bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 7

Вольфганг Акунов

Готы

Знак информационной продукции 12+

© Акунов В. В., 2018

© ООО «Издательство «Вече», 2018

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2018

Сайт издательства www.veche.ru

Светлой памяти моих родителей

Готы – это люди,

которые отличаются от вас и от нас.

Блаженный Августин

От голода пришлось им выйти из лесов

И стать владыками Вселенной.

Эмиль Верхарн

Готы ныне – народ,

затерявшийся в туманах истории,

и раскрытие их таинств – серьезный вызов,

к которому нельзя отнестись легкомысленно.

Эдред Торссон

ПРЕДИСЛОВИЕ

Прах мудрецов – уныл, мой юный друг.Развеяна их жизнь, мой юный друг.«Но нам звучат их гордые уроки!»А это – ветер слов, мой юный друг.Омар Хайям

Помнится, мой добрый друг еще со школьных времен Александр Рубенович Шавердян как-то сказал: «Наше настоящее в плену у прошлого, как наше будущее – в плену у настоящего». Эта «максима сентенция», как сказали бы древние римляне, вспоминается мне всякий раз, когда я, сидя за своим «письменным столом» (в действительности же – компьютерным рабочим местом), погружаюсь волею судеб в наше общее прошлое, пытаясь извлечь из него уроки для нашего общего настоящего и будущего – как для себя, так и для уважаемых читателей.

При работе над своей предыдущей книгой, посвященной поискам следов гуннского народа1 между современными реками Доном, Дунаем и Марной (известными в Античную эпоху под совсем иными, хотя, возможно, звучащими с определенной степенью схожести названиями – Танаис, Дануб и Матрона, или Матерна), автор настоящих строк в очередной раз как бы переживал наяву далекое прошлое. В моих ушах пугающе явственно звучали яростные боевые кличи, лязг оружия, свист стрел, военные команды, крики торжества и боли, конский топот эпохального сражения на Каталаунских равнинах, под нынешним французским городом Шалон-на-Марне2. Там, где многие тысячи, если не десятки тысяч, павших в той «битве народов» спят по сей день вечным сном на полях провинции Шампань, засеянных сахарной свеклой. Когда тема по-настоящему захватывает автора, он забывает обо всем и как бы переносится в мир, который пытается воскресить из небытия. Этот мир становится для него второй, если не первой, реальностью. Ни днем, ни ночью я не знал покоя. В моих видениях и снах гунны под предводительством свирепого Аттилы представлялись мне так явственно, будто я видел их на экране кинозала, телевизора или компьютера. А вот гуннские союзники-германцы – готы3, франки4 и гепиды5, ускользая почему-то от моего мысленного взора, казались мне, скорее, бесплотными и молчаливыми тенями. Так же, как и римские союзники-германцы – другие готы, другие франки и бургунды, спасшие от гуннов Римскую империю, столетиями бывшую оплотом и венцом всего, созданного волей и силой человека.

Между тем на самом деле яркая, зловещая, кровавая звезда Аттилы, прежде чем, словно «кристалл багряный, раздробиться в небе» (образ из стихотворения Эмиля Верхарна «Полководец»), лишь несколько лет озаряла собственные исторические судьбы готов. В начале и в конце V в. от Р. Х., кульминацией которого стала «битва народов» под Каталауном, во главе угла мировой (т. е. по тогдашним понятиям – римской) истории стояли не гунны, а готы. Рискуя впасть в некоторое преувеличение, можно даже сказать, что незабвенный гуннский «Батюшка-царь»6, прозванный римлянами «Флагеллум Деи», а готами – «Годегизель» (и то и другое значит по-русски «Бич Божий»), ухитрившийся стравить восточных готов с западными, был лишь героем интермедии, разыгравшейся между уходом с исторической арены царя вестготов Алариха, взявшего Вечный город – Рим на Тибре, и выходом на нее царя остготов Теодориха – «регенератора»7 Западной Римской империи8.

В своей книге «Таинства готов»9 Эдред Торссон (Стефан Э. Флауэрс), ссылаясь на «традицию», возводит этноним «гот» к имени самого отдаленного (мифического?) предка готского народа – Гаут(с)а. Указывая, что, по мнению многих, этноним был спроецирован на миф, исследователь приводит кажущееся ему наиболее вероятным значение слова «гаутс» – «отец». В языке отдаленных родственников готов – исландцев – «Гаут(р)» является одним из прозвищ бога Одина (соответствующего В(у)отану (Водену, Водану, Воданазу) материковых германцев. В древнеисландском руническом стихотворении об асе (боге) Одине сказано:

Ass er aldin-gautr (Асс эр алдин гаутр),т. е. «Ас (Бог) есть древний отец»10.

При этом Гаут(с) «не обязательно идентичен Воданазу, потому что это имя означает только “отец”, а в этимологическом смысле – “тот, кто изливает из себя”, т. е. “исток, к которому восходят поколения отпрысков”» («Таинства готов»).

В англосаксонской героической поэме «Беовульф» упоминается северное племя геатов (по-древненорвежски – «гаутар»), чей этноним, возможно, восходит к тому же истоку, что и этноним «готы». В то же время этноним «г(у)от» явно сближается по значению со словом «Бог» (нем. «Готт», англ. «год» и т. д.) и со словом «добро» – как в значении «благо» (нем. «Гут»), так и в значении «имущество» (нем. «гут»). Не случайно и по-русски слово «добро» в значении «имущество» является синонимом слова «богатство», также связанного с понятием «бог». Но об этом будет подробнее сказано далее…

Оговоримся заранее, что будем придерживаться традиционной версии о северном, нордическом, скандинавском происхождении готов, хотя она оспаривается многими авторами, указывающими, в обосновании своей точки зрения прежде всего на малонаселенность Скандинавии в древние времена и оспаривающими на этом основании свойственные еще древним представлении о ней как о «кузнице народов», «мастерской народов» или «лоне, рождающем народы». Мы не намерены вступать с ними в полемику, ибо не это является целью нашего повествования.

Идя по следам готов, автору настоящей книги поначалу пришлось мысленно блуждать по туманному Северу, «Вечному Норду», вселявшему непреодолимое отвращение еще Мефистофелю из II части «Фауста» моего тезки Вольфганга Гёте. Надо сказать, что с гётевских времен этот суровый Север не стал щедрее к археологам. Раскопки предыдущих столетий обогатили историческую науку лишь сравнительно немногочисленными находками древних заколок-фибул, наконечников копий и тому подобного. Но современные методы полевых археологических исследований позволили ученым сделать важные выводы о жизни и развитии древних народов в этой молчаливой и сумрачной зоне. Правда, даже археологи первой половины XXI в. по Р. Х. во всеоружии самых продвинутых и прогрессивных методов не в силах вызвать из небытия на территории нынешних Скандинавии, Польши, Северной Германии, Прибалтики руины храмов и дворцов. Но оскудение важных археологических находок в столь щедрой на них еще совсем недавно, но перекопанной вдоль и поперек Передней Азии заметно оживило интерес к предыстории Северной и Центральной Европы, а также обмен результатами исследований и их обсуждение научной общественностью. Конечно, археология заметно изменилась со времен Генриха Шлимана, Леонарда Вулли, Артура Эванса и многих других, посвятивших своим и чужим изысканиям очень и не очень толстые книги. Находки вроде идолов богов давно забытых культов или солнечных колесниц, «кладов Приама» или «скифского золота» стали большой редкостью, а во многих районах вообще не встречаются, как глубоко ни копай. Зато главным предметом исследований стали не только боги и цари древних народов, а сами эти древние народы: как они жили, чем питались, что выращивали на своих полях, что за корм давали своему скоту, на каких зверей охотились, что за рыбу ловили, как разрастались и почему приходили в упадок их поселения?

И что за интерес живописать остатки чудом сохранившихся до наших дней убогих глинобитных хижин или так называемый культурный слой – доисторические кучи мусора, копившегося тысячами лет и привлекательного лишь для археологов! Да и непросто их описывать – в отсутствие живых людей, без исторического фона, или, говоря «по-новорусски», без «бэкграунда»…

И все-таки нам придется начать именно с них, ибо лишь в этой области изучения первобытной и ранней истории готов и других германских народностей были сделаны достойные упоминания находки, проливающие свет на их генезис. Ведь весь фонд античных свидетельств и исторических источников римских и греческих авторов давно изучен маститыми учеными, еще 100 лет тому назад в восторге упоенно воспевавшими германцев времени Великого переселения народов. С того момента, когда солнце античной историографии впервые озарило готов, появившихся на дальних подступах к границам Экумены11, на Агалинге12 и Евксинском понте13, сведения древних источников о них становятся все более подробными. Однако эти источники были известны еще нашим отцам, дедам, прадедам и так далее. Поэтому автор настоящей книги решил не ограничиваться ими, а – с учетом этих сохраненных нам античными и раннесредневековыми историками фактов и наряду с ними – сообщить читателю и о том, что нам известно о готах с современной точки зрения.

При написании своей предыдущей книги о неукротимых и неутомимых гуннах, о которых нам известно, в общем-то, не так уж много достоверного, автору пришлось изрядно попотеть, заполняя многочисленные пробелы в их истории, незаполненные историками прежних лет, десятилетий и веков. При работе же над настоящей книгой, посвященной «заклятым друзьям» гуннов – готам, мне пришлось столкнуться с противоположной проблемой, а именно: как в доступной и занимательной форме изложить историю готского народа широкому кругу читателей, не перегружая его органы восприятия информации чрезмерным изобилием фактов и сведений, многие из которых важны и интересны лишь специалистам. Вынужденно обходя молчанием те или иные моменты готской истории (долгой, переменчивой и извилистой, словно полет летучей мыши), я утешал себя тем, что ныне россияне и другие русскоязычные читатели могут свободно путешествовать по всему миру. И те из них, которые не успеют дочитать мою книжку до отпуска и, заинтересовавшись «готской темой», действительно решат отправиться по следам древних готов, смогут использовать для своих поисков отпускное время и таким образом пополнить запас собственных знаний о готах. Следы готов они без труда найдут на солнечной Адриатике, где их – во всем величии своей древней красоты – ждет столица остготов Равенна. А если их больше интересуют вестготы, то советую им провести отпуск в солнечной Испании, запастись дорожной картой, взять напрокат машину и поездить по стране, чтоб насладиться видом маленьких вестготских каменных церквушек, затерявшихся на хранящих первозданное молчание равнинах, как в свое время – автор этих строк.

А пока – в путь, уважаемый читатель!

1. В НАЧАЛЕ ДОЛГОГО ПУТИ

Готы как появились из тумана веков, так в нем же, кажется, и исчезли.

Стефан Флауэрс

ВСЕГО ТРИ КОРАБЛЯ?

Мне почему-то кажется, что дело было раннею весной. Лет этак две тысячи тому назад. В начале апреля Янтарное море14, вероятно, уже не было сковано льдом. И в то же время подошли к концу запасы корма для домашнего скота. После долгой скандинавской зимы в области обитания готов (нынешнем Гёталанде, буквально – «Готской земле», на юге Швеции) царила беспросветная нужда. То, что обсуждалось членами отдельных родов долгими зимними вечерами, стало неизбежным. Части готского народа предстояло сняться с насиженных мест и отправиться на поиски новых земель, чтобы там поселиться.

Существует древнее сказание о том, как это делалось. Ему, конечно, можно верить или нет. Но оно представляется нам достаточно достоверным и убедительным именно в силу своей суровой, неприкрашенной простоты. По этой легенде, народ в подобных случаях разделялся на три большие группы, включавшие каждая в примерно равном количестве молодых и старых, богатых и бедных, земледельцев и скотоводов. А потом жеребьевкой решалось, какой из этих трех одинаково сильных и состоятельных групп покинуть родную землю, чтобы своим уходом дать возможность выжить остальным.

Когда обитателям Гёталанда (подобно многим другим народам между Тихим и Атлантическим океанами, например древним грекам и римлянам, аналогичным путем основывавшим новые колонии для избыточного населения) пришлось тянуть жребий, Европа давно уже не была малонаселенной частью света, по которой когда-то бродила всего пара тысяч охотников на многочисленные стада мамонтов, находя убежища в пещерах, покрывая стены этих пещер разноцветными изображениями животных. Конечно, численность тогдашнего населения территорий, занимаемых сегодня Швецией и другими странами, прилегающими к Балтийскому морю, была далека от современной. Но в те далекие времена человеку требовалось гораздо больше места, чем сегодня. Тогда человек поддерживал свое существование тремя способами. Либо полеводством, которым занимался преимущественно на пригодных для обработки земли свободных пространствах, чтобы не тратить слишком много времени и сил на рубку и корчевку леса – дело весьма долгое и трудоемкое. Либо животноводством, для занятия которым требовались обширные пастбища. Или же полеводством в сочетании с животноводством. В последнем случае земли, само собой, требовалось еще больше.

При столь экстенсивном и неэкономном, с точки зрения использования земельных угодий, образе жизни земли должно было постоянно не хватать. Особенно с учетом подтвержденной многими источниками привычки северных германцев предпочитать захват новых земель рубке и корчевке лесов с целью превращения земли в пашни для растениеводства и луга для скотоводства. Эти «норманны» – «северные люди», как их стали называть впоследствии жертвы их набегов и миграций, старались по возможности щадить свои леса, немалая часть которых сохранилась и доныне, и охотнее брались за мечи, чтобы завоевать себе новые земли под пашни, поселения и пастбища.

Однако, прежде чем начать сражаться, готам предстояло сесть на корабли и переплыть Янтарное море. Это звучит фантастичнее, чем было на самом деле, потому что число переселенцев вряд ли было слишком большим. В готском сказании о переселении с «острова Скандза» – Скандинавского полуострова, донесенном до нас античными историками, речь идет всего о трех кораблях. «Три» – любимое, сакральное число сказаний и легенд. На самом деле кораблей у готов, несомненно, было больше – в отличие от генуэзца Христофора Колумба, отплывшего в 1492 г. из Испании пролагать морской путь в Индию и открывшего «попутно» Новый Свет действительно всего лишь на трех кораблях. Возможно, за легендарными «тремя кораблями» готских мигрантов скрываются три флота, а может быть, один флот, совершивший три рейса, пока не перевез всех переселенцев. Впрочем, это не так уж и важно.

Важно другое: была ли в то далекое время у «северных варваров» историческая и техническая возможность совершить подобное вторжение? Ведь переправа целого народа, пусть и не слишком многочисленного, с современной точки зрения, через Янтарное море была именно вторжением.

Ответ один. Все говорит в пользу возможности, осуществимости такого предприятия. Древнегреческий мореплаватель Пифей из средиземноморского порта Массалии15 за 300 лет до описываемых нами событий вышел из устья Гарумны16, в месте ее слияния с Дуунной17, и обогнул Оловянные (Британские) острова. В далеких каледонских18 гаванях потомок Одиссея выведал у местных мореходов сведения об оживленном морском сообщении между Британией и Скандзой. Моряки указали греку путь, предупредили об опасностях. Предупрежден – значит, вооружен. Пифею – в IV в. до Р. Х. удалось доплыть до Туле19. Соответствующие сведения дошли до нас в сохранившихся отрывках его бесценного «перипла» – описания плавания на край света, содержащего данные о жизни в Западной Скандинавии, о полярной ночи, приливах, отливах и многом другом.

Следовательно, мореплавание в этих широтах было распространено задолго до Великого переселения народов. На территории нынешней Швеции20 сохранились подобия древних ладей, выложенные из необтесанных камней. Мореходное искусство скандинавских народов уже в давние времена стояло на таком высоком уровне, что перспектива переплыть Янтарное море их нисколько не страшила. Ведь они были привычны к плаванию по гораздо более опасному и суровому Северному морю, или «Дышащему океану», если выражаться языком массалийца Пифея. Да и корабельного леса было сколько угодно. Поэтому то, что писал восточноримский историк готского, или, точнее, гото-аланского, происхождения Иордан (Иорнанд) в своем труде «О происхождении и деяниях гетов»21, сокращенно именуемом «Гетика» и запечатлевшем на тысячелетия начало перелома в судьбах всего античного мира, несомненно, следует рассматривать как нечто большее, чем просто легенду:

«…На просторах северного океана расположен большой остров по имени Скандза, подобный лимонному листу, с изогнутыми краями, вытянутый в длину и закругляющийся. О нем же сообщает и Помпоний Мела, говоря, что Скандза расположена в Коданском заливе моря и что берега ее омывает океан. Скандза лежит против реки Вистулы, которая, родившись в Сарматских горах (Карпатах. – В.А.), впадает в северный океан тремя рукавами в виду Скандзы, разграничивая Германию и Скифию. Скандза имеет с востока обширнейшее, углубленное в земной круг озеро, откуда река Вагн, волнуясь, извергается, как некое порождение чрева, в океан. С запада Скандза окружена огромным морем, с севера же охватывается недоступным для плавания широчайшим океаном…»

То, что «Скандза», т. е. Скандинавия (у некоторых авторов – «Скатинавия», «Скандзия» или «Скандия»), воспринималась людьми античного мира в качестве острова, не должно нас удивлять. Сильно вытянутый Скандинавский полуостров примыкает к Европейскому материку лишь на относительно узком участке между Ботническим заливом и заполярной норвежской22 областью Финнмарк. Поскольку же Ботнический залив стал судоходным не ранее 900 г. по Р. Х., античные географы считали полуостров Скандзу островом. Однако Иордан совершенно правильно описывает Каттегат23, как омывающий «прилегающую к океану» сторону нынешней Южной Швеции. Он также верно указывает на существование на «Скандзе» большого внутреннего озера, практически делящего современную Швецию пополам между городами Стокгольмом и Гётеборгом24 («Готским замком»). После нескольких типичных для античных географов замечаний о волках, лишающихся от мороза зрения на льду замерзающего Янтарного моря, и о суровой скандинавской зиме, жестокой не только для людей, но даже для диких зверей, готский историк продолжает:

«С этого самого острова Скандзы, как бы из мастерской, [изготовляющей] племена, или, вернее, как бы из утробы, [порождающей] племена, по преданию вышли некогда готы с королем своим по имени Бериг. Лишь только, сойдя с кораблей, они ступили на землю, как сразу же дали прозвание тому месту. Говорят, что до сего дня оно так и называется Готискандза25.

Вскоре они продвинулись оттуда на места ульмеругов26, которые сидели тогда по берегам океана; там они расположились лагерем, и, сразившись [с ульмеругами], вытеснили их с их собственных поселений. Тогда же они подчинили их соседей вандалов, присоединив и их к своим победам. Когда там выросло великое множество люда, а правил всего только пятый после Берига король Филимер, сын Гадарига, то он постановил, чтобы войско готов вместе с семьями двинулось оттуда (по смыслу текста, через море. – В.А.)».

В этом месте нам представляется необходимым сделать следующее замечание. Традиционно германских и других «варварских»27, например гуннских, царей времен Великого переселения народов именуют по-русски «королями». Нам это представляется неверным, и вот почему. Слово «король» («кароль», «краль», «круль»), как титул верховного правителя, аналогичный германским словам «кунинг», «конунг», «конге», «кёниг», «кинг», вошло в славянские языки (в венгерский – в форме «кираль») не ранее IX в. по Р. Х., как производное от германского имени «Карл». Карлом звали царя германского племени франков, коронованного в 800 г. в Риме на Тибре папой (епископом) римским венцом (западного) римского, а не «франкского» или «германского», императора и вошедшего в историю как Карл Великий. Само древнегерманское имя «Карл» происходит от слова «карл» («керл»), означающего «муж(чина)». Изначально оно пришло из древненорвежского (скандинавского) языка («нуррён»)28, в котором «карл» означало «свободный человек», в отличие от «ярла» – аристократа, представителя родоплеменной знати, и «трелла» («дрелла») – раба. Поэтому мы в дальнейшем будем именовать в нашей книге «варварских» правителей, живших до Карла Великого, не «королями», а царями, за исключением цитируемых источников, переведенных на русский язык не нами. Но это так, к слову. «Мы же на прежнее возвратимся», выражаясь языком средневековых русских летописцев.

Предприятие готского царя Филимера было чем-то явно новым для высокоразвитой римской Европы. Народы, населявшие берега Средиземного моря (именуемого римлянами «нашим морем» – маре нострум), давно забыв тягу своих далеких предков к дальним странствиям, ко времени готского «прыжка» через Балтику уже давно оседло жили в городах, занимались земледелием. На протяжении столетий они существовали в рамках прочно устоявшихся государственных форм, привычно обращая свои взоры лишь на «вечный» Рим: только от него ожидали они добра или зла. Янтарное море тоже можно назвать «средиземным». Но там все происходило не «цивилизованно», не в духе порядков высокоразвитой Римской империи, а все еще очень «по-варварски». Народы переселялись, куда хотели. Оседали, где им нравилось. Расчищали себе жизненное пространство силой меча, копья, ножа, а иногда простой дубиной. Более слабый поневоле уступал место более сильному. Даже цари, или, точнее говоря, царьки, нисколько не догадывались о том, что готовят изменение судеб не только своего, но и множества других народов. Что сражаются за земли, за которые другие народы будут сражаться после них, на протяжении 20 веков. Что они поселяются в устье Вистулы29 (в «Гетике» Иордана – Висклы) – реки, где через два тысячелетия разразится величайшая из войн в истории человечества. Всех их, селившихся там друг рядом с другом в те давние годы, занимали гораздо более скромные, приземленные мысли. Они думали о гораздо более простых вещах – о пище и о жизненном пространстве для людей и для скота.

В труде «Размышления о французской революции» англо-ирландского консервативного мыслителя Эдмунда Бёрка содержится следующая сентенция: «Чтобы мы любили свою страну, она должна обладать чем-то, за что ее возможно любить»30. Вероятно, в пору седой готской древности их «скатинавскую» родину любить было особенно не за что. Не была она «милой готскому сердцу» – и все тут. Не могли готы отнести к себе пословицу: «Где родились, там и пригодились»…

О том времени до нас не дошло ни одного готского сказания, ни одной героической песни, сложенной в честь переправы готов через море, или в честь обретения ими новой родины, в отличие, скажем, от подробных, содержательных саг, сложенных тысячу лет спустя о заселении другими северными германцами Исландии (возможно, Туле, до которой доплыл массалиец Пифей) и сохранившихся до наших дней. Видно, не достигли еще древние германцы уровня своих исландских потомков. А если и достигли, то… уж слишком беспокоен и подвижен был окружающий их мир. Так что ни у кого из готов не было ни времени, ни сил вырезать рунами31 на дереве или тем более на камне, длинные песни и сказания.

Так что остается нам, дав волю фантазии, самим попытаться представить себе, как целая треть готского народа переплывала Янтарное море, именуемое у Иордана также Германским. Вероятнее всего, никто из готов не думал, что плывет «на авось», «в никуда» или «куда глаза глядят». Торговцы – вечные первопроходцы и «разведчики земель» у всех народов – несомненно, и до готского переселения курсировали между устьем Вистулы и Скандзой. Ведь река Вистула традиционно была торговой артерией между Евксинским понтом и Восточным Средиземноморьем на юге и землями, прилегающими к Янтарному морю, на севере. Устья рек, особенно столь важные, как дельта Вистулы, были с древнейших времен населены гораздо гуще, чем другие части суши, ибо торговля давала куда больше возможностей и обеспечивала куда лучшие условия жизни и заработка. Да и рыболовство было в то время не слишком трудным и весьма доходным ремеслом. Рыба служила дополнительным питанием и товаром для меновой торговли с жителями поселений, расположенных выше по реке.

Вряд ли готские мигранты ожидали найти дельту Вистулы полностью незаселенной. Скорей наоборот. Переселенцы из Гёталанда в «Готискандзу» предполагали, что смогут жить там без чрезмерного вложенья сил и средств. Без инвестиций, выражаясь современным языком. Без необходимости самим валить и корчевать леса. А потом долго ждать урожая. Нет, это заселение готами первой освоенной ими территории на Европейском материке было заранее просчитанным и спланированным захватом. Ибо в «Готискандзе» – стране, чьи зажиточные обитатели, к примеру, те же упомянутые Иорданом ульмеруги (руги, ругии) или их соседи, давно занимались весьма прибыльным мореходством и торговлей, – завоевателям наверняка было чем поживиться. Там готских переселенцев ожидали не убогие селенья бедных пахарей и не кочевья легких на подъем, подвижных, как песок, номадов, способных быстро откочевать со своими стадами подальше от нежданных пришельцев, а, так сказать, уютное и теплое «гнездо» для готских «кукушат».

На страницу:
1 из 7