тебе в твоем положении простят и справку не потребуют, – снисходительно ответил муж.

Аня улыбнулась. Пять минут назад она с тоской размышляла о том, какой черствый и невнимательный у нее муж, а он, оказывается, заботится о ней, хочет на море отвезти. Может, все не так плохо и у нее просто перепады настроения, свойственные женщинам в положении? Она подошла к мужу и обняла его, коснувшись животом.

– Ну что ж, поехали!

Влад чуть заметно отстранился. Аню снова кольнуло неприятное чувство, но она постаралась не обращать внимания. Ведь когда нуждаешься в нежности и ласке, так хочется верить, что тебя любят…

В Краснодарском крае их встретила целая толпа родственников – тетка, ее муж Слава, их взрослый сын Женя с невероятно толстой женой Надей и пятилетней дочкой Светочкой.

– Ой, Анечка, а что это ты бледненькая такая? – всплеснула руками тетя Клава, которая видела жену племянника первый раз.

– Просто устала с дороги, – объяснил Влад.

– Садитесь скорее в машину, поехали, я вас покормлю. Борщ, свеженький, только утром сварила к вашему приезду.

Этот борщ стал для Анны главным кошмаром отпуска. Самым главным в жизни тети Клавы было желание накормить семью. Она вставала рано утром, шла на рынок, покупала овощи, кусок мяса, пачку сметаны и вставала у плиты готовить суп. Причем готовила его исключительно на жирном мясном бульоне. Главным событием каждого дня был обед. На стол обязательно подавали салат, борщ или щи, горячее с куском жареного мяса и компот с пирогом. Для Ани съесть это все сразу было невозможно, но и оставить что-то на тарелке нельзя – провинциальные родственники обижались: не по вкусу вам, москвичам, наша стряпня. Но самое ужасное началось, когда тетя Клава попросила молодую женщину помочь ей.

– Готовка – это женское дело, – сказала она. – Давай-ка, милая, почисть картошечки на суп.

Стоя у мойки, Аня чистила картошку и, вдыхая пары кипящего мясного бульона, боролась с подступающей тошнотой.

– Когда тебе рожать? Весной? Так сейчас уж не должно быть никакого токсикоза, – говорила тетка тоном многоопытной женщины. – Так что ничего страшного…

Так, в бульонных парах, и прошел отпуск. На море молодая пара обычно уходила во второй половине дня, поскольку Влад, верный своему графику жизни, вставал поздно, как раз к обеду, потом долго сидел с сигаретой в саду и беседовал с родственниками, лишь часам к четырем неторопливо поднимаясь:

– Ну, пойдем, что ли…

Пляж был диким, спуск неудобным, но, держась за руку мужа, Анна потихоньку спускалась к воде. Был октябрь, море постепенно остывало. Она бродила босиком по кромке воды, стараясь не наступать на острые камушки, вдыхала морской воздух и заставляла себя ни о чем не думать. Влад иногда купался, пару раз даже заплыл довольно далеко, так, что его с трудом можно было разглядеть среди волн. Но чаще всего муж сидел на берегу с сигаретой в руках, бросал камушки и считал, сколько раз они подпрыгнут на волнах. Потом возвращались домой, опять ели – сколько можно! – но что поделаешь, так в этом доме было заведено, коллективно смотрели телевизор и шли спать. И на следующий день все повторялось.

– Влад, может, здесь есть что-нибудь интересное? Давай съездим, посмотрим. Думаю, Женя даст машину, – просила Анна.

– Слушай, мне неохота. Да и куда тебе с животом таскаться. Сиди уж, – ворчливо отвечал муж.

И она послушно сидела, стараясь подавить нарастающее раздражение. Нельзя нервничать, малышу вредно. Может, Влад прав, зачем ей сейчас куда-то ехать, лучше спокойно гулять по берегу моря и дышать морским воздухом. А то, что душа рвалась, так это ерунда, гормональные всплески, причуды беременной женщины.

Закончился отпуск, и молодые люди вернулись домой. Снова потекла привычная московская жизнь. Институт, кухня, одинокие прогулки в парке. Аня училась на последнем курсе, поэтому, посоветовавшись со своим научным руководителем, она решила постараться досрочно сдать сессию, чтобы успеть до родов, и получить диплом. И она успела.

Катюшка родилась в апреле в яркий солнечный день, когда на улице таяли последние остатки грязного весеннего снега, журчали веселые ручьи и громко чирикали городские воробьи. Аня была счастлива. Сидя на кровати в больничной палате, она прижимала к себе крошечную дочку, смотрела на нее и не могла налюбоваться. Глазки – серые, как у всех новорожденных. Интересно, какими они потом станут – голубыми, как у мамы или болотно-карими – как у папы? Маленький носик – кажется, немного курносый – как у мамы. Длинные рыжеватые волосики на затылке, губки бантиком, которые так смешно двигались, когда Аня прикладывала ее к груди. Кроха, только вчера родилась, а уже знает, как надо сосать молоко. Малышка забавно плакала – сначала покряхтит немного, а потом начинает пищать, как маленький щенок. Аня не могла наглядеться на свою красавицу.

На выписке из роддома Аню с дочкой встречали бабушки – мама и свекровь. Они сообщили, что Влад простудился, у него кашель и насморк, что он боится ее заразить, поэтому пока поживет у друга. Да, конечно, правильно, но почему-то так обидно…

Владислав увидел дочку только через неделю после выписки, улыбнулся, взял на руки.

– Хорошенькая. Жалко, конечно, что не мальчик. Ничего, в следующий раз постараемся, – усмехнулся он.

«Следующего раза у нас с тобой не будет», – вдруг мелькнула в голове мысль.

…Молодая мама полностью погрузилась в процесс кормлений, гуляний и купаний. Первая улыбка, первый зуб, появление которого сопровождалось высокой температурой и бессонными ночами, первое осмысленное «ма». Помогала бабушка Ирина Михайловна, а по субботам приезжала мама и гуляла с внучкой, иногда заезжала свекровь. Муж от родительских функций как-то незаметно уклонился – не мужское это дело, вот подрастет, тогда и будем общаться. Да к нему жена старалась особо и не обращаться. Влад жил своей жизнью, ездил на работу – ему удалось даже официально договориться приезжать к обеду, по субботам созванивался с друзьями и куда-то уходил – на футбол или поиграть в компьютерные игры. «Ладно, не страшно, – настраивала себя Аня, – вот подрастет Катюшка, все изменится». Гуляя с дочкой в том самом парке, где еще недавно прохаживалась с животом, она поймала себя на том, что с нескрываемой завистью смотрит на гуляющие с колясками парочки. Ей казалось, что она – мать-одиночка. Или соломенная вдова – вроде муж есть, а в то же время и нет его в ее жизни.

Однажды вечером Влад вернулся домой расстроенный.

– Знаешь, мне сообщили, что за границу меня не пошлют. И обещанного повышения, наверное, не будет. Я тут подумал: а ты не хочешь уже выйти на работу?

Аня замерла.

– А как же малышка?

– А что малышка? В ясли отдадим. Вон другие через полгода на работу выходят, а ты уже почти год дома сидишь, так что ничего страшного. Может, английский пойдешь преподавать, так там вообще на неполный день можно устроиться. А бабушка поможет. А, баб? – обратился он к Ирине Михайловне, которая, услышав разговор в коридоре, вышла из своей комнаты.

Та поджала губы:

– Помогу, чем могу, но особо не рассчитывайте, старая я уже, – и ушла в свою комнату, плотно закрыв дверь.

Аня расстроилась, обняла дочурку, зарывшись носом в ее волосенки. Они пахли чем-то необыкновенно теплым и родным, как пахнут только маленькие дети и новорожденные щенки. Девочка, почувствовав, что мама расстроилась, обняла ее, прижавшись всем тельцем, и заревела.

– Прекрати ребенка расстраивать! Все, хватит сопли разводить, не на войну же уходишь! Ужином собираешься меня кормить? – сердито сказал Влад.

Он обошел жену и плачущую малышку и ушел в комнату переодеваться.

Через знакомых Влад подыскал ей место преподавателя английского языка в строительном техникуме, и для Ани началась новая жизнь.

Утром, когда она вставала, остальные еще спали. Дочка сладко посапывала в кроватке, муж похрапывал, отвернувшись к стенке. Лишь бабушка иногда выходила на кухню и, накинув фланелевый халат на ночную рубашку, сонно пила с ней за компанию чай.

Зарплата была не слишком высокой, но работа Ане очень нравилась. В техникуме учились разные ребята – кто-то поступил, чтобы потом продолжить образование в институте, кто-то не захотел идти в десятый класс и приткнулся в ближайший к дому техникум, некоторые приехали в столицу из подмосковных городов. Разумеется, английского они не знали и учить не собирались, ведь любому понятно, что строить можно и без знания иностранного языка. Стараниями строгой директрисы дисциплина в техникуме была жесткой, занятия без причины не прогуливались. Аня долго думала, как же ей заинтересовать мальчишек своими уроками. И придумала. Она записала видео из разных мультфильмов и комедий на английском языке, нашла смешные рекламные ролики и показывала их в классе на занятиях. Сначала ребята не понимали, что хочет от них эта странная учительница и зачем им какая-то непонятная реклама. Но видео были интересными, а преподавательница так задорно вела урок, вовлекая в диалог всех участников, что постепенно ученики и в самом деле заговорили по-английски. Сначала плохо, потом все лучше и уверенней. Анна не делила класс на успешных и отстающих, старалась донести новую тему до каждого, хотела убедиться, что ее все хорошо поняли. А если кто-то из учеников не мог сообразить сразу, терпеливо объясняла снова и снова, делая это легко и непринужденно. Она не заставляла ребят зубрить строительную лексику, просто старалась показать, как знание иностранного языка помогает познавать мир. И делала это очень успешно. Необычная методика преподавания английского недолго оставалась тайной для остального преподавательского состава, пошли разговоры, перешептывания: «Новенькая-то не по программе преподает…» Увидев, с каким энтузиазмом ученики бегают на занятия по иностранному языку, директор техникума быстро пресекла подобные разговоры. На собрании коллектива она произнесла, строго глядя на педагогов:

– Еще раз хочу напомнить вам известную истину, гласящую, что студент – это не чаша, которую надо наполнить, а факел, который надо зажечь. И я приветствую нестандартную методику преподавания нашей молодой коллеги Анны Алексеевны, на уроках которой ученики смотрят фильмы, слушают музыку, разыгрывают сценки. Вы только посмотрите, какая у нее статистика посещаемости! Возможно, по окончании нашего техникума ребята не будут в совершенстве владеть строительной лексикой на английском языке. Но я уверена, что они не будут бояться говорить на иностранном языке. И это самое главное! А что касается незнакомых слов – так для этого словари существуют.

После этого выступления профессиональный рейтинг Анны значительно вырос.

Домашняя жизнь тем временем походила на существование в болоте. Только дочка – светлый лучик – радовала. Требовательно тянула ручонки к маме, когда та приходила домой, и что-то по-своему лепетала. Муж в это время или еще, или уже спал… Пока Анна работала, бабушка Ирина Михайловна кормила правнучку, но гулять с ней или менять подгузники сил у нее не было. Катюша была крупной девочкой, поднимать ее старушке было тяжело, и она старалась лишний раз подгузник ребенку не менять. Придя с работы, молодая мать, не переодеваясь, бросалась мыть ребенку сопревшую попу, а потом одевала дочку и шла гулять. Аня так уставала, что засыпала, едва успев донести голову до подушки, и не всегда слышала, как возвращался домой муж. Поэтому однажды очень удивилась, не обнаружив его утром в кровати. Сердце кольнуло, но как-то не очень больно. Вернувшись с работы, поинтересовалась:

– Ты сегодня дома не ночевал. Что-то случилось?

Влад, глядя куда-то в стену, начал подробно объяснять, что на работе аврал, что они все сидели допоздна, а потом, ближе к утру, еще что-то произошло…

В комнате захныкала Катюша, и Аня вышла, не дослушав.

А через неделю ситуация повторилась. На этот раз молодой женщине стало ясно – семейная жизнь дала трещину.

– Влад, давай поговорим, – обратилась она к мужу.

– Мне некогда, я должен идти, – буркнул он.

– Влад, это серьезно, это не может так продолжаться…

– Что не может продолжаться?

– Ты не ночуешь дома, тебя совсем не интересует ни моя жизнь, ни ребенка. Такое впечатление, что тебе все равно, существуем мы или нет.

Влад отмахнулся от нее, как от надоевшей мухи:

– Не говори ерунды, пожалуйста, – и отвернулся к телевизору.

– Ты, наверное, даже не заметишь, если мы с Катюшей уйдем, – рассердилась Анна.

Молчание. Муж раздраженно взглянул на нее и снова уставился в телевизор. Это было невыносимо. Ведь она пытается понять, как им жить дальше. Да и будет ли это «дальше»? Для Влада это тоже должно быть важным – или уже нет?

– Слушай, мне уйти или остаться? Ты сам-то как хочешь? – спросила Анна мужа.

Он молчал, переведя взгляд на стену. А потом тихо процедил сквозь зубы:

– Да мне все равно. Хочешь – уходи, не хочешь – оставайся.

У Анны перехватило дыхание. Такого безразличия она не ожидала. Все понятно, больше не о чем говорить. Она молча вышла из кухни, прошла в комнату к дочери и негромко произнесла:

– Малышка, собирайся, поедем к бабушке.

На кухне громко работал телевизор, поэтому Влад даже не услышал, как хлопнула входная дверь.

2

Сергей устало провел ладонью по лицу. Сегодняшнее дежурство было тяжелым – полчаса назад закончилась третья операция.

Первой была женщина с переломом бедра. Ее на пешеходном переходе сбила машина. Обычная «шестерка» с немосковскими номерами и полным салоном капустных кочанов, за рулем – дяденька колхозного вида. Он даже не притормозил перед зеброй.

Только Сергей закончил первую операцию, его снова вызвали в приемное отделение. На носилках лежал мальчик-подросток с травмой ног. А в коридоре в истерике билась мать парнишки – дама в дорогом пальто с роскошным меховым воротником. Ее замысловато уложенная прическа сбилась набок. Дама размахивала руками и выкрикивала какие-то угрозы в адрес невысокой девушки, испуганно стоявшей неподалеку. Мужчина в деловом костюме попытался успокоить жену. Он обнял ее и что-то негромко сказал.

В отделение вошла женщина-врач в светло-зеленом медицинском костюме и подошла к родителям мальчика.

– Что случилось? Прекратите шуметь, здесь приемный покой, не мешайте работать! – строго сказала она.

Это была Антонина Андреевна – врач отделения общей терапии.

– Это из-за нее все! Я убью эту суку! Сашенька, деточка, ну как же ты так? – истерично выкрикнула дама.

– Сын выпрыгнул из окна четвертого этажа из-за этой… – и мужчина кивнул в сторону худенькой девушки, не глядя на нее. Женщина в его руках билась, громко крича что-то совсем невразумительное. Крики перешли в вой, мужчина уже с трудом удерживал жену.

– Все ясно. Подождите секундочку, – сказала врач.

Антонина Андреевна зашла в кабинет и через минуту вышла, держа в руках шприц.

– Это успокоительное. Довольно сильное. Давайте я сделаю укол?

– Я не знаю. А вы уверены, что… – начал было мужчина, но в этот момент жена, взмахнув рукой, ударила его по щеке, сбив очки. Очки улетели куда-то в угол, жалобно звякнув о кафельный пол.

– Колите! – рявкнул мужчина.

Антонина Андреевна профессиональным движением сделала даме укол. Женщина взвизгнула, но тут же стала успокаиваться – руки упали, речь замедлилась, и она, растерянно взглянув на мужа, опустилась на стул, стоящий у стены.

– Посидите здесь. Я выясню, что с вашим сыном, – спокойно сказала врач и подошла к девушке.

Та стояла, вцепившись побелевшими пальцами в спинку стула и испуганно вжимая голову в плечи.

– Что произошло?

– Саша мне сказал: «Если не пойдешь со мной прямо сейчас, я в окно выпрыгну!» Я, конечно, отправила его куда подальше! У нас с ним никогда ничего не было, он и не нравится мне совсем. Мне Вовка из 11 «А» нравится, он тоже там был, – скороговоркой ответила девушка.

– А дальше?

– Окно открыто было. Саша встал на подоконник и выпрыгнул. Все заорали, побежали вниз, Танька скорую вызвала. Мы все сюда приехали. Ребята на улице ждут. Скажите, он выживет?

Антонина Андреевна ничего не ответила и вошла в кабинет, где пострадавшего осматривал хирург.

– Ну как он, Сережа? – обратилась она к врачу.

– Два открытых перелома. Ничего, жить будет. Готовлю к операции.

– Сережа, можно тебя отвлечь на секундочку?

Он поднял голову от пациента и подошел к Антонине Андреевне.

– Что такое?

– Возможно, у мальчика проблемы психического характера. Знаешь, почему он из окна-то прыгнул? Поставил девчонке условие: или моей будешь, или я из окошка спрыгну! То ли родители так избаловали парня, то ли еще что… Мать в истерике, орет как ненормальная. Пришлось мне ее в чувство приводить…

Сергей внимательно слушал и качал головой. Затем вернулся к больному, а Антонина Андреевна вышла в коридор, чтобы успокоить взрослых и подбодрить девушку.

Операция длилась несколько часов, но все прошло успешно. Выйдя из операционной, Сергей мечтал только об одном – выпить чашку крепкого чая с лимоном и выкурить сигарету. Все остальное – потом. Остальное – это описание операции. Он терпеть не мог эту писанину. Но сегодня ее некому было поручить – ассистировавший ему молодой хирург быстро убежал по своим делам. Придется делать самому.

Сергей устал. Всего пару недель назад он вернулся в родную клинику после длительного больничного, который тянулся почти год. Ему так надоело ездить по больницам в качестве пациента и бесцельно сидеть дома, так что, выйдя на работу, составил свой график таким образом, что практически все время проводил в больнице. Сутки через трое, а иногда и через двое. Плюс плановые операции. Но Сергей так соскучился по работе, что все было в радость, даже усталость. Порой он так заматывался, что к концу дежурства не всегда мог вспомнить, какой сегодня день недели. Обычные ежедневные дела помогали заглушить то невыносимое чувство тоски и беспомощности, которое возникало, стоило ему хоть на мгновение отвлечься от работы. Анна, Анечка, любимая моя…

В дверь постучали. Вошла дежурная медсестра.

– Сергей Александрович, вас вызывают. Что-то срочное.

– Кого еще нелегкая принесла? – недовольно спросил Сергей.

– Пострадавший при ДТП. Тяжелый. Непонятно, как довезли.

– Иду, иду! – ответил он.

Одного взгляда на пострадавшего было достаточно, чтобы понять – все плохо. Мужчина лет сорока мчался на своей иномарке с бешеной скоростью, затормозив на скользкой дороге, не справился с управлением и влетел в фонарный столб. Подушка безопасности почему-то не сработала. Спасателям пришлось резать кузов и доставать пострадавшего. Затем скорая помощь, реанимация. Серьезная травма головы, травмы внутренних органов, множественные переломы. Скорая с мигалкой и сиреной везла его в час пик через московские пробки, машину трясло на выбоинах. Врач, матерясь и охая, колол пациенту обезболивающее. Мужчину довезли, подготовили к операции, анестезиолог погрузил больного в наркоз. Сергей приступил к операции. И вроде все шло как положено, но больной умер прямо на операционном столе. Тяжелые травмы, болевой шок и остановка сердца… А его родные еще ничего не знали. Для них он еще жил, ехал куда-то по делам, обещал забрать дочку из детского сада и погулять с ней. И Сергею становилось нехорошо, стоило ему подумать о жене, родителях погибшего и представить себе его ребенка – маленькую девочку с косичками, которая, выглядывая в окошко, ждала папу в детском саду.