Полкоробка спичек и вся жизнь (сборник)

– Это вам спасибо! Спасибо! – вдруг излишне горячо для стороннего человека произнес Афанасий и быстро вышел из квартиры.

Позже Сашка не утерпел и рассказал Вере, как они ее разыграли, на что она, к тому времени уже успокоившаяся, сказала, что почувствовала подвох лишь тогда, когда Афанасий слишком горячо начал ее благодарить: «Ушел бы молча, я бы вообще ничего не подумала», – посмеялась она.

…Денег, выданных Верой Афанасию якобы на такси, и «премиальных» за его заботу о «постороннем человеке», хватило на три бутылки водки, нормальные сигареты и закуску. Вечер обещал быть славным…

– Все. Сегодня больше никого не пускаем, – Афанасий закрыл двери на крючок.

– Как бы не так, – отозвался Сашка, выкладывая бутылки и рыбные консервы из пакета. – Сам же знаешь, как только мы сядем и откроем бутылку, припрется куча народа. И потому я предлагаю тебе две бутылки сразу спрятать.

– Это ты правильно говоришь, – произнес Афанасий свою любимую фразу, которая свидетельствовала о его чрезвычайно хорошем настроении. Такое обычно бывало перед хорошей выпивкой. – Ну, давай разливай, успокоим для начала душу и сердце. Заслужили…

После третьей рюмки, когда, по словам Афанасия, он наконец-то начал дружить со своей головой, продолжился разговор, затеянный друзьями накануне.

Неделю назад Афанасий получил пенсию по инвалидности, и друзья решили сходить на знаменитый японский фильм, про который тогда в городе все и говорили – «Легенду о Нарайяме». И уже вечером того дня у них завязался спор. Вернее, это Сашка пытался доказать другу, что у якутского народа есть сюжет покруче, чем в этом фильме. Афанасий, который, как мы уже сказали, был историком, отвечал, что такого предания у якутов вообще нет.

«Как это нет! Да какой из тебя после этого историк! Тоже мне!» – кипятился Сашка, но вспомнить, где он это читал, не мог. Он точно знал только одно – про это предание он вычитал в какой-то книге в доме Афанасия. Причем, не так давно.

Все это время он безуспешно пытался вспомнить, но все тщетно. И вдруг только сегодня, закуривая сигарету, Сашка вспомнил, где он это читал. Он зашел в комнату, нашел на полке искомую книгу, полистал ее и вынес оттуда одно из изданий известного семитомника якутского классика Платона Ойунского и гордо зачитал другу предание про добровольную смерть у древних якутов.

– Ну, что я тебе говорил! Эх, ты, горе-историк, еще спорить со мной будешь! – торжествовал Сашка.

Он захлопнул книгу, потом снова раскрыл и еще раз со смаком зачитал понравившийся отрывок: «Добровольно умирающим обычно давали глотать сердце скотины; в тот момент, когда сердце застревало в глотке, стариков бросали в яму и зарывали…»

– Ну, что, Афанасий, убедился?!

– Ладно, – нехотя согласился тот. – Но тогда ты мне объясни – чем этот сюжет, как ты мне говоришь, круче японской Нарайямы?

– Да как ты не понимаешь?! – прямо-таки взорвался Сашка. – Там старики просто уходят из жизни. И все! И только вокруг этого размалевана вся красота, которой так восхищаются зрители…

– Но тебе же фильм понравился…

– Да, фильм понравился, и сейчас я этого не отрицаю. Просто мне обидно, что у нас, у якутов, есть классные материалы, сюжеты, которые я считаю круче, чем сюжет японского фильма, но мы его не можем реализовать – нет писателя или драматурга, который бы на основе этого предания сделал действительно классную вещь.

При этих словах Сашка разлил по кружкам водку и залпом выпил.

– Помнишь в фильме щемящий душу момент, когда старуха камнем старается выбить себе зубы, – продолжал он. – То есть старики, зная, что еды на всех не хватает, а они как бы лишние едоки, стараются тем самым ускорить свой уход. Они своими выбитыми зубами показывают, мол, мы до того стары, что нам даже нечем есть и нам самое место только на священной горе…

– Саш, а ты покороче можешь…

– Да ты пей и слушай… Не ради пьянки же сидим…

– Ха-ха! Так надо совмещать!

– Ладно тебе. Слушай дальше. Почему я тогда тебе сказал, что наш якутский сюжет круче…

– Почему?

– Потому что наши старики не просто уходили в мир иной, а оставляли после себя еду для своих детей и внуков…

– Это каким же образом? – Афанасий от неожиданности даже поставил кружку с водкой на стол.

– А-а! В том-то и дело! – воскликнул Сашка с нескрываемым удовольствием. – Сам знаешь, что нашим предкам ни в коем случае нельзя было забивать последнюю корову. Какой бы ни был голодный год! Поэтому и произносят, как заклинание, как молитву: «Кµ³х эрэ окко µктэммит ки´и»[1]. Афанасий, ты еще раз перечитай этот отрывок и поймешь, что наши предки фактом своего добровольного ухода из жизни снимали табу на неприкосновенность единственной коровы! Старик же только сердце глотал перед смертью, а все мясо оставалось его детям и внукам! И его потомство точно доживет до зеленой травки следующего года – жизнь продолжается!

– Ну, за жизнь! – произнес Афанасий, пародируя генерала из известного фильма.

– Нет! Я предлагаю выпить за операцию «Контактные линзы», – перебил его Сашка.

– Это правильно! – тотчас согласился Афанасий, и друзья одновременно запрокинули кружки…

Якутск, 1998 г.

Суосалджыйа Толбонноох

(Вольный перевод якутской народной легенды)

Тридцать три снега назад в срединном мире земном с восходящим солнцем, где густая трава, зеленеющая листва, цветущие поляны и густо-ветвистый лес, у племени ураанхай саха родилась Суосалджыйа Толбонноох – девочка невиданной красоты. Блистающая прекрасным лицом, проворная и ловкая, на радость людям росла она. Родители, чтобы ни пыль, ни грязь не пристали к ней, укрывали дочь в собольи меха, кутали мехами рысьими и куньими. И когда девочка подросла и превратилась в прекрасное создание, тридцать пять племен ураанхай саха приготовились снарядить своих в силу вошедших бесстрашных сыновей, чтобы идти свататься к распрекрасной девушке…

Но о блистающей прекрасным лицом Суосалджыйа Толбонноох проведали слуги главы верхних абаасы Улуу Тойона и доложили его супруге Куохтуйа Хотун. И услышав это, Куохтуйа Хотун решила во что бы то ни стало сделать Суосалджыйа Толбонноох женой своего младшего сына Суор Тойон, который к тому времени был еще холост. Что решила госпожа, то и согласился исполнить господин. И вот Улуу Тойон самолично спустился с высоких небес в срединный мир, чтобы взглянуть своими глазами на красоту Суосалджыйа Толбонноох – действительно ли дочь земная так прекрасна, что может быть достойна его любимого сына…

По пути небожитель со своими слугами остановился в одном небольшом алаасе в заброшенном етёхе – заросшем бурьяном старом покосившемся балагане, где на свою беду ночевал усталый путник – житель срединного мира.

– Осталось еще сорок верст, – говорит Улуу Тойон. – Ночуем здесь. Внесите провизию!

Слуги внесли боковины огромной жирной лошади. Затем они растормошили бедного путника, разбуженного шумом невиданных на земле гостей и пытавшегося прикинуться спящим, и заставили сесть вместе с ними за стол и разделить их трапезу. Деваться некуда – перепуганный путник присоединился к неведомым существам и стал потихоньку есть. Мясо оказалось очень вкусным. От слов, произнесенных за столом нежданными гостями, путник вскоре догадался, что перед ним не кто иной, как сам глава верхних абаасы, покровитель шаманов, якутский громовержец Улуу Тойон со своими слугами. «Что за невидаль! Зачем он пожаловал на нашу землю? Никак, решил изничтожить род людской или мор какой гибельный на ураанхай саха напустить!» – эти и другие не менее пугающие предположения носились в голове путника, пока он сидел за столом.

Скоро небожитель и его бедовые слуги наелись, и все, кроме одного, улеглись спать. От страха бедный путник почти всю ночь не сомкнул глаз, вздремнул он лишь только под утро.

Утром Улуу Тойон сказал, обращаясь к путнику:

– Эй, человек! Ты поедешь вместе с нами!

Бедный путник решил, что настал его последний час, и, уже смирившись со своей скорой кончиной, прямо и громко – двум смертям не бывать! – спросил своего грозного собеседника:

– Куда и зачем?

– Ха-ха! Да ты не бойся нас, якут! Мы худа тебе не сделаем! Слышал про Суосалджыйа Толбонноох?

– А как же! Все тридцать пять племен ураанхай саха слышали про нее. Я как раз к ней и еду. Меня к ней отправил мой хозяин, чтобы по возвращении я живописал узорно-витиеватыми словами ее невиданную красоту – я олонхосут-сказитель.

– Ха-ха! Так нам, оказывается, по пути – и мы туда же едем. Хочу раскрасавицу Суосалджыйа Толбонноох взять в жены своему младшему сыну…

– Но она же дитя человеческое! Разве возможно такое?

– Ха-ха! Я же небожитель! Я все могу! Слушай, якут, меня! Доедем до богача и посмотрим на ее знаменитую дочь. Она, слушай внимательно, будет моей невесткой, если, во-первых, она мне понравится, а, во-вторых, если ее украшения и одеяния будут точно такими же, как и у моей дочери. Тогда она умрет в эту же ночь, и мы ее возьмем к себе…

– А если вдруг она вам не понравится? – спросил путник в тайной надежде, что девушка им не приглянется и грозный небожитель оставит в покое прекрасную Суосалджыйа Толбонноох.

– Тогда она сильно захворает и…

– И?! – воскликнул путник.

– Слушай сюда, якут! Когда она захворает, ее родители пригласят знаменитого шамана, чтобы тот устранил причину болезни. Но я помешаю этому шаману разглядеть верхний мир, откуда спустились мы, и он откажется камлать дальше. Тогда в качестве шамана выступишь ты…

– Но я же не шаман! Я всего лишь олонхосут…

– Не бойся! Ты камлай, как попало, а мы будем учить тебя, как действовать и что говорить. Тогда Суосалджыйа Толбонноох выздоровеет, и ее отец щедро вознаградит тебя.

Приехали к месту жительства богача. В юрту вошел лишь простой смертный, а небожители, невидимые и неслышные остальным ураанхай саха, остановили своих коней на холмах вокруг алааса.

Слух о красоте Суосалджыйа Толбонноох оказался не преувеличением – путник на мгновение даже лишился дара речи, увидев девушку неописуемой красоты, которая с подругами прошла мимо него. Хозяин улыбнулся – он был знаком с реакцией большинства людей, увидевших в первый раз его красавицу дочь. По заведенному обычаю, хозяева начали расспрашивать гостя о том, кто он такой, откуда родом, куда едет и что творится в тех краях, откуда он приехал. Путник за горячим чаем и сытной едой по-дробно ответил на все вопросы. Хозяева ответами гостя и его рассказом остались довольны.

Когда все домочадцы уснули, Улуу Тойон велел своим слугам одеть девушку в ее самые нарядные одеянья и украсить самыми дорогими украшениями, что имелись в доме в ее сундуке. Ночью путник неожиданно проснулся и увидел, что посреди юрты стоит обнаженная Суосалджыйа Толбонноох, а кругом на балках сидят головы его бедовых спутников и глазеют на красоту земной девушки. Путник даже зажмурился на мгновение – не видение ли это? Но это было не видение – посреди юрты действительно стояла, склонив голову и скромно потупив взор, самая красивая из девушек, чья нога когда-нибудь ступала по зеленой траве срединного мира. Сквозь длинные шелковистые волосы, ниспадающие почти до самой земли, виднелись волнительные изгибы ее стройного, прекрасного молодого тела. Путник почувствовал, как у него гулко-гулко забилось сердце. Он забыл о времени и был готов без конца созерцать волшебную картину, невольным свидетелем которой он стал, но тут со всех сторон стали прилетать нарядные одеянья и украшения Суосалджыйа Толбонноох и одеваться на нее.

Вся одежда была из дорогих мехов, а украшения из чистого серебра – ураанхай саха ценили этот белый металл больше, чем золото. Но по якутскому поверью, во избежание сэт – возмездия за грех излишества, одежда и украшения Суосалджыйа Толбонноох имели немного фальсификации: к серебряным украшениям примешано немного меди или олова, к богатой пушнине были вкраплены лоскутки заячьей шкуры. Это не ускользнуло от внимательного взгляда Улуу Тойона – это не соответствовало его второму условию – и он хлестнул по воздуху в сторону красавицы огненно-красным бичом.

Тут же Суосалджыйа Толбонноох занемогла, и слуги Улуу Тойона отнесли ее на нары. Утром проснулись родители девушки и остальные домочадцы и увидели, что на их всеобщей любимице буквально нет лица, и она мечется в сильнейшем жару…

Отец девушки тут же отправил своего слугу к знамени-тому шаману Ытык Нёрюйдяну – чтобы тот приехал, осмотрел больную и выгнал вселившуюся в нее хворь. Шаман тотчас приехал и начал приготовление к камланью.

«Доом-эрэ-доом!» – шаманское действо началось. От сполохов огня в камельке на стены юрты падала огромная тень шамана – она зловеще металась от стены к стене, и люди, заполнившие юрту в надежде увидеть чудесное исцеление девушки, испуганно жались друг к другу.

Ытык Нёрюйдян оглядел сначала весь нижний мир – не оттуда ли наслана болезнь девушке. Не нашел там ничего подозрительного и устремил свой духовный взор на срединный мир, но и тут ничего не заметил. Наконец, поднял шаман свой взор к верхнему миру, но именно в этот момент Улуу Тойон, который все это время наблюдал за действом, харкнул ему прямо в глаза…

И Ытык Нёрюйдян духовно ослеп, и его взгляд не мог более проникнуть в небеса. Шаман сделал еще несколько попыток оглядеть верхний мир, но ему всякий раз мешал Улуу Тойон. Пришлось ему признаться, что не может дальше камлать, так как ему мешают небожители, а против их силы он не может ничего противопоставить.

Тогда грозный небожитель сказал путнику: «Пора!» Путник вышел на середину юрты и предложил гостеприимным хозяевам свои услуги в качестве шамана. Как хватается утопающий за соломинку, так и ухватился богач за путника. Тот облачился в шаманский костюм Ытык Нёрюйдяна, вооружился его бубном, взял его былаайах – колотушку и начал камлать. Якобы камлать. Под диктовку самого Улуу Тойона путник затянул речитативом следующие слова:

– Доом-эрэ-доом! Могущественный владыка южных небес сам Улуу Тойон спустился на землю, чтобы взять к себе девицу-красавицу Суосалджыйа Толбонноох. Взять хочет непременно в невесты к своему сыну… Не взявши, не улетит! Разве дадут ему, взамен девушки, трех лошадей любимой им масти… Я вижу, что таковые имеются у хозяев…

Хозяева в недоумении переглянулись – у них лошадей такой масти не было. Тем временем путник продолжал камлать. Якобы камлать.

– Доом-эрэ-доом! Три года назад у вас потерялся трехтравый жеребчик масти красно-пегой с кобылицей такой же масти… Они живы, и их стало пятеро, нынешний жеребенок масти рыжей в яблоках. Они пасутся в семидесяти верстах у северной речки за большим алаасом…

Не успело умолкнуть эхо шаманского бубна, как богач тут же снарядил своих самых проворных слуг в указанное место за лошадьми любимой грозным небожителем масти. Через сутки они действительно пригнали пять лошадей указанной шаманом масти. Троих забили в жертву Улуу Тойону, который якобы еле-еле внял мольбам шамана и согласился оставить девушку у родителей. И тотчас Суосалджыйа Толбонноох встала на ноги. Хозяева донельзя обрадовались выздоровлению любимой дочери и так одарили путника, что тот от этого разбогател…

Участь Суосалджыйа Толбонноох была печальной – замуж она так и не вышла, ибо никто не смел свататься за нее, считая ее невестой сына Улуу Тойона, который рано или поздно спустится с высоких небес за ней. Через несколько лет она сошла с ума и пропала без вести. Потом превратилась в ёр – душу человека, умершего прежде-временной и неестественной смертью и не находящего успокоение, скитающегося по срединной земле, пугая и не давая покоя людям родного алааса…

В срединном мире люди до сих пор говорят, что такой красавицы, как Суосалджыйа Толбонноох, в племени ураанхай саха не урождалось…

P.S. Я в детстве каждое лето проводил на родине отца – в Сунтарском районе. Там, недалеко от села Тойбохой, говорят, и жила красавица Суосалджыйа Толбонноох…

Тайна двух имен

(Сказка на вечную тему)

Жили два брата. Они рано остались без родителей и воспитывались у дальних родственников. Братья с детства были очень привязаны друг к другу, и потому, став взрослыми и обзаведясь собственными семьями, поселились на разных концах одного необъятного благодатного алааса с тучными пастбищами.

И вот у них в одно и то же время родились мальчики. Уйбаан, так звали старшего брата, и Киргиэлэй – так звали младшего, были на седьмом небе от счастья – какой мужчина не мечтает о наследнике! Когда мальчикам исполнился ровно месяц, Уйбаан и Киргиэлэй снарядили лошадей и съездили за местным священником, чтобы тот крестил их сыновей. Поп, с красным обрюзгшим лицом и красными же от постоянного пьянства глазами, окрестил детей и, несмотря на то, что у них были одинаковые фамилии, назвал их одинаковыми именами – Николаями. Молодые родители только недоуменно переглянулись, но ничего не сказали – мало ли как принято у служителей Белого бога.

Затем две семьи вместе отметили крещение своих сыновей. И тогда же решили, что сыновей для удобства будут звать разными именами: «А то будем постоянно путаться!» Сказано – сделано. Сын Уйбаана так и остался Ньукуусом – Николаем по-якутски, а второго мальчика родители прозвали Сюэдэрэм – Федором, в честь отца братьев.

Шли годы. Отцы мальчиков, выросшие в нищете и сиротстве, работали, не покладая рук, чтобы их дети не знали такой же тяжкой доли. Мальчики тем временем росли и, так же, как и их отцы, были очень привязаны друг к другу.

Однажды наслежный староста велел отцам мальчиков готовиться к дальней поездке – их наслег в тот год должен был выставить на Аянский тракт двадцать подвод с двумя добрыми лошадьми на каждую. Делать нечего, слово тойона – закон, и Киргиэлэй с Уйбааном, как только выпал первый снег, отправились с большим обозом в неблизкий путь – к Охотскому морю. С тех пор их никто не видел. По рассказам, на самом крутом перевале тракта обоз был застигнут жестоким снежным бураном, продолжавшимся целую неделю. После бурана обоз якутских купцов недосчитался многих подвод. В том числе пропали и отцы мальчиков.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Лишь бы ступить на зеленую травку». (Прим. автора).