Дождь в Мюнхене. Детективная повесть начала XX века

В оформлении обложки использована фотография с сайта https://gazeta.ua/p/588684/17, на которой изображен городской пейзаж Германии 20-х годов.

Список действующих лиц

Ордынцев Николай Арефьевич – бывший надворный советник, бывший следователь по досудебному разбирательству, обладатель нансеновского паспорта, эмигрант, мужчина лет сорока с небольшим;

Роза Ордынцева, в девичестве – Штрамбуль, жена Ордынцева. Женщина лет сорока, симпатичная. Работает гувернанткой;

Иван Ордынцев – их сын, автомеханик, причем очень хороший;

Василий Буров – бывший старший следователь уголовной полиции города Одессы, а ныне швейцар в ресторане гостиницы «Лесная тишина»;

Анастасия, она же Настя Триандафилова, она же товарищ Нарыжная – беглая дочь купца, большевичка, по-прежнему очень красива. Выполняет ответственные поручения за рубежом;

Товарищ Иванов – скромный секретарь. По словам одного марксиста, сосредоточил в своих руках огромную власть;

Дядя Дольфи – темная лошадка на немецком политическом ипподроме. Что из него получится, совершенно неясно;

Зальдер – мюнхенский торговец недвижимостью, работодатель Николая и Розы Ордынцевых, хозяин дома, в котором они нашли приют;

Клаус, Берта и Франц – хозяйские дети, очень любят дядю Дольфи. Им восемь, четыре и шесть лет соответственно;

Карл Гессер – владелец авторемонтной мастерской;

Вацлав Крыштовский – вроде бы по паспорту поляк, а на самом деле не очень. Выполнял особые поручения, проявил инициативу, и это для него кончилось печально;

Дитер К – проводник спального вагона № 8 поезда №32 Мюнхен – Плауэн;

Прочие жители Мюнхена, полицейские, эмигранты, социал-демократы, националистические социалисты и представители других партий, внедренные в их ряды агенты Коминтерна, а также обычные обыватели, населявшие это баварский город в 1923 году.

I

13 октября1923 года. Плауэн, Бавария. Вокзал

Тяжелые капли стучали по крыше вагона. Поздняя осень давала о себе знать: сейчас восемь утра, даже начало девятого, а впечатление, что вечер – мрачно, серятина за окном.

У дверей купе стояли проводник, шуцман и двое пассажиров, случайно замешкавшихся и попавших потому в число понятых. Полицейский спокойно составлял протокол, остальные трое нервничали. Время шло, а инфляция бежала. Цены росли с каждым часом, а иногда и быстрее, и марки, с таким трудом заработанные, теряли свою цену. Вот уж действительно, время – деньги. Только это там, далеко за океаном, американцы богатеют с каждым часом, а здесь все наоборот.

Но ничего не поделаешь, с шуцманом не поспоришь. Сказал, стой здесь, в узком проходе спального вагона, значит – стой. Смотреть внутрь купе уже не хотелось, любопытство прошло, зато настало время клясть себя за это дурацкое чувство, что, как известно, кошку сгубило.

Да и не на что там смотреть было. Лежит себе на полке человек. Сразу видно – мертв он, как колода. Никаких признаков жизни не подает – лицо восковое, и ведь не убили его, сам, видно, окочурился, во сне.

Такое бывает. Проводник уже пожилой и ему случалось участвовать в подобных делах. И сегодня, зайдя в купе первого класса на конечной станции в Плауэне, он сразу почуял смерть, притаившуюся на верхней полке за кожаными ремешками барьерчика, предохраняющего от падения при экстренном торможении.

Сразу, как положено, вызвал полицию и задержал двоих пассажиров. Сейчас все быстро произойдет, запишут их имена и адреса, и отпустят, а беднягу увезут в морг. И проводника недолго помурыжат, а потом тоже освободят, – ведь работа у него, убирать, постели сдавать и все такое…

Сразу понятно, что умерший – какой-то небогатый человек. Отправили, видно, в деловую поездку от какой-то адвокатской конторы или торговой фирмы, а сердечко не выдержало нагрузок от постоянных поездов, скверного питания и гостиниц. Немолодой ведь уже, лет за пятьдесят. Костюмчик так себе – вон пиджачок на вешалке висит, залоснился на воротнике и локтях. И рубашка явно тоже не очень новая.

***

"Начальнику полиции г. Плауэн, земля Бавария

РАПОРТ

Сегодня, 13 октября 1923 года, по прибытии поезда № 32 сообщения Мюнхен – Плауэн в купе спального вагона № 8, на месте № 14 (верхнем) обнаружен труп мужчины. При первичном осмотре признаков насильственной смерти не обнаружено. Умершему на вид около пятидесяти лет. Содержимое карманов составляет:

– Портмоне, в нем – три тысячи двести пятьдесят марок и десять фунтов стерлинга;

– Паспорт гражданина Польши на имя Вацлава Крыштовского;

– Оплаченный счет отеля "Лесная тишина". Из него видно, что герр Крыштовский прожил в Мюнхене два дня и уехал вчера вечером;

– Начатая пачка сигарет американского производства (зеленого цвета с красным кругом посередине);

– Коробок спичек;

– Два ключа в связке на стальном кольце.

Костюм покойного поношенный, пошит в Польше, в краковском ателье (улица Маршалковская, дом 24), о чем свидетельствует бирка на подкладке пиджака. Ботинки тоже не новые, но дорогие, английские, шились на заказ.

Труп доставлен в морг городского госпиталя для вскрытия.

Клаус Кирхе, фельдфебель городской полиции города Плауэн."

***

ПРОТОКОЛ

допроса проводника спального вагона № 8 поезда №32 Мюнхен – Плауэн Дитера К,

Из показаний указанного свидетеля, проводника Дитера К. следует, что пассажир, ехавший на 14-м месте, вошел за две-три минуты до отхода поезда. Выглядел обеспокоенным, заходя в вагон, оглянулся на перрон.

Запомнил его потому, что одежда пассажира не соответствовала первому классу вагона. Проводник привык к более респектабельной публике.

С собой имел портфель. Сразу заперся – когда кондуктор проверял билеты, ему пришлось постучать.

Как раз в этот момент в купе вошел еще один мужчина, лет сорока, очень хорошо одетый. Разглядеть его проводник не сумел: на лоб пассажира был надвинут котелок. Телосложения крепкого. Этот господин зашел в вагон, когда поезд уже трогался. Его провожала дама, видимо, его жена, красивая, впрочем, поручиться нельзя, на ней была шляпка с вуалью.

Почему жена? А если бы это была любовница, то они, наверное, прощались бы более темпераментно. А так – он как-то бегло ее поцеловал, а она наспех коснулась его руки пальцами в черной перчатке, и все.

Так вот, пассажир с 14-го был крайне недоволен своим соседством – его, видите ли, убеждали в кассе, что ехать он будет один. На что кондуктор ответил, что сейчас дело с билетами очень плохо обстоит, вагоны второго и третьего классов переполнены, много воров и безбилетников, и он с ужасом думает о том, каково ему сейчас придется, а ведь билеты проверять надо и там.

К тому же приличным господа, у которых есть возможность ездить с комфортом, возможно, будет о чем поговорить, а если нет – то уж докучать друг дружке они наверняка не будут.

Ну, тот и смирился. Тем более что попутчик сошел через два часа, на станции Пфаффенхофен. Как выходил, проводник не помнит, была уже ночь. Вещи нес, да. Чемодан у него был, большой такой, с наклейками. Париж, Ницца, еще какие-то города. Бывалый, видно, путешественник. Портфеля не было, это точно.

С моих слов все записано правильно.

Дитер К.

13 октября 1923 года

г. Плауэн

II

14 октября 1923 года. У Христа за пазухой

– Дядя Дольфи приехал! Дядушка Дольфи! Милый дядюшка Дольфи! – кричали дети, а их было трое, мал мала меньше. Старшему, Клаусу – восемь, младшей Берте – четыре, а среднему, Францу – шесть.

И за что только они его любят, – подумал Николай Арефьевич, складывая в аккуратную стопочку буквари и учебники. А действительно, за что?

Дядя Дольфи, он же Адольф, приятель хозяев дома, в котором нашли приют и работу Ордынцевы, был неказист, худ, костистое лицо его не выражало особой доброты, а взгляд и вовсе был каким-то беспокойно-пугающим. Усы топорщились, когда он что-то говорил, при этом спокойной его речь было невозможно назвать даже с натяжкой. А вот любят его дети, и не только хозяйские. Вон, повисли на нем, а он, по обыкновению, шутливо набросился на них, изображая рычанием то ли волка, то ли собаку, и размахивая при этом зонтиком.

Немецкий язык Николай Арефьевич знал не очень хорошо, но, чтобы учить детей французскому и русскому хватало. Маленьких хозяев забавлял его акцент, они веселились от души, и все схватывали на лету, особенно Франц и Клаус.

Жена намного быстрее освоилась, но Роза знала идиш, и многие слова понимала сразу. Эту работу после долгих месяцев мытарств нашла именно она. Богатому торговцу недвижимостью Зальдеру захотелось иметь в своем доме в качестве прислуги и гувернантки настоящих русских дворян.

Ордынцев благоразумно не стал объяснять разницу между потомственным и личным титулом, и вот теперь они жили как у Христа за пазухой, особенно, если сравнивать с румынскими и польскими годами их жизни.

Иван, их сын, довольно красивый молодой человек, быстро нашел себе работу механика в одном из гаражей, и жил отдельно, впрочем, часто видясь с родителями в свободное время.

Кстати, насчет свободного времени, – у Розы его практически не было, ведь вести домашнее хозяйство – дело хлопотное. Дом большой, шесть комнат, две ванные, холл и все такое прочее. Да еще и кухня.

Правда, была еще кухарка, она готовила, но за ней надо было тоже прибирать, да еще и помогать ей.

Иногда хозяевам хотелось чего-то из русской кухни, и тогда к плите становилась Роза и готовила все, что умела: борщ, какие-то салаты, жарила мясо или рыбу. Гефилте фиш, то есть фаршированная рыба тоже проходила как русское блюдо, о чем не без ехидства Роза сообщила как-то мужу. Ну да ладно, какая разница, собственно, главное, чтобы вкусно было.

А вот у Николая Арефьевича досуга было побольше: поучил детей часика два утром и немного меньше вечером – и свободен.

Иногда они ходили с Иваном в гештеты, пили пиво, кальвадос или еще какой-то шнапс, и разговаривали. Темы бесед были разнообразными, но заканчивали они почти всегда воспоминаниями о родной стране и обсуждениями ее возможного будущего. Ну да здесь они не были оригиналами: все их знакомые эмигранты проводили изрядную часть своего досуга в подобных разговорах.

Вот и сегодня Ордынцев-старший после утренних занятий решил пройтись по городу и заглянуть в мастерскую к сыну, и если он не занят, а работы сейчас немного, то пойти с ним прогуляться – зайти куда-нибудь, перекусить чего-то, сосисок с картофельным пюре, например, выпить по стопочке-другой, или пивка, ну и поговорить.

Иван стал интересным собеседником, и Николай Арефьевич с удовольствием отмечал, что сыну тоже с ним не скучно. Никаких тебе тургеневских конфликтов отцов и детей.

III

14 октября 1923 года. Лесная тишина

Накрапывал мелкий дождик, и Ордынцев пожалел, что не взял зонта. Вот и мастерская. Из ворот выезжает "Жестянка Лиззи", Форд модели «Т». За рулем – Иван, он в потертой кожаной куртке и кепке, на щеке – темное масляное пятно, рядом с ним – какой-то «герр», – господин средних лет в тройке, видимо хозяин авто.

Сын подал рукой отцу знак – подожди, мол, я сейчас. Машина свернула за угол, а через пару минут выехала из-за дома с противоположной стороны. По лицу автовладельца было понятно – работой механика он доволен. И вправду, мотор работает тихо, скорости переключаются без скрежета. И уверенность – не набили в коробку передач опилок с маслом, как в некоторых других авторемонтных мастерских, чтобы уменьшить шумы, а честно все перебрали и заменили изношенные детали.

Такая репутация достигнута за год, и это – заслуга Ваньки, его сынули!

Клиент раскрыл портмоне, вытащил пачку тысячемарковых банкнот, потом подумал, и добавил еще пару бумажек, засунув их в нагрудный карман кожанки: "данке!"

Иван, исполненный достоинства, даже не скосил вниз глаза, прощаясь с клиентом, лишь вежливо пожелал удачи в пути. Затем, глянув в сторону поджидавшего его отца, зашел в ворота мастерской, на которых крупными буквами было выведено: "АВТОМАСТЕРСКАЯ КАРЛА ГРОССЕРА. РЕМОНТ АВТО ВСЕВОЗМОЖНЫХ МАРОК", держа в правой руке пачку ассигнаций. Через минуты две-три вышел, засовывая в тот же нагрудный карман еще несколько бумажек, в компании самого Карла, хозяина. Тот уважительно похлопывал Ивана по плечу, попыхивая толстой сигарой.

Ордынцев знал эту марку – скручены они были из буковых листьев, пропитанных никотином, аромат еще тот… Что делать – всеобщая бедность, и хозяевам сейчас несладко. А вот Ваньку он ценит и уважает. Золотые руки, золотая голова! "Иди, Иван, иди, отдохни с отцом. Ты славно поработал. В двух автомастерских за этот рыдван даже не стали браться!"

– Привет, папа! – сын протянул руку.

– Здоров, сынуля! Ну что, пошли, прошвырнемся? Я угощаю!

– Не, пап, сегодня плачу я! Видал, заработок есть. Даже и сверху кое-что выгорело, – понизил голос Ваня, хотя герр Гроссер по-русски и не понимал.

– Куда пойдем? Ты только икру не мечи, сегодня пришло, а завтра…

– А ну его к лешему, папа, сегодня есть, и ладно. Будет день – будет пища.

– Слушай, а пошли в "Лесную тишину"! Там вполне прилично, а еще мой приятель работает, он там вроде как вышибала. Буров, помнишь? – Ордынцев все думал, как избавить сына от чрезмерных трат, он его знал, – только денежки заведутся, тут же и щедрость без границ. А потом – зубы не полку… А Вася давно приглашал его зайти, и обещал, что все будет стоить дешевле, – как для него.

– Дядя Вася? Да я с радостью его увижу! Пошли сейчас же!

И отец с сыном, как два закадычных приятеля, ускорив шаг, направились в сторону гостиницы "Лесная тишина".

"Дядю Васю" они застали в момент выполнения им своих самых непосредственных служебных обязанностей. Правой рукой он держал за воротник одного из посетителей, а левой деликатно, но настойчиво отпихивал другого. Все это происходило у дверей фойе, спор не утихал, несмотря на все усилия Бурова, старавшегося развести противоборствующие стороны на расстояние, возможное для его рук.

Увидев своего друга-соотечественника, да еще и в компании с сыном, он от радости несколько ослабил хватку, чем и воспользовался удерживаемый им за воротник посетитель. В полемическом запале он нанес своему оппоненту удар кулаком, сверху вниз, в переднюю часть черепа выше лба. Василий, утратив терпенье, столкнул обоих со ступенек, добавив известное русское выражение из трех слов, средним из которых было "вашу".

– Заходите, милости прошу, – обратился он к Ордынцевым, переводя дух и раскрывая двери, – здравствуйте. Рад видеть. Наконец собрались. Сейчас будем обедать. Я уже устал от политических баталий. Видали?

Не, вы видали? Тот, что был у меня в правой руке – социал-демократ, а в левой – национальный социалист. И оба очень переживают за народ. Еще и коммунисты есть. Те тоже очень озабочены, но мы уже с вами знаем, чем.

А еще тут гембель на нашу голову, – убийство какого-то странного чмура. Шел с портфелем, а его – шариком из трубки! Знаешь, Коляша, что за шарик? Тут местные националистические социалисты придумали: в трубке длиной вершков шесть резинками привязывают засверленные шарики. Взмахнул – и голова вдребезги. Почище кистеня будет. Ну, он портфель, ясное дело, отпустил, так и не нашли потом. Не знаю, что внутри было, но уж видно что-то стоящее. Полиция забегала, да что они в этом нынешнем гармидере могут?

Николай отметил, что и здесь, в Германии, Вася не может обойтись без одесских словечек. Впрочем, языком Шиллера он владеет отменно, в университете хорошо учил, да и покойный Баум натаскивал. Они временами целыми днями говорили между собой по-немецки. Во время германской кто-то даже возмутился такой непатриотичностью, на что Генрих со свойственной ему рассудительностью ответил, что настоящие кайзеровские шпионы не стали бы так себя выдавать, и что он – русский поболе, чем иные крикливые патриоты.

IV

5.августа 1923 года. Москва, Кремль

– Вот что, товарищ Нарыжная. Партия ставит перед нами задачу.

Человек, давно знакомый Анастасии по партийной кличке "Иванов" носил теперь другое имя, металлическое, впрочем, тоже славянское. Тот же акцент, но в движениях стало больше мягкости, а неприметный костюм сменил неброский серый полувоенный френч. Сапоги по-прежнему любит мягкие, и трубка такая же, или та же самая. Говорить стал больше, а может просто сейчас нужно подробнее объяснить план налета, чем тогда, давно, в Ростове. Больше, но ненамного, так что слушать надо внимательно. Лишнего слова не скажет.

– Некоторые товарищи… – Иванов сделал паузу, которая должна была, с одной стороны, выразить его отношение к этим самым «товарищам», подчеркнуть ироничность самого такого обращения к ним, а с другой стороны дать время Анастасии четко понять, кто они, эти самые…

– Да, эти товарищи думали решить проблему мировой революции наскоком, по-кавалерийски, – и он снова замолчал.

– Вы имеете в виду этот бездарный поход на Варшаву? – решилась задать уточняющий вопрос Нарыжная.

Иванов, занимающий скромную должность секретаря, улыбнулся уголками рта, склонил голову к столу, будто рассматривая лежащий перед ним документ. Еще зайдя в кабинет, Анастасия успела заметить, что листы, лежащие на зеленом сукне – чистая бумага.

– Не только. Хотя мне нравится ход Ваших мыслей, – качнул кончиком трубки секретарь, и, как добрый учитель воскресной школы, наставительно и неспешно продолжил, – но практика показала нам, что кавалерийским наскоком нашей задачи не решить. А почему?

– Мы ждали от польского пролетариата ответного, встречного удара по буржуазии, а его не последовало. Возобладали мелкобуржуазные, частнособственнические взгляды. Сильны также устаревшие национальные предрассудки. Так называемый патриотизм, например. Нежелание ставить интересы мирового рабочего класса выше национальных…

Нарыжная подготовилась хорошо. В партии боролись две тенденции – идея перманентной революции, яркая, но бесплодная, как красивая блудница, с которой мужчинам хочется делать детей, а она не может их родить, и вторая – не такая внешне привлекательная, но плодовитая и верная. Перспективная, в общем. Только с ней надо много и незаметно работать.

Если человек хочет покрасоваться перед народом, то ему по дороге с блудницей. А Настя выбрала надежный путь. Не надо ей славы.

– И как же нам действовать? – рыжие рысьи глаза сверлили чекистку в упор.

– Хитростью, товарищ секретарь, – негромко ответила она.

– А что за хитрость?

– Рассорить нам надо капиталистов. Но сами мы не сможем. Прямым нападением мы их только сплотим. Нужен нам человек, который их перессорит

Анастасия поняла, что попала в точку: секретарь аж по-кошачьи зажмурился от удовольствия беседовать с человеком, который понимает его немногословие.

– А какой это должен быть человек? Хороший или плохой? – спросил секретарь медленно, тщательно подбирая слова. Это был его стиль: задать очень простой, на первый взгляд по-детски наивный вопрос.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.