Обрывки

А пионерам им что? Надо, значит надо! Тем более всех, по этому случаю, сняли со второго урока. Якобы на пол часика. Сняли и вывели на широкий плац перед школой. Зашумел словно рассерженный улей школьный двор. Придумали тоже, пол часика. Святые наивности! Минут двадцать ушло только чтобы построить эту кипящую, дергающуюся, разрушающую строй толпу. Потом классные руководители ещё столько же искали и выдергивали из чужих рядов своих юных заблудших овечек.

Неля Михайловна ревела как рассерженный бык, но даже она не смогла совладать со всем этим стадом, а посему идею по отрядного выхода каждого класса с речевками, песнями и маршировкой пришлось отложить до лучших времен. Каждый класс поставили на определенное место и строго настрого велели его запомнить. Данная процедура, ввиду постоянно проистекавшего броуновского движения заняла ещё как минимум четверть часа. Потом долго искали и раздавали плакаты с различными, умными девизами типа: «Пионер держит равнение на героев борьбы и труда» или «Пионер – друг пионерам и детям трудящихся всех стран». Девизы в виде картонных щитов с обернутыми в красную бумагу железными стержнями-ручками достались правофланговым. Половину щитов любопытные пионеры поломали тут же, вторую половину развернули задом наперед, чем довели Нелю Михайловну до икоты и преждевременного облысения. Правда, рвать волосы на голове ей долго не пришлось, они выпали сами, так как выяснилось, что вместо волос на голове этой мощной дамы возлежал парик.

Тут подоспела новая напасть: знаменосец совета дружины оказался, облит с ног до головы чернилами и отправлен домой для приведения внешнего вида в надлежащее состояние. Какие же они не серьезные эти знаменосцы!

Срочно была сделана замена, и после нескольких неудачных попыток знамя совета дружины с грехом пополам вынесли на середину без падений и сбоев.

Затем действо стало разворачиваться живее, можно даже сказать «как по маслу». На бодрое приветствие: «Юные пионеры! К борьбе за дело … будьте готовы!» послышалось браво – текучее:

– Всегда гав!

Вышла юная, звенящая пионерка из седьмого «Б» и продекламировала стихи собственного сочинения. Впрочем, сути данного творения никто с первого раза не расслышал ввиду появления на авансцене большой рыжей собаки.

– Наше дело правое! Враг слева, – погрозил непрошеной гостье учитель физкультуры и зачем-то принялся ее ловить.

К моменту, когда физкультурнику удалось нейтрализовать любопытное животное, а затем погасить всеобщее ликование оказалось, что стихи, собственно, уже закончились. Пришлось повторять их заново.

И тут случилось ужасное…, нет, генерал ещё не приехал, просто выяснилось, что продвинутых октябрят, которых следующим номером программы должны были посвящать в пионеры, предупредить забыли, а уроки у них давно закончились.

Поиски октябрят проходили долго и тягостно. За это время стихи успели заучить наизусть даже те отъявленные хулиганы и двоечники, на которых давно махнули рукой семья и школа. По нестройным рядам пошел тихий ропот. Время то к обеду. Но железная Неля была непреклонна!

Выход нашелся сам собой. Потенциальных ленинцев заменили физкультурником, и весь ритуал проутюжили от «А» до твердого знака.

Наивный народ по простоте душевной решил – все! Мероприятие окончено. Пионеры стал неуверенно разбредаться. Ах! Глупые, глупые. Все ещё только начиналось. Дальше то, как раз, по гениальному замыслу Нели Михайловны, и должна была свершиться та самая изюминка, которая однозначно вызвездит школу в глазах высоких партийных бонз.

Как по волшебству на груди этой мощной женщины из воздуха материализовался аккордеон, и тут же на передний план гуськом, точно наложившие в штаны пингвины выползли участники узко известного хора мальчиков «туберкулезников».

Гениальность задумки состояла в том, чтобы инсценировать события, о которых собственно, и сложены пионерские песни.

– Repitition! – словно легавая в предвкушении охоты скомандовала Неля Михайловна, загоняя в стойло заблудших овец.

Действо началось. Хор замычал, а вдоль строя навстречу друг другу двинулись две группы ряженных в костюмы времен гражданской войны юных актеров изображающих схватку между белыми и красными отрядами.

– «Слышишь, товарищ, гроза надвигается…» – по туберкулезному гнусаво и грустно тянул хор, – «С белыми наши отряды сражаются…»

– Ваааау! Иванов! – подменила своим зычным голосом музыкальный аккомпанемент Неля Михайловна.

– Иванов! Ты белый! Белый! Запиши это на своем тупом лбу! Не ты должен мутызить Гильденщухера, а он тебя. Все на исходные. Хор – La r?p?tition!

– «Слышишь, товарищ, гроза надвигается…»

– Ваааау! Метлицкая! Ты куда смотришь!? Куда ты смотришь, я спрашиваю! Ты же пулеметчица…. Почему руку задираешь словно у тебя вши? Какие часики?! Часики у нее там! Метлицкая! Это же гражданская война, у красной пулеметчицы не могло быть золотых наручных часиков! Что значит: «У белой отняла»?! Всем часы снять! Только в борьбе можно счастье найти!

– La Repitition …. Ваааа! Где Гайдар?!!

«Гайдар» был предательски заложен местными плохишами и обнаружен буржуинствующим в школьном буфете. Только после этого песню с грехом пополам удалось допеть.

– Следующие – пошли! – Скомандовала Неля Михайловна. La r?p?tition!

Дун-дун-дун радостно заиграла музыка.

– Взвейтесь кострами синие ночи, – отдышавшись, запричитал хор. – Мы пионеры дети рабочих.

– Ваааау! Баранов ты пионер, а не колобок. Ты сын рабочего класса. Живее, живее! Больше огня! И не нужно тащить молот по асфальту так словно это штанга – подгоняла толстого Юрика Нели Михайловна.

– Радостным шагом, с песней весёлой! – в экстазе забился хор.

– Ножку, ножку тянем. Радостней. Да подними ж ты молот! Бестолочь!

– Мы выступаем за комсомолом…

– Группа уходит за кусты, за кусты я сказала, а не в кусты – гневалась разгоряченная Неля. – За кусты, за комсомолом…. Запомните разгильдяи!

– Следующий!

Следующим был Андрей. Он с высоко поднятой головой ударил в свой барабан под песню:

Встань пораньше,

Встань пораньше,

Встань пораньше!

Только утро замаячит у ворот.

Ты увидишь, ты увидишь

Как веселый барабанщик

В руки палочки кленовые берет.

Андрей гордо отбивал дробь, ему казалось, что все девочки следят за ним, затаив дыхание. Все ни все, а одна то точно! Он так увлекся, что даже и не заметил как, отмаршировав мимо строя, оказался за углом собственной школы.

– Вааааау! – словно из другого мира заверещала сирена, но юному барабанщику было не до того.

Оказавшись за углом, Андрей столкнулся с веселенькой компанией старшеклассников: двоечников, курильщиков и прогульщиков. Дело в том, что именно на эту сторону здания, куда Андрей в порыве барабанного экстаза так неожиданно для себя попал, выходили окна служебных помещений школьной столовой. Тут, не боясь быть замеченными педагогическим коллективом, любили собираться покурить неблагонадежные элементы школьной тусовки.

– Тебе чего козел? – Просто и доходчиво спросили Андрея. – Сдерни отсюда, а то барабан на уши натянем….

– Все на исходную! Очень хорошо! Все смотрим и берем пример. – Шумела точно камыш на плацу Неля Михайловна. Андрей словно вернулся из холодной ночи в солнечный день.

– Идея хорошая! Барабанщик барабанит до завершения песни. Потом гордо уходит со сцены за угол, словно в туман революции и тут же без перерыва начинаем следующий номер. – Прямо по ходу вносила коррективы в мизансцену Неля Михайловна, – Только не забудь оборвать барабанную дробь вместе с окончанием песни… A compris?

– Repitition!

«Встань пораньше, встань пораньше, встань пораньше!» – задал тон хор.

«Только утро замаячит у ворот», – ответил барабан…

Не известно замаячило ли утро у ворот, а вот за углом Андрея снова ждала та же самая, теплая компания хулиганов.

– Козел не понимает?! – грозно сплюнул на землю главный хулиган школы по кличке «Кассил». – Козел хочет, чтобы сюда слетелись все школьные училки? Горыныч! Натяни ему на уши барабан.

Через мгновение Андрей понял, что барабаны, оказывается, тоже рвутся, только ушам при этом очень больно.

Праздник состоялся! В нем участвовали другой барабан и другой барабанщик. А дело о порванном инструменте замяли. Выяснить у Андрея кто и как совершил подобное кощунство, так и не удалось. Молчал он как партизан, в одиночку переживая крушение своей мечты….

Минуло несколько дней после описанных событий. Теплым весенним утром, когда уже не только ученики, но и весь педагогический коллектив мечтал о каникулах, Андрей пришел в школу с огромным синяком под глазом и распухшей нижней губой. Впрочем, это обстоятельство его, кажется, не смущало. Наоборот был он как ни странно доволен собой и даже весел. На все расспросы одноклассников отвечал уклончиво: «Исполнял пионерский долг. Бился со змеем!». Только никто ему не поверил, но и дразниться не стали. Подразни такого, если с ним при встрече уважительно здоровается за руку сам Горыныч правая рука Кассила, грозы и ужаса школьной ребятни. Нет! Что-то тут было не так. Хулиганы «пионеров героев» не любят…

– Сашка привет! – Радостно с порога прокричал отец. – Алексашка, где ты?

Отец сорвал туфли, не развязывая шнурков. Просто уперся носком ноги в пятку и стянул их как ненужный элемент. По всему было заметно – отец сегодня в хорошем настроении. Из кухни на шум выглянула жена.

– Где моя дочь?! – обнял и поцеловал её Николай.

– В зале, телевизор смотрит. Как дела?

– Как дела?! А ну-ка свистать всех наверх! Сашка, где же ты?! Бегом ко мне моя ушастая Чебурашка. Сашка!….

Магнолия

– Чебуаашка смотиит мультики! – Соизволила появиться в дверях дочь.

– Коля! Не томи! Быстрее говори! Решился вопрос с командировкой?! – нетерпеливо теребила жена мужа за рукав свитера.

– Держитесь крепче за воздух…. – сделал паузу отец – Мы едем на три года в Монголию

– В Монголию?

Как показалось, с некоторым расстройством переспросила жена, словно ожидала другого варианта, острова Фиджи, например. Зато дочь запрыгала точно мячик, маленький и тщедушный, но такой симпатично-желтый под цвет сарафана. Мячик в горошек

– Уаа! Мы едем в Магнолию! Уаа!

– В Монголию глупенькая, – попытался поправить её отец, но – бесполезно, дочь веселым ветерком унеслась в свою крохотную комнатку, переделанную из кладовки, и принялась настойчиво греметь предметами.

– Вещи собирает, – улыбнулся Коля.

– В стаане магнолий плещет моее! В стаане магнолий плещет моее,…– запела дочкиным голоском бывшая кладовка.

И так весь вечер. Уж и мать ругалась, и Николай пытался объяснить своей «Чебурашке» что страна, в которой они временно будут жить, так как родителей посылают туда работать, называется Монголия, что живут там люди – монголы и есть у них этакие маленькие лошадки…. Все бесполезно. Дочь убегала прочь, согласно кивая головой, но через некоторое время возвращалась вновь и вновь, чтобы показать отцу то картинку из журнала, то собственный рисунок.

– Пап смотии – это Магнолия! – на картинке плескалось море, а рисунки были испещрены по-детски наивными изображениями замков упирающихся шпилями башен в облака, сказочных богатырей, неведомых зверушек, огромных деревьев и подстать им непропорциональных цветов….

Лишь ближе к полуночи родителям удалось, успокоить неугомонного ребенка и уложить его в постель

Они заперлись на кухне и долго обсуждали перипетии предстоящей поездки. Забот было много. Вещи собери, матери объясни, да и квартиру так просто не оставишь….

Город сладко спал, и только одно окно светилось в темноте ночи, а рядом, буквально в нескольких метрах, там, где ещё недавно была кладовка, сопело маленькое счастливое существо, и розовые облачка кружили над его головкой, кружили и улетали в даль в направлении прекрасной сказочной страны.

Утро свело в степи двух всадников. Розовые холмы переливались и катились душистой волной Иван-чая вслед улетающему ветру.

– Сан бай нуу, – важно приветствовал один другого

– Сан бай нуу!

Вдруг, что-то случилось. Что-то пронеслось по колышущейся степи, пронеслось и взлетело к небу у самого горизонта. Взлетело и рассыпалось розовыми брызгами. Заструились в лучах восходящего солнца разноцветные капли живительной влаги, зашумели морским прибоем и стали накатываться ласковыми волнами на шелковый берег, где вскинул зубцы сказочный замок.

Удивленно захрапели низкорослые, выносливые лошадки. Завертели мордами, заржали.

– Вода?! – удивился первый всадник.

– Вода, однако! – ответил второй.

– Не говорит так… брат

– Не говорить как? Брат.

– Не говори «однако» брат, – поправил первый

– Почему, …однако?

– Мы же не маленький северный народ! Мы – МАГНОЛЫ!

Судьба

Хорошо когда у человека есть мечта. Нет! Это не просто хорошо! Это – прекрасно! Особенно если мечта высокая и звенящая. В этом случае можно холить и лелеять её, можно стремиться к ней по мере сил, и даже иногда достигать ее, если она не слишком заоблачная.

Мечты не лопаться точно мыльные пузыри. Одна беда – мечты могут тихо умирать. В этом случае приходит судьба и владеет человеком полностью и безраздельно, то, вознося свою жертву вверх то, мучая и пытая её.

Пытки бывают разными. Например, пытки щекоткой – весело и со вкусом, или пытки насекомыми, тоже ничего – по крайней мере, маленькие, неприкаянные жучки и паучки останутся сыты. А в феодальном Китае вообще придумали потешный вид пыток. Скажите, что может быть веселее, чем взять и покончить с собой на зло врагу. Пришел на порог его дома, обожрался немытым рисом и помер. И пусть супостата всю жизнь мучает совесть. А ведь можно ещё для всеобщего веселья устроить многократный спуск причинным местом по наклонному бревну, утыканному гвоздями….

Абсолютно случайно и между делом Андрей «проглотил» книжицу о пытках народов мира и, подумав немного, решил, что в палачи он, пожалуй, работать не пойдет. Не понравилась ему данная специальность и все тут. Посудите сами: спецодежда вечно грязная, дышать под колпаком трудно, опять таки гаишники из-за чертова колпака на улицах не узнают, да и работу на дом брать – только родственников и близких нервировать. Вон папа каждый день полный портфель бумаг с работы таскает, а потом сидит с ними допоздна. Он у Андрея бухгалтер. Бумаги перебирать – это тебе не головы рубить! Сидит папа себе, ни кому из домашних не мешает и…пусть сидит, главное, что бы сидел дома, а не в другом месте.….

Работать учителем в школе Андрей тоже не собирается. Где, где, а там точно одни специалисты по пыткам собраны! Скажите, ну разве кому ни будь в здравом уме и с добрым сердцем придет в голову поднимать детей в такую рань. А если ты сова, если читал под одеялом до часу ночи …? Мало того, так ещё и тяжеленную сумку с учебниками каждый день таскать заставляют. Впрочем, с учебой у Андрея проблем никогда не было. Все школьные предметы давались ему легко и без скрипа, а по физике так и вообще через клетку в журнале пятерки стояли. Благо, что на первой парте сидел. Только учительница отвернется, будьте любезны, Андрей Вячеславович, получите пятерочку. Шутка.

Но самым любимым предметом у него долгое время была – история. Книги о сфинксах, курганах, раскопках, пунических войнах и прочих исторических безобразиях абсолютно вытеснили всю прочую литературу из повседневного рациона, да так что учителя забили тревогу. После серьезного вмешательства отца тревогу решили считать ложной, а место, на котором сидят – временно нетрудоспособным. Но любовь к предмету, открывающему путь в затянутые паутиной ворота прошлого, не умерла, а только ушла в подполье. Да и не могло быть по-другому! Мощным источником, питавшим эту любовь, была личность учительницы.

Вера Васильевна, жгучая стройная брюнетка, фактурной наружности одним только внешним видом могла влюбить в свой предмет кого угодно. А как она одевалась! Какой удивительный шарм распространяла по классной комнате. Просто – заслушаешься! Сорок пять минут урока пролетали как одно мгновение.

Два года назад, на летних каникулах, ребята под руководством учительницы умудрились даже сходить в «настоящую» археологическую экспедицию на раскопки древних курганов. Там они познакомились с «живыми» археологами, и Андрей заболел этой профессией серьезно. Решил готовиться к поступлению в исторический институт.

Первый звонок в выпускном классе прошел весело и бестолково, впереди был целый учебный год, а жизнь казалась ясной и замечательной. В кабинет истории Андрей въехал на плечах одного из одноклассников, но тут же опомнился. Нельзя. Святыня!

Он уселся за свой стол чинно и важно, но в последний момент не удержавшись, по традиции дернул за косу соседку по парте.

– Павлов, твои шутки остались на уровне первого класса.

– Верочка, постоянство залог стабильности. Стабильность признак мастерства.

Может быть, в другое время они ещё долго спорили, незлобно подтрунивая друг над другом, но тут дверь с шумом распахнулась, и в класс колобком вкатилось нечто неряшливо– растрепанное.

О боже! Оно совсем не было похоже на их любимую Веру Васильевну! Оно и не могло быть на неё похоже. Это было существо абсолютно с другой планеты. Планеты варваров и варварок. Нечто лишенное половых признаков.

– Дети, – как ни странно человечьим голосом заговорило чудовище. Лишенный эмоций голос навевал тяжелые сны. – С этого дня уроки истории у вас буду вести я. Мы с вами будем изучать новейшую историю.

Сказала и не обратила никакого внимания на мизансцену «К нам едет ревизор», исполненную, думается, не хуже чем, в знаменитом спектакле, постановки театра имени Вахтангова.

В жизни случается всякое, например любимая учительница ни с того ни с сего уходит в декретный отпуск, или вдруг появляется непонятно откуда новейшая история. Кстати это как? Она что, новее новой? Прямо из разряда «живее всех живых»

Впрочем, может, и не стоило так убиваться несчастному юному созданию? Погрустили, повздыхали – дальше побежали?

Может быть, только доподлинно известно, что по истечении несколько месяцев Андрей переключился на фантастику Лемма, бросив недочитанным собрание сочинений Яна, а через пол года наука о прошлом навсегда вычеркнула из своих рядов, возможно, самого гениального продолжателя дел великого Никколо Макиавелли.

Как ни прискорбно мечта увяла сама собой точно экзотический комнатный цветок, переживший бурную весну, и незаметно зачахший к началу активного жизненного цикла.

Близилось окончание выпускного класса, когда большинство его сверстников уже примеривали на себя кто высоты родного неба и бескрайнего космоса, а кто глубины закромов Родины, как говорится от каждого по способности. Андрей находился на абсолютно голом распутье. Даже тривиального камня с классической надписью «налево пойдешь – коня потеряешь, на право – козленочком станешь…» на горизонте не наблюдалось.

Тут и подвернулось предложение отца попробовать свои силы на ниве финансового рынка

– Поедем сынок в Москву. В Финансово-экономический институт. Будешь в жизни при деньгах – не прогадаешь.

– А может лучше в наш, областной, медицинский? – робко сокрушалась мама, – Блат наведем,…

– Медицинский подождет. В армию ему только следующей осенью. Не поступит в Москву – вернется домой, на будущий год пойдет учиться в медицинский, – резонно заключил отец.

Москва поразила Андрея вовсе не обилием народа. Занятый своими проблемами он как-то и не замечал постоянной тесноты и давки. Москва поразила своими расстояниями, духотой в метро, а ещё пивом с креветками в баре «Пльзень», что в «Парке Горького», куда они с двоюродным братцем Игорем скрытно от отца сделали вылазку в перерыве между вступительными экзаменами. А ещё…. Ещё Андрей чувствовал себя не очень уютно в своих тупорылых ботинках купленных дома к выпускному балу по блату у армянского сапожника и брюках клеш казавшихся такими модными в их отсталой провинции. Да что там скрывать, по глупости своей стыдился он себя. Ах, Москва! Москва! Эта модница усиленно облачалась в узкие джинсы.

Впрочем, лишний час позора связанный с поездками до института и обратно, да столько же непосредственно в самом институте не такое уж и большое потрясение, тем более что поездки в метро до станции «ВДНХ» по счастью обходились без пересадок.

Процесс сдачи экзаменов начался достаточно удачно. На специальность «Финансы и кредит», которую папа настоятельно рекомендовал сыну и расхваливал как самую интересную, искрометную и увлекательнейшую на свете проходной бал ожидался в районе 22– 23. Это из 25, куда входили четыре экзамена плюс средний балл аттестата. Многовато, но терпимо. Для примера на МЭО (факультет международных экономических отношений) иногородних даже на порог не пускали

– МэЭ! Мээ! МэээОоо! – нет, так гордо как у москвичей у гостя столицы все равно не получится. Эх! Вот что значит провинция! Ну да фиг с ним! Обидно?! Досадно?! Да ладно!

Андрей сдал устную математику на оценку четыре, притом, что в аттестате его по данному предмету красовалось «отлично», он все равно был очень рад этой четверке, если не сказать больше – горд за неё.

– По университетской программе… по университетской программе, – слышен был испуганный шепоток абитуриентов у дверей экзаменационной аудитории.

Андрей слабо представлял себе, что это за зверь такой «Университетская программа», но гордости от этого не убавлялось, а даже как бы и наоборот.

Русский письменный тоже прошел на четверочку. Вот это Андрея в глубине души ужасно расстроило. «Глупый, глупый Кондрат!». Ну не знал он в то время что основной отсев как раз на русском и происходит. Переживал.

Зато география без сучка и задоринки просвистела на пять. До заветной цели не хватало достойной оценки по некогда любимой, а затем незаслуженно забытой истории.

Экзамена Андрей не боялся. Накануне он излучал само спокойствие и уверенность в своих силах. Да и как могло быть иначе?! Он же ученик Веры Васильевны.

Правда, в метро, по дороге в институт его прихватило. Казалось что воздух с утра особенно густой и тяжелый, поезд плетется медленно и ужасно долго, а на плечи кто-то свыше положил тяжелый свинцовый полог.

Но стоило распахнуть двери институтской аудитории, как чувство тяжести улетучилось само собой. Андрей ринулся в бой. Спокойствия придало то обстоятельство, что приемная комиссия выглядела на редкость приветливо, словно и не приемная она вовсе, а милосердная: излучающая тепло и ласку.

По центру стола восседал мужчина суховатого телосложения в очках с роговой оправой. Серьезный взгляд, правильные черты лица не просто говорили, они кричали о том, что перед вами сам председатель, но уголки губ, слегка изгибающиеся к низу в мимолетной улыбке, успокаивали, «не бойтесь – он хоть и председатель, но не злой»

По левую и правую руки председателя восседали две женщины, а женщины всегда действовали на юного соискателя успокаивающе.

Андрей взял билет, всем своим видом демонстрируя безразличие, назвал номер и гордо прошел к свободному столу.

Глаза плавно опустились вниз. Точно легавая, ставшая в стойку, экзаменуемый прочел первый вопрос. Революционеры-разночинцы! Что может быть проще?! Разве что вопрос: «Назовите год, в котором свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 года?»

Андрей расплылся в улыбке, представив себе, как ранним утром декабристы поднимают с постели заспанного Герцена, как тот, ворча и покряхтывая, разворачивает свою наглядную революционную агитацию, благословляя разночинцев на тесную связь с народом. При этом в воображении Андрея понятие «народ» при упоминании слова «связь» почему-то всегда ассоциировалось с его прекрасной, женской половиной. Господи, какой богатый материал для беседы светских людей.

Да один Бакунин чего стоит! Про него Андрей мог рассказывать часами. А ведь ещё в строку органично вплетаются классики литературы. Например, Тургенев со своими «Отцами и детыми», или вот Чернышевский с исконно русским: «Что делать?» Воистину не вопрос – подарок от старика Герцена! Благодать

Однако после прочтения вопроса номер два Андрею стало плохо.

Вопрос звучал примерно так: Доклад генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева «Великий Октябрь и прогресс человечества» на таком то – сяком то торжественном заседании.

Помимо своей воли несчастный абитуриент хоть и за рамками литературных форм, но очень тихо, можно сказать даже про себя, помянул гулящую женщину, бессмертное творение великого Чернышевского, помянул маму автора доклада, а заодно и удивленно встревоженное состояние души в той или иной степени знакомое всякому….

Глаза затянула серая пелена тумана, в которую без следа плавно проваливались закалившие, укрепившие, расширившие и что-то там подхватившие революционеры – разночинцы, обремененные тесными связями с народом.

Самое интересное, что буквально накануне Андрей держал в руках заботливо приготовленную отцом газету «Правда» с передовицей в виде вышеуказанного творения. Подержал, подержал – да и бросил за диван. Да и как скажите читать на ночь такое…, когда тебе всего семнадцать лет: очень много, очень скучно, да к тому же очень мелким шрифтом.