Странная неожиданность

– Я голодный, как пес. В церковь не евши пошел, натощак, как и положено. В селе никто горбушки хлеба не дал – неурожай у них в этом году. Разбойники прошлись – ничего после себя не оставили! Тут калики перехожие подошли. Спросил у них хоть какой-нибудь еды. Заорали, клюшками замахали и ушли. А мне и идти-то некуда, родня вся в нашей деревеньке жила. Переночевал кое-как. С утра озлился, выстругал дубинку. Вот думаю, сейчас кого-нибудь встречу, напугаю – дадут покушать. А тут вы едете. Вот и попугал – сам еле жив остался.

У меня в голове забрезжила идея. Я, слушая жалостные истории молодого землепашца, уже успел присесть на поваленное дерево – слабость еще чувствовалась.

– А ты в самом деле очень силен?

– Самый сильный в деревне!

– Богатырь на три двора, – съехидничала Наина.

– Я и в селе, когда их парни меня от девок пытались отогнать, десятерых крепышей, как щенят раскидал!

– Это и я раскидаю, – лениво сообщил ушкуйник.

– Сейчас проверим, – сказал я. – Иван, дай-ка его дубину.

Оторвать от земли эту оглоблю, вытесанную, похоже, из бревна, Ване не удалось. Он с трудом приподнял один конец и теперь озирался – куда этакую орясину тащить.

– Ванечка, брось немедленно! Надорвешься! –закричала любящая его женщина, – пусть этот бугай сам ее корячит!

Преданный подчиненный оглянулся на меня – что скажет начальник.

– Бросай, бросай. Наина права, – одобрил я решение чаровницы, – пусть Емеля ухватит, это его вещица.

Иван с большим облегчением избавился от «вещицы». Емельян легко поднял свое изделие правой рукой, подумал, перекинул в левую.

– А теперь чего делать?

А теперь мы, дружок, применим классический богатырский тест, испытаем тебя на прочность.

– Лошадь подними.

– Которую?

Ни сомнений, ни колебаний в голосе. Ощущение, что эта «косая сажень в плечах», зарабатывает переноской лошадей в своей деревухе.

– Вон ту, гнедую бери, – указал я для чистоты эксперимента на Зорьку – уж ее-то вес знаем не понаслышке! – она смирная.

Емеля бросил дубину, поплевал для верности на ладони, потер их друг об друга, и отправился к кобыле. Он не торопясь подсунул под лошадь руки, легко ее поднял. Зорька аж заржала от неожиданности. Видать, подумала: не, ну это уже у людей входит в привычку! Скоро они все повадятся меня таскать! Ладно бы еще свой кто-нибудь, ну вот хотя бы эта курчавая девица, – она меленькая, если и уронит, сильно не ушибешься, а то этот долговязый взялся – брякнет, мало не покажется!

Высоченный, ростом под два метра, богатырь спросил:

– А дальше то чего делать? На плечи ее класть?

Моя душа пела – вот она, наша палочка-выручалочка!

– Ты лошадь держи так же, над головой, и пройди во-о-н до того вяза и назад. Осилишь?

– А то!

И уверенно понес. Вот это по-нашему, по-богатырски! Быстро вернулся.

– А дальше что?

– Потихоньку опусти кобылу на землю – не роняй!

Опустил бережно. Зорька обрадованно отскакала в сторонку – кто их знает людей, чего еще у них на уме!

– Пошли поговорим.

Подошел.

– Я так понимаю, идти тебе некуда?

– Хотел в Красный Яр опять податься, да они там сами последнюю репу без соли доедают.

– С нами пойдешь? Нам как раз работник сильный нужен.

– Кормить будете, пойду.

– А ты целый день за лошадью бежать можешь?

– Легко.

– А с человеком на плече?

– А то.

– Лошадь через реку перетащишь?

– Конечно.

Мне очень нравились его ответы на эти мои вопросы, типа – сделаешь? Легко, а то, конечно. Устроили бы варианты: без вопросов, сделаю обязательно. Другие, вроде таких: не знаю, подумаю, надо посоветоваться – были бы неприемлемы.

– Холодной воды боишься?

– Нет. У меня ни тулупа, ни зипуна, ни епанчи сроду не было. В избе, если натоплено, быть не могу – на сеновал ухожу. И мать такая же. Зимой сварим еды, и дня три печку не топим.

– Да вода это дело другое – промокнут лапти и рубаха с портками, ты и озябнешь, – разъяснил недалекому юноше Богуслав.

– Я на берегу разденусь, а потом, когда на другом буду и обсохну, оденусь.

– С нами девушка! – вмешался Олег.

– Они, девки, любят подглядывать из кустов, как я купаюсь.

Бесстрашный Иван показал здоровенный кулак древнерусскому стриптизеру – расставил, так сказать приоритеты, кто в нашей команде имеет право заманивать Наину прелестями мужской обнаженной натуры, а кто пусть и не рискует. Превосходство обольстителя в физической силе кирпичника не смущало. Хорошо треснуть по уху или от всей души дать в нос можно любому богатырю.

Конфронтации ни с кем из нас погорелец не желал. Нагрубишь с дури, вышибут из команды и отправят в лес поганками питаться.

– Да я что, я ничего…, я как лучше хотел! Буду ее сзади брать, ничего и не увидит!

Судя по пляшущим в глазах колдуньи огонькам, она все увидит! Рассмотрит в подробностях. Эта путешественница своего не упустит…

А нам силач как воздух нужен! Пора наводить порядок.

– Озираться будешь, – посулил я Наине, глаза завяжем! И самой вонючей тряпкой!

На запахи у бывшей киевлянки был бзик. Постоянные вопросы: а чем это тут пахнет, что за вонь тут стоит и обливания иноземными одеколонами, донимали нашу ватагу. Русские мужики не любят, когда за женщиной тянется шлейф сильного благоухания. Все хорошо в меру, в том числе, и использование благовоний.

А то еще многим девушкам кажется, что чем больше положишь на себя косметики, тем «красивше» станешь. Под влиянием этого домысла они и кладут эту химию на лицо в неимоверных количествах каждое утро.

Мне припомнился рассказ коллеги, как он ухаживал за обаятельной и приятной, но к сожалению, вечно раскрашенной, как мартышка, и поэтому не блещущей внешним видом девушкой. И как молодой человек был поражен, когда впервые увидел свою будущую жену не размалеванную. Она оказалась такой красавицей!

И еще как-то можно понять бесцветных блондинок, не крашенных, а почти явных альбиносок от природы, у которых на лице собственная яркая расцветка отсутствует, брови и ресницы бесцветные, но зачем же замазывать свою внешность русоволосым, каштановым и особенно ярко выраженным брюнеткам? Здесь оттени, там усиль собственные красочки, дарованные тебе природой, и ты порадуешься своему отражению в зеркале – красота к людям вернулась!

В этом плане Ванюшке повезло – чернявая и смуглявая Наина всеми этими древнерусскими изысками: белилами, румянами и сурьмой не увлекалась, но вот к запахам была слишком неравнодушна.

Поэтому деваха сориентировалась мгновенно – нюхать подобранные мной благовония (с упором именно на вония), ей отнюдь не улыбалось.

– Я зажмурюсь! Сильно-сильно!

Довольный Иван приобнял любимую одной рукой, народ вежливо покивал в знак одобрения. И хотя всем было ясно, что эта дошлая предсказательница, как зажмурится, так и разжмурится, приличия были соблюдены, Ванька остался доволен, новый участник похода поставлен на место. А слишком выраженных борцов за нравственность среди нас, кроме протоиерея, и не было.

Я продолжил.

– Платить тебе буду, кроме кормежки, рубль в месяц. Согласен?

– А за такие деньжищи убивать и пытать никого не надо? Не люблю я этого…

– Без сопливых и убьем, и запытаем, – успокоил здоровяка ушкуйник. – Ты, главное, через реки нас таскай.

И мы поехали дальше. Емельян деловито бежал рядом. Ни ускоренного дыхания, ни одышки, ни особого румянца не наблюдалось. Наверняка и пульс не был учащен, и артериальное давление держалось в пределах нормы.

У нас из наемников раньше был один Олег – числился у меня конюхом, затем отправился в поход – не смог оставить лошадей. В какой же должности будет числиться Емеля? В связи с тем, что он много времени будет проводить в воде, буду звать его как-нибудь по-новому: грузчик-подводник, лошадиный водолаз? Или блесну художественным слогом: дельфин Земли Новгородской? Богатырь-амфибия походный?

Вспомнилось, что у большинства из нас верхняя одежда – епанчи, хорошенько промазаны для водоотталкивания вареным маслом – олифой. Даже и охабень Наины, который она зовет охабень-похабень (хотела-то ведь дорогущую шубу), Ваня заботливо проолифил. По ходу всплыла в памяти шутка из Интернета, пародирующая известные пушкинские строки: и выходят из воды тридцать три богатыря. С ними дядька Ив Кусто, в прорезиненном пальто. У нас богатырь всего один, зато дядек в проолифленном прикиде набралось немало.

И мы ехали, ехали, ехали… А кругом буйствовало многоцветье осенних красок. Опавшие и еще цепляющиеся за деревья листья пламенели всевозможными оттенками желтого, красного, оранжевого цветов. Шуршал под копытами лошадей яркий лиственный ковер.

Лесные птицы уже массово улетели в теплые края – отсвистели свиристели, и было тихо без их заливистого пения. По юности меня мучила мысль: зачем они возвращаются? Вылетел куда-нибудь на Средиземное или Черное море, обживайся в чужих краях навсегда, там и теплее, и сытнее. Так нет, рвутся назад с безумной настойчивостью, рискуя жизнью.

А с годами понял, что есть такое святое понятие – Родина. И куда бы ты по каким-то весомым обстоятельствам не выехал, куда бы не забросила тебя злая судьба, всегда рвешься вернуться, вдохнуть запах родной земли. И ты всегда за свою Родину будешь биться насмерть и обижаться на попытки ее опорочить.

Ну ладно мы, русские, народ нетипичный и странный, как считают иностранцы, всю жизнь живущий на одном месте, а евреи?

Умнейшие и хитрейшие люди, которых из-за гонений носит по всему миру тысячами лет, которые легко осваивают любой иностранный язык, всегда первые в науке, медицине, искусстве, почему они насмерть бьются за вновь обретенную родину – Израиль?

Казалось бы, езжай в сытую и благополучную Америку, ваша нация там в силе, соотечественники примут как родного. Приятный климат, изобилие воды, всегда и легко можешь заработать – горя знать не будешь.

А Израиль? Чем славится страна предков, земля обетованная? Жара, сушь, вода бешено дорога, и, главное, длящаяся десятками лет война с арабами, постоянные теракты (в тихой стране лучший в мире спецназ не появится!), постоянно прилетающие от врага ракеты, и попытки вмешательств в твои дела других государств – а зачем это вы столицу перенесли в другой город? Мы вас за это осуждаем!

А евреи стоят насмерть, воюют героически, с трудностями борются, неприятности преодолевают, чужим мнением не дорожат, и живут в Израиле! Почему? А потому что – Родина! И переезжают в Израиль на постоянное место жительства из замечательных США и Франции.

Когда ж постранствуешь, воротишься домой,

И дым Отечества нам сладок и приятен!

– как писал незабвенный Александр Сергеевич Грибоедов.

Через час лошади устали, и я попросил Богуслава скомандовать остановку.

– Привал! Слезай с коней! – рявкнул голосом боевой трубы матерый воевода.

Все остановились, спрыгнули со скакунов и недоуменно глядели на нас – что еще случилось? Мы с Богуславом неторопливо подошли к все еще сидящему на Зорьке священнику.

– А ты чего Николай ждешь? Команда была подана для всех, – спросил я его.

– Да мне, Володя, слезать-залезать трудновато, грузен я стал в последние годы.

– Это понятно. Но лошадь устала нести твой вес, ей передохнуть требуется.

– Спаситель наш и не такие муки претерпевал, и кобылка перетерпит.

– Христос за все человечество страдал, а за что Зорька муки примет? За твою толстопузость?

– Она животина безответная, ей так положено.

– Она моя любимая животина и просто так я ее заездить не дам! Дальше поедешь на Емельяне. Хочешь, на любом его плече устраивайся, хочешь с могучей шеи ноги свесь. Если взгрустнется, он тебя, как ребенка, на руки возьмет.

– Окстись, сын мой! Я же священнослужитель, мне это не по чину.

– Значит пешком дальше пойдешь.

– Мне можно купить запасную лошадь! Денег я дам.

– Как купишь, так нас и догонишь.

– Ну кто ж так делает!

– Я так делаю. На кону судьба человечества, и из-за твоего гонора ей рисковать не буду.

– Я буду очень полезен!

– Чем же? Бесов гонять? Против нас черные волхвы встали, а против них церковь бессильна – молитвы на этих злых колдунов не действуют. Да вы и не делите – черный, белый, один черт. Ты язык дельфинов понимаешь?

– И не видал их сроду.

– С арабами хорошо столковываешься?

– Да с мусульманами разве договоришься!

– То есть вся твоя польза, только в том, чтобы хорошую лошадку, которую мне князь Давид подарил, извести?

Некоторое время Николай растерянно молчал. Потом сполз с Зорьки и обратился за помощью к Богуславу:

– Ты хоть ему скажи свое боярское слово!

Петух подкатил за помощью к опытному волку!

– Володю недавно боярин Твердохлеб сыном признал, а род Мишиничей нашему роду Вельяминовых по знатности ничем не уступает. Да они еще и побогаче будут! Владимир весь этот поход оплачивает, большие деньги вкладывает. И сейчас он здесь воевода, и потому – как решит, так и будет! А кто заспорит – вылетит с треском! В том числе и я. Поэтому ничем тебе помочь не могу. Спроси у ребят – может из этих героев кто рискнет за тебя вступиться?

Протоиерей обвел народ призывным взором. Герои отводили глаза. И-эх, святой ты наш человек! Христа и то предали!

Ошеломленный священник постоял, подумал и подозвал Емельку:

– Делать нечего, сын мой, сажай меня на правое плечо – на тебе теперь поеду.

Конечно, подумалось мне, Николай не боится ни смерти, ни боя с нечистой силой, ни даже споров с вышестоящим начальством, но сама мысль о том, что его могут отставить от Великого Похода, где он может принести пользы больше, чем за всю свою жизнь, полную неустанных молитв, всенощных бдений, церковных служб из-за его же глупого самомнения, была для святого отца просто невыносимой. И он принял верное решение.

А Зорька получила громадное облегчение, когда с нее слез тяжеленный поп. Она, наверное, скакала и думала: в общем, хозяин, хочешь носи, а хочешь тряси, только сильно не грузи!

Конечно, я никогда бы не выгнал славного протоиерея – извернулся бы как-нибудь до ближайшего села, где купил бы ему запасную лошадь. Можно было пересадить священнослужителя на Вихря, волкодлак в трусах рядом бы потрусил, или почаще делать остановки, в общем, как-то бы решил.

Но у меня без дела бежал и неустанно пожирал наши скудные харчи Емельян, которому я буду платить целый рубль в месяц! А вдруг до самого моря водных преград больше и не будет? Даром буду такие деньжищи на ветер выбрасывать?

И неважно, что в Новгороде Великом я с каждого обратившегося ко мне за лечением боярина, по шестьдесят рублей, самое малое, беру. Ну, плюс незначительные подарки – ларец с драгоценностями, мешочек золота, в общем всякую мелочь.

Разве нас можно сравнивать? Я – признанный мастер своего дела, сравнимый по получке с участковым терапевтом в районной поликлинике, который, если верить прессе, осыпан золотым дождем заработной платы. Никогда и нигде врачи столько не зарабатывали, как у нас в 20 и 21 веке. В других-то странах они нищенствуют и с голоду пухнут. Не могут всякие Америки да Европы, не говоря уже о Японии, обеспечить своим врачишкам достойный уровень жизни. Меньше наших министров получают. Стыд, да и только!

А этот жалкий деревенский богатыришка, ну что бы он имел в 21 веке? Трехкомнатную квартирешку в Москве, звание заслуженного мастера спорта международного класса, чемпиона России, Европы, мира, каких-то Олимпийских Игр? Мизерные деньги в миллионах от России и чуть меньше от региона, плохонькую немецкую машинешку в подарок за Олимпийскую медальку? Контракты на незначительные суммы с рекламщиками? Ну и еще какие-то мелкие подарки от спонсоров-миллиардеров. Скажем, дорогущая квартирка. Словом, деньги небольшие.

Нас нельзя было бы и рядом поставить! Что его зачуханный физкультурный институт против моего блистательного медицинского? Звук пустой! Лучше бы педагогический осилил, у них деньга тоже дурью прет. Поэтому пусть попа носит. Не обломится.

Глава 3

К вечеру вышли на край небольшого селения. Накормили вволю лошадей, наелись от души сами. Я купил здоровенный шмат сырого мяса, порезал его и выдал Марфе. Ей на пеммикане было голодновато. Потом попытались купить резервную лошадь – не получилось.

Насыпали в мешки еще отрубей на корм скакунам. Этот продукт вдвое легче и овса, и ячменя, но превосходит их в сытности. Долго одними отрубями кормить нельзя, вредно. В попадающихся деревнях и селах и разнообразим лошадиную диету. Для перевозки Зорькой приготовили пару пудовых мешков с ячменем в дорогу на запас – нести их будет в три раза легче, чем священнослужителя.

Пока возились, начало смеркаться. Разошлись по избам на ночлег. Емельяну было везде жарко, и я его вместе с Марфой пристроил на сеновал караулить лошадей.

Мы с Богуславом завалились на ночь к зажиточной вдовушке. Она тут же выставила здоровенную четверть качественного и ароматного самогона, наложила достойной закуски. Я больше 200 мл крепких алкогольных напитков за одни сутки и не пью, иначе сработает безотказная защита организма от ядов, заботливо поставленная волхвом Добрыней. Вырвет все! Будешь лежать злой, трезвый и голодный. Поэтому я ушел в кровать слегка опьяненный и сытый. Потом и мои собутыльники задули свечу.

И хоть я очень хотел спать, еще долго слушал охи и вздохи на соседней лежанке, изредка перемежающиеся женскими вскриками. Все это шло в аккомпанементе с периодическим рычанием Богуслава и громким скрипом топчана. Затевались они, с небольшими перерывами, раза три.

Крепок еще бывалый воин, ох крепок! Чувствуется боярская кровь. Теперь в выражении – старый конь борозды не испортит, пожилого жеребца можно заменить на пожившего боярина. В обществе плохой экологии и у молодых-то это нечасто встретишь. Виагра не у дел!

Я подобные эффекты в постельных утехах получил только после омоложения на тридцать лет при переносе меня из 21 в 11 век, да и то с горячо любимой женой Забавой. Вволю потосковал о супруге. Как она была бы сейчас здесь уместна возле меня! Слава богу, боярин притушил нашу несусветную тоску друг по другу колдовскими методами, иначе Забава могла бы и не снести разлуки и рвануться беременная за мной.

Или бы я сломался от невыносимой муки жизни без любимой и, забыв о страшной астероидной угрозе, понесся бы скачками назад в Новгород впереди коня. Не на день, не на два, не на неделю уходим – на месяцы. Не мы, так другие группы дойдут. Да и этих стальной Богуслав доведет без явно ненужного попаданца-арбалетчика. Но и оставшегося в моей душе хватало с лихвой.

Теперь как увижу, что боярин на ночь к одинокой бабешке пристраивается, сразу другое место для ночлега буду искать. Сегодняшние впечатления так обострили мою тягу к Забаве, что охота было немедленно заорать: хватит, натерпелись! Всем спать! Особенно слабым на передок обоего пола. Наконец все успокоились и уснули.

Утром встали чуть свет, позавтракали и отправились запрягать лошадей. Ни о каком похмелье у нас, бояр и речи даже не было.

Я, конечно, купил в запас поллитру замечательного самогона, но для чисто лечебных надобностей – вдруг понадобится обработать чью-то рану. Из Новгорода не взял, понадеялся, что в случае чего затарюсь в дороге – не хотелось везти с собой лишний груз, хватит с меня и инструментов, но увидев, как тут редко встречается человеческое жилье, изменил свое решение. Разбойников-то мы втроем изведем махом. но они могут бросить копье или всадить в кого-нибудь из нашего отряда стрелу из укрытия.

У Олега, переночевавшего в избе какой-то бобылки, вид был гораздо сомнительнее. Простолюдин, что с него возьмешь. Поинтересовался у Богуслава, не выставить ли конюху перед выходом в дальнюю дорогу грамм сто допинга?

– Это незачем. Сейчас, только выедем за околицу, он в зверя перекинется и станет после этого здоров, как никогда.

Попытались узнать дорогу. Есть близко речушка. Широкая, но перейти ее легко – неглубока, перекаты на каждом шагу. Опасная река – это Пола с массой омутов в двадцати верстах от села. Насчет бродов ничего не знают – не ходят в ту сторону. Вот тебе и проводники! Простились и выехали по утреннему холодку.

Не успели далеко отъехать, Олег торопливо сбросил одежду. В спешке чуть трусы не потерял! Поддернул их от колен и тут же, даже не дождавшись, когда мы проедем и не прячась в кустах, перекинулся в волкодлака. Уф, полегчало… Волчара был весел.

Раньше, если Марфа подсовывалась к нему в зверином обличье, он неласково рычал, показывал громадные зубищи и весь как-то подбирался. Ну не любитель Олег до общения с собаками даже и в человеческом облике, ох не любитель. А тут бежали рядом, и о чем-то явно беседовали.

У меня способность к пониманию звериных языков была заглушена до лучших времен, у Богуслава просто отсутствовала. Наина с Ваней уехали далеко вперед, и выявить способности колдуньи к пониманию языка животных не представлялось возможным.

Я раньше хорошо улавливал, о чем Зорька беседует с Вихрем и поэтому люблю представлять, что бы она сказала в той или иной ситуации.

Алабаи необщительны и не говорливы. Полежать или потереться боком о любимого хозяина, это завсегда пожалуйста, а вот болтать – уж извините, генетически не приучены. Мы больше душить и рвать.

Теперь она, правда, очень поумнела. Уровень двенадцатилетнего подростка, дарованный собаке Богуславом, сильно бы расширил наше с ней общение.

Теперь Марфа усиленно что-то рассказывала волчку. Она ему что-то быстро пролаивала, потом гавкала один раз после паузы. Оборотень один раз взвывал. Опять и опять. Слышалось это так: гав, гав, гав… Гав. У-уу. Вроде как жена про что-то толкует мужу, и после каждого предложения спрашивает: понял? Тот отвечает: конечно! Понимали они друг друга отлично.

Это длилось минут пять. Потом вервольф опять стал человеком, быстренько оделся, запрыгнул на коня и подъехал к нам. Я был, как обычно, вместе с дядей Славой. С ним одним было интересно беседовать в нашей команде. Олег торопливо взялся рассказывать ночные новости.

– Как мы все по избам разбрелись, Емеля сразу уснул и захрапел. А храп у него тоже богатырский. Тут к уличной стене сеновала подсунулась молодая парочка. Девушка все боялась, что их услышат, а парень ее успокаивал: собака не лает, храп здоровяка даже через стенку на весь двор разносится, – явно все дрыхнут и ничего не услышат. А здесь ветер не чувствуется – закуток.

Дальше Емелькин храп сильно мешал прослушиванию. Этот заглушающий все звуки шум шел не ровной помехой, а рывками с паузами.

Пошла речь о гостях, то есть о нас. Когда мы переправимся через глубокую реку (название было заглушено), нам надо держать ухо востро. С другой стороны живет народец очень злых карликов. Девушка спросила: наши приезжим не скажут? Нет конечно, ответил парень. Точно? Все на иконе клялись. Да и Петька еще лечится. Потом они стихли, видимо взялись целоваться, затем ушли.

– Да, – протянул боярин-дворецкий, – новая поганка приключилась. И что делать будем? – спросил он робкого меня.

– Немедленно скакать назад в Новгород! У меня есть самая нужная вещь!

– И что же это такое? – клюнул на мою незатейливую приманку бывший воевода.

А чего же не клюнуть, все в наличии: огонь в глазах, решительный голос, всем телом подался вперед, бери и пиши картину: Вперед (назад) на врага! Одухотворенность полная.

Теперь надо оживить и собеседника. Сценарий был неоднократно на моих ушах отработан в пионерских лагерях, куда меня упорно пыталась сбыть на лето мать. Как только пионервожатый гасит свет и уходит, кто-нибудь предлагает рассказать страшную историю. Народ соглашается. И начинается: в черном, черном городе… Жуть нагоняется не торопясь, с оттяжкой. И в конце рассказчик орет какую-нибудь глупость. Эффект у деток был потрясающий.

У меня с Богуславом пришла пора оттяжки.

– На той улице, где в Великом Новгороде стоит мой дом, – неторопливо начал я, – всегда сухо. Даже в очень дождливую погоду. Поэтому, захожу в свой двор всегда с сухими ногами.

Знатный пока терпел. Продолжим!

– Двор у меня, сам знаешь, большой, места много…

Слушатель явно стал нервничать.

– Да где вещь-то? – зарычал он.

Это вам не боязливый пионер. И прибить может. Пора заканчивать.

– Нужно пройти в дом, найти маленький чуланчик, забраться в него…

– Да не тяни!

– Обняться и бояться карликов! – гаркнул я.

– Тьфу! – плюнул Богуслав, – нашелся мастер розыгрыша!

Я-то, конечно, не бог весть какой мастер. А ты у нас по этому делу просто гроссмейстер! – подумалось мне. Как запугал почти всю нашу ватагу, сидевшего у меня на кухне, вещая голосом самого Сатаны из коридора! И это только одна из его многочисленных шуточек.

Боярин отплевался (хорошо, что не в меня!) и сказал:

– Ты по делу давай. Обойдем или прорываться будем?

– Как нож сквозь масло пройдем!